Глава 5. УСЫПАЛЬНИЦА

Когда старейшина исчез вдали, я огляделась, едва ли не впервые увидев окружающий пейзаж. Когда мы с Кераниром подлетали, я отвлеклась на свои мысли и едва успела бросить вокруг взгляд, развешивая бельё, тоже по сторонам особо не смотрела, а из окна я могла видеть лишь скалу напротив. Но теперь, стоя на выступе, я вдруг поняла, какая удивительная картина раскрывается передо мной.

Напротив и справа высились точно такие же скалы, образуя вместе с нашей что-то вроде кривой подковы, а вот слева было видно далеко, до горизонта. Я видела ухоженные поля и огороды, реку, луга, немного дальше — лес. Ещё дальше виднелась гора, точнее — холм, словно бы расколотый пополам, словно из каравая хлеба вырезали неровный кусок. И, насколько я смогла разглядеть, внутренняя часть раскола была усеяна тёмными точками — пещерами.

— Это сделали древние, — услышала я голос Нивены.

— Древние?

— Первые драконы, поселившиеся на этом острове. Они раскололи горы и сделали в них пещеры. Это могут делать те, кто владеет магией земли — им подвластны скалы. Последующие поколения лишь добавляли новые пещеры, а вот горы уже не раскалывают — незачем. Места хватало. А теперь — тем более…

И девочка тяжело вздохнула. Я тоже. Сколько же здесь жило драконов, и сколько осталось?

— А много ещё таких вот скал, как наша и та?

— Ещё двадцать одна. Но наш посёлок самый большой, пятьдесят три пещеры. В том — около тридцати, в остальных по десять-двадцать, точнее не знаю. Нас было более тысячи на этом острове. А осталось…

— Сколько?

— В пещере лежат сто сорок три яйца, это вместе с «детскими» и теми, что этой ночью принёс старейшина. Плюс нас шестеро, считая малышку Лани. И даже если в оставшихся поселениях старейшина найдёт ещё кого-то… Это мало, это так мало.

По щекам девочки потекли слёзы. Я никогда не видела, чтобы дети так плакали — молча. Я знала, что на самом деле Нивене безумно много лет, но выглядело это всё равно жутко. Опустившись на колени, я обняла хрупкое, вздрагивающее тельце, и дала ей выплакаться на моём плече.

Спустя какое-то время Нивена успокоилась и лишь стояла, всё так же уткнувшись мне в плечо. Потом глухо произнесла:

— Мои дочь и старший сын были живорождёнными. Я не знаю, где был в момент катастрофы мой младший сын, но надеюсь, что он там, в той пещере, и я еще увижу его. Внуки, правнуки… Возможно, ни один из них не вернётся. Выжил лишь один из десяти, и когда я думаю об этом… Почему я не умерла вместе с Леонейлом? Почему он не согласился разделить со мной жизнь? Пережить своих детей — это так страшно.

— Кто такой Леонейл?

— Мой муж. Он умер. Давно. Почти пятьсот лет назад. Он был намного старше меня.

— Мне жаль.

— Он сказал, что не хочет забирать годы, отпущенные мне судьбой. Что связывать жизнь нужно, когда супруги — ровесники, когда любой может умереть первым. Но если жизни свяжем мы, то именно он заберёт мои годы, а он этого не хотел. Сначала я согласилась. Молодая была, глупая. А потом пыталась настоять, но мой муж был непреклонен. И ушёл. А я осталась. Он хотел, чтобы у наших детей остался хоть кто-то из родителей, пусть даже они к этому времени были уже взрослые и имели внуков. А теперь я осталась, а моих деток больше нет. Почему он отказался?

— Думаю, он любил тебя, — я не всё поняла из сбивчивых слов Нивены, но в этом у меня сомнения не было.

— Очень любил. И я его тоже.

— Я не поняла, а что за разделение жизни?

— Это обряд. Его, по желанию, проходит большинство супружеских пар. Мы живём около тысячи лет, кто-то меньше, кто-то чуть больше. Старейшине вообще тысяча тридцать восемь. В общем, этот обряд суммирует отпущенные супругам годы, а потом делит между ними поровну.

