Глава 6
И всё же сон не принёс отдыха.
Это было видение, каких Жанна никогда прежде не знала. Она могла бы подумать, что находится там, за Гранью — но город внизу был вполне человеческим. Естественным. Нормальным. И всё же колдунья знала точно: сейчас она спит. Потому что происходящее не могло быть взаправду.
Жанна сидела на резном коньке крыши особняка, сложив руки на коленях, и смотрела вдаль. Руайян казался мёртвым. Вышедшая из-за туч луна заливала тусклым светом улицы, на которых не было ни единой души. Впрочем, это ведь сон. Откуда ей знать законы сна?
Позади раздались мягкие шаги. Кто-то шёл босиком по деревянной балке, не боясь заноз, и откуда-то Жанна знала, кто именно.
— Ты опять здесь, дух, — сказала она, не оборачиваясь.
— Разве я причиняю тебе вред, Изгоняющая? — раздался за её спиной мелодичный голос Женщины в Белом. – Напротив. Я пытаюсь помочь. Так, как умею.
– А умеешь ты плохо, – мрачно ответила колдунья, хотя и знала, что многие духи неспособны перешагнуть через свою природу, так же как человек не умеет летать. И даже если корвус вдруг захочет помочь человеку, он всё равно не сможет сделать это даром. Это не в его силах.
– На твоём месте я бы ценила и такую помощь.
— Зачем ты пришла?
— Задать вопросы. Те, которые помогут тебе найти ответы.
– Хорошо. Задавай.
Жанна вдруг почувствовала, как плечо её стиснула холодная рука. Женщина в Белом приникла к ней и проговорила над самым ухом:
– Что ты будешь делать, если трое одержимых на площади — это только начало?
Липкий страх вонзился в колдунью. Женщина в Белом вдруг оплыла, растеклась лужей белёсой слизи и набросилась на Жанну, пытаясь забраться в рот, забить нос, удушить, залить горло...
– Memento quia pulvis es[1], — прошептал бесплотный голос.
Крик её погас в стенах комнаты.
-- Ш-ш-ш, – чья-то рука лежала на лбу колдуньи, тёплая, живая. Тёмный силуэт слегка повернул голову, и Жанна узнала Эвена.
– Это ты, – облегчённо сказала она. – Мне... мне опять приснился кошмар.
Одеяло свалилось на пол. Жанна с трудом села, прижимая ладони к вискам. Эвен стоял рядом, опустившись на колено, и с тревогой глядел на неё.
– Я знаю, что это было, миледи, – сказал он. Жанна подняла глаза. – Вы спали и не-спали. Это somnolentus delirium, странствия сновидца. Разве вам ещё снится такое?
– Нет. – Жанна бросила быстрый взгляд в окно. Небо уже посветлело, хотя до восхода солнца было ещё далеко. – Когда-то снилось, но вот уже шесть лет как шевалье де Бриенн избавил меня от них. Тогда мне казалось, что навсегда.
И она знала, что Эвен ошибается, хоть и проявил вдруг знание латыни. Это не delirium – это чужая сущность, гость с той стороны коснулась её разума. Коснулась мимолётом, осторожно, но этого хватило, чтобы едва не свести Жанну с ума. Она высасывала силу колдунья, а взамен навевала эти жуткие сны. Женщина в Белом.
Вот только зачем ей разговаривать с жертвой и задавать вопросы?
Жанна плюхнулась обратно на подушки, не потрудившись даже прикрыться. Эвен поднялся и сел на кровать.
– Это опасно? – спросил он.
– Не знаю. Завтра я попытаюсь что-то сделать. Но... не сейчас.
Телохранитель обнял её. Жанна вздохнула, чувствуя, как само собой приходит ощущение защиты. Она уже задремала, когда стук в дверь рассеял все надежды на нормальный сон.
– Прощу прощения за ранний визит, – донёсся из-за двери голос Шарля. – Мессир Жан просит вас спуститься. Пришли англичане.
Нахлынувшая волна злости заставила Жанну высказать слова, услышав которые, эсквайр поспешил извиниться и уйти. Эвен поднялся.
– В этом городе выспаться вам не дадут, – сказал он.
