Глава 5
Сегвар шел по темному коридору, выставив перед собой тупой короткий ствол станнера. Он будто принюхивался этим самым стволом, поворачивая его из стороны в сторону синхронно с поворотом головы.
Главарь банды был опытным, сильным и очень быстрым. Иначе быть не могло: в звериной стае выживает только самый быстрый и сильный самец. А еще – самый умный. И сейчас этот самый ум лихорадочно решал проблему: что его обладателю делать и как поступить с обитателем «норы».
Собственно, выхода было два: самый простой – это оглушить Ника выстрелом из станнера, положить парня на плечо (или в антигравитационный рюкзак, который, между прочим, не так давно принадлежал Нику), вынести наружу и отдать шамитам. И пусть те с Гехардом выясняют, кто из них сильнее. А когда «выяснят» – добить оставшихся. Если получится, конечно.
Лучше всего вначале добить самую слабую сторону, а потом ударить в спину тем, кто посильнее.
Или наоборот? Да какая разница! То, что нужно мочить всех без исключения, – в этом сомнения у Сегвара не было.
Второй путь – оглушить Ника и попробовать его спрятать. Укрыть где-то в недрах корабля. Корабль большой, неужели не найдется местечка, где можно заныкать тело? Да так, чтобы его не смогли найти и с инфракрасным детектором! Должны быть такие местечки, обязательно должны быть! Помещения корабля частенько экранируются от всех видов излучений, так что, если связать Ника, заткнуть ему рот, он вполне спокойно может полежать в таком виде сутки-двое. А может, и подольше – смотря как повернутся события. Возможно, все конкуренты разбегутся, не найдя парня, – решат, что тот каким-то способом отсюда смылся. И все пойдет как надо.
Пока что Сегвар не мог прийти ни к какому решению. Хотелось как следует заработать, но у него и так хватает денег, и еще раз подставляться под выстрелы бластеров ему не очень-то хотелось. Сегодня прокатило, плазмоиды пролетели мимо, а в следующий раз? Сколько можно испытывать судьбу?
Коридор был темным, очень темным. Но Сегвар видел очень даже неплохо. Он вырос на мусорке, он всю свою жизнь на этой проклятой мусорке! Его мать была мусорщицей. Его бабка была мусорщицей. Это его, Сегвара, жизнь! Он быстрый, сильный, ловкий, видит в темноте и чует… как мусорщик. Нет, не носом. Чем-то иным. Вот сейчас ему кажется, что кто-то странный, чуждый, нечеловеческий за ним следит. Смотрит, отсчитывает каждый его, Сегвара шаг. И это чувство было таким сильным, таким острым, что Сегвар остановился, будто наткнулся на невидимую стену. Он замер в полуприседе, поводя стволом станнера из стороны в сторону так резко, будто ловил в прицел какую-то мишень. Что, в общем-то, было глупо, и Сегвар это прекрасно понимал: луч станнера был настроен на широкую полосу, то есть захватывал практически весь коридор. Стоило бы кому-то высунуться из-за угла – достаточно просто пальнуть в пустоту, и противнику крышка, даже если он нацепил боевой комбез. Голова-то не прикрыта! И вряд ли Ник сидит у себя в норе в боевом скафандре, в комплектацию которого входит и защитный шлем.
Сегвар снова почувствовал взгляд, теперь откуда-то сзади, ему послышался шелест антигравитационного поля глайдера, он резко развернулся, чтобы захватить прицелом невидимого противника, каким-то образом подкравшегося со спины, и тут же повалился навзничь, оглушенный мощным ударом в затылок. Даже вскрикнуть не успел. Тело глухо шлепнулось о стальной пол, выстеленный металлическими плитами, станнер, вылетев из бессильной руки, звонко щелкнул и прокатился до самой двери, за которой укрылся Ник, державший в руке еще не включенный вибронож. Вибронож при включении издает хоть и тихое, но гудение, которое легко может расслышать опытный человек с острым слухом. А среди мусорщиков глухих не водилось.
– Молодец, Шарик! – Ник наклонился над Сегваром, пощупал пульс. Тот был вполне хорошего наполнения, Шарик очень аккуратно двинул бандита в затылок, так, что оглушил, но череп оставил целым. Максимум сотрясение мозга.
Ник, не теряя времени, деловито стащил с бандита боевой комбез. Комбинезон был в точности таким, какой Ник не так давно нашел в корабле, из-за которого его едва не убили. Возможно, даже тот самый комбез. Отличие только в том, что тогда он был разряжен, батареи уже давно выдохлись, а этот полон на семьдесят процентов заряда. Отличие заряженного комбеза от незаряженного довольно велико, это как между изодранной и целой рубахой. Целая греет и укрывает, а изодранная – только местами. Заряженный комбез в том месте, в которое попадает заряд бластера или пуля, мгновенно утолщается, гася энергию выстрела, незаряженный этого сделать не может, и уповать приходится только на крепость материи комбинезона.
Заряженный автоматически подгоняется по телу, облепляя его, как вторая кожа, и не мешая движениям. Незаряженный просто висит мешком.
Заряженный вентилирует тело, выводит пот и подводит чистый воздух, при этом уберегая от перегрева и переохлаждения, незаряженный ничего такого не может.
Были и еще несколько приятных свойств у боевых комбезов, но они уже, в общем-то, несущественны. Главная функция боевого комбеза – защитить хозяина от огня легкого пехотного оружия, вроде легких бластеров, игловиков и станнеров. Такие комбезы часто используют пилоты истребителей (но уже вместе с гермошлемом), а еще телохранители и охранники, обеспечивающие безопасность богатых персон. По крайней мере так было написано в руководстве по эксплуатации этих комбезов – Ник читал и запомнил.
То, что комбез был надет на врага, был в употреблении, Ника беспокоило меньше, чем ничуть. Это не тот мир, не та планета, чтобы быть брезгливым или мнительным. Есть хорошая вещь, которая нужна Нику. И есть ненавистный враг, который вскоре умрет, – в этом Ник не сомневался. Это факты, которые существуют сами по себе, и рассматривать их с какой-то иной точки зрения было бы просто глупо.
Станнер тоже отправился к Нику, заняв свое место на груди комбеза (специальное гнездо под оружие, очень удобная вещь). Видон в карман – с ним потом. Насчет него тоже есть кое-какие мысли. Затем он затащил Сегвара в каюту и запер дверь изнутри – защелка была механической и практически неубиваемой. Старый корабль, а старые вещи частенько служат гораздо дольше новых. Закон такой. Умели в старину делать хорошие вещи.
Если как следует запереться в каюте, то, чтобы ее вскрыть, понадобится заложить приличный заряд взрывчатки. Либо применить полевую артиллерию, что в условиях тесного коридора звездолета равносильно смертному приговору для стреляющего. А ручной бластер эту дверь не возьмет! Знали, что делали, когда выбирали этот корабль под временную базу.
Связал руки и ноги Сегвара скрученными в жгуты полосками ткани, оторванной от многострадальной рубахи. И только закончил свое дело, бандит начал подавать признаки жизни. Зашевелился, застонал, затем открыл глаза и мутным взглядом стал рассматривать Ника, усевшегося рядом на упаковку с водой.
– Дай попить! – хрипло выдавил из себя Сегвар, но Ник не пошевелился.
– Обойдешься! – Тон его был ледяным, холодным, как никогда не виданный им вживую лед. – Какого черта вы тут собрались? Что тебе от меня надо?
Сегвар вздохнул, смиряясь с мыслью о том, что сейчас промочить пересохшее горло не удастся, и в нескольких словах поведал Нику, какой он видит его дальнейшую судьбу. И чем дольше Сегвар похвалялся, тем больше расширялись у Ника глаза и насмешливее становилась улыбка. В конце концов, он захохотал – весело, заливисто, как не смеялся уже много лет:
– Идиоты! О господи! Ну какие же вы идиоты! Все банды собрались ради того, чтобы отнять у меня мифические сокровища?! Ох, ну какие же вы придурки! Убивали друг друга ради выдумки! Сказки! Да кто вам сказал, что я что-то нашел?! Какой клад?! Какой трюм?! Вроде бы взрослые люди, а верите во всякую чепуху! Нет – то, что ради этого вы убивали друг друга, – просто замечательно! Воздух будет чище! Но чтобы вы, опытные, тертые-перетертые мусорщики, поверили в такую чушь?! Ну, сам подумай: как могли инопланетчики бросить такие сокровища?! Ну как?! Ты бы бросил? Шама бы бросил? Так почему они, жадные инопланетные твари, бросят хоть что-то ценное?!