— Суммирует?

— Складывает. И прошедшие этот обряд умирают в один день.

— А твой муж не захотел, потому что ты была младше него?

— Да. На пятьсот восемнадцать лет. Для меня это не имело значения, он был молод, силён и красив. Примерно, как старейшина сейчас. Выглядел лет на двадцать пять, не больше. Я влюбилась без памяти, не смотрела на возраст. Я была готова отдать полжизни, лишь бы Леонейл остался со мной еще хотя бы ненадолго. Но он отказался, — и она снова заплакала.

— Мне жаль, мне так жаль, — я не знала, что сказать ещё, просто гладила Нивену по спине, дожидаясь, когда она успокоится.

— Девочки, малышка Лани проснулась, — появившийся из пещеры Керанир нарушил наше уединение.

— Ох, что-то я расклеилась, — отпуская мою шею, смущённо пробормотала Нивена. — А ведь обещала тебе показать выход на землю.

— Ничего страшного, думаю, тебе это было нужно, — я пригладила растрепавшиеся волосы девочки, которые сегодня не были заплетены, Нивена просто убрала их с лица под ленту. — И мы сможем взять с собой Лани, когда ты будешь показывать мне выход.

— Она не такая уж и лёгкая, — покачала головой Нивена, заходя в пещеру, я за ней.

— Ха! У меня некоторые братья до трёх лет сиднями* были, так что я и по двое таскала, каждый тяжелее малышки. Я сильная.

— Верю, — улыбнулась девочка.

Малышка сидела в корзине и улыбалась развлекающей её Луччиелле. Это была очень странная картина — девочки выглядели ровесницами, но одна нянчила другую. Всё же хорошо, что у меня такие чудесные помощницы, но что будет, когда вылупятся остальные малыши? Ладно, пусть сначала вылупятся, а там посмотрим. По крайней мере, Лани — совсем не капризная, я согласна на трёх таких в обмен на одного своего орастого братца.

Поменяв Лани пелёнку и напоив её молоком, я была готова отправиться вслед за Нивеной. Оглядев меня с малышкой на руках, она вздохнула и махнула рукой:

— Ладно, вниз не так сложно, а вверх я вас подниму.

И мы направились в пещеру, которую Нивена называла «подсобная», а я — «коровник». Оказалось, что в её глубине есть ещё одна пещера, которую я прежде не замечала — свет от шарика, теперь постоянно висевшего в «коровнике», до того угла не доставал. Но теперь над нами летели четыре шарика, и было достаточно светло, чтобы всё хорошо разглядеть.

— Это — кладовая, — пояснила Нивена, и я почувствовала, как стало зябко. Словно в погребе, даже холоднее.

Я крепче прижала к себе малышку, постаравшись укутать хотя бы своими рукавами. Знала бы, что здесь так холодно, взяла бы для неё одеяльце.

— Да ты не волнуйся, ей не холодно. У нас же огонь внутри. Пусть магия в ней проснётся только вместе со способностью летать, но уже сейчас, чтобы она замёрзла, должен быть настоящий мороз, а не прохлада, как здесь.

— Луччи и Эйлинод не могут летать, но они же делают шарики, — возразила я.

— Их новые тела пока не способны на обращение, но магия никуда не делась, а вот малышке нужно будет всему учиться. И слава богам, представляешь, каких бед она могла бы натворить просто по глупости, если бы умела создавать огонь уже сейчас? Нет, боги правильно поступили, дав нам магию лишь вместе с разумом. Года в четыре-пять мы впервые встаём на крыло, и тогда же овладеваем магией.

— В четыре-пять? Да какой же в этом возрасте разум, дурь одна!

— Мы ведь не о человеческих детях говорим, — улыбнулась Нивена. — Поверь, эти малыши тебя ещё удивят. Приятно удивят.