Утро выдалось холодным и, поёживаясь, колдунья принялась одеваться. Эвен стоял рядом, уже готовый хоть сейчас отправляться в путь. Он всегда вставал засветло и, если делать было нечего, просто ждал около спящей Жанны, глядя на разгорающуюся зарю. Как сейчас.
– Помоги мне, – сказала колдунья. Эвен подал ей платье и застегнул пояс, затем накинул на плечи плащ с королевским гербом. Ритуал этот оставался неизменным с самого начала его службы. После плаща он перехватил и заколол волосы Жанны искусно выполненной серебряной розой, подал ей ножны, которые она тут же повесила на пояс. Полагаясь на помощь духов, Жанна меж тем не забывала и о хорошей стали, что уже спасало ей жизнь. И пусть сражалась она не очень хорошо, да и силой похвастаться не могла, всё же один кинжал лучше, чем никакого.
Для меча у неё был Эвен.
– Идём, – сказала она.
Солнечный рыцарь ждал её в том же кресле, словно никуда и не уходил. Жан был мрачен, постукивая пальцами по рукояти меча, и всё так же смотрел в окно.
– А ведь только ещё светает, – сказал он.
Посреди зала стоял английский рыцарь в доспехе, поверх которого спускался красный плащ с гербом. Шлем он держал в руках, и Жанна узнала вчерашнего одержимого. Мужчина изменился – теперь на его грубоватом лице была печать власти, а не хитрости. Хорсе ушёл, оставив вместо себя сэра Джона Уильямса, опытного, умелого рыцаря, привыкшего к сражениям, но прежде всего – человека. Сэр Джон уже переступил порог сорокалетия, но даже на вид силы в нём хватило бы, чтобы остановить бегущего жеребца.
– Изгоняющая, – он преклонил колено. – Моя жизнь – ваша жизнь.
– Оставьте это, мессир, – тихо сказала Жанна. Англичанин сумел её удивить. Колдунью редко благодарили за работу так.
– Я слышал, вы пойдёте осматривать место, где нас поймали тёмные силы, – сэр Джон Уильямс говорил, не поднимая головы. – Я пойду с вами и сейчас. Снаружи ждут мои люди.
– Думается, раз вы пришли без Чёрного Быка, он не очень-то хочет видеть вас в поисковом отряде, – проговорила Жанна.
– Именно так, миледи.
– Значит, обойдёмся сами. Встаньте, мессир Джон. Я не королева и не благородная, чтобы становиться передо мною на колени.
– Что с того? – рыцарь выпрямился. – Вы вернули мне разум. Изгнали дьявола, который засел в моей голове. Да будь вы хоть отлучённой от церкви еретичкой, разве могу я поступить иначе?
– Не будем терять времени, – заметил Жан. – Как только мессир Томас прознает про ваше отсутствие, он первым делом пойдёт сюда.
Сэр Джон лишь кивнул.
– Мессиры, – негромко сказала Жанна, обращаясь к остальным. – Я не хочу оставаться в городе ни одного лишнего дня, и сегодня попытаюсь рискнуть. Вернуть вам брата, Жан. Так что нам придётся сражаться.
– Риск – дело благородное, – кивнул Жан. На его лице не промелькнуло ни малейшего удивления.
Снаружи их ждали двое лучников – те самые, стоявшие тогда на эшафоте со своим лордом. Оба как на подбор – плотные, кряжистые мужики, привычные и к плугу, и к топору, и к длинному луку. Завидев Жанну, они немедля преклонили колени, на что раздражённая колдунья лишь махнула рукой.
Шарль с Бертом и Эвеном быстро взнуздывали коней. Берт, как и всегда, широко улыбался, руки его так и порхали, делая эту нехитрую работу. Оруженосец, подумав, взял из оружейной комнаты арбалет, который пристроил к луке седла. Англичане, приехавшие верхом, терпеливо ждали.
У ворот их попытались остановить стражники, но быстро узнали герб сэра Джона и открыли ворота.
– Кто-то ещё пропадал в городе? – негромко спросила Жанна. Сэр Джон кивнул:
– Десять человек, миледи. Все – лучники. На общей молитве утром священник брызгал на всех святой водой – одержимых не было, но там не было и этих десятерых.
