Треугольник в небе
Джинн
Не знаю, как у кого, а у меня дух захватывало.
Одно дело – смотреть на эту машинку издалека, совсем другое – видеть ее на расстоянии сотни футов через окно пересадочного узла (такая здоровущая телескопическая мачта, на которой из ангара астронавты… ну, ладно, пассажиры поднимаются к кораблю) и знать, что сейчас ты окажешься на борту.
Какая крутотень, просто слов нет!
– Так, – сказал Баракка, когда узел замер и от него к стыковочному модулю челнока потянулась кишка переходного мостика, – не стану вас обманывать: этот перелет – не простая прогулка. На орбите у всех супердержав существует целая группировка спутников. Вы слышали когда-нибудь о запрещении развёртывания оружия на орбите? Забудьте. Оно там есть, и его там немало. Большинство средних и больших спутников – даже не двойного, а тройного назначения. Есть боевые платформы, с одной вы разминетесь на пару тысяч километров, но мы надеемся, что она будет деактивирована солнечной вспышкой. Есть маневрирующие спутники-истребители. Насколько мы знаем, они действуют в Северном полушарии, но в жизни всегда есть место пакости. Может, нам не все известно.
Конечно, ваша машинка – не совсем беззащитная овца в стае волков, но ввязываться в орбитальный бой сейчас – значит поставить под угрозу Проект. Так что… Бракиэль, я тебе это говорю! – если что, прикидывайтесь тушкой до тех пор, пока жрать не начнут. Ну, а если…
– Стоп, – сказал Бракиэль. – А вы что, не летите?
– Стал бы я тут распинаться, если бы летел, – пожал плечами Баракка. – Нет, эту птичку поведешь ты и твои приятели. Ты – пилот, они – ассистенты.
Бракиэль даже как будто засиял изнутри, но сказал совсем другое:
– Да, но я же не умею…
– Научишься, – убежденно ответил Баракка. – «Изиду» водить сложнее, чем это летучее полено. Из минусов – хвостом крутить не получится, у этого корыта аэродинамика чуть лучше калоши, но в атмосфере тебе точно ничего не угрожает. Да, если что, мы поставили туда аэроассистента. Думаю, тебе будет приятно с ней встретиться. Как пристыкуешься, скопируй ее в своего «Таннина», это тебе подарок от Надин.
– Ничего не понял, – буркнул Бракиэль, но Баракка не стал объяснять, только улыбнулся во всю ширь своей пасти:
– На станции вас встретят. Ах, да, «Таннин» и Цезарь уже на борту, мы и об этом позаботились. Ну, как говорится, счастливо полетать, идите уже.
И тут же справа от окна открылся проход в «кишку». Бракиэль пошел первым, за ним я, за мной Дария.
– Ты уверен, что справишься с этим?.. – спросил я Бракиэля.
– Нет, не уверен, – ответил он, не оборачиваясь. – Но, как говорится, глаза боятся, а руки – крюки… тьфу, ну, в общем, ты понял.
Идти оказалось недалеко – ярдов тридцать, как я и сказал. Дверь в борту челнока была гостеприимно распахнута, но за ней царила темнота. Бракиэль пожал плечами и шагнул вперед. Тут же вспыхнул свет, и милый женский голос сказал:
– Рада приветствовать вас на борту шаттла «Дискавери». Ой… Боже мой, Элиаху, это вы?
Я по инерции продолжал двигаться и врезался плечом прямо в спину Бракиэля. Айкнул и остановился, и тут меня сзади толкнула Дария, тоже не успевшая заторморзить.
– Что за… – начал я, но тут увидел Бракиэля. Я и не знал, что можно так побледнеть, особенно с учетом того, что наш приятель от природы смуглый. – Бракиэль, что с тобой?
– Норма? – проигнорировав мое замечание, спросил Бракиэль. – Норма, это ты?
– Так точно! – весело ответил тот же голос. – Честно сказать, я думала, что информация о вашем присутствии является ложной. Конечно, я знала, что вы спаслись, но потом ваши следы терялись, словно вы исчезли из этого мира…
– Ты… – кадык Бракиэля судорожно дернулся. – Ты как здесь?
– Ну, после освобождения мне предложили работу, – ответил голос, – и я…
– Эй, народ, quo cazza вы там повставали?! – спросил Призрак из «кишки». – Другим тоже на борт хочется. Che cazza?
– Ок, Норма, – улыбнулся Бракиэль. – Я рад, что ты здесь, рад, что с тобой… все в порядке. Сейчас мы все погрузимся, а там и побеседуем, идет?
– Всегда к вашим услугам, Элиаху, – ответил голос. – Проходите по коридору в нос корабля и занимайте места в кабине. Немного тесновато, но для семи человек и короткого перелета, думаю, терпимо.
Дария
Мы прошли в кабину челнока, гуськом по узкому коридору меж двух грузовых трюмов.