Я в это верила. Малышка Лани уже меня приятно удивила. Вспомнила Бранду, самую младшую сестричку, ей третий год, а такое чувство, что полгода, постоянно ноет, да еще и визжит, чуть что не по ней. Интересно, как там маменька с ней справляется? Она ж привыкла, что за детьми вечно я присматриваю, даже когда она дома. Вот и пусть теперь сама, это, в конце концов, её дети. А Лани по — настоящему и плакала только один раз, когда вылупилась. Вот и сейчас, сидит у меня на руках, жуёт ногу тряпичной куклы и с интересом смотрит по сторонам.

А посмотреть было на что. Вся далеко не маленькая пещера была заставлена полками, ящиками, коробами, мешками, банками. Овощей было больше всего, но и мешки, явно с зерном, занимали довольно много места, и это учитывая, что до нового урожая осталось всего ничего. Я не видела всего, только то, мимо чего мы проходили, ведь мы же не кладовую осматривать пришли, а просто шли куда-то сквозь неё. Я увидела на полках знакомые мешки с дарами, тут же лежали сыры, висели окорока. Ещё стояло несколько корзин с яблоками — крупными, краснобокими. Нивена протянула по одному нам с малышкой, третье взяла себе и махнула рукой, чтобы я шла за ней.

Свернув за большой ящик с картошкой, я оказалась перед еще одним проходом, к моему удивлению он был очень похож на дверной проём, словно остальные пещеры сделала природа, а его кто-то прорубил в скале. Но, по словам Нивены, пещеры — тоже дело рук драконов. Или лап. Или магии. В общем — не сами они появились. Тогда почему этот проход отличается от остальных?

Мы вышли в небольшую комнатку с ровными стенами и потолком, одной стены у комнаты не было, вместо неё вниз уходила вырубленная в скале лестница. Благодаря шарикам, ступени были хорошо видны, они были широкими и не очень высокими, поэтому можно было идти, не опасаясь споткнуться и скатиться вниз. И мы пошли. Ступеней тридцать-сорок спустя, появилась еще одна ровная площадка, а в стене оказалось точно такое же отверстие, но не с той стороны, откуда мы вышли на лестницу, а с другой, напротив.

— Это выход в другую пещеру, — пояснила Нивена. — Вход в неё — с другой стороны нашей скалы, там тоже разлом, и тоже пещеры. Поэтому наш посёлок такой большой — в нашей горе целых три разлома.

Спустя ещё какое-то число ступеней, я не считала, появилось ещё одно отверстие, уже с нашей стороны. Площадка перед ним была шире, а лестница заворачивала в обратную сторону.

— Мы не знаем, кто и когда построил эти проходы. Мне кажется, что они были здесь всегда. Только непонятно, зачем их сделали, ведь проще перелететь из одной пещеры в другую, чем ходить по ступенькам. У нас только малыши и совсем древние старики не могут летать. Знаешь, такие лестницы есть только в нашей скале и в той, на которую выходят наши окна. В двух других такого нет, в остальных посёлках — тоже. Мы ими почти не пользовались, иногда кто-нибудь из женщин забегал по ним к соседке, вот и всё. Но мы поддерживаем их в хорошем состоянии. Раз уж их создали древние, значит, для чего-то это было нужно. И вот видишь — пригодились.

Пока она всё это рассказывала, мы прошли ещё четыре поворота и восемь пещер. Дальше лестница шла и шла вниз, ни поворотов, ни проходов в пещеры больше не встречалось.

— Мы селимся наверху скал, — пояснила Нивена. — Так нам привычнее и удобнее. А внизу почти ничего нет.

— Почти?

— Разве что усыпальница.

— А что это?

— Это нечто вроде кладбища. Но не в привычном для тебя смысле. Мы не закапываем своих покойников, мы кремируем их своим огнём. А пепел развеиваем над островом. Но старейшин, по древнему обычаю, хороним под скалой. Но не закапываем, а укладываем в каменные гробы в пещере.

— Это у вас там, внизу, что, пещера с покойниками? И они даже не закопаны? — меня передёрнуло. — Что-то мне расхотелось туда идти.

— Не бойся, эта пещера в стороне, и герметично закрыта огромным камнем. Сдвинуть его может только тот, кто обладает магией земли.

— Как старейшина, да? А что такое гер-ме-тично?

