Мидгард, 15 июня. Джеймс Гленн
Во время службы в армии США тогда ещё мастер-сержанту Гленну часто доводилось пить с подчинёнными. Он, конечно, был и оставался командиром своего звена, но когда празднуется очередное спасение из джунглей, за столом все равны. Это раньше субординация значила очень много, а теперь границы стираются. В боевой обстановке все эти люди безоговорочно подчинятся его приказу, но сейчас они отдыхают, и он вместе с ними.
Случалось ему и вытаскивать бойцов из психологической ямы, куда они падали после какого-нибудь особо мерзкого эпизода. Далеко не всегда солдат оказывался прав, но с задачей вправить ему мозги Джеймс, как правило, справлялся.
Сейчас ситуация была знакомой и всё же не совсем. Лейтенант Савицкая не была его подчинённым, а Джеймс не знал специфику её работы. С его точки зрения, в уничтожении вертушки не было ничего особенного. Это совсем не то же самое, что резать глотки африканским боевикам, да ещё и глядя им в глаза. Тут даже чужих смертей не видно.
Вдобавок Джеймсу не давал покоя разговор в дикоптере, а точнее, одна-единственная фраза: «Давай не будем о генетике». После разговора с Хеленой Моргенсен он стал иначе смотреть на мир, а потому не поленился найти личное дело Снежаны и внимательно прочитать его. Разумеется, там не оказалось ни слова о том, что лейтенант была объектом «Ординатора», зато стояла дата рождения по земному календарю: 12 апреля 2061. И сомнений не осталось.
Так или иначе, теперь он стоял перед дверью дома Савицкой с бутылкой в сумке и ждал.
— Сэр? — растерянно спросила Снежана, открыв дверь.
— Я почти что с рабочим визитом, — улыбнулся Джеймс. — Вы сейчас не заняты, лейтенант?
Девушка молча посторонилась, пропуская его в дом.
— Вы пришли сказать мне, что я всё сделала правильно, — вяло проговорила она, садясь на небольшой диванчик, явно служивший также и кроватью. Весь дом Снежаны состоял из небольшой комнатки с минимумом мебели и санузла, но выглядело это до того уютно, что Джеймс даже слегка позавидовал его обладательнице. Сам он создавать такие берлоги не умел.
— Так и есть, но не совсем, — капитан достал бутылку и водрузил её на стол. — Я расскажу, почему ты всё сделала правильно.
— Вы думаете, это поможет? — Снежана критично оглядела подарок.
Выглядела пилот не лучшим образом. Растрёпанные волосы, мятая футболка и пижамные штаны — она явно не ждала гостей. Со стороны она могла показаться усталой, но капитан знал, что это лишь обманчивая видимость.
— Разумеется, — он откупорил бутылку и осторожно понюхал напиток. Пахло вроде бы приятно. — Всегда помогает. Это первые на твоём кладбище?
— Да, — тихо ответила Снежана.
— Видишь ли, когда человек впервые убивает другого человека, это довольно сильный шок, особенно если до того он жил в обществе, где намеренное и хладнокровное убийство — штука редкая, — Джеймс принялся разливать фруктовое бренди по стаканам. — У тебя же случай особо сложный: ты сбила вертушку с гражданскими, которые тебе лично не угрожали и даже не были вооружены.
Она кивнула. Джеймс поднял стакан и, осторожно стукнув им по стакану Снежаны, пригубил бренди.
Состряпанное всё тем же французским виноделом питьё отдавало перебродившими яблоками, но оказалось куда лучше, чем ожидал капитан. Никакого гадского привкуса, какой бывает у дрянного виски. Хотя, конечно, до земных напитков ему было далеко.
— Я до сих пор не знаю, зачем это сделала, — пробурчала Снежана. — Просто кучка идиотов, летящих на смерть. Информация? Фи! Да эти болваны всё равно ни хрена не знали! И за это дерьмо меня награждают!
Она сгребла с тумбочки что-то мелкое и бросила его на стол. Джеймс знал, что это такое, даже не глядя. Он присутствовал на церемонии, как и весь скудный офицерский состав Вооружённых Сил Фрейи. Генерал Вальтер прикрепил этот орден к груди Снежаны, а та стояла молча, и по лицу несложно было догадаться, о чём она думает.
Четырёхконечная звезда с буквой Fв центре. Свежесозданный знак героя Фрейи. Жаль, что первое его вручение случилась из-за не очень-то геройского поступка. И кто знает, как этот поступок ещё аукнется обладательнице…
Разумеется, вслух капитан этого не сказал. Тем более что Снежана прекрасно понимала это сама.