Жанна не стала говорить, что сильная сущность преспокойно сможет хоть искупаться в бочке со святой водой. То, что у ворот троих англичан сумели поймать, ещё ни о чем не говорило. Скорее, Хорсе просто испугался и потому выдал себя.
За городом царила свежесть. После душного, наполненного смрадом грязи и разложения Руайяна такой воздух казался настоящим даром свыше. Здесь, в поле, чумы словно никогда и не было. Среди редких облаков не поднимались уродливые столбы дыма, не было угрюмых людей, что шарахаются друг от друга, опасаясь занести заразу. Будь её воля, Жанна с удовольствием осталась бы жить в этих полях.
Всадники свернули к небольшой дубовой роще, заросшей травой и кустарником. Могучие стволы обрамляли чудесную поляну, полную ромашек и одуванчиков – никто бы никогда не сказал, что здесь могло совершиться что-то тёмное. Люди слишком верили в глупые вещи вроде тех, будто колдовство заставляет сохнуть растения, а из-за порчи скисает молоко.
– Сюда, – сэр Джон спешился и бросил поводья лучникам. – На этом месте на нас бросилось нечто.
Жанна последовала его примеру и прошлась по поляне, тщательно оглядывая землю.
– Недурно, – сказала она вскоре. – Смотрите, здесь что-то пытались прикрыть дёрном и землёй. И остались следы – не ваши, сэр Джон, и не ваших людей.
– Но тогда чьи же?
– Думаю, мессира Луи д’Олерона.
– Что? – изумился Жан. – Но как?
– Посмотрите на следы. На мои: они неглубоки. Ваши, мессир Жан, глубже – вы намного тяжелее меня. Эти же следы так же глубоки, как и ваши. Значит, оставивший их нёс тяжесть – но если бы это был какой-нибудь мешок за спиной, то пятка была бы утоплена глубже, чем носок. А следы равномерны, значит, и тяжесть была распределена равномерно. То есть он был в доспехе. А полные стальные доспехи в Руайяне есть только у одного человека, который мог здесь побывать – у вашего брата, мессир Жан. Сэр Джон с отрядом ехал верхом, и вряд ли он стал бы топтаться здесь. Их ждали в Руайяне.
Солнечный рыцарь обхватил голову руками.
– Но что он здесь делал? – спросил наконец он.
– На это тоже нетрудно ответить. – Жанна носком сапога разметала дёрн, открыв искусно вычерченный рисунок. Линии были тщательно вырезаны прямо в земле и заполнены мягкой глиной, образовав причудливый узор. – Кто-то ведь должен был призвать духов, чтобы те вселились в патрульных. Именно этим он и занимался.
– Нужно уничтожить эту дьявольщину, – проговорил сэр Джон, с ненавистью смотря на узор.
– Именно так. Раз он не сделал этого сам, значит, собирался использовать ещё раз.
– Джек! Сэм! – бросил англичанин. – Перекопайте всё тут. Святой Георгий, знал бы, прихватил бы заступы!
Лучники принялись за работу, используя вместо заступов мечи. Получалось не очень быстро, но работали они старательно и упорно – Джек даже завёл песню, и песня была именно о том, что Жанна ожидала услышать.
Одни – шатенки, другие – блондинки,
Иные нежны, как тёщи поминки,
А третьи, как вишня, красны...
Тут Джек опасливо втянул голову в плечи и обернулся на колдунью, словно только сейчас заметил её рыжие волосы. Жанна улыбалась. Ободрённый, лучник продолжил:
Одни свистят, другие рыдают
Одни тебе льстят, другие пеняют
А третьи, как шутка, смешны...
И всё ж всё не так, мать-перемать!
Одни похотливы
Другие хитры
И все они стервы, каких поискать![2]
В конце концов они искромсали начертанное лезвиями, разрыхлив землю, а затем уже руками разбросали почву вокруг, не оставив от рисунка и следа. Жанна оглядела результат и удовлетворённо кивнула.
– Вашим людям бы в землекопы пойти, сэр Джон, а не во французов из лука стрелять, – сказала она.
