Глава 7. Волки

Зубы уже не попадали друг на друга, но Йен пытался правильно дышать и не останавливаться. Снегопад усилился, и от этого стало даже как будто теплее. Снег обволакивал, убаюкивал.

Только спать было нельзя. И останавливаться - тоже. Потому что чувствовал: стоит остановиться - упадешь. И тогда белая пелена накроет с головой. И будет теплее. Наверное, будет теплее.

- Ш...шел… - прошептал он, и слово выговорилось со второго раза, а строфа - с третьего. - Шел... Шел охотник... на скалу.

Йен заговорил громче. Звук собственного голоса терялся, увязал в мягком снегу. А нужно было - чтоб бил по ушам. Чтоб заставил встряхнуться, собраться. Потому что проще всего сказать себе: это ночной кошмар. Я сплю, мне снится кошмар, сейчас я усну в кошмаре, а проснусь по-настоящему.

Вдвойне похоже на правду, потому что иначе чем кошмаром это все быть не могло.

Втройне - Йену снились похожие кошмары, часто снились. Не этот конкретный, где он упал на снег, а руки - в крови. Другие, но после них так же болела голова. И ныло все тело.

- Шел охотник на скалу, - упрямо отчеканил он слова детской считалки, делая по шагу на слово. - Поднял... черную... стрелу. Раз и два - враги... убиты. Три-четыре - в-в‍олки сыты.

Сделал еще несколько шагов, прищурился, глядя вдаль‍. Показались очертания крыш среди метели. Но иллюзию разорвал очередной порыв ветра. И Йен продолжил еще громче, будто хотел перекричать снежную тишину.

- Пять и шесть! Убил волков! Семь и восемь! Жив-здоров! - по слову на шаг. По вдоху перед каждым словом. По выдоху на счет. Следы заметет снег. - Семь и восемь! Жив-здоров!

Самое ужасное: он понимает, на что это похоже, но не понимает, почему. Он даже не охотился ни разу. Ни у одного оборотня не было ни единого шанса его укусить. Он просто не может обернуться. Что тогда все это значит? Глупая шутка? Но - чья? Кто додумается шутить так?!

Он помнил, как злился на отца. Как сбежал по лестнице. Как незаметно пробрался к гнездам и взлетел на виверне так тихо, что даже смотритель не заметил. Как летел вперед, бездумно и быстро. Просто летел - и ветер в лицо помогал продышаться. А потом - вязкий кошмар и боль во всем теле.

- Девять... Десять…

И голова. Голова болит так, что веки сами собой закрываются - кажется, что так будет меньше болеть, но проверять он не будет. Потому что знает: стоит закрыть глаза среди метели, больше их не откроешь никогда.

- Тебя... повесить...

Странно, что он вспомнил ее, эту считалочку. Единственная пришла в голову. Все песни, стихи, всё забылось, и малейшее усилие, чтобы вспомнить, вызывало новый взрыв боли. Потому пришлось начать заново. И он начинал, снова и снова.

А потом вдруг понял, что в голове осталась всего одна строчка. Последняя строчка.

- Тебя. Повесить, - сказал он. И снова. - Тебя... повесить...

Остановился, потому что ‍не осталось уже ни слов, ни сил, но увидел: недавний мираж не был миражом, и теперь она совсем рядо‍м, в нескольких шагах - стена. Обычная невысокая стена, за которой - поселение. Там люди, должны быть люди. Значит, он действительно видел их, стену и крыши в снежной мгле. Потом потерял их в метели, но дошел. Он до них дошел!

Йен выдохнул и решительно двинулся к стене.

Перебраться через нее было непросто, хоть и невысокой была - чуть выше его самого. Стены тут от волков, не от людей. Но руки уже не слушались, и заставить пальцы вцепиться в ее край казалось невозможным.

- Шел, - сказал Йен, пытаясь сжать и разжать кулак, - охотник. На. Скалу.

Выдохнул, схватился за край стены и перебросил себя на ту сторону. Медленно поднялся, и тут же заслышал лай: к нему мчались местные собаки. За собаками бежали люди - смутные силуэты в белом снегу.

- Тихо, - пробормотал он, одной рукой схватившись за стену, вторую - поднимая навстречу им. - Тихо-тихо...

Собаки не напали - остановились в нескольких шагах. Рычали и пятились. А вперед вышли люди. Несколько мужиков с мечами и вилами наперевес, за их спинами - силуэты женщин. И где-то вдалеке, сквозь снежный вязкий туман, детские голоса.