– Ты хочешь сказать, что не находил никакого корабля, наполненного сокровищами? – медленно начал Сегвар, чуя всем своим существом, что парнишка не врет. Зачем ему врать?
– А ты только теперь догадался? – снова хохотнул Ник. – Ну как ты, такой дурак, мог управлять целой бандой?! Да если кто-нибудь поймет, что ты такой идиот, он тебя сразу пошлет куда подальше! Ну сам подумай: как этот клад не нашли толпы мусорщиков, которые давным-давно проверили каждый корабль?! Ну я бы еще понял, если бы такое вдруг нашлось в «новом» корабле, но здесь, в этих древних развалинах?! Идиоты! Все вместе и каждый из вас в отдельности – идиоты!
Сегвар не чуял рук и ног. И не потому, что путы сжимали их слишком сильно, перекрывая доступ крови к конечностям. Бандит всем своим многоопытным нутром чуял, что парень не врет и что он со своей бандой попал в эту передрягу ни за что ни про что. Больше всего Сегвару хотелось сейчас добраться до того, кто принес эту информацию, и потом пройти по цепочке, отворачивая головы тем, кто распустил эти дебильные слухи. Да, идиот! Но этому идиоту очень хочется жить, и нужно решить, как с самыми малыми потерями выбраться из здоровенной кучи дерьма, которую сам же заботливо и нагреб.
– Я понял! – Голос Сегвара прозвучал глухо, отразившись от углов каюты. – Ты меня отпускаешь, и мы забываем о происшествии. Обещаю – больше к тебе никаких претензий. Все! Живи как хочешь.
– Спасибо! – иронично поклонился Ник. – Он меня отпускает! Ах ты кусок дерьма! А кто меня ограбил? Кто меня чуть не убил? Где твой поганый братик? Очень хочется добраться до этого маньяка!
– Он умер, – довольно равнодушно пояснил Сегвар. – В перестрелке погиб. Так что? Отпускаешь? Я заплачу́. Сколько возьмешь? Предлагаю выкуп пятьдесят тысяч. Переведу прямо сейчас. И оставляешь себе комбез и станнер. Согласен?
– Нет.
– Сто тысяч?
– Нет.
– А сколько ты хочешь?
– Все. Все твои деньги.
– Да ты охренел!
– Нет. Чтобы открыть твой видон, мне понадобится твой палец и твой глаз. Чтобы перевести деньги с твоего счета на мой, нужен пароль. Я вначале отрежу у тебя палец. Потом вырежу глаз. И после этого ты мне скажешь пароль. Не скажешь? Тогда я буду резать тебя по частям. Кусочек за кусочком. До тех пор, пока ты мне не скажешь пароль. Тебе ЭТО надо?
– Не посмеешь! – криво усмехнулся Сегвар. – Насмотрелся дурацких киношек, вот и запугиваешь! Меня и не такие запугивали! Пошел ты! Двести тысяч, и больше не дам! И сам переведу – развяжешь руки, и я переведу!
Ник встал, подошел к Сегвару и без замаха ткнул его в бедро виброножом, туда, где не было крупных артерий, а только мышцы и бедренная кость. Вибронож заскворчал, выбросив в воздух облачко мелких красных капель. А Сегвар дико завопил, дергаясь всем телом, пытаясь отдернуть ногу, но вибронож безжалостно погружался в плоть, достигнув в конце концов бедренной кости. Кость тут же расступилась под нажимом бесплотного невидимого лезвия, и та боль, которую нервы донесли до мозга Сегвара, стала настолько невыносимой, что он тут же потерял сознание.
Когда очнулся, сразу даже не понял, где находится, и, только когда нога отозвалась дикой болью, вспомнил, и слезы непроизвольно хлынули из его глаз:
– Прекрати! Скотина! Подонок! Гад!
– Я – подонок?! – грустно усмехнулся Ник. – А скольких пытал ты? Скольких убил? Когда вы меня убивали, ты не думал о том, как это больно? В общем, давай быстрее, мне еще с твоими друзьями разбираться. А их многовато для меня одного! Сейчас я тебе отрежу ногу. По колено. Ты не умрешь, не истечешь кровью – я об этом позабочусь. Я тут у тебя нашел заживляющий пластырь – вот и наклею на рану. Ну что, приступим?
Ник встал и снова подошел к замершему на полу Сегвару. Тот болезненно дернулся:
– Не надо. Я верю. Давай сюда видон!
Через пять минут Ник стал богаче на три миллиона кредитов. Запредельная сумма, о которой он вообще никогда не мечтал. Теперь ему можно было не работать до конца жизни. Наверное…
– Зачем тебе понадобились эти деньги? – искренне удивился Ник. – Ну те, которые ты решил получить за мой товар! Тебе же своих вовек не потратить! Ты что, ненормальный?!
– Это деньги всей банды, дурак! – скривился Сегвар. – Да и не такие уж они большие, нищеброд ты чертов! Проход в Город на них не купишь! Говорят, что плата за это начинается с пяти миллионов. Что такое три?! Пустяк! Ладно, еще заработаю! («Главное – выбраться! А потом я тебя, тварь, на кусочки разберу! Ох как тебе будет больно!») Можно вопрос? И все-таки, откуда у тебя появились ценные вещи? Где ты их брал, если не в тайном складе?!
– Где? – ухмыльнулся Ник, все еще находясь под впечатлением от своего нежданного богатства. – Друг принес.
– Какой друг? – оторопело переспросил Сегвар, и, когда Шарик повис прямо перед его лицом, глаза бандита расширились, и в них начало расти понимание. – Так вот оно что! Ты нашел робота! Исправного робота! И каким-то образом подчинил его себе! И он тебе притаскивает все, что находит! Ох, черт… ну мы и дуракиии…
– Точно… – Ник наклонился и легким движением вонзил вибронож в макушку бандита. Тот вздрогнул, засучил ногами, задергался, но быстро обмяк и больше не шевелился. Ник опустошенно уселся на упаковку с водой, прислушиваясь к своим ощущениям.
Первый убитый. Вероятно, сейчас он должен переживать, думать о том, что лишил жизни человека, о том, как неправильно и нехорошо это делать, но… ничего такого не было. Только опустошение, только усталость, будто совершил какое-то нужное, но такое нелегкое дело. И это было правильное дело. И уж точно после того, как Ник убил этого негодяя, у него нет никакой тошноты, о которой так много рассказывают во всяческих фильмах о начинающих бойцах. Врут, как всегда, врут.
Итак, если сейчас он выйдет, его постараются захватить. Убивать нет никакого смысла. Поскольку он якобы владелец ценной информации. Никто ему не поверит, что никакого корабля с сокровищами нет. Не поверят в том случае, если Ник не покажет Шарика. А если Ник покажет Шарика, информация разойдется с такой скоростью, что ему вообще не жить. За ним начнется охота, чтобы захватить Ника и эксплуатировать Шарика или для того, чтобы Шарика уничтожить. И Ника тоже. Значит, остается только одно – сражаться. Как? Как ему одолеть всех?
М-да… скажи кто-нибудь пару недель назад, что он будет сидеть и думать, как уничтожить полсотни бандитов, Ник ни в жисть бы не поверил! А вот поди ж ты – сидит и думает, как ему это совершить.
Приняв решение, Ник направился к выходу, перед этим отдав приказ Шарику. Вернее, это не было приказом. Ведь человек не отдает никакого приказа рукам или ногам – Шарик был его «рукой». А значит, достаточно просто подумать о том, что нужно сделать, и Шарик уже безмолвно вылетает в коридор и несется туда, где сквозь прореху в куполе виднеется синее небо.
