Р. СИМЕОН БЕН ИОХАЙ И СЫН ЕГО ЭЛАЗАР

Р. Симеон бен Иохай говорил:

– Если бы я был на Синае в момент Откровения, я попросил бы Бога дать людям по два рта каждому: один исключительно для учения, другой для обихода… Нет, нет! – прибавлял он тут же. – Если земля и так едва может устоять от клеветы и сплетен, то что же это было бы, если бы каждый человек имел по два рта!

Сидели однажды за дружеской беседой р. Иуда, р. Иосе и р. Симеон. Тут же находился некий Иуда бен Герим. Разговор зашел о римлянах.

– Сколько хороших вещей устроено этим народом, – говорил р. Иуда, – обширные рынки, превосходные мосты, прекрасные бани.

Р. Иосе промолчал. Р. Симеон же возразил р. Иуде.

– Да, – сказал он, – устроить устроили, да только для собственной выгоды: устроили рынки – и насадили там непотребных женщин; бани – чтобы нежить свое тело; мосты – чтобы непомерную пропускную плату брать.

Пошел бен Герим и рассказал об этом разговоре тому, другому; дошло до римских властей, и отдан был приказ:

Р. Иуду, за его похвальные речи, наградить.

Р. Иосе за то, что молчал, не выражая согласия со словами р. Иуды, сослать в Сепфорис.

Р. Симеона же, за хулу на римлян, казнить.

Заблаговременно узнав о приказе, р. Симеон со своим сыном скрылся в одном уединенном бет-гамидраше, куда жена р. Симеона тайком доставляла им ежедневно хлеб и кувшин с водою. Этим они и питались.

Когда же розыски усилились, сказал р. Симеон сыну:

– Женщины слабовольны: начнут ее пытать – она не выдержит и откроет наше убежище.

И ушел р. Симеон с сыном и спрятался в одной пещере. Произошло чудо: появились в пещере рожковое дерево и родник свежей воды.

Чтобы не износилась их одежда, они днем оставались раздетыми, зарывшись по горло в песок, и занимались св. учением, одевались же только на время молитвы.

Пробыли они таким образом в пещере двенадцать лет.

Однажды у пещеры зазвучал голос Илии-пророка: «Кесарь умер, и приказ его отменяется».

Услыша это, вышли они из своего убежища – и видят: люди пашут и сеют.

– Вот, – сказал р. Симеон, – забывают о жизни вечной, а занимаются ничтожными земными делами!

И куда ни упадал его негодующий взор, место то мгновенно выгорало как от пожара.

Зазвучал Бат-Кол: «Мир Мой разрушить вышли вы? Возвратитесь в свою пещеру!»

Пошли они обратно в пещеру. Прошло еще двенадцать месяцев. И возроптали они, говоря:

– Грешников в аду, и тех держат не более двенадцати месяцев.

Снова зазвучал Бат-Кол: «Выходите из пещеры!»

На этот раз р. Симеон сам уже стал возражать сыну против нападок его на суету людской жизни.

– Сын мой, – говорил он, – хорошо, что хотя мы с тобою живем разумной жизнью в этом грешном мире.

В канун субботы встретился им старичок, спешивший куда-то с двумя букетами из миртовых веток в руке. Спрашивают они:

– Для чего, дедушка, собрал ты эти ветки?

– В честь субботы, – отвечает старичок.

– А не довольно ли одного букета?

– Нет: один в ознаменование завета «Помни», другой – завета «Храни». Видишь, – говорит р. Симеон сыну, – насколько заветы Господни близки еще и дороги народу!

И радостно стало на душе у обоих.

Узнав о возвращении р. Симеона, вышел навстречу к нему зять его р. Пихнас бен Яир.

Повел он р. Симеона в тибериадские бани, чтобы самому помыть его там. Увидя тело его покрытым порезами и ссадинами (от песку), не мог р. Пихнас удержаться от слез. Упали слезы на пораненное тело. Закричал р. Симеон от боли.

– О, горе мне, – воскликнул р. Пихнас, – горе мне, что вижу тебя таким.

– Нет, сын мой, – ответил р. Симеон, – не горе, а благо тебе, что именно таким видишь меня; иначе я не был бы тем, кто я теперь.

Вышел указ, воспрещающий евреям праздновать субботу и совершать обрезание.