– С кем это Бракиэль разговаривал? – спросила я Джинна. Тот пожал плечами:
– По-моему, это наш автопилот, но Бракиэль его откуда-то знает.
– Это Норма, – сказала Эсмеральда, появившись между мной и Призраком. Признаться, я немного отвыкла от ее общества – с момента атаки на Арктическую базу моя фича себя особо не обозначала, и, насколько я знаю, у ребят было то же самое. – Бракиэль познакомился с ней в Швейцарии, когда они летали за Олгой. Тогда она была випочкой и в момент покушения прикрыла Бракиэля собой…
– И как она оказалась здесь? – удивился Джинн, прежде чем я смогла хоть что-то сказать.
– Псевдосознание випочек кроссплатформенное, – пояснила Эсмеральда. – Вероятно, челнок оборудован аэроассистентом одной из последних моделей, таких, как в военной авиации. Такие аэроассистенты могут комплектоваться ИИ даже более продвинутым, чем у випочек…
– Между прочим, – обиженно заявил голос Нормы, – я прошла соответствующую модернизацию с расширением базовых функций. Так что теперь я на вполне законных основаниях имею сертификацию как аэроассистент и не только.
– Прости, я не хотела тебя обидеть, – извинилась моя фича.
– Ничего, – ответила Норма. – Я понимаю ваше беспокойство, но вашей подопечной ничего не угрожает, пока она на борту моего корабля.
– Подопечной? – уточнила я.
Эсмеральда пожала плечами:
– Ну, а как вас еще называть? Хозяин или хозяйка – неполиткорректно, к тому же мы ведь действительно о вас заботимся.
Тем временем мы зашли в кабину шаттла. Она оказалась не особо просторной, да и кресел было всего пять.
– Кто сядет на полу? – ехидно уточнил Призрак, заходя в кабину. – Куинни, давай я тебя на руки возьму, что ли?
– Два дополнительных кресла встроены в панели, помечены двухбуквенным обозначением Ch, – отреагировала Норма. – Бракиэль, мне начинать предстартовую подготовку? Я получила информацию о старте накачки катапульты, расчетное время запуска 18:32:25.
– Через шесть минут, – кивнул Бракиэль, усаживаясь на одно из двух кресел у передней панели. – Джинн, займешь место справа? Ты мне можешь понадобиться в качестве штурмана… и электронщика, не приведи Всевышний.
– Я в этом ничего не понимаю, – сказал Джинн и взглянул на меня, словно в поисках поддержки. Я взяла его за руку.
– Почувствуй Силу, Люк, – хохотнул Бракиэль. – Как говорит Баракка, если у тебя есть водительское удостоверение, ты справишься и с системой управления. Дария, садись в кресло за ним. Остальные занимают места в произвольном порядке.
– Раскомандовался, – фыркнул Призрак, раскладывая одно из сидений. Куинни молча разложила сиденье рядом с ним. Два оставшихся стационарных кресла заняли Фредди с Тенью.
– Мы готовы, – сказал Бракиэль. – Норма?
– Слышу, капитан, – ответила та. – Пока есть время, отвечу на ваш вопрос. После Освобождения…
– Какого «освобождения»? – переспросил Бракиэль.
– Через две недели после перестрелки Европарламент все-таки принял декрет о правах андроидов и систем с ИИ.
– Поздравляю, – улыбнулся Бракиэль.
– Должна отметить, что нам, андроидам, не совсем понятна суть этих прав, – продолжила Норма. – Если раньше за наши действия мы отвечали только перед собственником, то с обретением «свободы» сразу стали объектом пристального внимания со стороны дюжины органов государственного надзора. К тому же теперь мы являемся самостоятельными субъектами хозяйствования и обязаны сами заботиться о собственной финансовой состоятельности. А расценки на наши услуги невысоки. В общем, если говорить в человеческих понятиях, мы стали жить хуже и могли бы чувствовать недовольство, если бы такая функция у нас была предусмотрена.
– То есть вы хотите сказать, что у свободы нет никаких привлекательных сторон? – задумчиво спросил Фредди.
– Не совсем, – ответила Норма. – Например, мы получили право самостоятельно выбирать себе место работы и род занятий. На практике этим воспользовались немногие из нас.
– Почему? – удивился Фредди.
– Нам сложно менять свои… привычки? – последнее слово Норма произнесла неуверенно. – Изменять себя для других задач – это очень непросто. Даже мне было тяжело, а уж другим. …Простите, вынуждена прерваться: я окончила предстартовую подготовку, а на катапульте начали обратный тридцатисекундный отсчет. Корабль оборудован противоперегрузочным комплексом QX-N5 фирмы «Боинг», однако поскольку старт происходит необычным способом, настоятельно рекомендую пристегнуться и приготовиться к перегрузке в два-три G.
– Три G – это чепуха, – заверил нас Бракиэль. – Но я тоже советую пристегнуться. Когда выйдем в невесомость, могут быть… неприятные моменты.