“Маленькое поселение, - зачем-то определил Йен. - Все рядом. Близко. Вон как быстро прибежали”.

- Эй, - выдохнул он. - Н-нужна помощь.

Те поудобнее перехватили оружие, не остановились. Медленно наступали, брали в кольцо.

- Тихо, - повторил он, уже людям. - Тих… - и перебил себя отчаянным выкриком, потому что они не останавливались. - Вы же должны помочь!

В Дааре это было нерушимым правилам: люди помогали друг другу всегда, др‍узьям и незнакомцам. Иначе они не выжили бы в снегах, метелях‍ и скалах.

- Только перекинулся, - хмыкнул один из местных. - Еще не понял. Повезло. Долго не будешь мучаться.

- Нет, - мотнул головой Йен, - н-нет. Это ошибка. Это…

Говорить было трудно. Самое обидное: Йен знал, что уболтал бы их. Он любого бы уболтал, но сейчас он попросту не мог говорить - слишком замерз.

- Меня не кусали, - прошептал он, глядя тому в глаза, уперевшись в стену и удерживаясь на ногах уже невозможным, титаническим усилием. Шепот получился совершенно невнятным, но его услышали и даже ответили.

- Собаки не обманут, сынок, - качнул головой мужик. И впрямь как будто сочувственно. - В отличие от оборотней. Ты без одежды, в лесу, в крови, а наши собаки чуют в тебе зверя.

И коротко замахнулся мечом. Йен отпустил стену, упал на колено, и меч свистнул над его головой. Второй удар должен был уже точно достичь цели, но Йен вскинул голову, и его взгляд ненадолго заставил человека испуганно отшатнуться.

- Что ты себе позволяешь? - процедил Йен, удерживаясь в сознании уже только на злости. Перед глазами было темно, и видел он уже не человека. Смутный силуэт, который застыл, и его нужно во что бы то ни стало удержать застывшим. - Я принц Даара! Замахнешься на меня еще раз…

Йен даже снова уперся рукой в стену, снова попытался подняться на ноги, но человек вышел из ступора, вновь взмахнул мечом. И вместе с ним - и остальные. Шагнули к нему разом, вскинув оружие. А потом над его головой, перемахивая забор, пронеслись тени. Так сначала Йену показалось - белые беззвучные тени, крупные плотные сгустки снега. Достаточно крупные, чтоб снести л‍юдей с оружием со своего пути. Люди закричали, завизжали женщины, с лаем бросились на них псы, зарычали белые создания, и только тогда Йен понял, кто они. Он никогда не видел Снежных волков живьем. Знал, что они очень редки, даже в предгорьях Даара, знал, что выследить и убить такого волка почти невозможно. Отец не раз об этом говорил и невероятно гордился своими успехами.

Однажды Йен видел, как с белоснежных шкур смывают потемневшую кровь. Ему стало плохо. Наверное, это было заметно, потому что тогда Рэй, который обычно ничего не понимал, который и сам все пытался выследить и поймать своего белого волка, подошел к нему, аккуратно взял под локоть и увел подальше. С того времени Йен больше не спускался в подвалы несколько дней после возвращения отца с охоты. И в кабинет к нему тоже старался не ходить. Что толку, что шкуры сейчас белоснежные? Он же знал, все же знали: на них была кровь.

Отец был одним из немногих, кому удавалось убить Снежного волка. Они призраки. Духи гор. Ходят поодиночке и никогда не оставляют следов. Сторонятся людей, гномов, селений и даже протоптанных троп.

Почему духи гор сейчас пришли сейчас такой толпой? Зачем сунулись к людям? За ним?

Не сейчас, подумал Йен, непроизвольно сжав в кулаке снег прежде, чем попробовать подняться в очередной раз. Сейчас не об этом надо думать.

- Эй, - позвал он. И поднялся. Потому что вокруг, вызывая то ‍же отвращение, что и раньше, белый снег разъедала неуместная‍ на нем кровь, неподалеку сквозь снегопад и гаснущий перед глазами свет угадывались силуэты лежащих на земле людей, а из-за метели и невозможного холода, почти совсем уже взявшего верх над ним, кричали женщины и дети.

- Эй! - громче повторил, потребовал Йен.

Один из зверей тут же выпрыгнул из белой пелены навстречу, встал под руку, и Йен схватился за него, сжал клок белой шерсти в кулаке, как только что сжимал снег. Волк был теплым. Он двинулся вперед, Йен пошел следом. Еще один оказался с другой стороны и тоже попытался встать под руку.

