Глава тринадцатая
Не все то Золушка, что блестит

Каждая женщина мечтает проснуться от поцелуя любимого мужчины, запаха кофе, принесенного в постель, и коронного: «Не вставай, любовь моя, поспи еще. Я сам помою кружечку! Кстати, если кушать хочешь – завтрак на столе!» Но такое бывает только утром Восьмого марта. И то не у всех.

Чаще всего женщина, если ей вообще удалось поспать чуть дольше, чем мужчине, просыпается от шороха, хлопанья ящиками и вопросов в стиле: «Ты видела мои носки? Я что-то найти не могу! Помню, что ты позавчера стирала!» Или из той же оперы: «Где черные штаны? Нет, не те, которые на пуговицах… не эти, а те, что с карманами…» Приходится сползать с постели и брать на себя роль детектива. Закон подлости гласит, что лежат носки и штаны на том же самом месте, где лежали и вчера, позавчера, месяц назад, но именно в этот день они внезапно исчезли на пару минут, а потом чудесным образом материализовались, стоило тебе открыть глаза и оторвать голову от подушки. Дэвид Копперфильд радостно потирает руки.

Но мне сегодня что-то не очень повезло. Я проснулась оттого, что меня за ногу стягивают с кровати и пытаются раздеть. Я рефлекторно дернулась, пытаясь понять: кто посмел? Почему-то на котофея я подумала в последнюю очередь. При всей наглости, граничащей с садизмом, он прекрасно понимал, что такой жест с его стороны станет началом конца нашего плодотворного сотрудничества.

Я попыталась вырваться, вскочить, придерживая спадающее с плеч расстегнутое платье, но кто-то сзади схватил меня за плечи и попытался поставить на колени, за что получил удар локтем в живот. Тело, стоящее передо мной, схлопотало коленкой по «вертикали власти». Так сказать, «по орешкам от Золушки». Вырвавшись, отдуваясь от напряжения, я поняла, что двум гуру пикапа захотелось немного развлечься. Но из всех доступных способов «уложить понравившуюся девушку на лопатки» они знали только один. Прямой хук в лицо. И мне повезло, что я успела дернуться и удар, призванный слегка нокаутировать, прошел мимо моей физиономии.

– Стоять! – заорал тот, кто после удара коленкой прошел курс по основам демократии. Правильно, почему «народ» в моем лице вдруг лишили избирательного права? И в данной ситуации я голосую против всех!

– Слышишь… так она не беременная! – заорал один из братьев. – Пуза нет! По ходу родила, и ребенок сдох! Если бы ребенок был бы жив, она бы сдохла!

– Трон… достанется отцу… ребенка… – задумчиво произнес второй, делая не только умозаключение, но и шаг в мою сторону. Первый тоже оживился, глядя на меня.

И тут за их спиной раздался саркастический голос:

– Сходил за одеяльцем… А тут уже два пододеяльника нарисовались!

Братья обернулись и увидели крестного, стоящего за их спинами и сжимающего в руках наше домашнее одеяло.

– Ты кто? – ошарашенно спросил один из них и тут же получил удар в лицо.

– Добрый Фей. Приятно познакомиться, – саркастично заметил крестный, припечатывая второго.

Один из принцев попытался вскочить на ноги, но тут же снова лег на пол. Через секунду братья забились в угол. Послышалось несколько глухих ударов и всхлипов.

– Что ты делаешь? – жалобно проскулил один из близнецов, прикрывая лицо руками.

– Причиняю добро. Я же добрый Фей? – едко ответил крестный, все еще сжимая одной рукой одеяло, а ногой отвешивая два удара ногой. – Это тебе, а это тебе! Я никого не обделил?

– Так нечестно… – простонал кто-то из близнецов. – Два раза по мне попал…

– Утешай себя мыслью, что ты особенный, – ответил Фей, отходя от них и вручая мне одеяло. – Итак, кто хочет жить? Поднимите правую руку!

Вверх взметнулись сразу две.

– Молодцы. Опустили. Кто хочет жить долго? – спросил Фей, глядя на принцев тяжелым взглядом. – Поднимите левую руку.

И снова братья проголосовали единодушно.

– Молодцы, опустили. Разминка окончена. Руки пока не сломаны, мозги пока не отбиты. Отлично. – Крестный посмотрел на них, склонив голову набок, а потом повернулся ко мне и с улыбочкой выдал: – Мышка, а, Мышка? Можно я с ребятами схожу на футбол? Я поиграю, а они… хм… поболеют? Разрешаешь? Вот и славненько. Пойдемте, ребята, моя Мышка меня отпустила. А ты, Мышка, ложись спать.

