Глава 42. Зверь
Нивен, пригнувшись, шел следом за Критом. Тот уверенно топал вперед, уверенно сворачивал, снова топал, и Нивен никак не мог понять: как можно запомнить все повороты в этом лабиринте? Он пытался, но давно сбился.
“А как ты помнишь все городские подворотни? - спросил у себя. - Ты жил в них. А гном жил здесь. Пока не оказался в команде Бордрера”.
— Как стал Чистильщиком? — спросил Нивен.
— Долги семьи, — нехотя буркнул гном. — Мной расплатились. Ты?
— Богатая родословная, — хмыкнул Нивен, и гном снова странно покосился на него через плечо. А через мгновение пробормотал себе под нос:
— Уверен, что справишься?
Нивен в ответ дернул плечом, хотя гном этого не видел.
Что-то все вокруг стали слишком за него переживать. Хотя, конечно, гном переживал не за него — за себя. Ему потом перед Бордрером отчитываться, если Нивен не выживет.
— Хочешь, побью? — предложил Нивен. Гном покосился еще страннее и вперед пошел неожиданно шустро. Нивен догнал и объяснил. — Потом скажешь, что я побил. Никто не удивится. Я сильнее. Могу ножом ткнуть. Руку сломать. Пальцы...
— Хватит, — перебил гном. — Предлагать помощь — не твоё.
Нивен кивнул, хоть и этого гном не увидел. Он был прав — сейчас Нивену нужна злость. Злость, ненависть, отчаяние — необходимый набор для того, чтоб совершить невозможное. И очень некстати со всех сторон ему внезапно пытаются помочь.
Как тут заново возненавидеть всех, когда то рыжий увязывается следом, то гном тащит за собой раны перевязывать?
— Холодно, — сообщил Нивен, проводив взглядом облачко пара, вырвавшееся при очередном выдохе.
— Озеро Скорби, — объяснил Крит, ткнув пальцем в потолок тоннеля. — Мы идем под ним. Выйдем у подножья башни. Я выведу тебя. Дальше работаешь один.
— Я знаю, — сказал Нивен.
Он только так и умел — один.
— Я возвращаюсь к дому Бордрера, — напомнил гном, то ли ему, то ли себе.
Нивен снова кивнул ему в спину.
А Крит завернул за угол и принялся взбираться по лестнице. Взялся обеими руками за крышку люка под потолком, принялся ковыряться в замке. Потом потребовал:
— Ножик дай!
Нивен нехотя подбросил в воздух один из кинжалов. Гном поймал его в полете, вновь полез к замку. Что-то там захрустело, глухо щелкнуло.
Гном чертыхнулся. Объяснил Нивену сквозь стиснутые зубы, продолжая ковыряться:
— Замок старый, проржавел. Рассыпался. Сейчас подцеплю внешний рычаг…
— Сломаешь нож — сломаю руки, — ровно предупредил Нивен.
— О, — сказал гном, — вот это — твоё. Вот так узнаю.
Крышка скрипнула. Гном осторожно толкнул — и та подалась.
— Готово, — он перебросил кинжал обратно, Нивену в руки, неспешно спустился с лестницы. Остановился напротив. Молча уставился, будто чего-то еще ждал.
Нивен вопросительно выгнул бровь. Уточнил:
— Уйдешь с дороги? Или помочь?
Крит как-то неуверенно шагнул в сторону. Нивен протиснулся мимо, взобрался по лестнице, толкнул крышку, и та пронзительно заскрипела, застонала. Нивен выглянул.
Пусто. Темно. И заросли вокруг.
Принюхался. Рядом — никого.
“Странно...” — успел подумать Нивен, но не додумал: неподалеку раздался оглушительный рев. То ли вой, то ли рык, то ли стон. Будто с десяток волков решили хором взвыть на Рихан. И медведи порычать. И закричать дикие лесные птицы.
Рев был страшным. Мощным. И черным — злым.