- Нельзя, - сказал ему Йен, и за него уже не схватился - удержался на ногах. - Скажи… своим. Не трогай. Безоружных. Они… запутались. Ошиблись.

Он не знал, говорил ли это, или просто губами шевелил, потому что сам себя не слышал. Не знал, понимает ли его волк. Не знал, жив ли еще сам. Бодрствует ли. Но в любом случае попытаться было нужно. Там же, за снегом, всего в нескольких шагах, но так невозможно далеко - там же люди.

Волк вошел в ближайший дом, толкнув носом дверь. Йен сделал деревянный шаг следом. Повторил:

- Нельзя… - но больше уже ничего сказать не смог.

Перед глазами окончательно потемнело. Волк не остановился - вел его вперед. А потом мотнул головой, стряхивая руку. Йен отпустил, попытался сделать шаг и тут же рухнул, схватившись за что-то. Как оказалось - устланную жесткими шкурами лавку. Медленно заполз на нее, закрыл глаза. Почувствовал, как его укрывают чем-то тяжелым и теплым.

***

За окном выли волки, им подпевала мет‍ель. И больше не кричали люди.

Он пришел в себя, когда все стихло.

***

Открыл глаза и уста‍вился перед собой. И тут же увидел нависшую над ним белоснежную морду.

- Если вы насчет шкур, - чуть слышно прохрипел Йен, - то ошиблись поколением. Это к папе...

Волк наклонил голову набок. Совсем не по-волчьи, по-собачьи, и Йен медленно сел. Пошевелил пальцами. Как ни странно, пальцы шевелились нормально. Он вообще чувствовал себя на удивление нормально. Отвратительно нормально. Хотелось лежать в бреду и ничего не видеть, не слышать, не знать. Но мыслил он ясно, тело было послушным и даже не подумало заболеть.

“Чихни хоть что ли...” - сердито подумал Йен. Вновь уставился на волка. Тот ждал. У его лап на полу лежал ворох одежды.

- Тряпок принес, - пробормотал Йен, осторожно разгреб ногой принесенные вещи. Вещи были влажными, и Йену не хотелось думать, от растаявшего ли снега или от чего-то другого. - Молодец. Хорошие тряпки. Грязные. Рэю бы понравились.

И осторожно натянул на себя рубаху, несколько пар штанов, кожаную куртку, на нее набросил нечто, похожее на меховую накидку, видавшую виды, облезлую и грязную. Ноги сунул в сапоги. Те оказались порваными в нескольких местах по нижнему шву, но Йен сейчас был не в той ситуации, чтобы перебирать.

Поднялся, постоял, привычным жестом сунул руки в карманы - благо, в куртке нашлись. Сначала осторожно и неуверенно, а потом - решительно, быстро двинулся к выходу. Вышел за дверь, свернул к забору, стараясь не смотреть по сторонам. Он понимал, что означает мертвая тишина вокруг: битва окончена. Рядом с ним волки, а не люди - очевидно, кто вышел победителем. И сколько ни убеждай себя, что ничего не мог сделать, ты-то жив остался. А остальные - нет. И ничего у тебя не болит.

Отвратительно от собственной легкости в теле.

Зато легко и быстро можно перемахнуть забор.

Только вот потом - куда?

Волки перемахнули следом, и Йен обернулс‍я к ним. И даже узнал среди них того, что принес ему одежду. ‍Но теперь уже другой, покрупнее, вышел вперед, прошел мимо, ускорил шаг, но потом замер и выжидательно обернулся. Сделал еще пару шагов и обернулся снова: звал за собой. И этот уже на собаку был похож гораздо меньше. В нем была дикая сила и грация, он прекрасно осознавал свою мощь и превосходство, но почему-то не бросался на Йена и не уходил в лес. Ждал.

- Дался я вам, - пробормотал Йен.

Покосился на того, который сидел с ним, пока он был в отключке, будто совета хотел спросить: идти за этим амбалом или как? Волк ничего не ответил, и Йен пошел. А остальные - прыгнули в стороны и тут же растаяли, рассыпались снежной метелью. Призраки даарских лесов.

Очередные, чтоб их.

Йен обернулся через плечо - и увидел позади лишь белую пустошь. И забор селения уже не был виден среди метели. Будто и не было всего этого. Очередная сцена из сна, которая забудется через мгновение. Растает в памяти, как уже растаяла в снегах.

“Хоть этого волка не потеряй, - мрачно сказал себе Йен. - Сон или нет, но давай, выживай. Иди за волком”.