Он взял за шкирку обоих принцев и потащил по лестнице, считая телами ступеньки. «Нет!» – взвыл кто-то из близнецов. «Перила отпусти!» – раздался голос крестного. Послышался глухой удар. Последнее, что я слышала, – жалобное: «Пустите, пожалуйста, мне больно…» Я завернулась в одеяло. Где-то внизу тренер душевно воспитывал омский «Газмяс». Стоило мне закрыть глаза, я тут же уснула.

Разбудил меня робкий звон колокольчика. Откуда-то снизу послышался противный голос с фальшивыми интонациями. Такие голоса бывают у мужчин, когда они пытаются подражать женщинам.

– Золушка! Вставай! Спускайся сюда! Да поживее!

Я спустилась, зевая так, что чуть рот себе не порвала. Еще бы! Ночка выдалась просто замечательная! Зайдя в комнату, я замерла на месте. Пришлось на всякий случай протереть глаза. Почудилось, что это сон. За столом сидели две небритые девицы в старомодных платьях и чепчиках. Лица у них были свежие, как после улья. У одной девицы фингал под правым глазом и припухшая разбитая губа, у другой – под левым и кровоподтек на скуле.

– З… з… Золушка! – противным голосом произнесла одна, глядя под стол и шурша бумажкой. – Приготовь нам завтрак. Даем тебе пять минут!

Я пошла на кухню, прикидывая, что можно приготовить за пять минут. Книга рецептов прошуршала страничками, а потом захлопнулась.

На столе лежали две пачки лапши быстрого приготовления и стоял горячий чайник. Я рассмеялась. Особенно меня повеселила записка неровным почерком: «Не парься», лежащая поверх брикетов. Я быстро запарила лапшу, а потом понесла ее голодающим. Голодающие с ужасом посмотрели на «червей», но мужественно приступили к трапезе. Самое интересное, что под конец распробовали.

– Золушка, т… ты… знаешь, что п… принц объявил б… бал… – прошуршала бумажкой вторая девица.

И тут я заметила, что у каждой на груди висит… бейджик с именем. Я присмотрелась и чуть не прыснула. «Леопольдина» и «Болиардина» – было написано неровным почерком от руки.

– Т… так вот, Зо… золушка, мы поедем на бал, а т… ты – нет! – выдала Болиардина, глядя на «сестру». «Сестра» что-то затормозила, но быстро получила родственный удар локтем.

– Ой! – скривилась Леопольдина. – Больно же… Опять по печени… Ы-ы-ы-ы-ы! Золушка, ты никуда не поедешь! Нечего такой зама… замарашке… делать на балу! Принц выберет кого-то из нас… Не зря же мы вчера всю ночь были в… соломе красоты!

Леопольдина кисло улыбнулась. Двух зубов не хватало. Хороший салон. Тени водостойкие, филеры натуральные, и мастер перманентного макияжа просто отличный.

– Если хочешь, то можешь одним глазком посмотреть на бал… Только для этого тебе придется перебрать… эм… че здесь написано? Эй! – Болиардина что-то показала под столом Леопольдине. Та тоже посмотрела, а потом прочитала.

– Крохлам… Что это такое? – шепотом спросила Леопольдина, уставившись в бумажку.

– А я откуда знаю! Хлам какой-то! – шепотом ответила Болиардина, облизывая разбитую губу.

Я посмотрела на пол – повсюду засохшие капли крови. На стенке тоже виднелся кровоподтек.

– Читай, что написано! – прошипела в ответ Леопольдина, осторожно прикасаясь к фиолетовому синяку.

– Перебрать крох-лам от сахарной пудры… – громко закончила Болиардина, почесав под столом волосатую ногу. – Ха-ха!.. Три раза. ПаУза. Хи-хи! Два раза.

– А потом поклеить новые обои, посадить на мон-та-жную пену пла-сти-ко-вые окна, заш-пак-левать все щели, сделать откосы, посадить на са-мо-ре-зы плинтуса, провести капитальный ремонт кровли и… эм… ну ты поняла, Золушка… – по слогам прочитала Леопольдина, прищуриваясь. – И только после этого ты можешь ехать на бал.

– Чего встала? Иди перебирай крохлам от сахарной пудры! Ха-Ха!.. Два раза… Иди, перебирай и плачь! Хи-хи! Три раза, – зачитала Болиардина, почесав пережатый лентами чепчика кадык.

Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, а ноги сами несут меня на кухню, где на донышке глубокой тарелки лежало два пакетика. «Крахмал» и «Сахарная пудра». Я достала один из пакетов и положила на стол. Перебрала. Справилась. Какая же я хозяюшка!

Я сидела и рыдала, понимая, что на самом деле хочется смеяться.

– Почему же ты плачешь, Золушка? Не плачь, моя дорогая… – раздался голос из темноты. – Спроси меня, кто я?

– Кто ты? – поинтересовалась я, чувствуя, что слезы просыхают. Я и так прекрасно знаю! Организатор кружка художественной самонадеянности! Я так понимаю, что меня сейчас в него будут усиленно записывать.

– Я – твоя крестная фея, Золушка… Ты ведь очень хочешь поехать на бал? – спросил крестный, выгружая на стол мой завтрак. Он был почему-то весь в белом, с детской волшебной палочкой в руках. И явно балдел от своей сказки.

На конце волшебной пластмассовой палочки красовались розовая звезда и перышки. Фей почесал палочкой за ухом, поправил большую накладную грудь, которую я только заметила.

– Не отвечай, я и так вижу, что ОЧЕНЬ ХОЧЕШЬ! – саркастично заметил крестный, глядя на меня с нескрываемой издевочкой, пока я с набитым ртом тщательно пережевывала последний бутерброд. Он подошел и с размаху приложил меня к своей накладной груди, изображая родственные объятия. Правая грудь съехала, и я ее поправила.

– Я всю жизнь мечтала поехать на бал, – вздохнула я, подыгрывая.

И почему-то вспомнила, как моя знакомая умудрялась в лифчик-пушапник засовывать носки для придания дополнительного объема. Я сразу представила комочки дырявых носков, имитирующие грудь крестного, и прыснула. Интересно, есть ли у него когти на ногах? Если да, то производители носков наверняка подали прошение о причислении Фея к лику святых, как оптового покупателя их одноразовой продукции.

– А еще злые сестры сказали, чтобы я сделала в замке евроремонт… – театрально вздохнула я, закусывая губу, чтобы не рассмеяться.

– А материалы предоставили? Договор заключили? Нет акта передачи материалов и стройплощадки – нет ремонта, – противным голосом заметил Фей, глядя на меня с нескрываемой иронией. Весь этот спектакль его сильно прикалывал. Он снова с размаху приложил меня к своей груди.

– Только на чем же я поеду? – трогательным голоском с милой улыбочкой спросила я. – У меня права дома, в кошельке… Тем более что на балу я планирую нажраться как свинья, устроить пьяный дебош, а потом со спокойной душой свалить домой. А не хочется лишиться прав за вождение кареты в нетрезвом виде, если меня тормознут гаишники и заставят дышать в трубочку.

– Следуй за мной, моя милая крестница! – произнес Фей, ведя меня каким-то ходом в небольшой огород. Там на грядках росли гигантские тыквы, подвязанные помидоры и минимум четыре сотки картошки. Господи, бедная Золушка… Она еще и на участке пахала!

– Где это общество с ограниченными способностями и органической ответственностью? Быстро сюда! – заорал Фей, снова почесавшись палочкой.

«Сестры» примчались мновенно. Только одеты они были в какие-то страшные хламиды. Один из принцев хотел сразу сбежать, но хвост его тут же остановил.

– Сейчас по тыкве получишь… – злобно и тихо пообещал Фей, но тут же громко добавил: – Я говорю, тыква лучше! Ты же не хочешь ехать на бал в «Запорожце» из помидора, дорогая Золушка?

Второй брат стал пятиться, но заклинание его тут же вернуло на место.

– Я тебе сейчас вторую почку отобью, а там будет видно, – прошипел Фей, ядовито улыбаясь, снова переключился: – Крестную дочку я люблю так сильно, что постараюсь изобразить для нее что-то посолидней!

Принцы, кряхтя, потея и постанывая от напряжения, притащили огромную тыкву. Фей поднял ясные глаза к небу, сложил когтистые руки в молитвенном жесте:

– Благослови меня, Генри Форд!

Крестный щелкнул пальцами, и тыква разлетелась во все стороны ошметками. На нас не попало, зато братьев обрызгало с ног до головы.

– Нет, это гнилая. Не подходит. Зачем нам карета со сквозной коррозией? – заметил Фей. – Так, дубль второй.