Больше Нивен ничего в нем не разобрал. Обычно он понимал зверей, любых зверей, но это было как будто больше его самого. Глубже. Темнее, древнее. Он был песчинкой в этом реве.
— Нивен, — напряженно сказал внизу лестницы гном, будто хотел о чем-то предупредить. Предложить. Попросить. Нивен не обратил внимания: он уже начал действовать.
Выпрыгнул наверх, ногой ударил по крышке, закрывая за собой. Ногой же пнул рычаг — в разболтанные петли.
Своего ножа у гнома нет — не откроет.
Вскинулся навстречу реву. И почувствовал смутно знакомый запах.
Из чащи уже мчались ему навстречу.
Нивен выхватил мечи. Левую руку — чуть ниже, блокировать удар, правую, полусогнутою, лезвием вперед — к зверю.
Вырвать, вырезать сердце, сначала — ему, потом — любому, кто попадется на...
Запах ударил волной, окатил и тут же отхлынул снова, но Нивен уже втянул воздух в себя. И успел догадаться. А потом навстречу вылетел зверь, затормозил, пробуксовав пару метров, вспарывая землю вокруг. Угрожающе наклонил вперед массивную голову и на этот раз не взвыл — низко, утробно зарычал.
Ростом с самого Нивена, в длину — вдвое больше, он был приземисто-мощным, не похожим ни на одно из известных Нивену животных. Вот если бы волка обрить увеличить, покрасить в желтый и сплюснуть морду... Или зогру вставить такие огромные клыки... И тоже покрасить...
Нивен коротко покосился вниз: совершенно не к месту уточнить, лапы там или копыта. Оказалось что-то непонятное: по три когтистых пальца на ноге, и каждый из них — размером с ладонь. Зато рога — четыре: два коротки на лбу, и два длинных, загнутых по бокам огромной головы. Хвоста тоже два, шипастых.
И маленькое золотое колечко в огромном ухе.
Голос внутри выругался так, как Нивен и не знал, что он умеет ругаться.
"Что ты за существо, рыжий?!" — с тоскливым отчаянием подумал он. И тут же напомнил себе, что сейчас это неважно. Сейчас важно другое: как его убить.
Зверь пристально уставился на Нивена горящими в ночной темноте желтыми глазами.
— Не надо было тебя спасать, — сказал ему Нивен и повел головой, разминая шею.
“Никого не надо было спасать, — подумал он. — Все равно. Вырастут. Монстры”.
Как он сам...
Зверь прыгнул. Нивен шагнул вперед.
Легко ушел в сторону от пролетевшей мимо тяжелой туши. Развернулся, ударил с двух рук, мечи полоснули тварь по боку, но лишь чиркнули по толстой шкуре.
“Ты железный под ней, рыжий?” — подумал Нивен, разворачиваясь.
Зверь вновь забуксовал после прыжка, крутанулся, и снова в стороны полетели ошметки пластов сырой земли, ветки, листья.
— Ты знаешь, кто ты? — громко спросил Нивен. — Понимаешь, что делаешь?
“Опять на поговорить потянуло? — холодно уточнил внутренний голос. — Вовремя”.
Зверь, склонив массивную голову, вновь двинулся к нему.
"Соберись!" — теперь во внутреннем голосе явно зазвенели панические нотки.
А в утробном рыке зверя была лишь жажда крови. В рыке, в горящих желтых глазах. Жажда крови и больше ничего. Нет, он не понимал, что делает. Нивен умел читать зверей, и в этом не было ничего, кроме черной яростной злобы. А собраться он и впрямь никак не мог — был слишком растерян.
“Вот так и ты разозлись! — потребовал внутренний голос. — Так же, как он! Отбрось остальное! Злись! Сейчас!”
Нивен рванул навстречу, зверь взмыл в воздух для прыжка, а Нивен в последний момент упал на колени, откинулся назад, проехался под пролетающим над ним брюхом, полоснул по нему мечами — один из клинков все-таки прорезал кожу.