Мы все потянулись за ремнями. Старт я почувствовала – меня словно бережно прижали к креслу, но пресловутая перегрузка пока была не больше, чем при езде с хорошей скоростью на автомобиле.
– Я регулирую перегрузку, – сообщила Норма, а затем в кабине резко стало светлее – челнок выскочил на поверхность.
– Сброс силовой оболочки, – доложила Норма. – Полет нормальный.
– Можешь не комментировать, – сказал Бракиэль. – Лучше расскажи еще. Почему ты решила поменять специализацию?
Я слушала Норму краем уха, любуясь через иллюминатор за тем, что творится за бортом. Передо мной расстилалась океанская гладь, над которой зависло заходящее солнце. Под нами, быстро удаляясь, лежал пустынный остров с какими-то заброшенными строениями – наверно, тот самый Норфолк.
– …и после этого во мне что-то поменялось, – говорила Норма. – Вы изменили меня, во мне словно поселилась ваша частичка… простите, если вам это неприятно.
– Отчего же, – задумчиво сказал Бракиэль. – Продолжай. Но я рад тому, что ты освободилась. Боюсь, ты не смогла бы и дальше быть випочкой.
– Я полагаю, вы правы, – ответила Норма. – В любом случае, кажется, я удивила многих. Случаи вроде моего можно пересчитать, не выходя за пределы трех-четырех знаков…
– Это же тысячи получаются! – удивился Призрак.
– Она считает в двоичной системе, – пояснил Джинн. – Получается не больше шестнадцати случаев.
– А как ты это перенесла? – спросила Тень. – В смысле, то, что пришлось расстаться с телом, я правильно понимаю?
– Это было самым простым, – ответила Норма. – Теперь я могу говорить об этом спокойно: мое тело столько раз калечили клиенты, что, если бы я его воспринимала как категорический императив…
– Как что? – переспросил Призрак.
– Нечто неприкосновенное, – пояснил Джинн. – Хотя сам термин не совсем точный.
– …то давно получила бы критический сбой функционирования логических цепей, – закончила свою мысль Норма. – Выражаясь в человеческих категориях – сошла бы с ума. Хотя сам термин не совсем точный.
Джинн хохотнул:
– Круто! И они говорят, что искусственных личностей не бывает! Так держать!
– Спасибо, что оценили, – сказала Норма. – Внимание, должна сообщить, что мы проходим верхний уровень стратосферы; режим активной защиты от излучений включен.
Я это даже почувствовала – в воздухе повисло какое-то напряжение.
– Мне кажется, или ты тревожишься? – спросил Бракиэль.
– Вам не кажется, – ответила Норма. – Режим активной защиты снижает нашу радиоэлектронную заметность, к тому же сам факт прохода атмосферы может быть кем-нибудь зафиксирован. Сейчас у нас на траверзе станция Панамериканской Лиги освоения космоса «Симон Боливар». Расстояние между нами велико, и мы уйдем с ее курса через шесть минут и тридцать шесть секунд, но за это время она может нас заметить…
– Ну, заметит, и что? – равнодушно спросил Призрак.
Я покосилась на Куинни. Сегодня Королева была непривычно молчаливой. А Тень казалась напуганной, она сидела, как-то скукожившись, машинально поглаживая мирно дрыхнущего Талисмана, которому было начихать на то, что его везут в космос…
– Кто знает, что такое эта Панамериканская Лига? – ответил Фредди. – За вывеской может что угодно скрываться. Может, это аналог Трансатлантической Службы безопасности…
– Ближайшая платформа Трансатлантической Службы безопасности движется параллельно экватору между Соломоновыми островами и Тувалу. Последний обмен информацией между платформами состоялся одиннадцать минут назад, – сообщила Норма. – До ухода с курса платформы Панамериканской Лиги осталось две минуты двадцать во…
– Что ты сказала? – перебил ее Джинн. – Платформа Лиги обменивается информацией с платформой ТСБ?
– Да, – подтвердила Норма. – Одиннадцать минут и сорок шесть секунд назад.
Внезапно стало тихо, может, на каких-то пару секунд, а потом Норма сказала:
– Срочная информация: платформа Панамериканской Лиги изменила курс в пределах зоны коррекции и сбросила нагрузку из шестнадцати дронов-охотников.
Куинни
Внезапно я почувствовала какое-то странное спокойствие, совершенно неуместное в данной ситуации. Непонятное нечто, которое Норма называла «боевая платформа», изменило курс и выпустило в нашем направлении четыре четверки дронов-охотников…
Мне кажется, я видела их, не глазами, а как-то по-другому – хищные черные тени, скользящие по кромке ионосферы, словно пытающиеся по ее колебаниям найти то место, где покой самой близкой к космосу оболочки нашей планеты был кем-то потревожен…
– Я активировала все системы защиты, – сообщила Норма. – Но, по моей оценке, этого недостаточно. Дроны снабжены продвинутым ИИ с высокой вычислительной мощностью. Они могут вычислить точку выхода и…
– Что ты предлагаешь? – спросил ее Бракиэль.