Вторая тыква посмотрела на нас зияющими дырками глаз и улыбнулась зловещей улыбкой.

– Интересно, а почему тыквы на Хэллоуин выглядят так зловеще? – поинтересовалась я, разглядывая получившееся чудовище.

– А чего им радоваться? У них всю семью вырезали! – усмехнулся Фей, снова щелкая пальцами. Тыква опять разорвалась в воздухе, обрызгав братьев с ног до головы.

Принцы прикатили еще одну тыкву, покачиваясь от усталости и отплевываясь от ее предшественницы.

– Две оси, колеса тринадцатого радиуса, задние стойки, передние стойки, амортизаторы… Я вот думаю, что лучше – иконки или подушку безопасности? Да… – вздохнул Фей.

Через секунду перед нами появилась оранжевая карета. Ничего себе!

Фей открыл дверь и тут же закрыл. Я изъявила желание посмотреть, что там внутри.

– Я просто по таким вещам не сильно специалист. У меня немного другая специализация… – усмехнулся Фей, глядя на побледневших братьев. – Ты как относишься к продукции концерна «Автоваз»?

– Хм… Вынуждена гордиться по умолчанию… – честно ответила я, начиная смутно представлять, что там внутри.

– Отлично! Гордись. Учти, правая дверь не открывается. Стеклоподъемники не работают. И на сиденье сильно не прыгай. Пружины повыскакивают… Не смотри на меня так! Что ты хотела от базовой комплектации? – вздохнул Фей, щелкая пальцами. На карете появилась серебристая надпись «Лада Тыква».

– Все, теперь мне не так стыдно! Пусть ломается часто, зато деталей сколько угодно. На каждой грядке, – вздохнул Фей, закусывая губу. – Боюсь, как бы не пришлось делать вторую супернадежную «Ладу Тыкву» на случай, если эта сломается по дороге… Так, мы отвлеклись. Перейдем к мотору. Думаю, что двух лошадиных сил будет достаточно.

Через мгновение вместо братьев стояло два одинаковых коня. Они посмотрели друг на друга и заржали. Фей достал из кармана крысу и превратил ее в кучера.

– Впрягаемся, чего встали как вкопанные! – заорал Фей, разворачиваясь и увлекая меня за собой. – Сестры уже готовы ехать на бал. Как ты думаешь, Золушка, понравится ли принцу твое старое, грязное платье?

– Не знаю, понравится или нет, но он меня в нем сразу заметит! – усмехнулась я, даже не прикидывая, откуда Фей нарисует мне персонального принца.

Мы поднялись в какую-то комнату, где на кровати лежало голубое платье. Оно сверкало тысячами мелких драгоценных бусинок. У меня дыхание сперло при виде такой красоты. Помню свое унылое, местами заляпанное платье на выпускной, взятое напрокат у соседки. Оно было зеленое, великоватое на три размера и постоянно сползало с груди вниз. Приходилось его постоянно подтягивать. Прическу на выпускной мне делала какая-то мадам на дому, вылив на мою голову три баллона лака с блестками. Я сидела и выковыривала из прически невидимки. Двадцать штук вытащила перед сном. Три – после сна. Зато Насте на выпускной платье шили на заказ в самом крутом свадебном салоне. Отчим тогда уже сильно болел, поэтому маме пришлось занять денег, чтобы ее дочка выглядела лучше всех! Да, у меня никогда не было такого платья, поэтому я даже не приехала на сам выпускной, сославшись на то, что готовлюсь к пересдаче и на кону моя нищенская стипендия.

Я провела рукой по ткани. Она прямо искрится на свету… Неужели это для меня? Не может быть! Где-то должен быть подвох! Я знаю!

– Это волшебство? – спросила я, изумленно глядя на Фея.

– Нет, платье настоящее. Пошили за ночь, – заметил крестный, наслаждаясь тем, с каким восторгом я смотрю на это великолепие. – Это твое платье. Считай его подарком от крестного.

Тут же в руках Фея появилась пачка черной краски для волос. Через сорок минут мы смотрели на результат.

– Ну как? – осторожно спросила я, глядя на свое отражение в большом пыльном зеркале.

– Плохо… плохо… – покачал головой Фей, а потом усмехнулся, положив мне руку на плечо. – Теперь не поймешь, где чья подушка… Раньше я по прилипшим волосам определял…

– Ты издеваешься? – возмутилась я, присматриваясь к себе. – Ну как смотрится?