Из раны брызнуло золотом.
Нивен откатился в сторону, толкнулся локтем, чтобы вскочить, и злобно подумал: “Ты и изнутри рыжий, гад!”
А потом: “Как ты оказался здесь? Кто привел сюда?”
И тут же голос вновь отвлек, процедил: "Не сейчас, Нивен. Сейчас — соберись!"
Бордер очевидно очень не хотел личной встречи. Все подсылал и подсылал своих людей, колдунов, химер, а когда стало очевидно, что Нивену они не помеха — умудрился подослать даарского зверя.
— Алеста, да? — спросил Нивен, пристально глядя на зверя, припавшего к земле перед новым прыжком.
Бордрер и Алеста — всегда в тесной связке. Два сапога пара. Два существа, уничтоживших его, а теперь еще и рыжего.
“Кого из нас первым?” — подумал Нивен.
"Да что с твоими мыслями?! — возмущенно взревел голос. — Сейчас — бой! Потом — рассуждения!"
Зверь прыгнул, Нивен ушел в сторону, выпустил рукоять одного из мечей — чтоб схватиться рукой за ветку. Взмыл выше, еще выше.
“Бежишь?” — напряженно спросил внутренний голос.
“Нет, — подумал Нивен, — меняю тактику”.
Никакой жалости. Жалость — ошибка, и если при других обстоятельствах право на нее у него еще было, то сейчас — нет. Только не сейчас.
Зверь вновь разворачивался после прыжка, и Нивен прыгнул, опережая его. Целясь оставшимся в руке клинком в загривок.
Но до цели не долетел — взметнулись шипастые хвосты. Оба хлестких удара, один за другим, пришлись на грудь, и Нивен отчетливо услышал хруст ребер. И уже потом, рухнув на спину, задохнулся от боли.
Зверь вновь прыгнул, но не добил сразу, с прыжка. Тяжело приземлился, вжал в землю одной лапой руку с мечом, вторую занес для удара. Нивен вспомнил химер — и ударил сразу двумя ногами в грудь. Зверь лишь пошатнулся немного, но этого хватило, чтоб свободной рукой рвануть из-за пояса кинжал и ткнуть туда, где должно быть сердце. И снова из раны брызнуло золото, но глубже клинок не вошел. Второй раз Нивен ударить не успел, зверь наступил второй лапой на вторую руку с мечом.
И заревел прямо в лицо.
— С-сидеть! — прошипел Нивен, изо всех сил бросая ему эту команду не только вслух — направляя мысленно.
А потом представил, как зверь сейчас послушается и с размаху сядет прямо на него. И расхохотался. Наверное, от того, что смеялся он впервые в жизни, смех показался ему чужим. Жестким. Презрительным. Хриплым, сорванным.
Нивен не мог так смеяться. Он никак не мог. То был не его смех.
И все же — он смеялся.
А зверь вдруг отступил. Наклонил массивную голову, будто прислушиваясь. Нивен медленно сел, осторожно поднялся, пристально глядя в желтые глаза. А потом зверь взревел с удвоенной яростью и бросился на него — будто узнал наконец смех, и смех ему не понравился.
Нивен прыгнул на ветку. С нее — на другую.
Привычными длинными прыжками по деревьям двигался в сторону башни. Зверь бежал следом, сметая на все на пути. И вновь в воздух летели клочья земли, ветки деревьев, вырванные с корнем кусты.
Очередная ветка оказалась сухой, хрустнула, Нивен выдохнул, прыгнул не вперед — в сторону. Вперед уже некуда — там мертвое озеро под пеленой белого тумана. На мгновение мелькнула надежда, что зверь сейчас по инерции влетит в отравленную воду, но тот круто развернулся на берегу — только разнес хвостом кучу камней.
Нивен прыгнул в чащу. Зверь — следом.