Англичанин не подал и виду, что услышал это.
– Вы знаете, что делать дальше? – спросил он.
Жанна покачала головой.
– По всему выходит, что нам нужно найти Луи, – сказала она. – Те, кто вселились в вас, мессир Джон, и ваших людей – мелкие бесы. Таких любой экзорцист изгонит парой капель святой воды и искренней молитвой, а лет за пять и человек в себя придёт, если разум крепкий. А вот сущность, засевшая в мессире Луи – куда более высокого ранга. Не принц Ада, но уже не слуга. Такой неподвластен церковникам. Вот только есть у меня опасение, что не в нём главная беда.
– Будь передо мной враг из плоти и крови, я бы знал, что делать, – сказал сэр Джон. – Я не убоюсь, выйди даже против меня огнедышащий черт с завитыми рогами, лишь бы у него в руках была палица, а не колдовская книга. Я не знаю, как сражаться с теми, кого нельзя поразить сталью.
– Это уж моя забота, – хмыкнула Жанна. Мужчины мыслили в точности, как Эвен когда-то, да и вообще все, кому выпадала судьба сопровождать её в походах. Ей стоило больших усилий убедить шотландца в том, что духов прекрасно разит холодное железо. – Главное, не звать святош. Только мешать будут.
– Почему вас так ненавидят церковники, миледи? Вы ведь крещёная, и, как я слышал, у вас есть даже булла от самого Папы. Которая говорит, что ваш дар – от Всевышнего, а не дьявола.
– Экзорцисты изгоняют духов Божьей силой, и каждый исцелённый – это победа Бога. Тогда как я справляюсь своими силами, лишая Господа этих побед. Во всяком случае, так они говорят. Кроме того, булла называет благочестивым изгнание. Но и папа, и самый последний доминиканец знает, что не хуже того я умею призывать.
Рыцарь покачал головой.
– Даже призыв можно использовать для благих целей.
– Не сболтните об этом при верных сынах Церкви, – хмыкнул Жан. – Иначе к вам быстро приедут побеседовать представители Святого Официума.
Оставаться дальше на этой поляне не хотелось, и Жанна вскочила на коня.
– Едем обратно, – сказала она. – Мне не хотелось этого говорить, но нам действительно придётся рискнуть, мессиры. Надеюсь, лишь жизнями.
– Один раз вы меня уже спасли, – сэр Джон взобрался в седло. – Я должен отдать долг.
Солнечный рыцарь не сказал ни слова, но улыбка, игравшая на его лице, говорила куда больше.
У ворот по-прежнему стояла стража, но на этот раз никто не обмолвился ни словом, позволив отряду проехать внутрь. Часовые лишь проводили колдунью настороженными взглядами – в них не осталось и следа прошлой уверенности, с какой Жанну встречали первый раз.
Где-то в городе ударил колокол.
– Вы боитесь за брата, – Жанна посмотрела на лицо Солнечного рыцаря.
– А кто не боялся бы на моем месте? – Жан повернул голову. – Да, я знаю, смерть сейчас и без того ходит по миру. Но это не значит, что я смирюсь. Я не монах, да и среди них что-то не замечал смирения. Если можно что-то сделать, я это сделаю.
Руайян оживал. Прежде мрачные и тихие, улицы звенели криками людей, громыхали тележными колёсами и сапогами лучников. Облава, поняла Жанна. Сэр Томас решил всё-таки наплевать на чуму и найти одержимых, тех, кто ещё прячется в городе.
– На площадь, – велела Жанна.
– Вы что-то узнали?
– Сегодня мне опять снилась Женщина в Белом. Она вновь сказала... что трое одержимых на площади – это лишь начало. Я не знаю, что творится в этом городе. Но задерживаться в нем не хочу. Так что придётся поучаствовать в облаве вместе с англичанами. Найду вашего брата, изгоню из него духа и уеду отсюда. Подальше.
– Тогда не стоит мешкать, – Жан проверил, легко ли выходит меч из ножен, и словно нарочно мгновением позже дорогу им преградил священник с бутылью в руках. Жанна натянула поводья, едва не сбив его с ног. Как и отец Фредерик, этот был облачен в простую рясу с деревянным крестом – ещё один доминиканец.