Устав от ожидания, бандиты столпились возле входа в корабль и решали, кто пойдет первым. К тому времени, как Ник появился из своего убежища, договорились о том, что пойдут сразу четверо – по два человека с обеих сторон, – все в боевых комбезах, все со станнерами в руках. Ник верно решил: убивать его никто не собирался, но и подставляться под удар тоже никто не хотел. Мощные станнеры с широким лучом – вот максимум, который разрешили главари банд. Сами они идти туда не хотели, чутье подсказывало – это чревато большими неприятностями. Неспроста Сегвар так и не вышел оттуда. Значит, опасности не миновать.
Когда Ник показался из отверстия, медленно и осторожно выглянув наружу, а затем так же осторожно выбравшись на поверхность, все замолчали и уставились на него так, будто это был не человек, а что-то инопланетное, и притом опасное в своей непредсказуемости. Кроме шума ветра и тяжелого дыхания взволнованных бойцов, не было слышно ничего. Совсем ничего.
Первым тишину нарушил Шама, который, наверное, единственный остался спокоен, у него не изменился даже ритм дыхания – робот, а не человек! Про него и поговаривали, что на самом деле он биоробот, который какими-то путями умудрился выжить в одном из корабельных трюмов. Брехня, конечно. Никакой биоробот не смог бы выжить после того, как с кораблем позанимались мародеры. И киборгом Шама не был. Он был таким же мусорщиком, как все остальные, но его мутация прошла немного иначе, чем у других. Он был практически лишен человеческих эмоций. Шама даже боль чувствовал иначе, чем другие люди, вернее, почти ее не чувствовал. Что было на самом деле совсем не хорошо.
Только глупец может думать, что те, кто не чувствует боли, – счастливые люди. Боль – индикатор целостности организма, и, если ее нет после травмы или во время болезни, организм не успевает вовремя принять меры к лечению. И, как следствие, человек может погибнуть и от заражения раны, и просто потому, что вовремя не заметил болезнь и не начал своевременное лечение.
– Ты – Ник! – Шама легонько кивнул головой, будто подтверждая сказанное, и тут же спросил: – А куда делся Сегвар?
– Сегвар мертв. Я его убил, – буднично пояснил Ник, готовый в то же мгновение броситься вниз, в нору.
Оставшиеся в живых члены банды Сегвара пошевелились, их бластеры пришли в движение, нацеливаясь в сторону Ника, и тут вдруг произошло совершенно неожиданное. Полевой бластер Шамы и бластеры его людей вдруг заработали практически одновременно – вначале Шама, через долю секунды все остальные. Людей Сегвара буквально разметало на части, разбрызгало по окрестностям. Обгорелые ошметки валялись по всей тропе, липли к стальным бокам кораблей – отвратительное зрелище. И запах паленого мяса…
– Ну вот и все, – скучно кивнул Шама, – теперь нам никто не мешает. Правда, Гехард?
– Никто! – усмехнулся главарь вояк, опуская бластер. – Теперь давай расспросим парня по поводу того, зачем мы тут собрались.
– Да, это верная мысль, – подтвердил Шама, глядя на индикатор заряда. – Итак, Ник, ты согласен показать нам свой волшебный корабль, забитый сокровищами? Или тебе нужна какая-то стимуляция?
– Никакой стимуляции мне не нужно, – пожал плечами мрачный Ник, незаметно осматриваясь по сторонам. – Как только я найду такой корабль, тут же вам всем покажу. Еще вопросы?
– Да, – кивнул Шама. – У нас много вопросов. Как я понял, ты утверждаешь, что такого корабля нет?
– Я не утверждаю, что такого корабля нет, – рассудительно заметил Ник. – Но утверждаю, что я лично не знаю такого корабля. Это будет правильнее. Вы зря сюда собрались. Нет никакого сокровища! Просто уходите, и все! Да какой дурак вам сказал, что здесь есть какое-то сокровище? Просто мне поперла удача, и я начал находить ценную добычу, а какой-то идиот решил, что я отыскал клад!
– Логично, – невозмутимо подтвердил Шама. – Но смущает вот какой момент: мы тут уже собрались. Возможно, совершили ошибку. Но собрались. Потеряли людей. И ты нам теперь говоришь, что все это было зря. Что никакого сокровища нет. И как мы можем верить твоим словам? Может, тогда пояснишь, каким именно образом ты вдруг начал находить больше ценной добычи, чем раньше?
Ник едва не закусил губу. И правда, как? Неужели он будет рассказывать им про Шарика?! Да пошли вы все! Но как этот сброд спровадить?!
– Я же сказал – повезло. Лазил, лазил и нашел. Хочешь – проверь корабль! Только ничего там нет! Ну… кроме того, что я уже отыскал! Но это совсем не клад! Чего вы ко мне прицепились?!
– Верю… – кивнул Шама. – В корабле нет никаких сокровищ. Но тебе – не верю. Ты что-то скрываешь. Ты не говоришь всей правды.
Ник едва заметно вздохнул. Вот только эмпата ему не хватало!
– Говорю – клада нет. Проваливайте!
Ник повернулся, чтобы уйти, но Шама слегка повысил голос:
– Подожди! Хочу тебя предупредить: если ты не расскажешь всю правду, я буду вынужден принять меры физического воздействия. И ты все нам выложишь – так или иначе. Понимаешь?
– Пытать тебя будем, паренек! – пояснил главарь вояк. – Если Шама сказал, значит, так и есть – ты врешь. А раз врешь, как нам вытащить из тебя правду? Только пытками, больше никак. Оно тебе надо? Мы сейчас наденем гермошлемы, войдем в твой корабль, и для тебя все закончится очень плохо. Может, ты после этого и выживешь, но, скорее всего, останешься калекой. Стоит это каких-либо денег? Может, лучше рассказать все как есть?
Ник посмотрел на Шаму, на главаря вояк, на две группы людей, вооруженных бластерами и станнерами, и не говоря ни слова, нырнул в свою нору.
Шама вздохнул: ему не хотелось лишних хлопот, но дело следовало завершить. Хотя он уже понимал, что вся эта экспедиция была сплошной авантюрой и он повелся на сказку, как последний дурак.
А Гехард только оскалился и протянув руку к соратникам, получил в нее гермошлем. Этот гермошлем защищал голову и от зарядов бластера, и от луча станнера, и даже от тяжелой пули из старинного оружия. Металлопластовая броня была прозрачна, как стекло, и на сверхскользком покрытии не оставалось даже царапины после прямого попадания заряда или пули.
И еще этот гермошлем можно было использовать на любом комбезе или боевом скафандре – он сам присасывался к вороту, сделанному как раз под такие гермошлемы. Удобная и очень ценная вещь. И стоит огромных денег. На всей мусорке такие были только у Гехарда да у Шамы, который тоже принял в руку свой гермошлем.
Ни Шама, ни Гехард не успели их надеть. Что-то невероятно быстрое, такое быстрое, что человеческий глаз не мог определить его очертания, врезалось вначале в голову Гехарда, потом в голову Шамы.
Надо отдать должное Шаме: он успел вскинуть бластер, но на то, чтобы нажать на спуск, времени уже не хватило. Твердое тело, которому даже нож не мог причинить вреда, с треском вспороло черепную коробку, снеся макушку, будто виброножом.
И началась бойня.
Бандиты кричали, пытались бежать, но загадочный снаряд настигал их, сносил голову, скрывался за кораблями и снова появлялся, быстрый и смертоносный, как ядерная торпеда. Бойцы палили в небо, пытаясь хотя бы случайно попасть в убивающий их объект, но никуда не могли попасть, совсем никуда, потому что нельзя попасть в порыв ветра, в метеорит, в смерть, которая прилетает неизвестно откуда и улетает неизвестно куда.
Чтобы уничтожить остатки банд, ушло не более трех минут. Последнего, сбежавшего с места боя, Шарик добил уже метрах в трехстах от корабля, оторвав ему голову.