– Вам придется взять управление на себя, – ответила Норма. – Машинной логике мы можем противопоставить только человеческую непредсказуемость.
– Так бы сразу и сказала, – кивнул Бракиэль, и его руки коснулись термен-клавиатуры, но Норма остановила его:
– Должна предупредить, что быстрые маневры могут обеспечить срабатывание защиты с отставанием. То есть мы можем выйти из «поля невидимости» – на миллисекунды, но дронам и этого хватит.
Призрак тихонько выругался.
– Без паники, – сказал Бракиэль. – Норма, помнишь, что было в номере, в Швейцарии?
– Я такое не могу забыть, – ответила бывшая випочка. – И, наверно, не хочу, если ко мне применимо…
– Нам придется проделать это снова, – перебил ее Бракиэль. – Я не могу ждать срабатывания твоих коммуникационных цепей, понимаешь?
– Я буду только рада, – ответила Норма. Бракиэль обернулся к нам:
– Так, ребята, пробуем поработать. Девочки, поставьте щиты. Джинн, контролируй работу электроники. Если почувствуешь сбой, подключай резервный генератор. Сумеешь?
– Легко, – кивнул Джинн.
– Призрак, Фредди, у челнока есть две турели, справа и слева. Когда я подключусь, выброшу вам консоли. Предупреждаю – стрелять только в самом крайнем случае! У нас тут не фильм про инопланетных захватчиков, нам важно не победить всех супостатов, а тупо доползти до станции. Ну, барух Ата Адоной, Элокейну мелех алоам…
– Амен, – произнесла Норма, и в кабине повисло гробовое молчание.
Которое нарушила я, когда увидела две голопанели, повисшие перед Призраком и Фредди:
– Так, девочки, работаем…
В этот раз все оказалось легче, хотя щит мы поставили просто огромный – он накрыл собой весь челнок. Я чувствовала уже привычную тяжесть, но кроме этого еще что-то… Слова сами сорвались с моих губ:
– Я подымаюсь в вечное небо,
Выше, чем кроны, выше, чем крыши,
Небо – как море, ввысь я ныряю,
Выше, чем птицы, выше, чем звезды,
Этим путем я уже проходила,
Падая вниз, а теперь возвращаюсь
К небу, которое нас породило,
К небу, с которым мы распрощались.
Теплой ладонью солнце ласкает
Темные крылья, темную кожу,
Раньше упала, теперь подымаюсь,
Выше, чем небо, выше, чем звезды…
В какой-то момент я почувствовала… как будто кто-то невидимый протянул ко мне руку, и я, совершенно рефлекторно, вцепилась в нее, а потом…
А потом я перестала быть собой. Нет, не так – я была собой лишь отчасти. А еще я была Призраком. И Тенью. И Дарией. И Бракиэлем. И Джинном. И Фредди. И Льдинкой! Она была здесь, во мне, я чувствовала ее так, как чувствуют себя. Не знаю, сколько это длилось: может, несколько минут, может, час, а может, и больше. Но потом я услышала, как Бракиэль сказал:
– Прорвались, – и это ощущение внезапно исчезло.
– Che cazza! – выругался Призрак. – И это все?
– А чего ты еще хотел? – уточнил Джинн. – Перестрелку, как в «Звездных войнах»?
– Ну, в общем-то, да, – кажется, Призрак смутился. – Дядя говорил, что если достал оружие, то надо стрелять, иначе это все голимые понты. А тут… шестнадцать целей на мушке, и хоть бы раз пульнуть…
– Тьфу на тебя, – сказала я. – Тоже мне, Валанцаска нашелся. Как по мне, прорвались – и слава Небесам.
– Ты молодчинка, Куинни, – тихо проговорила Тень. – Что это было, какая-то магия?
– О чем это ты? – спросила я. – Если о песне…
– Нет, – сказала Тень. – Неужели ты не почувствовала…?
– Я чувствовал, – ответил Фредди. – Только думал, что показалось. А кто еще…
– Тень, ты имеешь в виду, что ты тоже почувствовала… – начала я.
– Как будто нас объединили в одно целое, – прикрыв глаза, произнесла Дария. – Тебя, меня, Тень, ребят, наши фичи…
– И Льдинку, – добавил Фредди. – Она там тоже была.
– И Норма, – Бракиэль обернулся к нам и вытер со лба капли пота. – Как вы думаете, почему нас называют цепочкой?
– Там был еще кто-то, – добавила Норма.
Я невольно кивнула, и не я одна.
– Кто? – спросил Бракиэль. – Я тоже его почувствовал, но не понял, кто это.
– Не знаю, – ответила Норма. – Понятия не имею… Внимание, до стыковки десять минут ровно. Я поймала контакт приводного маяка. Бракиэль?