Из переулка позади тут же выскочили солдаты с алебардами, явно ждавшие там всё это время. Шарль, нервно оглянувшись, положил руку на ложе арбалета, но перехватил взгляд Солнечного рыцаря и замер, не пытаясь достать оружие.
– Я сэр Джон Уильямс, рыцарь его величества Эдуарда, – сэр Джон выехал вперёд. – По какому праву вы нас задерживаете?
– Приказом наместника мы проверяем всех жителей города и тех, кто приехал в него, – ответил монах. – Среди людей прячутся одержимые, и наш долг – найти их.
На какой-то миг Жанна захотела убить его. Просто ударить браслетом по руке, призвать баргеста и натравить его на монаха, следя, как тот визжит, корчась в пасти чёрного пса. Лишь огромным усилием воли она заставила себя успокоиться и глубоко вздохнула, решив на этот раз не баламутить воду.
– Это разумно, – сэр Джон махнул рукой. – Делайте.
Доминиканец с явным облегчением кивнул и, вытряхнув немного влаги на протянутую руку, стал кропить ею людей. Святой воды он не жалел, а когда закончил, велел всем перекреститься. Жанна угрюмо подчинилась, думая лишь о том, сколько времени они теряют зря.
– Проезжайте, – велел доминиканец, и она ударила коня пятками.
– Мерзкие люди, – проговорил Жан, следуя за ней. – И опасные. Вам стоит быть осторожней.
– Вашему совету трудно следовать, когда кровь кипит, точно масло на крепостной стене, – буркнула Жанна. – Да и вы, наверное, с удовольствием зарубили бы монаха на месте.
– Даже если б я и хотел... Так уж вышло, что однажды я дал обет не убивать безоружного. Никогда. Монах мог за себя не бояться. А вот вы, – он улыбнулся, – вполне могли не сдержать себя. Я видел ваше лицо.
– Да, с вами трудно спорить, – заставила себя улыбнуться в ответ колдунья.
В городе творилось неладное. Шагали по улицам английские алебардисты в шлемах-котелках, настороженно глядя по сторонам. Кое-где на крышах домов виднелись тёмные фигуры с луками в руках. Прячущиеся прежде по баракам, теперь пехотинцы словно забыли о чуме, разом выйдя на улицы и подняв оружие.
И кое-кому из них улыбалась удача.
Жанна увидела двоих йоменов, что тащили по улице женщину в простом платье, какие носят крестьяне. Женщина была связана по рукам и ногам, но это не мешало ей вырываться с отчаянием обречённой.
– Стойте, – сказала Жанна. Эвен, не чинясь, попросту загородил лучникам проход, и те остановились. – Куда вы идёте?
Один из йоменов открыл было рот, но получил тычок под ребра от приятеля и вздрогнул, хватая воздух. Колдунья спешилась, шагнув к троице, посмотрела на женщину – и поняла, что не ошиблась.
– Приказ лорда Томаса Норроэуя, миледи, – второй солдат поклонился, не выпуская пленницу. Та продолжала беззвучно вырываться. – Отродье бесовское поймали. Брат Эдмунд её крестным знамением осенил, так она кусаться полезла, ухо ему откусила, монаху-то. Ведём в тюрьму.
Жанна медленно подошла ближе. Чуть наклонилась, заглянула в глаза одержимой.
Положила руку ей на голову.
– Не надо, – сказала женщина. – Стой, Изгоняющая!
Жанна покачала головой, и одержимая закричала. Лучники вздрогнули, пытаясь удержать забившееся в конвульсиях тело, а затем всё кончилось.
– Приведите её в чувство и отведите домой, а лучше в церковь, – тоном, не терпящим возражений, велела Жанна. Англичане одновременно кивнули – на колдунью они смотрели, как на святую деву Марию.
– Разумно ли растрачивать силы? – спросил Солнечный рыцарь, когда она вновь села в седло.
– Это мне ничего не стоило.
– Что вы думаете делать?
– Искать Луи. Он был здесь одним из первых – значит, и сейчас остаётся им.