А после того, как с бандами было покончено, Ник побежал. Он бежал от места побоища, не выбирая дороги. Часть пути проделал на трофейной доске-глайдере. Ему нужно было убраться отсюда как можно быстрее. Он сам не знал почему. Просто чутье мусорщика. Или способность мутанта предчувствовать будущую опасность.
Уже когда он пересек дорогу, шедшую вдоль мусорки, он увидел молнию, сверкнувшую с неба. Что-то огромное, слепящее слетело с небес и врезалось туда, где некогда был его дом, где только что полегли десятки парней, погнавшихся за призрачным богатством. Треск воздуха, раздираемого плазмоидом, сменился гулом взрыва, и над мусоркой вспухло грибовидное облако, состоящее из дыма и огня. А потом все снова утихло. Как будто и не было ни корабля, в котором Ник прожил долгие годы, ни могилы матери, которую, слава богу, не нашли бандиты, ни самих бандитов, казавшихся вечными, неизменными, как само сборище мертвых гигантов, запросто именующееся мусоркой.
Сгорело прошлое. Впереди – будущее. И каким оно будет, теперь зависит от Ника. Он не знал, что станет делать во Внешке. Ник не знал другой жизни, кроме жизни мусорщика, и нежданно свалившееся на него богатство его даже немного угнетало. Что дальше? На этот вопрос ответа у него не было.
Ник потянулся, закинул руки за затылок и, не открывая глаз, послал мысль:
– Эгей, прожорливый! Много несчастных легких планеты сожрал? Брюхо-то наел?
– Много! Ох, много сожрал! Хорошее брюхо наел! А ты? Наел брюхо?
– Чувствую, скоро наем. Даже устал валяться!
– Вполне понятно. Две недели только валяешься да смотришь видон!
– Ох ты и зануда, а?! А для кого я смотрю?! Кто моими глазами все разглядывает?! И язык-то повернулся упрекнуть!
– Нет у меня языка!
– И стыда нет!
– И стыда нет! И вообще, я тебя просил поразмножаться, когда ты начнешь?
– Тьфу! – Ник возмущенно сплюнул. – Я же тебе сказал, это интимная вещь! Не буду я размножаться так, чтобы ты подглядывал! И вообще не буду размножаться! И хватит это называть размножением! Секс! Вот как называется!
– Да какая разница. Люди слишком много значения придают словам. А если я назову это трением слизистых оболочек, суть изменится?
– Ты нудная, наглая, любопытная, бесстыжая лепешка!
– Ну нет, братец, нудный как раз ты! И, кстати, а почему ты меня называешь лепешкой? Если на то пошло, я не лепешка, а лепешк! Потому что мужского рода!
– Нудный! Еще какой нудный! Вот обязательно тебе надо расставить все по своим местам! И, кстати, а кто тебе сказал, что ты мужчина? А может, женщина? С чего ты взял-то?
– С того, что во мне твои гены, а твои гены – мужского рода. И, значит, я мужчина.
– Нудный! Нудный!
– Сам такой! И я жду, когда ты…
– Все! Хватит о размножении! Скажи, насколько ты вырос?
– Вырос. Хорошенько вырос! Насколько? Не знаю. Как я определю насколько? В несколько раз, это точно. Я много ем. И меняюсь.
– А что изменилось? Что-то добавилось? Неужели не чувствуешь?
– А вот придешь, я и расскажу! Когда придешь?
– Хмм… скоро… – Ник задумался, – на днях. Может быть, сегодня ночью. Если получится. Ты не показывайся на поверхность, хорошо? После того шума, что мы наделали, надо быть очень осторожными.
– Разве мы наделали? Это не мы шум наделали.
– Нудный! Все, я встаю, кушай хорошо, расти большой!
Ник встал с постели и пошел на кухню, где стоял большой блок конвертора, занимающий весь угол. Серебристый куб размером полтора на полтора метра был единственным источником пищи и питья. Основной его объем занимал контейнер с рабочим порошком и лишь небольшую часть – собственно «мозг» этого аппарата. В мозг были загружены все блюда Вселенной, которые только можно себе представить. От самого простого жаренного на углях куска мяса до сладкой гусеницы, обитающей на планете Тренай и служащей любимым десертом для разумных многоножек, живущих под землей и поставляющих людям редкоземельные металлы.
Все, что захочешь, с любым вкусом! Совершенно безопасно и предельно полезно для организма! По крайней мере так это рекламировали во Всемирной сети.
Ник и не знал другой пищи. Натуральная стоила бешеных денег, и даже сейчас, разбогатев, он не решался ее покупать. Лишь однажды, две недели назад, решил попробовать и пожарил кусок натурального мяса, купленный в продуктовой лавке за совершенно нереальные деньги. К разочарованию Ника, это мясо отдавало каким-то неприятным привкусом и пахло совсем не так, как должен пахнуть кусок мяса аж за сто пятьдесят кредитов штука. Не стоило оно того, нет, не стоило!
Подойдя к конвертору, Ник касанием к панели управления аппарата вызвал продуктовое меню, составленное им раз и навсегда (из тех блюд, которые он знал и не опасался есть), выбрал кусок мяса с овощным гарниром, кусок сладкого пирога и большой бокал сока фиора. Ему нравился фиор, произраставший на Центральной планете, – терпкий вкус, но не дающий оскомины. И не приторный. Ник не любил приторные продукты. Добавил еще сдобный пирог с ягодами лалис – фиолетовыми, кисловатыми. Вкусно! Мама всегда такой заказывала, они очень любили его и мечтали, что когда-нибудь полакомятся этими ягодами прямо с куста. Они растут на Центральной планете, в лесу. Просто дикие ягоды, никем не выращенные. Ничьи.
Хлопнул по экрану, и буквально тут же из недр конвертора появились заказанные блюда в прозрачных пластиковых тарелках.
Сок – в большом прозрачном бокале, до половины наполненном кубиками льда.
Потом тарелки и объедки сбросит в тот же конвертор, который разберет их на составляющие и снова пустит в оборот. Удобно! И никакого мусора. И посуду мыть не нужно.
Тот, кто изобрел конвертор, – великий человек! И, наверное, богатый, потому что такие конверторы имелись по всей Империи. Если бы не они, множество разумных существ умерли бы с голоду.
Стоило бы поесть какого-нибудь супа, мама всегда говорила, что нужно есть суп, но Ник никак не мог себя заставить хлебать эту жидкость, которая якобы полезна для его растущего организма. Пусть кто-то другой это ест. Ник предпочитает мясо!
Уселся за стол, включил видон, ухмыльнувшись, послал Шарику импульс смеха. Тот ответил таким же импульсом, но ничего не сказал. Ник позволил ему смотреть через себя и, меланхолично уплетая то, что заказал конвертору, начал листать страницы новостей.
Ничего нового не было, все как было вчера. До сих пор обсуждали бойню на мусорке. Версий было несколько, и главная – разборка между бандами с применением боевого оружия. Оказалось, что, на беду бандитов, боевые платформы, висящие над планетой, в этот день как раз проходили профилактическое обслуживание, а для этого нужно было запустить системы слежения, до сих пор находившиеся в состоянии спячки. Когда системы запустили, они тут же определили нездоровую активность в районе мусорного полигона, в просторечии именуемого «мусоркой». Интенсивность огня говорила о том, что внизу ведутся полноценные боевые действия. И это там, где оружие категорически запрещено. Информация ушла на военную базу, и тут же был получен приказ нанести удар по планете из главного мегабластера платформы номер два. Что и было проделано.
Естественно, что комиссия, которая отправилась потом на место происшествия, ничего на этом самом месте не нашла, кроме оплавленной почвы и опаленных, местами оплавленных куполов кораблей. Все живое, что попало в эпицентр удара, скорее всего, мгновенно сгорело.
По всей Внешке прокатились слухи, что банды сцепились из-за какого-то сокровища, которое отобрали у одного удачливого мусорщика. Имя этого мусорщика никто не знал. Почти никто. Если не считать нескольких человек, предусмотрительно держащих язык за зубами.
