Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода.

В малом ты был верен, над многим тебя поставлю.

Вот закрывается крышка гроба, могила засыпается землей, и близкий, родной человек уходит из земной жизни… Оборвались все нити соприкосновения, ум не получает от ушедшего новых мыслей, сердце не переживает свежих чувств. Образ покойного начинает постепенно отходить, тускнеть в воображении и стирается под действием новых впечатлений и переживаний от общения с окружающими живыми людьми. Душевная рана заживает, и завеса забвения затягивается все плотнее и плотнее над образом ушедшего.

Так бывает обычно. И лишь очень немногие из ушедших не подвержены этому закону забвения, и их образы продолжают невидимо соприкасаться с живущими на земле, влиять на них и принимать участие в их жизни. Более того, есть некоторые из ушедших с земли, жизнь которых расцвела, как цветок, и заблистала, как звездочка, лишь после смерти их тела. Это прежде всего те, кто ярко отобразил в себе образ Христа в последний этап своей жизни или даже в последние дни и часы. Таковы были многие из христианских мучеников. Мир узнал и преклонился перед ними лишь после того, как вспыхнул ярким огнем их подвиг веры и исповедания и раскрылась неземная красота их души. И с этого момента их образы входят во многие сердца, начинают жить в них, владеть ими и направлять их к свету и правде, вести ко Христу.

И поистине их жизнь настоящая начинается с этого момента. До того она лишь готовилась к величайшему моменту своей жизни, совпадающему со смертью их тела. И часто они были до того незаметными на поверхностный взгляд, обычными, простыми, каких много, людьми.

И если для неверующего мира с крышкой гроба все кончается для ушедшей с земли души, то для мучеников за Христа смерть тела даровала им полноценную, яркую жизнь во Славе, в сонме учеников и друзей (см. Ин. 15:14) Христа, о которых никогда не забудут потомки, которые будут жить в грядущих поколениях, как бессмертные образы и примеры для подражания. Возлюбив Христа более жизни, они стали участниками воскресения и жизни в вечности, сонаследниками Христовой славы, зваными гостями на Его «брачном пире» и обитателями будущей «Новой Земли».

В течение своей детской жизни Колюша рос кротким и послушным мальчиком с нежной, любящей душой. В юношестве стала проявляться его покорность перед долгом и желание помочь и услужить всем близким. Незаметно для окружающих созрела христианская душа. И тогда Господь призвал ее к полноте служения.

Неожиданным для нас и для самого Коли оказался характер этого служения. Жизнь толкала его стать инженером, в затаенных мечтах мы, родители, хотели видеть его пастырем, а у него самого в последнее время зародилась мысль о полной отданности Богу на пути иночества. Но Господь иной жребий выдал на его долю и, поставив его в ряды воинов, почтил его по чину мучеников (см. чин отпевания убитых воинов). И когда мы молимся о Колюше, мы молимся о упокоении души «убиенного воина Николая». Как будто, что общего у мягкой, нежной, любящей души Колюши с тем, что требуется от воина с его тяжелым, суровым долгом? Но для воина прежде всего является самым характерным необычайность его жертвы — жертвы своей жизни ради защиты Родины. И к этому подвигу был призван Колюша. Всегда покорный воле своего Господа, он выпил до конца предложенную ему чашу…

Наступил конец жизни тела. Но этот конец положил начало новой жизни в ореоле красоты его любящей, нежной юношеской души, в славе обагренных кровью одеяний самоотверженного защитника Родины. Подвиг и жертва ради любви всегда прекрасны. А красота — великая сила. Она волнует сердце и овладевает им. И, уйдя с земли, Колюша завладел и унес в тот мир и мое сердце. Оно живет теперь с ним в том мире. Колюша владеет моей душой, руководит мною в жизни на земле, влияет на меня наиболее типичными для него чертами характера.

Из последних особенно ярко сложилась у Колюши чуткость к воле Божией и покорное и тщательное выполнение ее в малом и великом. Он до конца был послушен долгу голоса совести, он ни от чего не уклонялся и нигде не проявлял самоволия. Он верил, что Господь Сам наилучшим образом распорядится его жизнью, Сам поставит там, где лучшее для него место.

Второй наиболее характерной чертой Колюши было неосуждение. Он не чуждался тех, с кем рядом ставил его в жизни Господь, как бы далеки они ни были от него по своему миросозерцанию, склонностям и характеру. И тем, кто становился рядом с ним в жизни, он отдавался весь, всей душой и всем сердцем.