На миг ей показалось, что на крыше одного из домов сидит Женщина в Белом. Но спустя мгновение морок рассеялся, став всего лишь лучником в потрёпанной одежде.
– Но как? У нас ведь нет никаких зацепок.
– Ну... – Жанна свернула к небольшой церкви, стоявшей наособицу. – Я – главная угроза для вашего брата. Не англичане, не Чёрный Бык. Он сам ищет меня. Вот и скажем ему, что я здесь.
Эвен ударил в ворота, и одна из створок с жалобным скрипом открылась.
Церковь была уже заброшенной. Каменные стены её поросли мхом и лишайником, но ещё стояли. На ветхой кровле виднелись следы регулярной починки, а теперь крыша всё-таки провалилась, не выдержав гнёта времени – слишком уж давно касались её человеческие руки. Быть может, чинившие её раньше люди лежали сейчас в одной из ям, наспех вырытых на дальнем краю кладбища. Поначалу мертвецов хоронили у церквей, как всех добрых христиан, но потом их стало слишком много. А потом и те, кто предавал земле первых умерших, сами отправились вслед за ними.
Жанна прошла внутрь. Сквозь плитку мощёной дорожки медленно, но верно пробивалась зелёная трава, и колдунья знала, что если чума не уйдёт, от города останутся сплошь вот такие пустые дорожки да улицы, и лес начнёт расти там, где прежде шумел рынок и торговцы зазывали покупателей.
Но ведь всему приходит конец.
Она свернула в проход между могилами, изучая надгробные камни. До чумы здесь хоронили богатых людей, способных выложить немало серебра за грубый булыжник, который всё равно никогда им больше не потребуется. Кое-кто не поскупился даже на небольшой мавзолей, а один ломбардец по имени Джованни да Верона заказал себе именно то, что хотела увидеть Жанна – ровную, несмотря на прошедшие годы, огромную могильную плиту.
– Что вы задумали? – спросил Жан.
Вместо ответа Жанна расстегнула небольшой кошель и вытащила кусочек мела. Джованни умер шестьдесят четыре года назад, когда не было на свете ни Филиппа, ни Эдуарда, но ветра и дожди ещё не успели уничтожить отполированную поверхность плиты. В самой верхней её части мастер-резчик выбил короткую эпитафию – ниже, видать, предполагалось начертать герб семьи, да только родственнички решили, что умершему и без него в раю будет удобно. Места оставалось ещё много.
– Посылать глашатая, – с нехорошей улыбкой ответила Жанна.
Узор сам ложился под руку. Жанна быстро нарисовала звезду о девяти лучах, пометила особыми знаками каждый, следя, чтобы не смазались линии. Мел – очень ненадёжное орудие в руках колдуна, любое неловкое движение сотрёт начертанное, а некстати пошедший дождь смоет всё начисто, но зато нет ничего быстрее, чем набросать нужный рисунок мелом на камне. А потом надрезать запястье, капнуть немного крови в центр узора и позвать. Так, чтобы услышал тот, кому адресовано.
Сколько она уже наколдовала за эти дни в Руайяне? Что думает о ней Всевышний, глядя на колдовской рисунок?
И есть ли ему вообще до этого дело?
Шарль, Джек и Сэм смотрели на неё с потусторонним ужасом, сэр Джон – отрешённо, словно смирившись с происходящим.
– Ты слышишь меня, – сказала Жанна. Рисунок был ей давно знаком, она лишь внесла в него небольшие изменения, и не сомневалась в успехе. Краем глаза колдунья видела Солнечного рыцаря, который следил за каждым её движением. – Отзовись.
Рисунок вздрогнул. Кровь, начавшая было сворачиваться, дёрнулась, слилась вместе и подняла голову, раскрыв клюв. Мелькнули перед глазами перья.
Большая серая сорока уставилась на Жанну.
– Изгоняющая! – птица попыталась выпорхнуть из узора, но к ноге её прицепилась бледная цепь, и ничего не вышло. – Отпусти! Не тебе призывать духов!