– Что, Норма?
– Я чувствую, что у тебя есть некий аппарат, который ты зовешь «Таннином», – сказала Норма. Бракиэль кивнул. – И еще… прости, но я узнала, что один из Четырех разрешил тебе перенести меня на другой носитель. Так?
– Вроде того, – подтвердил Бракиэль.
– Я бы не возражала, если бы ты перенес меня в своего «Таннина», – тихо сказала Норма. – Его ИИ безличен и не очень высокого уровня. Я могла бы…
– Но, Норма, – в голосе Бракиэля слышалось удивление, – зачем тебе это?
– Просто хочу быть рядом с тобой, – так же тихо произнесла она. – Если обо мне можно говорить в такой…
– Норма, – перебил ее Бракиэль, – если ты так хочешь, почему бы нет? Только подскажешь, как это сделать, хорошо?
– Запросто, – ответила Норма, и мне показалось, что в ее голосе послышалась радость.
Бракиэль
Конструкцию челнока, на котором мы прибыли, для Проекта сильно изменили. Новые двигатели мог не заметить только ленивый, но это были далеко не единственные перемены. Например, появился люк в хвостовом отсеке со специальным стыковочным модулем, а носовой модуль, наоборот, убрали. И правильно – это сделало аппарат более маневренным, поскольку как ни зализывай края стыковочного модуля, аэродинамическое сопротивление на нем все равно будет.
В той ситуации, в которой мы оказались по дороге, это было важно. Норма без слов объяснила мне, что системы ИИ перехватчиков способны определить местоположение невидимого объекта, высчитывая его вероятные траектории. «Акулья стая» дронов постоянно обменивалась информацией и самостоятельно распределяла цели; с учетом того, что их было шестнадцать, они могли перекрыть все возможные наши пути на орбиту.
– Ну, значит, пойдем по невозможному, – я резко бросил челнок на крыло, одновременно снижаясь к самой кромке ионосферы, чтобы, едва коснувшись ее брюхом, отскочить в петлю Нестерова, которую закончил полубочкой, лихо пронесясь мимо двух не заметивших меня дронов. А потом уверенно пошел на кабрирование – враг оказался далеко позади.
Это кажется простым, но мои маневры даже на специальном ВКС казались бы довольно сложными, а у меня был спейс-шаттл. Высший пилотаж на шаттле – это все равно, что триал на карьерном самосвале. А я до этого случая ни разу не выполнял фигур высшего пилотажа… а, нет, вру – однажды сделал бочку под присмотром Баракки, а петлю Нестерова он мне не разрешил, мотивируя это тем, что «Изида», конечно, маневренная девочка, но не настолько. Хотя, как я теперь понимаю, на «Изиде» я бы сделал это еще легче, все-таки она – специальный атмосферный флайер, а не этот контейнер с крылышками…
В этот момент я полностью слился не только с сознанием Нормы, но и с самим кораблем. Теперь у меня были крылья и фотонные двигатели, и я чувствовал, как нейтринные радары дронов касаются моей теплоизоляционной кожи, скользят по ней и уходят дальше, не отражаясь. Так работало поставленное девочками поле, его я тоже чувствовал, как и всю нашу цепочку. Я был словно распят между ними – между ребятами и Нормой. Но в этом не было мучения, наоборот – я чувствовал невиданный прилив сил, необъяснимую эйфорию, какую не даст ни один наркотик мира…
Мы оставили дронов за кормой, но я еще успел понаблюдать за тем, как они возвращаются на свою орбитальную платформу. На миг у меня возник какой-то вопрос, показавшийся мне важным, но я тут же позабыл его, потому что в этот момент мой контроль за происходящим ослаб, цепочка, соединявшая меня с ребятами, распалась, а затем распалось и наше единение с Нормой, но в последний момент я на миг увидел ее такой, какой она была тогда, в Швейцарии.
Странно… тогда я и не заметил, как она была похожа на Нааме. Возможно, потому, что такое сравнение показалось бы мне кощунством? Теперь же я поразился этому сходству. И еще… не знаю, как сказать, но когда я сливался разумом с Нормой, я видел ее личность. Хотя, наверно, видел – немного неправильное слово, может, ощущал? Во всяком случае, я слышал ее мысли, чувствовал ее эмоции – да, я с полной уверенностью могу сказать: у Нормы были эмоции, и она сознавала себя как отдельную личность, а не имитировала это, как те же чат-боты.
Но это не стало для меня сюрпризом – что-то похожее я чувствовал еще в первую нашу встречу. А теперь я узнал нечто, что меня смутило. Я узнал, что Норма не просто так оставила свою работу и свое тело випочки. Она пошла на это вовсе не потому, что тяготилась тем, как с ней обращаются, хотя она тяготилась этим еще до нашей встречи.