Ник после прихода во Внешку купил себе дом – легко, без каких-либо посредников. Благо, что современные средства коммуникации это позволяют. Видишь дом, который продается, подходишь, смотришь. Описание дома есть, просто подносишь свой видон к панели домового коммуникатора, и готово! Деньги в уплату за дом уже на счету хозяина. А ты – счастливый владелец недвижимости из двух спален, гостиной, кухни, туалета и ванной. Заполненный конвертор тут уже стоял, мебель имелась вся, что нужна для проживания, электрические сети и вода подключены, автономная система энергообеспечения имеется, на случай аварии городского энергоблока, ну и… все. Живи и радуйся!
Вот Ник жил и «радовался», забившись в нору, как загнанный зверь.
Он не знал, что ему делать, а потому решил – не делать ничего. Бывают такие ситуации, когда любой шаг приводит к ухудшению положения. Так что лучше на время заморозить проблему. Если получится, конечно.
За всю жизнь у Ника никогда не было так, чтобы две недели подряд он просто лежал и ничего не делал. Бездельничал. С самого раннего детства не было. И вот теперь Ник наверстывал за всю свою несчастливую жизнь.
Впрочем, «лежал» – понятие неточное. Ник физически не мог просто лежать. Комнаты в доме большие, мебели самый минимум – особенно если ее вытащить из одной комнаты полностью, – так что можно в свободной комнате делать все, что угодно. Скакать, отжиматься, медитировать и кружиться в бое с тенью. Что там впереди, Ник не знал, но одно он знал точно, чуял – покоя ему не будет. А значит, нужно держать себя в форме. В хорошей физической форме!
Денег теперь у него хватало. Ест он не так уж много, одежды тоже много не надо. Эти миллионы можно растянуть лет на десять, а то и больше. Но разве так он должен жить? Разве должен запереть себя в тюремной камере и не высовывать нос наружу? А если и высовывать – только по ночам, чтобы встретиться с Шариком? Разве ЭТО жизнь?
В таком случае что остается? Стать скупщиком? Если бы как-то можно было купить необходимую лицензию, то почему бы и нет? Уважаемая профессия, спокойная, сытная. Но только вот не позволят ему стать скупщиком, не позволят…
Ник запомнил то, что ему рассказал Сагал по этому поводу. Возможно, как-то можно было бы обойти этот запрет, дать взятку, но… кому?! Как это сделать без того, чтобы его не ограбили, не убили? Не обманули, в конце-то концов!
Ник ничего этого не знал. Один. Совсем один. Если не считать Шарика, конечно. Сидеть в доме, пока не забудут про Ника? И это тоже выход. Вот только дадут ли ему спокойно сидеть дома?
«Гости» появились около полудня, когда Ник закончил ежедневную тренировку, принял душ и вытирался, обдумывая ночной поход. Ночью он собирался сходить на берег океана, чтобы встретиться с Шариком. Посмотреть на друга, посидеть рядом, просто… погладить по гладкой «спине». Ник уже привык к тому, что Шарик рядом. И не представлял себе жизни без него.
Нет, конечно, он и сейчас «рядом»! Он всегда с Ником, и Ник с ним, но… физический контакт – его не хватает. Все-таки Ник человек, и ничто человеческое ему не чуждо…
…Это были двое мужчин – один постарше, неопределенного возраста, другой помоложе, но не такой юнец, как Ник. Хорошо одеты – в явно новые боевые комбезы, в которых здесь ходят только самые богатые люди. Во Внешке мода совсем иная, чем в Городе и уж тем более на других планетах. Если на Центральной планете появление в людном месте человека в боевом комбезе вызвало бы искреннее удивление, то во Внешке, где всегда можно ожидать или выстрела, или удара ножом, боевой комбез лучшая для организма одежда. И удобно, и безопасно. Так что удивительного в этом не было ничего.
Ник тоже надел боевой комбез, следуя примеру «гостей», которые активировали видон двери и попросили Ника их впустить, назвав при этом его полное имя. Поговорить, мол, им нужно.
Ник ничуть не удивился визиту. Он не был наивным парнем и знал, что в мире современных коммуникаций уйти от пристального взгляда наблюдателей можно только тогда, когда ты ушел от любых проявлений цивилизации, выбросив видон и заэкранировавшись от поисковика специальным защитным экраном. Но если ты покупаешь дом, заплатив за него со своего счета, жди, что к тебе нагрянут гости. Вот они наконец и заявились.
Мужчины вошли без опаски, явно не ожидая никакой агрессии. И вообще, они вели себя как хозяева. Нет, не хамили, не топали грязными ногами, демонстрируя свою уверенность, – совсем нет. Но над ними буквально витало облако силы, от них веяло уверенностью в том, что они имеют право на все, что захотят. И если не требуют от присутствующих чего-то невозможного, то лишь потому, что они этого не захотели.
Без приглашения и разрешения подошли к столу, за которым сидел Ник, положив руки на столешницу и сцепив пальцы в замок, и сели напротив – тот, что помоложе, сел справа, тот, что постарше, – прямо напротив Ника.
С минуту старший внимательно смотрел в глаза Нику, будто стараясь проникнуть взглядом в его черепную коробку. А когда понял, что эти дешевые трюки производят на Ника такое же впечатление, как если бы он был не человеком, а старой мебелью, не выдержал и начал:
– Я Глава Совета Внешки Савард Деголь.
Сказал и замолчал. Молчал и Ник. И снова прошло не меньше минуты до следующих слов. Ника это начало даже немного забавлять.
– Тебе это ничего не говорит? – удивленно спросил Деголь, поднимая левую бровь.
– А что я должен сделать? – хмыкнул Ник. – Пасть ниц? Поцеловать твой ботинок? Ну Глава Совета. И что?
– Я могу сделать так, что ты вообще не сможешь выйти на улицы Внешки! – чуть раздраженно сообщил Глава.
– Я и так не выхожу, – пожал плечами Ник. – Не хочу видеть ваши поганые рожи!
– Хмм… – Глава даже слегка поперхнулся. – И чем наши рожи тебе так не понравились?
– Да всем! – скривился Ник. – Какая-то сволочь распустила глупые слухи, натравила на меня все банды мусорки, и я что, должен любить этот народ? Да мне вы хоть все передохните – я и слезинки не уроню!
– Так. Давай-ка ближе к теме. В общем-то, по этому поводу я и пришел. – Деголь слегка расслабился, откинулся на спинку стула. – Я знаю, что ты не выходишь, мы следим за тобой уже не первый день. Ты умный мальчик и знаешь, что в этом доме мы тебя достать не можем: серьезного оружия у нас для этого нет, а слабое стены дома не пробьет. И даже если бы такое оружие было, мы не рискнем его применить. Себе дороже. Расскажи мне, что произошло на мусорке и как ты остался жив после удара с платформы.
– Зачем?
– Что – зачем? – искренне удивился Деголь.
– Почему я вам должен что-то рассказывать?
– Хмм… – Деголь покосился на спутника, и тот слегка поднял брови. – Парень, ты живешь на нашей территории. Территории Совета. Сейчас решается твоя судьба. Так что будь повежливее, не испытывай судьбу. Твоя жизнь и так держится на волоске.
– Вы, что ли, ее подвесили? – недобро прищурился Ник, и рука его нащупала вибронож. – Чего вам надо? Зачем вы сюда пришли? Я не хочу быть невежливым, но вы мне тут совершенно не нужны! Так что говорите, что вам надо, и выметайтесь! Это МОЙ дом!
– Это твой дом, – согласился Деголь. – Но коммуникации наши, и мы можем их отрезать. Какое-то время ты тут высидишь, а потом будешь вынужден выйти. И тогда тебе конец. Ты что, дурак? Даже если ты вернешься в мусорку, мы можем сделать так, что ты не сможешь купить здесь ничего! И продать ничего не сможешь! Так что заткни свою пасть и отвечай, когда тебя спрашивают!
– Брат, помощь нужна? – вклинился в ситуацию Шарик. – Я чувствую, у тебя там нехорошо. Злые люди. Я могу прилететь очень быстро.
– Пока не надо. Просто слушай.