— Да, сейчас наш старейшина — единственный обладатель магии земли. А герметично — это значит так плотно, что даже воздух не проходит.

— Значит, вонять не будет, — это меня немного успокоило.

— Там нечему вонять. В пещере очень необычный микроклимат, который приводит к мумификации останков, они не подвержены разложению, потому и не распространяют миазмы.

— Нивена, вот ты сейчас с кем разговаривала, а?

— Извини. В общем, в этой пещере трупы высушиваются, не гниют, а потом и не воняют.

— Понятно. Так бы сразу и сказала. Откуда ты таких мудрёных слов набралась?

— Я много читала, Аэтель. Чем ещё заниматься в старости?

— Внуков нянчить.

— Нянек и без меня хватало. Так, мы пришли. Видишь, там свет? Его плохо видно из-за наших шариков, но если пойти туда, а потом свернуть направо, то выйдешь на улицу.

— А тот коридор?

— Он ведёт к усыпальнице. Не хочешь посмотреть?

— Ты же говорила, что там всё закрыто ге… гер…

— Герметично. Да, но на скале, что закрывает вход в усыпальницу, очень красивая резьба.

— Красивая? Ладно, давай посмотрим.

И мы пошли по коридору, ведущему к усыпальнице. В какой-то момент он закончился тупиком, причём вбок отходил ещё один, совсем короткий коридорчик, который никуда не вёл. А перед нами была стена, высотой в два моих роста, вся в удивительных картинках, которые были вырезаны в скале. Сколько же нужно было потратить сил и времени, чтобы всё это сделать?

Я присмотрелась. На стене были изображены драконы, летящие куда-то стаей. Под ними, судя по волнам с барашками, был океан, впереди, там, куда они держали путь, лежал остров. А позади — другой остров, весь в огне. И, если присмотреться, в том огне можно было увидеть гибнувших драконов. И океан вокруг того острова тоже был усеян телами драконов.

— Что это? — водя пальцем по изображению гибнущих драконов, шепнула я. Говорить громко перед этой картиной почему-то не хотелось.

— Наше прошлое, — так же негромко отозвалась Нивена. — Гибель нашей цивилизации. Я не знаю подробностей, но они известны старейшинам, вот почему именно здесь находится эта картина. Это случилось многие тысячи лет назад. Земля, на которой мы жили, погибла в каком-то страшном природном катаклизме, и почти все драконы вместе с ней. Лишь горстке драконов удалось спастись и достичь этого острова, где наш род возродился. Их мы и называем «древние». А теперь мы снова оказались на краю вымирания. Но на этот раз не силы природы виноваты в этом, а глупость и гордыня одного из нас.

— А что с ним стало? С этим… как его?.. — про кота и клизму я решила не спрашивать, и так поняла, что это что-то очень плохое.

— Лоргоном? Самое печальное — он убил самого себя своим же артефактом. Он был живорождённым, и просто исчез, вместе с остальными. Ушёл от возмездия.

— Жаль. Даже по морде надавать некому. А что это у первого дракона на шее? — я ткнула пальцем в какую-то непонятную висюльку у одного из спасшихся драконов. Эта вещичка была очень тщательно вырезана.

Стараясь разглядеть получше, я наклонилась, и Лани, не удержав, выронила яблоко, которое всё это время увлечённо скоблила зубами.

— А! — возмущённый детский вопль разнёсся по коридору и отозвался эхом вдалеке. Малышка протянула ручки к упавшему яблоку и заголосила: — Да-да-да!

— Нет-нет, оно грязное, вот, возьми моё, — я протянула Лани своё яблоко, которое пару раз надкусила, а потом отвлеклась на разговор с Нивеной.

И в этот момент откуда-то раздался стук и глухой, словно из-под земли, едва слышный крик:

— Помогите! Мы здесь! Откройте!

Завизжав, я схватила Нивену подмышку и кинулась в ту сторону, где был выход. Остановилась, лишь добежав до противоположной скалы. Задыхаясь, опустила Нивену на землю и, загородив собой, повернулась в сторону неведомой опасности.