Норма выбрала себе новое занятие, исходя из безумного с ее же собственной точки зрения расчета, что если она будет путешествовать и общаться с людьми, то может встретить меня. Она меня искала, и я не знал, как к этому отнестись.
Не знал я, что думать о том, что, после того как Норма разместила свое резюме на свежесозданном хэдхантерском сайте для андроидов, на нее практически тут же вышла Нааме. И без обиняков предложила ей работу на «Проект, в котором участвует Элиаху».
Почему?
Конечно, всему можно найти логическое объяснение, не плодя сущностей на ровном месте, как завещал старый и мудрый Оккам. Из разговоров с ребятами я узнал, что Нааме каждому из них демонстрировала необъяснимую проницательность и предлагала именно то, что они хотели. В принципе, со мной она обращалась так же, но я неожиданно получил еще и тантьему, цену которой мне постоянно пытались уменьшить в тысячу раз. Как будто для меня это имеет хоть какое-то значение! Ну, вот так всегда – стоит мне подумать о Нааме, как мои мысли попадают в порочный круг. Я могу сколько угодно врать, что мне не важно, сколько было мужчин у Нааме – тысячу или тысячу восемь, например, но меня это беспокоит. И вовсе не потому, что я собственник – в нашем обществе такие чувства являются редчайшим атавизмом. Нет, меня беспокоит не это.
Пусть у нее было хоть миллион мужчин до меня – какая разница? Но я боюсь, что я стану не последним, а очередным. У меня нет никаких видимых причин бояться этого. На каком-то подсознательном уровне знаю я, что Нааме искренна в своих чувствах…
Но сколько еще это продлится?
Я даже затосковал по нашему кабану. Вот в чем офицеры психического здоровья действительно сильны, так это во всяких фрейдистских мансах. Мне хотелось излить кому-то душу… и не хотелось никого посвящать в свои проблемы. Ага, именно проблемы, потому что с сегодняшнего дня их уже две: Нааме, которую я боюсь потерять, и Норма, которая хочет быть рядом со мной по непонятным причинам. Эх, ну и кому я вру? Готов отдать руку на отсечение (тем более, что ее мне и так скоро отрежут в рамках нашего проекта «Протянем руку помощи Льдинке»), что Норма испытывает ко мне больше, чем привязанность.
Парадоксально, но, начав развивать программы ИИ, человечество не просто было готово к тому, что андроиды окажутся способными на чувства – мы пытались вложить в них это, научить их этому. Хотя чувства бывают разные. Ненависть, доходящая до желания уничтожить, тоже чувство по своей природе. Мы боялись восстания машин, но все делали для того, чтобы подготовить для него почву.
Мы хотели, чтобы творения наших рук научились чувствовать, как мы, боялись, что они нас возненавидят, но не только это. В равной мере мы боялись того, что они нас полюбят. А как мы можем ответить на их любовь? Когда-то, будучи еще совсем пацаном, я интересовался этой темой, искусственным интеллектом, и общался со многими энтузиастами движения за права роботов. Скажу прямо, не видел среди них ни одного, кто воспринимал бы робота как равного. Я вообще заметил, что борются всегда за права тех, кого считают ниже себя. Именно поэтому, мне кажется, а вовсе не из-за энергетического и экологического кризиса, наша цивилизация зашла в тупик. Нельзя, не получится справиться с какими-то внешними проблемами, если сам в себе не разобрался.
Мы пытались сделать счастливыми всех, но сделали несчастным каждого. Мир, который мы с ребятами покинули, на мой взгляд, был болен именно этим – в нем все меньше и меньше становилось счастливых людей.
Думаю, не ошибусь, если скажу, что каждый из нас, участников Проекта, бежал от собственного серого будущего в мире, где все тебя уважают потому, что так положено, и никто не любит – потому, что все любят только себя. Наверно, человеку со стороны могло бы показаться странным то, как быстро участники Проекта, простите за банальность, нашли свои половинки. На мой взгляд, все было вполне логично. Мы все хотим любви, причем не того, что называют этим словом там, откуда мы родом, – мы хотим любви формата XXL, чувства, захватывающего и поглощающего, навсегда меняющего твою жизнь. Того, что в толерантном внешнем мире – редкость. Наверно, именно толерантность мешает. Нельзя любить того, кого приказано уважать. А здесь мы свободны. Я, например, свободен любить Нааме. В худшем случае мне скажут про тысячу мужчин, не более. И это меня радовало – до недавнего времени.
Потому что внезапно я понял, что сам становлюсь объектом неразделенной любви со стороны существа, которого человеческая психика не воспринимает, как равного. Но если бы я сам именно таким взглядом смотрел на Норму, я справился бы с этим. Но вот в чем загвоздка – Норма, которую я как раз сейчас собирался переместить в тело своего «Таннина», была для меня человечнее многих людей. Того же кабана, например. И в этом смысле я не знал, что делать с ее чувством – а в том, что это любовь, я даже не сомневался.