— Надо думать, отправить на землю безоружный транспортник с какими-то кретинами — невероятно достойная вещь, раз мне за него эту дрянь всучили, — продолжала она. — На кой чёрт надо было их сбивать? Акванты сами бы сделали всю грязную работу! Но вы…
Джеймс поднял руки, и она замолчала.
— Есть большая разница между тобой и аквантами, — проговорил капитан и подумал, что совсем не зря озаботился расспросить Фиону о настоящих причинах уничтожения дикоптера с политиками. Сейчас нужны были именно детали. — И проблема была вовсе не в информации, а в самих политиках.
— Не понимаю, — Снежана осушила стакан.
— Какими бы тупыми они ни были, — терпеливо пояснил Джеймс, один в один повторяя слова подруги, — но они — люди. Их тела принадлежат к тому же виду, что и мы с тобой. До сих пор у аквантов теоретически могли побывать лишь три живых человека — тот учёный, который пропал без вести на острове и пассажиры катера, найденного в приливной зоне. При этом акванты — раса, чья цивилизация основана на использовании биоинженерии. Даже если бы они совсем ничего не добились от наших политиков, у них остались бы живые образцы людей — для опытов.
— Бактериологическое оружие, — глухо сказала девушка. Капитан кивнул и налил ей снова. — Я тогда ещё удивлялась, почему они до сих пор его не сделали.
— Верно. Понимаешь, для того, чтобы сделать такое оружие, нужны испытуемые. Это на Земле можно любую смертельную болезнь вырастить и потом сбросить на чужие города — природа всё сделала за нас. Но наш метаболизм сильно отличается от метаболизма… тьфу, ну и слово… аквантов. Они должны сперва испытать оружие, и только потом его применять.
— И для этого им нужны люди…
— Да. Конечно, восемь болванов — это капля в море, их нужны десятки. Но первые шаги акванты бы сделать смогли. Засунули бы наших политиков в воздушные полости в своих островах, да мало ли что можно придумать, и стали бы изучать их биологию. А чем больше они о нас узнают, тем нам хуже. Вот почему важно было, чтобы ты уничтожила вертушку. Нам плевать на дураков, которые не верят аналитикам. Нам не плевать на самих себя.
— Мне стало легче, — помолчав, сказала Снежана. — Спасибо… сэр.
— А всему мы обязаны вот этому божественному напитку, я ведь хорошо знал, что тебе сейчас нужно больше всего, — широко улыбнулся Джеймс, указывая на бутылку. Та уже опустела на треть, но собеседница капитана пока отнюдь не казалась пьяной. Вот и не верь после этого стереотипам о русских. Хотя, кажется, она из Украины…
— Напоминает скисший яблочный компот, в который долили спирту.
— Ты что! — картинно возмутился капитан. — Это же производство самого месье Левассёра!
— Не знаю такого. Но, когда выбора нет…
— По правде говоря, этот месье — волшебник, — подумав, сказал Джеймс. — Состряпать хотя бы подобное за какие-то несколько месяцев — это надо быть настоящим мастером. Символично, что первое натуральное производство на Фрейе — это алкоголь, не находишь?
— А человек — такой зверь, ему лишь бы напиться да потрахаться, — усмехнулась Снежана. — Вы не читали разные книжки о зомби-апокалипсисах и подобном? Ходовым товаром всегда становятся золото, патроны и водка.
— Да, три самых необходимых вещи, — согласился Джеймс. — Слушай, лейтенант… Снежка… я, наверное, перечеркну этим сейчас всё, чего только что добился, но я должен задать этот вопрос. Тогда, в дикоптере, ты сказала, что не хочешь говорить о генетике. Почему?
Она искоса глянула на него, и капитан вздрогнул. Такой взгляд он видел у солдат, шагнувших за черту — куда-то туда, где заканчивается человек и начинается автомат без эмоций, чувств и души.
— Я модификант. А в старших классах общеобразовательных школ не очень-то любят таких, как я.
— Двенадцатое апреля…
— Вы догадались по дате?
— Да. Последнее время все девушки, с которыми я общаюсь, оказываются модификантами. Моя подруга… она тоже. Она и рассказа, что вы все родились в апреле шестьдесят первого.
— Ненавижу генетиков, — Снежана посмотрела на бутылку. — То есть я понимаю, что их работа важна и так далее, но это они отправили меня в обычную школу, чтобы надо мной там издевались. А может, просто у меня тогда мозгов не хватило рассказать придуркам-одноклассникам какую-нибудь правдоподобную сказку. Один сверхразум знает.
— Это всё в прошлом, — мягко сказал капитан. — Кроме того, ты сейчас тоже говоришь с модификантом.