Ник посмотрел в глаза Деголю и подумал о том, что, возможно, он и в самом деле перегнул палку. Зачем ему так сразу ссориться с боссами Внешки? Куда потом ему деваться, в самом-то деле? В Город? Нет, в Городе его точно не ждут. И туда он никогда не попадет.
– Хорошо. Начнем сначала, – бесстрастно ответил Ник. – Я не хочу с вами ссориться. Спрашивайте, что смогу – отвечу.
– Это другой разговор, – довольно кивнул Деголь. – Итак, что там насчет корабля с сокровищами? Это правда?
– Брехня! – тут же ответил Ник. – Полная брехня! Какая-то гадина придумала и испортила мне жизнь!
– Ладно. Пусть так! – легко согласился Деголь, снова покосившись на спутника, сидевшего с непроницаемым лицом. – А что случилось на месте? Там, куда ударила платформа? И как ты остался жив?
– Они перестреляли друг друга, – пожал плечами Ник. – Начали делить несуществующую добычу, идиоты! Пока они палили друг в друга, я ушел через тайный ход. Я его давно прокопал. Когда отошел от мусорки, жахнула платформа. Кстати, я думал, они уже давно не работают. Законсервированы. А тут…
– Случайность. Так совпало, – задумчиво проронил Деголь и тут же спохватился: – А каким образом у тебя оказались деньги Сегвара?
– Какие деньги Сегвара?! – Ника прямо обдало холодом.
– Не надо, Ник! – Деголь поморщился. – Неужели ты думаешь, что мы не можем проследить путь денег? Ушли его деньги, пришли к тебе. И как раз в то время, когда происходили разборки. И как ты это объяснишь?
– Сегвар отдал их мне! – пожал плечами Ник. И это было чистой правдой – ведь отдал же!
– А с какой стати он их отдал тебе? – так же спокойно спросил Деголь.
– Я очень его попросил, – невозмутимо ответил Ник.
– И что потом стало с Сегваром?
– А потом он умер.
– От удара платформы?
– От удара виброножом.
Ник посмотрел в лицо Деголя и не увидел на нем никакого удивления или беспокойства. Ну, убил и убил! И что?
– А ты не хочешь поделиться этими деньгами? – вкрадчиво поинтересовался Деголь. – На развитие Внешки?
– Не хочу, – усмехнулся Ник, – мне плевать на Внешку и на ее развитие. Еще вопросы?
– Не боишься ходить по улицам? А! Прости, забыл. Ты ведь не ходишь по улицам. Так вот и не будешь ходить! Будешь сидеть у себя в доме и не высовывать носа! Тебе это надо?
– Сколько? – нахмурился Ник, кусая нижнюю губу.
– Семьдесят процентов. Это отличное предложение! Ты отдаешь два миллиона сто тысяч и живешь себе! Никто тебя не трогает!
– А лицо не треснет? – не выдержал Ник. – С какой стати? И вообще, откуда я могу знать, что ты Глава Внешки и что меня потом никто не тронет? И как ты можешь это гарантировать?
«Гость» покосился на спутника, и тот едва заметно напрягся. От Ника это не ускользнуло, и он нащупал в кармане вибронож, потихоньку, не спеша вынул его, зажал в руке.
Дальше все развивалось так стремительно, что Ник, вспоминая этот момент, даже не мог определить, когда же он понял, что пора действовать. Станнер только начал покидать кобуру спутника «Главы», а Ник уже поднимался с места, вытягивая через стол руку с зажатым в ней виброножом. Станнер указал набалдашником ствола в сторону Ника и тут же ударился о столешницу. Отрубленная кисть руки нападавшего успела получить сигнал для нажатия на кнопку спуска, и указательный палец ее нажал. Луч развернувшегося станнера ударил в «Главу», и тот замер, окаменев с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом.
Оглушенный шоком человек со станнером замер на месте, ошеломленно глядя на обрубок руки, из которого хлестанула кровь, и Нику этого времени хватило для того, чтобы сделать еще одно секущее движение, после которого противник захрипел перерезанным горлом.
Бой закончился, едва начавшись, – буквально за две секунды.
Ник сидел на месте, бессильно бросив руки на столешницу, и тупо взирал на то, как пол, чавкая, впитывает пролитую кровь. Это очень удобное изобретение – пол-утилизатор. Вот только немного неудобно, когда ты бросаешь на него свои носки или роняешь брюки. Он просто-напросто их съедает, посчитав обычными бытовыми отходами. «Съеденное» дом разлагает на молекулы, используя в домашнем реакторе – в виде топлива.
Ник не знал, как происходит этот процесс, что, впрочем, ничуть его не волновало. Ему было плевать на все процессы в этом доме. Главное, что они придуманы для его удобства. Ник даже не знал, каким образом дом определяет живого человека и его обувь как несъедобный объект. Возможно, в доме существует что-то вроде слабенького искина, который умеет создавать определенные логические цепочки. Но почему при этом он жрет небрежно брошенные на пол вещи? Может быть, потому, что они сделаны конвертором? Возможно, и так. Да какая разница, по большому счету?
Посидев и привыкнув к мысли, что он убил уже второго человека, Ник отправился к трупу, который обшарил с большим тщанием, прощупав не только карманы, но и всю без исключения одежду. Однако кроме видона и запасной батареи к станнеру, ничего не обнаружил. Видон, само собой, заблокирован, так что узнать что-то о гостях можно было бы только с помощью допроса.
Ник не знал, на какой мощности заряда был установлен станнер, поэтому просто связал «Главу» полосками ткани, которую заказал в меню конвертора. Можно было попробовать найти что-то вроде наручников, но Ник не хотел тратить время на дальнейшие поиски. Хватит и этого.
Связал и занялся тем, что ему было глубоко неприятно. Само собой, что может быть приятного в том, что ты режешь человека на части? Сначала Ник снял с этого типа боевой комбез. Во-первых, вибронож его просто не возьмет, во-вторых, он стоил столько денег, что это было сравнимо со стоимостью хорошего дома – такого, какой купил себе Ник. Грех разбрасываться такими деньгами! Тем более что комбез не был номерным – обычный боевой комбез космического десанта, слегка измененный с помощью нанесения специальной краски. Можно сказать, облагороженный.
Пока Ник кромсал на части труп незваного гостя, прошло около получаса. Вибронож исправно резал плоть, визжа на костях и выбрасывая вверх и в стороны облачка красной «краски». Пол чавкал, поглощая «мусор», и Нику вдруг подумалось, что надо бы залезть в настройки и убрать это дурацкое чавканье. Ну что такое, в самом-то деле? Какой придурок настроил звуковые эффекты именно так? Развлекался, что ли?!
Потом Ник сел дожидаться, когда очнется парализованный «Глава», и только минут через двадцать сообразил, что ждать совершенно необязательно. А когда сообразил, то нашел в длинном меню конвертора пункт: «Стимулирующее средство, снимает эффект парализации, достигнутой в результате действия станнера». И через несколько секунд на передней крышке умного аппарата лежал вакуумный впрыскиватель, похожий на маленький лазерный пистолет.
Одно движение… пшшшш! И то, что находилось в «пистолете», мгновенно оказалось под кожей пленника, оставив после себя небольшую круглую шишку.
Через пять минут пленник прерывисто задышал, заводил глазами, загримасничал, с трудом восстанавливая контроль над отходящими от парализации мышцами, и глухо застонал, когда кровь бросилась в его «отсиженные» конечности. Ник помнил, как это бывает, и не стал скрывать ехидную улыбку:
– Что, несладко? Может, тебя помассажировать? Чтобы кровь разошлась! Так я сейчас! Я быстро!
Он сделал несколько шагов к сидящему на стуле и привязанному к спинке «Деголю» и со всего размаха врезал незнакомцу в бок. Что-то хрустнуло, «Деголь» застонал, и Ник холодно спросил у него:
– А разве не это вы хотели сделать со мной? С парализованным? Что именно? Ну?!
– Убить! – хрипло ответил мужчина. – Получить деньги, а потом прикончить!
– Ты на самом деле Глава Внешки?