[Желая добиться отмены указа] р. Рувим бен Истробул постригся [и оделся] по-римски и, выдавая себя за римлянина, стал заводить знакомство с властями.

Однажды, заведя с ними разговор об указе, он говорит:

– Как, по-вашему, чего мы должны желать врагу: обеднеть или разбогатеть?

– Обеднеть, разумеется.

– В таком случае, вы запретите евреям работать по субботам, и это будет для них прямым убытком.

– Ты совершенно прав.

Спрашивает р. Рувим далее:

– А пожелаете ли вы врагу быть слабосильным или же, наоборот, здоровым и крепким?

– Слабосильным, конечно.

– Пускай же евреи таки обрезывают своих сыновей на восьмой день от рождения и вместе с кровью теряют и силы.

– И в этом ты прав.

Перестали исполнять приказ. Но вскоре узнали, что советчик этот сам еврей, – и запрещение возобновили.

Стали евреи совещаться, кого послать в Рим добиться отмены указа. И решено было послать р. Симеона бен Иохая, человека, испытанного в чудесах, а вместе с ним р. Элазара бен Иосе.

По дороге в Рим является им бес Бен-Темалион и говорит:

– Хотите, пойду и я с вами?

Заплакал р. Симеон:

– Рабыне праотца нашего (Агари) трижды ангел являлся; я же ни разу не удостоился этого [а является мне на помощь бес]. Пусть же придет избавление через кого бы то ни было.

Поспешил бес вперед и вселился в дочь кесаря. Пришел р. Симеон и крикнул:

– Бен-Темалион, выходи! Бен-Темалион, выходи!

Услыша голос р. Симеона, бес оставил царевну и исчез.

Говорит им кесарь:

– Просите в награду чего хотите; все сокровищницы мои открыты перед вами.

Получив свободный вход повсюду, они разыскали тот указ и разорвали его.

Один из учеников р. Симеона отправился в чужие края и вернулся оттуда с большим богатством. Стали товарищи ему завидовать и захотели также отправиться в поиски за счастьем. Узнав об этом, повел их всех р. Симеон в долину за городом Мероном и, сотворив молитву, воскликнул:

– Долина! Долина! Повелеваю тебе наполниться золотыми монетами!

И вся долина начала покрываться золотыми динариями.

Обратился р. Симеон к ученикам и говорит:

– Если золота хотите, то вот, перед вами оно, берите. Но знайте: берущий теперь получает это вместо доли свой в грядущем мире, ибо награды Торы – только там, в Жизни Вечной.

Сын р. Симеона Элазар был в молодости носильщиком тяжестей.

Однажды подходит к нему Илия в образе старца и говорит:

– Приготовь-ка вьючное животное, чтобы повезти меня.

– А велика ли кладь у тебя? – спрашивает Элазар.

– Вот, – указывает старец, – тут моя котомка и тут мой плащ. Едем, что ли?

– Что вы скажете об этом старом чудаке! – расхохотался Элазар. – На одно плечо я могу усадить его со всей его поклажей и до конца света унести, а он говорит: «вьючное животное приготовь для меня». Верхом тебе, старичок, покататься захотелось? Садись.

Посадил его Элазар к себе на плечи и пустился в путь. Заходили ноги у Элазара, пути не разбирая, и в гору, и под гору, по пустырям и колючим кустарникам, не остановиться ему. А в то же время старичок, замечает он, все тяжелее и тяжелее становится.

– Послушай-ка, старый, – говорит наконец Элазар, – не наваливайся ты так, Бога ради! Иначе невмоготу мне больше, сброшу тебя!

– Что, отдохнуть захотелось? – спрашивает старец.

– Ну да.

Сошел Илия на землю, повел его в открытое поле и, усадив под деревом, дал ему из своей котомки поесть и попить. Когда Элазар насытился, Илия ему и говорит:

– Стоит ли, сын мой, заниматься таким тяжелым делом? Лучше бы ты поступил так, как отец твой.

– А согласился бы ты учить меня?

– Охотно, сын мой!

В продолжение тринадцати лет – гласит предание – занимался с ним Илия. Дойдя до «Сифра», бывший носильщик тяжестей обессилел настолько, что собственный плащ стал казаться ему непомерной тяжестью.