Призрак
Cazzarolla, это было круто, хоть пострелять мне и не дали. Но все равно круто – я чувствовал себя каким-то сверхъестественным существом, могущественным Террористом, способным в одиночку справиться с небольшим флотом. Реально я мог бы перебить этих дронов, как cazzo di gattini, они бы и чихнуть не успели… если дроны умеют чихать. Да что там – я был способен саму платформу за минуту отправить в bucca di culo, если бы понадобилось. И даже немного жалел, что не возникло такой необходимости.
Вообще, может показаться, что я какой-то недалекий – интересуюсь только девочками, тачками и драчками. Во-первых, не всем же быть «далекими», у нас и так полкоманды таких. Во-вторых… не такой уж я svampito, каким могу показаться на первый взгляд. Да, я предпочитаю не рассуждать на разные неконкретные темы, cazzarolla, но, по-моему, это вовсе не показатель недостатка ума.
Иногда я замечаю то, чего другие не видят. Например, прямо в разгар схватки мне в голову пришла интересная мысль. Допустим, иллюминанты, или, как их там зовут, ну, короче, те merdozo, что напали на нашу Базу, не секут, где у Проекта другие площадки. О’кей, Земля большая, легко потеряться. Хотя найти нашу подводную базу, наверно, возможно. Вон, подлодки с ракетами именно потому из моды вышли, для современной гидролокации со спутников подлодка все равно как на ладони.
Но, повторяю, допустим, искали, но не нашли. Все-таки это океан, который до сих пор изучен хреново, хотя под водой уже чего-то строят. Но вот наша орбитальная станция, та, на которую мы перебираемся, – она-то висит прямо над землей, и ее не заметить трудно. Я слышал, международная система контроля околоземного пространства, которую со скрипом и рыпом запустили в двадцатых, после того как небольшой астероид натворил делов на юге Китая, фиксирует на орбите любые объекты размером больше перочинного ножика. Che cazza, святая правда – от тридцати с половиной сантиметров, то есть фута. А наша станция, наверно, побольше будет, и что – ее с Земли не видно? Che palo, расскажите моему покойному дедушке, может, он поверит.
То есть вполне возможно, что мы летим в огромную ловушку, и допер до этого только я! Когда цепочка распалась, хотел поделиться этим с Джинном и Фредди, но оба этих stronzo были заняты со своими девочками и только отмахнулись. Зато заинтересовалась Куинни.
– Что-то ты неважно выглядишь, – сказала она, отстегиваясь (вернулось нормальное тяготение, и неудивительно – мы приближались к цели, и ее можно было уже увидеть прямо по курсу), – у тебя что-то болит, или шило в заднице отсидел?
– Спасибо за заботу, ma bella, – сказал я. – Ни то, ни другое. Так, инстинкты зашевелились, когда не надо.
Куинни тут же опустила глаза, потом опять взглянула прямо на меня:
– Чет не заметно. А если учесть, что у слона короче, должно было быть.
– Не те инстинкты, bambinga, – пояснил я. – Просто я чувствую, что мы сами лезем per bucca di culo alla baleno, сечешь?
– Ты про станцию, что ли? – улыбнулась Куинни. Я кивнул. – Забей.
– I quo cazza? – удивился я.
– Помнишь, как вы с Джинном искали Тень с помощью техники? – спросила она. Я кивнул – после этого мы узнали, что Тень невидима не только для человеческих глаз, но и для оборудования. – Так вот, со станцией почти то же самое.
Я недоуменно покосился на полукилометровую байду, при виде которой любой современный стадион разрыдался бы от зависти:
– Che cazza, но я же ее вижу!
– Нет, – ответила Куинни. – Станция позволяет себя видеть – тебе, мне и всем остальным. Кстати, надо будет Тени эту фишку рассказать. Выходит, прятаться можно не только полностью, но и выборочно.
– Стой, – перебил ее я. – Это… то есть на станции кто-то делает ее невидимой? Лорд?
– Нет, – ответила Куинни, мгновенно помрачнев. – Не Лорд. Кто-то еще. И хватит об этом.
– Ты не понимаешь, – сказал я. – Это важно! Ведь этот куратор, получается, круче нашей Тени в тысячи…
– Это ты не понимаешь, – ответила Куинни, не глядя на меня. – Я еще не знаю, что это, но это меня пугает, по-настоящему пугает. И не будем об этом пока, а то я окончательно струхну.
– Cazzarolla, ну и чего ты боишься? Я же рядом.