– Дурак ты! – хохотнул пленник. – Неужели Глава сам, лично, пойдет к какому-то мусорщику и будет его расспрашивать, что и как произошло возле занюханного корабля? Да бред какой!
– Тогда кто ты?
– Тебе что, имя сказать? И что оно тебе даст?
– Ну так… вроде бы положено – имя! – пожал плечами Ник. – Хотя бы я буду знать, кому отрежу голову. Разве ты не хочешь, чтобы от тебя осталась хоть какая-то память?
– Из праха вышли, в прах уйдем! – ответил пленник, добавляя к философскому изречению длинную матерную вереницу слов.
– Я из матери вышел, а не из праха, – криво усмехнулся Ник. – Ладно. Плевать на твое имя. Кто вас послал? От кого вы пришли?
Через полчаса Ник знал практически все, что можно было узнать. Само собой, это никакой не Глава Внешки, а просто один из бандитских резидентов, обеспечивающих их связь с Внешкой. Банда погибла, а резидент остался. Глупо было думать, что сам Глава Совета притащится к жалкому мусорщику, чтобы узнать, что произошло у его «норы».
Кстати сказать, Ник это понял с самого начала. Он хоть и не знал Главу Совета лично, но мыслил логично и сразу предположил, что здесь что-то не то. Можно было бы не впустить визитеров в дом, но Ник решил рискнуть. Как выяснить обстановку во Внешке, если ты никуда не выходишь, даже к скупщику? Нужно взять пленного и допросить. Так все делают – в фильмах-боевиках, разумеется. Ник их много пересмотрел.
Итак, бандит, пусть и не сразу, и не без определенного «стимулирования», но все-таки рассказал, откуда растут ноги у ситуации. Никого за ним не было, никто бы к Нику мстить за негодяя не пришел, так что он спокойно и без эмоций перерезал незваному гостю глотку, не обращая внимания на его вой, угрозы и плач. А потом так же, как его напарника, разрезал на части и побросал эти самые части на пол, сожравший хитроумного бандюгана и не поперхнувшийся его костями.
Странно, конечно, что Ник так спокойно относился к тому, что творил. Он сам удивлялся этому, словно наблюдая за собой со стороны. Спокойный и рассудительный, как человек с большим жизненным опытом, и безжалостный, как настоящий мститель. Да, Сирус выковал из него прямо-таки монстра, ничего не оставив от мальчишки, мечтавшего о звездах.
Он и сейчас мечтал. Но что с того? Мечтать можно о многом, однако необходимо соразмерять свои мечты с настоящим. А настоящее весьма туманно. И развеять туман – его ближайшая задача.
Уже отмываясь в душе, Ник задумался: а что он хочет от жизни? Как видит ее на годы вперед? Раньше у него не было времени, чтобы подумать об этом, – он просто выживал. Искал какие-то вещи, продавал их и так поддерживал свое существование. Задумываться о том, что будет дальше, не приходилось. Да и зачем думать о том, чего никогда не будет?
Но теперь, когда на ближайшие годы заботиться о заработке не придется, мысли сами по себе полетели вперед. Вот он сидит в своем доме, сытый, обеспеченный, и… дальше что? А семья? Дети? Мама говорила, что каждый нормальный человек должен иметь семью, детей, продолжить род! Наверное, это правильно. Вот только с одной поправкой – он, Ник, НЕ нормальный человек. И если заняться сексом он хочет, как любой мужчина, то вот семью заводить точно не жаждет. Плодить детей на мусорке? Обрекая их на мерзкое, безнадежное существование? Нет уж, не надо!
Завести приличную девушку? Жить с ней? Так она в конце концов захочет детей. Семью. А это исключено.
И что тогда остается? Проститутки. И случайные женщины. Проституток очень не хочется: Ник против продажного секса, когда ты отдал деньги и ждешь, что дамочка механически отработает свою плату. Только подумаешь об этом, и… нет, возбуждение не пропадает, но оно не такое, как при мысли о сексе с приличной девушкой, при взаимной симпатии.
Итак, в ближайшие десять лет никаких серьезных отношений с женщинами. Никакой семьи. С этим все ясно.
Неясно все-таки, что с дальнейшей добычей денег. На проценты от уже имеющихся можно неплохо питаться, обслуживать свой быт, но… не более того.
Хмм… задумался. А что еще нужно? Вот что значит – никогда не жил богатым! Что вообще могут богатые? Зачем им деньги здесь, на Сирусе?
И правда, зачем? Еды им точно хватает – конвертор есть в каждом приличном доме. Только заряжай его вовремя и живи – ешь, пей! Надо брюки – конвертор сделает. Надо ботинки – сделает! Тогда что еще можно купить за деньги? Зачем они богатым?
Снаряжение. Например, боевые комбезы. Кстати, где эти два придурка взяли такие комбезы? Простые наблюдатели? А может, не простые наблюдатели? Кстати сказать, на счету у второго денег особо и не было. Десять тысяч с небольшим, и все. Переводить к себе на счет не стал, чтобы не засекли. Как-то ведь они сумели засечь перевод от Сегвара? Значит, кто-то еще на них работал? Ох, нечисто все это… не все рассказал, мерзавец!
Ник помотал головой, которая просто шла кругом от размышлений, и встал в сушилку, мгновенно удалившую с тела влагу. Оделся в чистое, бросив старую, забрызганную кровью одежду на пол. Два комбеза, доставшихся от нежданных визитеров, убрал в шкаф, где они были тут же вычищены, провентилированы и поглажены встроенным в него механизмом.
Бросился на кровать и замер, уставившись в потолок. В голове блуждали мысли, но все какие-то неконкретные, можно сказать, ни о чем. Вперемешку – сегодняшние визитеры, обнаженные девушки, деньги, звезды – все вместе и всего понемножку.
Так он лежал несколько часов. Наконец Ник решил, что хватит растекаться мыслью по полу и надо сосредоточиться на главном. А именно – как вжиться в мир Внешки. Именно – в мир Внешки, и никак иначе. Раньше Ник жил как-то… сбоку. Да, сбоку от цивилизации! Фактически жил на мусорке, проводя на ней все свое время. И когда умерла мама, он совсем уже переселился на мусорку, сохраняя с Внешкой связь только через лавку скупщика. Его не интересовало ничего, совсем ничего из того, что происходило во Внешке. Он почти ничего не знал о политике, ничего не знал о том, как работает во Внешке структура власти. Все, что ему было известно, это то, что есть некий Совет, который регулирует жизнь внешнего поселения. Издает некие законы, содержит охранников (своих охранников, не тех, что финансируются из Города). И все. Нет, не все. Мама тоже знала не так уж много, хотя и больше, чем Ник. Но на тему политики, например, они почти не говорили. Неинтересно. Есть темы более волнующие. Но когда ходишь по мусорке, лучше молчать, чтобы не привлекать к себе внимание нежелательных наблюдателей.
В общем, познания о структуре Внешки и связях ее с Городом, а тем более Города с Центральной планетой, можно сказать, находились у Ника в зачаточном состоянии. И это было плохо.
Полежав еще немного и порывшись в сети, Ник постарался найти все упоминания о Внешке и том, как тут делаются дела. И почти ничего не нашел. Раньше он как-то не задумывался о таких вещах, не обращал на них внимания, теперь же вдруг понял, что, возможно, не его вина в том, что он почти ничего не знает о Внешке. Ощущение было таким, будто эту информацию скрывают нарочно, преследуя какие-то свои цели. Какие именно? Тут можно было только догадываться. И первое, что пришло в голову, – информацию задерживают те, кто занимается незаконным бизнесом. Каким бизнесом? Ну, в первую очередь незаконным сбором и продажей приборов и оборудования с утилизированных кораблей.
А что еще? Ник вдруг с удивлением подумал, что не знает, откуда появляются наркотики. Кто их делает? Ни один конвертор не способен на это. Для того чтобы он их сделал, нужно ввести рецепт. Особую программу. А раз здешние конверторы этого не могут – кто стряпает всю ту пакость, которую продают едва ли не в каждом магазине? У каждого скупщика? В Клубе? Это вопрос…
Остальной бизнес – это и проституция обоих полов, и стриптиз в Клубе, сопряженный с проституцией, уборка мусора, охрана, ремонт оборудования, – в общем, ничего особо интересного. Все вращается вокруг мусорки.