Он старался не думать обо всем, что происходит. Он знал, что не готов сейчас мыслить трезво, потому предпочел не мыслить вообще и снова принялся бормотать себе под нос считалку.

Шел охотник на скалу,

Поднял черную стрелу.

Раз и два - враги убиты.

Три-четыре - волки сыты.

Пять и шесть - убил волков,

Семь и восемь - жив-здоров.

Девять, десять - тебя повесить.

Волк несколько раз оборачивался, будто раздумывал, не съесть ли его вместе с его считалкой, но не ел. Шел вперед, и Йен ‍шагал за ним. Лишь когда лес стал редеть, а вдали показались ‍знакомые очертания скал, Йен остановился и решительно сказал:

- Нет.

Волк развернулся, замер.

- Я не пойду с тобой, - пожал плечами Йен. - Ты ведешь меня в леса. К оборотням или еще кому, с кем вы там водитесь. Там - леса. А вот там, - развернулся и показал рукой в том направлении, откуда они пришли. - Там - Даар. Я там живу. Мне - туда.

Волк угрожающе рыкнул.

- Страшно, - сказал ему Йен. - Но ты или ешь меня, или иди отсюда. Мне нужно домой. Вы ошиблись, понимаешь? Ошиблись.

Сунул руки в карманы и неспешной уверенной походкой двинулся мимо волка - к скалам. Всем своим видом пытаясь продемонстрировать, насколько глубоко ему наплевать на пожелания волка. Это он умел - демонстрировать, что ему плевать. Не зря постоянно тренировался на окружающих. Ну, а кто виноват, что его окружают одни идиоты?

И все же - дом в Дааре. Там хоть и идиоты, но свои. И одежда - нормальная. Чистая, сухая. И никто убить не пытается.

Йен замер на полпути к скалам. Неуверенно покосился через плечо, но волка уже след простыл. Образно - настоящих следов они и не оставляли. Будто были легче снега.

- Никто убить не пытается, - повторил вслух свои мысли Йен и поднял взгляд в потемневшее небо.

Правда?

“Хватит увиливать, - сказал он себе, - хватит избегать этого разговора. Соберись и подумай. Что-то с тобой случилось. Люди считают тебя оборотнем. Волки считают тебя своим. Ты не помнишь, что было. Так хватит увиливать и хотя бы себе признайся: есть такая вероятность. Возможно, ты стал оборотнем. Я не знаю, как! Девку зараженную поцеловал. Поцарапался где-то. Это ведь - единственное объяснение, так?”.

- Так, - тихо согласился с собой Йен. - Значит, дома меня тоже будут убивать. Значит…

С тоской уставился в небо. И снова - на скалы. Там были гнезда диких виверн. И - Йен не пробовал, но всегда что-то делаешь в первый раз, - дикую виверну можно было оседлать и направить. Правда, если случится погоня в воздухе, с дикой виверной будешь не таким маневренным, как с ручной.

С другой стороны, если направить ее обходными путями - погони не случится. А Йен знал, какими путями добраться до Даара. И что самое главное: если его отправились ловить - дома никого нет. Он знал их, отлично знал: его будут искать в лесах, полях, таких вот мелких поселках, как тот, что растворился в тумане - Йен предпочитал думать так: растворился в тумане, так было легче пережить, а сейчас надо было пережить. Но никто не подумает охранять дворец. Им всем нужно вперед, на поле боя. Они не из тех, кто подумает о том, чтоб прикрыть тыл. Дэшон подумает. Но кто его будет слушать? Его вообще кто-то слушает, ненормального старика?

А с ним одним Йен уж как-нибудь справится, если что.

А там, дома - и одежда, и деньги, и ручные выверны. На ручной виверне можно махнуть куда подальше. И когда он доберется до ручной - его не догонят. Главное, чтоб Рэй в гонку не ввязался. Но Рэй не ввяжется - не охотник. И отец не позволит.

“Значит, домой, - сказал себе Йен. - А потом - прочь из дому”.

В конце концов, он давно мечтал вырваться куда-нибудь. Странно даже, что ни разу не попытался. Плохо, конечно, что все происходит вот так. Плохо, страшно и немного тошно: как тогда, когда впервые увидел кровь на чистой шкуре снежного волка.

- Зато у меня есть план, - наставительно напомнил себе Йен. - Хороший план. Ам-би-ци-оз-ный... - мечтательно добавил. - Может, даже переоденусь...

И двинулся к скале.