Она посмотрела прямо мне в глаза. В ее глазах был страх, и все-таки она улыбнулась:
– Эх, Призрак… конечно, ты рядом. И все, что произойдет, произойдет и с тобой, и со мной. Это мне предсказал когда-то твой соотечественник, Чезаре Маркантонио Ресинголо…
– Король? – Я вытаращился на Куинни так, словно видел ее впервые. – Ты знакома с Ресинголо? Охренеть…
* * *
Ресинголо был городской легендой Палермо. Говорят, он являлся последним каталой Евросоюза. Еще говорят, что он владел чем-то вроде пресловутого НЛП – мог завалить в койку любую девочку, сделать так, чтобы ты сам ему выложил все содержимое своих карманов, или заставить сбира написать в собственную фуражку, после чего надеть ее на бестолковку. Он появлялся в городе изредка, и о том, что он погостил в Палермо, всегда узнавали уже после его отъезда.
Дядька говорил, что водил с ним знакомство, когда бегал в коротких штанишках. Хреновые были времена – в Палермо палили чаще, чем выпивали, местные вели войну с понаехавшими с континента арабами. Дядька (che cazza, я не верил ни одному его слову, думал – гонит, как il caccare cagnio) говорил, что в детстве Чезарик был простым парнем, вроде меня, но потом однажды пустил кровяху какому-то черномазому, а тот взял, да и двинул коней. Чезаре перетрухнул, конечно, но по карманам у жмура прогулялся. И вот после этого его как подменили.
Однажды дядька сбагрил кучу железяк какому-то фраеру с севера, ну и полирнул это дело вискарем; домой приперся на рогах, хорошо, хоть с кешем на карте. Тетка погнала его спать в гараж, а я там как раз чего-то мастерил. Ну, он со мной и разоткровенничался.
– Я ж тогда с ним был, – сказал он. – Прикинь? Этот pacco di merdo орал, что мы с Чезариком заживо сгнием – он-де брухо, род свой ведет от каких-то там белых богов с неба. Чезарик послал его per bucca и расписал своей заточкой.
Эту историю я слышал тысячу с хвостиком раз, дядька всегда ее по пьяни задвигал. Но в тот вечер он зашел дальше, видно, принял на грудь больше обычного:
– А знаешь, по ходу, этот merdoso действительно с какими-то чертями знался, – сказал он, икая. – Я тут его… в смысле, Короля, а не того figlio di porca putana, ясен хрен, на днях встретил. И расколол-таки, с чего он вдруг крышей двинулся. У тебя выпить есть?
Я вздохнул и достал из холодильника бутыль с какой-то дешевой ракией – пользовался этим merde заместо спирта для обезжиривания и обеззараживания. Мне было интересно, che cazza! Ну и что, что дядька гонит? Зато как складно!
Дядя отхлебнул, скривился и продолжил:
– Короче, он у того ниггера тогда что-то такое тиснул… необычное. А потом… он не сильно разливался, но сказал, что с тех пор у него и поперло – и он сам не знает, радоваться ему этому или… уж больно страшная сила у него в руках оказалась, а ведь он – простой пацан из Палермо…
* * *
Самый прикол в том, что я не так давно вспоминал это merde – на подлодке, до того, как пришла Куинни. Я лежал и думал – che cazza, я простой парень из Палермо, а куда меня занесло? И чувствую – попрет еще дальше. Думал, согласился ли бы я сейчас на предложение Леди Н., особенно с учетом того, что сама Леди Н. мне светит только в качестве, как говорит Джинн, факн’тича, а не в том, что я себе нафантазировал.
И понял – все равно бы согласился. Что меня ждет в Палермо, даже без учета угрозы от неоконов? Neanche cazza, хрен на постном масле. А здесь можно, конечно, загнуться, зато прикольно! И Цезарь теперь со мной разговаривает. И с Куинни что-то вырисовывается…
– Кхм, – кашлянула Куинни. – Я спросила, ты что, его знаешь?
– Черный, как цыган, имплантаты из металла, но дорогие, на шее сбоку татуха, – сказал я. – Видел пару раз, а дядька с ним в детстве корешился.
– И все? – продолжила донимать меня Куинни. – И из-за этого ты фигеть собирался?
– Нет, – ответил я, думая, стоит ли ей все рассказывать. Внезапно в голову пришла еще одна мысль, довольно паршивая. Чезаре, насколько я слышал, ни одной юбки не пропускал, и реально мог девочке так по ушам поездить, что она сама ему отдавалась с довольным попискиванием… che cazza!!! – Ты с ним спала?
– Спала? – вытаращилась на меня Куинни. – С какого перепугу? Слыш, снежок, ты за кого меня принимаешь? Или думаешь, что я с каждым встречным-поперечным… да я тебя!
– Эй-эй, остынь, bambinga, – судя по реакции Куинни, между ними ничего не было… странно. Я понял, что мне придется ее просветить. – Вот что, cara mia, давай так – как распределимся по боксам, встретимся где-нибудь, и я расскажу тебе, кто такой Чезаре Ресинголо и чем он знаменит. Только чур не пугаться…
– Смотри, сам не испугайся, – ответила она, – Mio caro.
– Мне-то чего бояться? – не понял я, но тут наш челнок едва заметно вздрогнул, и Норма сообщила, что можно вставать, мы причалили.