И какую нишу здесь занять ему?
Не придя ни к какому решению, Ник оделся в комбинезон, «подарок» отправленного на тот свет Сегвара, положил в карманы два виброножа – так, на всякий случай, именно два. Надел уже заряженные спецботинки под комбинезон – конвертор таких не делает, слишком сложный прибор. Пошел к двери, но перед нею остановился, задумался: может быть, взять станнер? Мало ли что его ждет за этой дверью? Но решил все-таки не брать. Опасно! И правда, могут патрульные докопаться.
А вот глайдерную доску – прихватил. Одну из тех, на которых не так давно прилетели к нему «в гости» «Воины Тьмы». Выглядела она довольно одиозно – черная, вся в страшных рожах, но Ник решил ее не перекрашивать. Черт с ней – пусть будет такая. Может, он купил ее у скупщика! Замазывать вручную – это еще больше привлечет к нему внимание. А внимание окружающих Нику ни к чему. Ему сейчас впору забраться в темную норку и тихо в ней сидеть. Но больно уж хочется повидаться с другом!
Дверь ушла в стену, повинуясь прикосновению к регистрационной пластине, и так же закрылась за ним, превращая дом в неприступную крепость. Теперь ее может открыть только живой Ник. Именно живой: если отрубить у него руку и приложить к двери, она не откроется. Чуткий механизм мгновенно определяет, жив человек или нет. Конечно, можно приложить и живого, если силой притащить его к дому, но… это гораздо хлопотнее.
Сумерки. Пока разбирался с «гостями», пока смотрел видон, пока обдумывал свое житье-бытье, подкралась ночь. И это очень кстати. Нику темнота не помеха, а запоздалые прохожие не увидят, кто там пролетает мимо на глайдерной доске. Пролетел – и пролетел. Какой-то богатенький чудак. Во Внешке ночью лучше не бродить по улицам. По крайней мере без охранников. Отчаявшихся типов более чем достаточно, прибьют и имени не спросят.
Доска включилась без проблем, заряжена по максимуму. Заряда хватит облететь весь остров-материк и еще останется.
Погода прохладная, вообще-то сейчас «зима». Но это и к лучшему: жара изнуряет. Впрочем, у Ника теперь боевой комбез, а в нем не страшна ни жара, ни холод – прекрасно регулирует температуру.
Запрыгнул на доску, постоял, привыкая, и чуть наклонился вперед. Доска изменила угол относительно почвы, поплыла, осветив камень мостовой голубоватым свечением. Скорость пока что была маленькой, Ник привыкал к движению: он давно уже не катался на таких досках, отвык (если не считать своего бегства с места бойни). С самого детства не пробовал. Мама однажды купила ему старенькую доску, у которой вечно отключался антигравитационный движок: какая-то неисправность, из-за которой ее и продали очень дешево, по карману молодой матери-одиночке.
У той доски были ограничения по скорости: мама попросила установить не более двадцати километров в час. Но и на этой скорости Ник как-то едва не разбился – двигатель неожиданно заглох, доска грохнулась на мостовую, и Ник со всего размаха врезался головой в угол соседнего дома. Минут пять пролежал в отключке. После этого перепуганная мама продала проклятую доску, несмотря на жалобные вопли и плач несчастного сына.
Эта доска была совсем другой. Широкая, мощная, она держала Ника так, будто он совсем ничего не весил, и легко откликалась на любое его движение, разворачиваясь, ускоряясь и замедляясь согласно его наклонам.
Освоившись, Ник наклонил корпус чуть сильнее, и доска тут же рванулась вперед, разгоняясь быстро, но так, чтобы хозяин не потерял равновесия. Этим хорошие доски отличались от дешевых: они были максимально безопасны и при этом максимально быстры. До ста пятидесяти километров в час.
Через несколько минут полета дома, мостовая – все, что было вокруг, замелькало, сливаясь в одну серую полосу, а еще через несколько минут Ник вылетел за город, совершая пологую дугу и с ходу проскакивая через Отстойник.
Как всегда, в Отстойнике смердело помоями, а в этот раз еще и трупом. «Какой-то бедолага умер и лежит, разлагается, – поморщился Ник. – И никому до этого нет дела…»
Что-то мелькнуло в воздухе, будто кто-то швырнул булыжник или пустую банку из-под энергетика, и Ник выругался, едва не потеряв равновесие. Расслабился! Забыл, что такое Отстойник! Тут не то что за глайдерную доску – за видон убьют! Если смогут, конечно. Наркоманы проклятые! Мама всегда говорила, чтобы Ник даже не пробовал мерзкое зелье. Что соскочить с этой пакости практически невозможно – достаточно лишь одной дозы, и ты попал. Да… мама знала, о чем говорит…
Ник просто убивал бы гадов, которые продают наркоту! Он ненавидел их лютой ненавистью! Наркоманов просто не любил. А тех, кто продавал зелье, ненавидел.
Когда выскочил на открытое место (условно открытое, потому что высокие корпуса кораблей были везде, куда ни кинешь взгляд), немного расслабился и понесся над дорогой вдоль мусорки. Ночью патрули практически не ездят, так что нарваться на пулю или выстрел из бластера шансы практически нулевые.
Зачем патрульные вообще будут стрелять? Да просто так. Несется кто-то на доске – почему бы и не стрельнуть? Все веселее будет дежурить. Опять же, доска денег стоит… Это внутри Внешки можно поиметь неприятности, если будешь вот так, направо и налево, палить по прохожим. Не поймут. Могут из Города во Внешку выгнать – все патрульные жители Города. А уж тогда им припомнят то, как эти парни развлекались, охотясь за несчастными мусорщиками. А здесь кто увидит? Кто накажет? Граница с мусоркой – может, пролетающий на доске оттуда и выбрался? С мусорки? Все законно!
И в очередной раз Ник подивился этому идиотизму: вся Внешка и весь Город кормятся с мусорки. Так на кой черт уничтожать мусорщиков? Зачем это? Почему не отменят тупой и жестокий закон?! Эх, если бы Ник мог, он бы уничтожил и Стену, и все бластеры, прикрывающие Город, защищающие его от вторжения внешников! Вот уж тогда бы мягкотелые горожане познали прелести общения с озверевшей толпой, состоящей из отчаянных и отчаявшихся жителей Отстойника! Хлебнули бы полную чашу того, что они создали здесь, за стеной периметра!
До берега домчался довольно быстро и, когда опустился на прибрежные камни, всмотрелся в бесконечную поверхность океана. Нет, не видать! Где же Шарик?
– Я тут! – передал волну смеха Шарик. – Не видишь?
– Не вижу! – радостно подтвердил Ник. – Давай вылезай, лепеха! Я тебя буду по бокам стучать! Много тела нажрал?
Океан у берега будто закипел, и Ник вытаращил глаза – поверхность вспучилась, водоросли раздались в стороны, и над водой, сбрасывая с себя потоки воды вперемешку со жгучими водорослями, завис… нет, не Шарик! Шариком называть его уже и язык не повернется! Шар! Впрочем, и не шар. Половинка шара, если разрезать его ровно посередине, с чуть приплюснутой вершиной. И была эта половинка диаметром метров десять, не меньше!
– Ах ты черт! – только и смог произнести Ник. – Охренеть! Да не встать мне с этого места!
И тут же в мозгу у него прокатилась такая волна веселого смеха, что он не выдержал и захохотал вместе с Шариком.
– Вот это ты нажрал!
– Нажрал, братец! Стараюсь! Ты знаешь, а я, наверное, понял, что я такое!
– И что же? – Сердце Ника вдруг застучало быстро-быстро, забилось в грудной клетке, задергалось, и ему стало трудно дышать. Он уже понял, что сейчас скажет Шарик, но боялся в это поверить.
– Ты ведь уже знаешь, братец! – снова веселый смех Шарика. – Я – корабль!