– Как семейный портрет, – усмехнулся крестный, а потом перевел взгляд на мое озадаченное лицо. – Брат и сестра. Темные волосы, голубые глаза. Это у нас семейное…

– Нет, ну честно! – совсем расстроилась я, отмечая, что теперь мы действительно внешне похожи. – Красиво?

– Да, красиво. Мне идет белый цвет… Странно, почему я раньше его не носил? – язвительно заметил Фей, глядя на наше отражение в зеркале.

Я с укором посмотрела на него, фыркнула и обиженно отвернулась, так и не дождавшись комплимента.

Еще через пять минут передо мной появился пакет с шампунями, бальзамами, кремами и прочей мелочью. Такое чувство, что кто-то сгреб всю полку в магазине. Я отмокала в чужой ванне, внимательно изучая мокрыми руками длиннющий чек, найденный в том же пакете.

– Ты там скоро? – поинтересовался Фей за дверью.

Ага, минут через пять. Я еще маску для волос не попробовала! И пилинг для лица! И этот крем с легким тонизирующим эффектом для лица за… Господи, да что там в том креме, если он стоит как бюджетный планшет? А что же он такой маленький? За такие деньги тут должно быть как минимум ведро!

Через час я выползла в комнату с чувством хорошо исполненного долга. На кровати лежало бесподобное белье. Фей сидел в кресле, поглядывая на часы. Он бросил взгляд на белье, потом на меня и, глядя на мое растерянное лицо, поднял брови, мол, а что ты хотела?

– А где мое старое? – спросила я, вспоминая порванный, но чертовски удобный лифчик.

– Надевай, милая Золушка, – сладенько сказал Фей. – Не стесняйся, моя дорогая…

– Ты так красиво говоришь, будто у тебя большие планы на ночь… – усмехнулась я, сгребая белье в охапку и неся все в ванную.

– Ты что, милая Золушка, стесняешься своей крестной феи? – раздался едкий голос за дверью, пока я пыталась укомплектоваться. – Неужели я тебя смущаю?

– Ну что ты, крестная… Меня смущает только твоя волшебная палочка, – съехидничала я, натягивая кружевное безобразие. Тут черта и там черта. Больше нету ни черта! Никогда не носила такое белье и носить не собираюсь! Не для кого мне красоваться!

Я вышла, прячась под полотенцем, чувствуя себя почти голой, и потянулась за платьем.

– Стоять, милая Золушка, добрая фея сейчас сама тебя разденет и оденет, – заметил крестный, поправляя грудь. Он бросил игрушечную палочку, прошелся по ней и стал натягивать на меня платье и шнуровать корсет… Так!

– Руки!

– Я просто проверяю, как оно село на груди, – сладенько заметил Фей, его хвост уже слегка приподнимал юбку и скользил по ноге вверх.

– Белье, если это можно назвать бельем, село нормально, – опередила возможную проверку я. – Можешь не проверять. Поверь мне на слово.

С прической и макияжем я справилась сама. Из зеркала на меня смотрела красивая брюнетка в нежно-голубом платье. Я подергала плечами, собрала губы бантиком, слегка повернулась, потом выпрямилась. Хм… Это точно я? Да, вроде…

– А теперь иди сюда, моя Золушка, – томно и с придыханием произнес Фей, положив когтистую руку на мою талию. – Иди сюда, моя милая… Садись на кроватку и задирай юбочку… Я сейчас немножко над тобой поиздеваюсь… Совсем чуть-чуть… Просто не могу удержаться… Это так волнительно… Заодно и посмотрю, угадал ли я с размером белья или нет?

Его рука скользнула по моей щеке, а потом мне в подбородок уперся острый коготок. Фей приблизился, словно собирался поцеловать. Он почти прикоснулся к моим губам, а потом отстранился с улыбкой.

– Я постараюсь нежно-нежно… – сладко прошептал он, слегка покачиваясь и прикрывая глаза. – Стонать можно, сопротивляться – нет… Знаешь, сколько женщин в свое время мечтали об этом… Задери юбочку еще чуть повыше… Еще немного…

По моей ноге скользнул хвост, а потом сжался на бедре.

– Это чтобы ты не сводила колени и не мешала мне… – прошептал Фей, осторожно проводя коготком по моей щеке. – Обещаю, что эти мгновения ты запомнишь надолго…

– Ах… О… Котик… А-а-а… Эм… Я… я… я сейчас умру… – задыхалась я, лежа на кровати и впиваясь пальцами в одеяло. Фей стоял на коленях передо мной, отбросив пышную юбку мне на грудь. – Что ты делаешь… Я уже не могу… Ой… Пощади… Умоляю… Нет… Нет… О-о-ох!