– Я ведь сумела тебя вытащить, значит, мне, – усмехнулась Жанна. – Не тебе решать, так что заткнись и слушай. Ты полетишь сейчас над городом, найдёшь всех духов, кого увидишь, и скажешь им, что сейчас Изгоняющая на старом кладбище у северной церкви. Одна, без толпы английских солдат под боком. Тогда я тебя отпущу. Поняла?
Сорока кивнула.
– Они придут и убьют тебя, Изгоняющая, – прочирикала она.
– Второго не обещаю. А вот первое мне нужно.
Сорока вспорхнула ей на плечо.
– Клянусь, что расскажу всем духам и демонам, какие попадутся на глаза, что Изгоняющая стоит одна на старом кладбище у северной церкви и ждёт, – чирикнула она. – Клянусь, что найду всех, кого сумею.
– Клянусь, что путы спадут, если ты это сделаешь, – негромко ответила Жанна, сминая пальцами цепь. – А теперь проваливай.
Птица взмахнула крыльями и в один миг исчезла где-то в небе. Колдунья села прямо на плиту, поджав ноги и сложив их по-восточному. По телу разлился смертельный свинец усталости, и она знала, что выглядит сейчас не лучшим образом. Такой призыв, может, стоил бы совсем немного для настоящей ведьмы, заключившей сделку с Дьяволом, да только Жанна таких никогда не видела, разве что на костре, и уж тем более в жизни бы не стала торговаться с сатаной. Хотелось спать, ноги стали ватными, и лишь чудовищным усилием воли Жанна не позволила себе лечь на твёрдый гранит.
– Не мне судить о колдовских делах, – сказал Жан. – Будь здесь отец Фредерик, он бы вас уже проклинал на все лады. Я – не он, но и мне кажется неразумным то, что вы сделали.
– Почему же? – Жанна повернула голову.
– Это опасно. Вы ведь сообщили всем духам сразу. Разве они не кинутся все сюда в попытках убить вас?
– Так и есть. Именно потому мне и нужны мужчины.
Она подмигнула лучникам.
– Но зачем?
– Мессир Жан... – вздохнула колдунья. – Я видела на вашем мече серебряную филигрань, а значит, вы умеете сражаться против духов. Может, даже сражались раньше. Такой же серебряный узор покрывает клинок вашего слуги. Верно, Берт?
Громила оторвался от изучения сорванной у одной из могил ромашки и согласно кивнул.
– Верно, – сказал он.
– Мой меч просто стальной, – хмуро заявил Шарль. Оружие он достал из ножен и теперь разглядывал сверкающий на солнце клинок, поджимая губы. – И болты у арбалета тоже.
Жанна пожала плечами.
– Сталь им тоже вредит. Просто с серебром выжить в схватке с духом куда проще. А уж для одержимого и деревянная дубина сойдёт.
– Но что мы будем делать, если из мертвеца вырвется тот, кто вселился в него? – несмело подал голос Шарль.
– Это пустые сказки, – ответила колдунья. – Если убить одержимого, дух всего лишь уйдёт обратно за Грань, откуда и пришёл. А экзорцистов люди предпочитают дождаться, чтобы он исчез навсегда и не вернулся обратно. Убивайте их без страха.
Она хотела было предложить Жану уйти, но вовремя поняла, что гордый рыцарь и не подумает этого сделать. Он скорее оскорбится таким предложением, даже если будет трястись от страха. Впрочем, на лице Жана не дрогнул ни один мускул, словно и не ему сейчас предстояло грудью встречать толпу бесов.
– Если бы я велела сороке рассказать обо мне только вашему брату, – продолжила колдунья, – разве он не заподозрил бы неладное? Одержимый не дурак. Он раскусит ловушку. А вот если сорока твердит об этом всем, кого увидит... Нам останется лишь поймать его.
– Если только мы доживём до этого часа. Но дело всё равно сделано, и отступать некуда, – сказал Солнечный рыцарь. – Что ж, тогда остаётся только ждать.
Он уселся на одну из могил и закрыл глаза.
[1] Memento quia pulvis es – «Помни, что ты прах» (лат.)
[2] Вольный перевод с Middle English солдатской песни времён Столетней войны «Women, women, loue of women»