Эту черту своего характера он перенес с собою и в загробную жизнь. После того дня, когда мы отпевали Колю вместе с нашими родными и друзьями, он пришел во сне к своей маме. Он, видимо, был благодарен нам за горячие молитвы о нем и ту глубину чувства, которую он увидел от всех своих близких. Лишь одна тень была на челе Коли: «Забыли о павших вместе со мною», — кротко упрекнул он маму.

И действительно, могла ли оставаться равнодушной его нежная, любящая душа к участи тех, кто в те роковые дни вместе с ним отдал жизнь за Родину? Вместе, как мученики, они преставились ко Господу. Пролитая кровь связала их перед лицом вечности, и его сердце больно отозвалось на равнодушие к его «братьям по крови» со стороны его близких. Вот почему теперь, когда я молюсь за Колюшу, я не могу не упомянуть и о «воинах, вместе с ним преставившихся».

И еще один урок дал мне мой сын после того, как ушел с земли. Урок о том, как важна для меня молитва о нем и что эту молитву нельзя совершать небрежно. После его смерти я более всего молился о нем по утрам. Но один раз я нарушил обычный порядок. Летом я часто уезжал за город для работы на огороде. Однажды, желая пораньше попасть на огород, я ушел из дома не помолившись, с расчетом все свое утреннее правило прочесть в пути. Не удовлетворила такая молитва Колюшу: можно ли сравнить рассеянную молитву в дороге с сосредоточенною молитвою в уединении перед образами? И когда я вечером вернулся с огорода, жена рассказала мне: «Заперев за тобою дверь, я опять легла и сейчас же заснула. Тотчас же вижу сон. Сидит Колюша, мальчиком лет 11–12, на твоей кровати (иконы помещались как раз над изголовьем); он грустно смотрит на меня и говорит: „Я пришел к папе, а папы-то и нет…“ Я тотчас проснулась».

После этого сна я уже никогда не позволял себе выйти из дома, не прочитав до этого своих утренних молитв о Колюше. Я боюсь теперь пропустить тот момент, когда его душа объединяет свои молитвы с моими…

Когда я бываю один, мое сердце часто уводит меня в тот мир и беседует там с Колюшей. Оно чувствует в нем теперь уже не прежнего мальчика. Он теперь уже другой, не тот, который был с нами. И если несколько месяцев страданий в военном училище так резко изменили его характер, то что еще наложили на него переживания боя и печать смерти! И когда после смерти тела отошли от него земные заботы и мирская суета, то какое развитие получили все его высшие духовные интересы перед лицом вечности? И смею ли я теперь называть его «моим мальчиком», когда он одет в обагренные кровью мученические одежды? И если я раньше учил его как сына, то теперь не он ли будет просвещать меня, сам черпая духовную мудрость непосредственно у Предвечного Непостижимого Разума?

Но тайны того мира скрыты от живущих, и ум бессилен проникать в них. Пусть же лишь сердце говорит с ушедшим — сердце не ошибается, и язык его — язык любви, общий для обоих миров.

Тоскует о тебе мое сердце, мое солнышко, мой любимый и нежный. Как кроткий ангелочек, рос ты мальчиком, и как мученик — пролил свою кровь и отдал жизнь за Родину, когда стал юношей. Зачем не делил я с тобой скорби последних тяжких дней твоей жизни, почему не лились мои слезы, когда последний раз расставался с тобой! Прими их теперь… С ними я мысленно целую твои раны и преклоняюсь перед страданиями последних твоих дней и часов.

Теперь ты у Господа. Да упокоит Он тебя в Своем Светлом Царстве, да сопричтет тебя к лику избранников и учеников Своих и да даст тебе в твоей новой жизни служение по сердцу твоему, как не мог дать тебе этого грешный мир…

…Прошло более двадцати лет со времени окончания войны. В 1965 году нам было прислано письмо из Смоленской области, из тех мест, где был убит и похоронен наш сын Колюша. Сообщалось, что в 1956 году в области было перезахоронение воинских могил. Останки убитых были перевезены в село Снопоть, где была сделана общая братская могила, огороженная решеткой. На могиле поставлен памятник.

Из воспоминаний священнослужителя:

Спи, дорогой, под покровом земли до последнего дня мира.