Я попыталась рукой дотянуться до него и потребовать, чтобы он прекратил. Хвост крепко держал мою ногу.

– Тише, Мышка, тише… – сладко прошептал Фей, выглядывая из-за моих пышных юбок. – Не мешай мне… Дай насладиться процессом… Подожди, сейчас послюнявлю и продолжим…

– Мы с тобой так не догов… ай!.. ривались… Прекрати немедленно… Я умоляю… Не пользуйся моим бедственным поло… ой!.. жением… – стонала я, закрыв глаза. – Не надо… Я прошу тебя… А-а-а-ах!

– Давай, Мышка, давай… – прошептал крестный. – Ты же можешь, милая. Еще немного… Да что ж так туго-то, а? Еще чуть-чуть… А, черт! У меня палец застрял! Мышка, пусти палец!

Я закричала и чуть не заплакала, сжимая простыню и глядя в треснувший потолок.

– Есть! Я закончил, – со стоном выдохнул Фей, отбрасывая волосы назад. – Правая налезла! Ура! Считай, полдела сделано. А ты говорила: «Не налезет, не налезет!» Все налезет! Уметь надо!

Я села и посмотрела, как на моей несчастной ноге красуется хрустальный башмачок на два размера меньше. Как? Не спрашивайте. Сама в шоке.

– Зря расслабилась. Теперь вторая… – заметил Фей, впихивая мою левую ногу в туфельку. – Вот видишь, милая моя Мышка, размер имеет значение… Там, где принцы учились натягивать, я принимал экзамен.

– А точно их нельзя никак увеличить? – простонала я, чувствуя, что нога упорно не хочет помещаться в хрустальный башмачок.

– Нет. Я уже пробовал. Хрусталь и магия – вещи несовместимые, – покачал головой Фей, прижав от усердия уши. Рядом со мной валялись порванные чулки, вазелин, скотч и педикюрный набор. А что вы хотели? Тут все решают миллиметры. Мы пытались примотать туфли скотчем к ноге, но потом отказались от этой затеи. Нога потела, скотч отклеивался. А буквально десять минут назад крестный стал настоящим мастером педикюра. Да таким, что его с руками, ногами и хвостом возьмут в любой салон.

– Да что ты будешь делать! – простонал Фей, прижавшись головой к кровати. Да, если канонический принц обувал девушек в туфельку с таким усердием, он бы женился на первой же.

– Может, ложкой попробовать? – всхлипнула я, приподнимаясь на локтях и глядя на то, как моя босая нога висит в воздухе, а рядом сидит взъерошенный крестный с хрустальной туфелькой в руках и отчаянно мажет ее вазелином.

– Проще вилкой… Или ножом! Но до крайности и инвалидности доводить не хочется, – отозвался Фей, вытирая руки о покрывало. – Учти, без туфелек никак. Ты должна оттанцевать в них с принцем на балу до полуночи. Принца я для тебя нашел. Так что ты не переживай.

Через пять минут крестный прислонился головой к моей коленке, стиснул зубы и стал снова надевать мне на ногу туфельку. Под конец он совсем озверел. С каждой попыткой мой словарный запас пополнялся и пополнялся. Такое чувство, что, пока одни выносили со стройки стройматериалы, котишка вынес целый словарь, которым сейчас щедро делился со мной.

– Готово! Теперь я могу работать продавцом обуви. А теперь попробуй пройтись… – вздохнул он, делая взмах рукой. – Встань и иди!

Я встала и поковыляла, утешая себя только одной мыслью – отрезать ничего не пришлось. Фей посмотрел на мою «легкую джазовую походку», а потом закинул меня на плечо и понес в карету. Сгрузив на сиденье, он исчез. Карета ме-е-едленно тронулась и поехала. Был у меня соблазн разуться, но я не рискнула.

За окном мелькали пейзажи. В моей «Ладе Тыкве» базовой комплектации пахло… тыквой. Я оторвала часть «обшивки», попробовала на вкус и съела. Ничего так… Я оторвала еще кусочек и съела. Вкусно, честное слово… Я чувствовала себя гусеницей в яблоке.

Интересно, куда меня везут? Я так понимаю, чтобы снять проклятие, придется повторить историю Золушки. А ключевым моментом истории, если память мне не изменяет, является принц. Я почему-то стиснула зубы и поморщилась, словно от боли. Принц.