Снежана подняла глаза.
— Все люди сейчас — модификанты, — сухо продолжил Джеймс. — Им вычистили геном, исправили множество ошибок прошлого. А специально для некоторых, вроде меня, устроили дополнительные эксперименты. Ты вряд ли что-то о них слышала, это до самого Чёрного дня оставалось секретной разработкой. Нас никто не спрашивал, согласие давали родители. Да и не могут эмбрионы говорить. Вот меня и сделали. Регенерация, усиление прочности костей, мышц, аккомодация к темноте, стабилизация кардиосистемы и гормональный контроль. Если уж быть точным, то я изменён куда сильнее, чем ты.
— Вам не правили мозги, как мне, — не сдалась Снежана.
— Хорошо. Если хочешь, я могу познакомить тебя с одним человеком. У неё гораздо больше причин не любить генетиков, чем у тебя. Наверное, вам будет о чём поговорить.
— Кем же?
— Ординатором. Доктор Хелена Моргенсен.
— Вы опоздали. Я с ней знакома ещё с Чёрного дня.
— Вот как? — он поднял брови. — Ну, тогда просто поговори с ней по душам. Вам будет проще понять друг друга.
— Согласна. Сэр, можно я буду звать вас «янки»?
— Как угодно, — ухмыльнулся Джеймс, вновь наполняя стаканы.
— Ты превосходно умеешь утешать, не забираясь при этом под юбку, — фыркнула Снежана.
— В армии без этого никак, не то пришлось бы менять ориентацию, — он снова разлил бренди. — Привыкай, Снежка. Человечество и война — вещи неразделимые.
— Пацифисты с тобой не согласились бы.
— Пускай. Их воля. Только где бы мы были, явись мы на Фрейю без оружия и людей, умеющих из него стрелять? Цивилизация, не умеющая воевать, погибает. Акванты — не умеют, иначе они давно бы стёрли нас с лица своей планеты, что бы там ни говорили советники и журналисты. Ты знакома со скандинавской мифологией? Сейчас начинается Рангарёк. Гибель богов, только не для нас, а для них. Наш Рагнарёк остался на Земле.
— Это верно, — Снежана слегка погрустнела. Как и у всех, у неё тоже были знакомые и близкие, оставшиеся на Земле. На Фрейе они забылись — слишком уж много было работы, чтобы думать о прошлом. А теперь вот вспомнились тусклой, далёкой картиной.
До их братской могилы отсюда четыре с лишним световых года. Миллиарды километров. И мысли оттуда едва-едва доходят сюда, смазывая воспоминания.
— Не огорчайся, — посоветовал капитан.
— Хорошо, — Снежана попыталась выкинуть мысли о Земле из головы. — Ладно, ты прав. Война — это естественно. А убийство? Нормальна ли для человека способность убивать других людей?
— Так же нормальна, как умение дышать. Мы запихиваем это поглубже в душу, прикрываем налётом цивилизованности и воспитанием, только всё равно оно остаётся внутри. И легко может прорваться наружу.
Они вновь выпили. Снежана прикрыла глаза, чувствуя, как бренди проваливается в желудок и мягкой тёплой волной возвращается обратно.
— А что будет, когда закончатся акванты? — спросила Снежана. — Мы займёмся друг другом?
— Наверняка. Я не знаю, какой будет новая война. Холодной, информационной, да какой угодно. На Земле мы уже получили урок, который трудно забыть, но рано или поздно Фрейя всё равно расколется на полюса. Может, по национальному признаку, может, ещё по какому. Только без войны мы прожить не сможем никогда. И теперь я знаю, что это хорошо.
— Звучит дико, — Снежана покачала головой. — Сто лет назад тебя назвали бы фашистом.
— Сто лет назад среди людей была ещё слишком свежа память о Второй Мировой, а человечество не встретило аквантов. Сейчас другие времена.
— Ты романтизируешь войну.
— Ничуть. Я на ней пробыл достаточно, чтобы хорошо знать, что это такое. Война — дрянь, но необходимая и неизбежная дрянь. Раньше, когда автомобили ездили на бензине, они сильно загрязняли воздух. Теперь в быту водородные двигатели, и загрязнение сильно уменьшилось — но всё равно осталось. Так и мы можем заменить активную войну пассивной. Холодной, например. Это куда лучше, чем убивать друг друга напрямую, но выполняет свою функцию: держать нас в тонусе.
— Наверное, — она вздохнула. — Слушай, у меня уже мысли разбегаются. Давай, наверное, оставим эти разговоры и займёмся настоящим делом.
— Каким?
— Напьёмся.