— Что это было? — Нивена выглянула из-за моей юбки.

— Ты это слышала?

— Да. Мужские голоса. Из усыпальницы.

— Покойники, — меня затрясло.

— Покойники не разговаривают.

— Зомби! — взвизгнула я, от чего Лани едва не выронила и второе яблоко.

— Успокойся, Аэтель, зомби не существует.

— Тогда кто?

— Послушай… — Нивена сделала шаг в сторону дыры в скале, из которой я выбежала. — Если подумать… В усыпальнице лежали тела. Целые, усохшие, но целые. А амулет Лоргона очень странно на всё подействовал. Мы помолодели на тысячу лет. Те, кто моложе, стали яйцами, а «детские» яйца остались целыми и неизменными. Продукты животного происхождения исчезли. Всё это не поддаётся никакой логике. Но что, если этот артефакт повлиял и на…

— Трупы, — подхватила я. — Он их оживил?

— Я знаю, что это невозможно, — Нивена сделала еще два шага к дыре. — Но как еще это можно объяснить? Как? Мы же обе слышали голоса.

— Обе…

— И раньше мы думали, что и помолодеть тоже невозможно.

— Ага…

— И если они ожили… Они же там уже две недели почти. Без воды, без еды, практически без воздуха…

— Это невозможно, они бы умерли давно.

— Мы гораздо выносливее людей. Но, всё равно… Это же ужас!

И она, подхватившись, кинулась к дыре, потом остановилась, запрокинула голову и завопила:

— Керани-и-ир! Керани-и-и-ир!

Её звонкий крик, усиленный «колодцем» из скал, заставил меня подпрыгнуть, а Лани — снова выронить яблоко и захныкать. Сверху опустился дракон и встревоженно поинтересовался.

— Ты чего так орёшь? Что случилось?

— Керанир, скорее, лети за старейшиной!

— С чего вдруг такая спешка?

— Ты решишь, что я сошла с ума, но… Кажется, старейшины в усыпальнице… ожили!

— Не может быть!

— Мы обе слышали крики о помощи, — подтвердила я.

— Тогда нам точно нужен старейшина, без него не открыть усыпальницу. Я молнией!

И он резко взмыл вверх и вскоре исчез из поля зрения. Даже не стал удивляться, сомневаться, не задавал кучу вопросов, поверил сразу. Но успеет ли догнать? Старейшина улетел не меньше часа назад. Пусть успеет!

— А нам что делать? — покачивая хнычущую малышку, спросила я.

— Не знаю… Без старейшины мы ничего не сможем.

— Послушай, они там, наверное, голодные. Нужно что-нибудь приготовить, сварить суп, что ли?

— Да, верно! Только сначала… — и Нивена скрылась в дыре, я кинулась следом, а над нами летели шарики, не бросившие нас во время побега, и теперь честно освещающие нам путь.

Вот и дверь… или стена? В общем, передо мной был тот самый рисунок, на котором гибли драконы. И что теперь? Я прислушалась, потом прижалась ухом картине. Тишина. Может, нам почудилось? Может, зря мы Керанира погнали за старейшиной?

Оглядевшись, я нашла в углу камень и стала стучать им по стене с картиной. Тук-тук-тук. Остановка. Тук-тук-тук. Остановка. И тут услышала в ответ: тук-тук-тук, тишина, тук-тук-тук.

— Не показалось, — прошептала я, а потом крикнула: — Э-ге-гей!

— Помогите! — раздалось в ответ. И что я могла им сказать?

— Помощь идёт! — крикнула я, потом поправилась. — То есть, летит. Подождите немного, сами мы скалу не сдвинем.

— Мы подождём, — в голосе мужчины звучало облегчение. Ведь их нашли, и теперь обязательно спасут.

— Сколько вас? — крикнула Нивена.

— Восемь, — ответил тот же голос.

— Только восемь? Там же их почти сотня, — удивлённо пробормотала Нивена, а потом крикнула: — А остальные?

— Не проснулись, — ответил мужчина. — У нас есть вода, но нет еды. Бекилор совсем плох.

— Потерпите! — крикнула я. — Скоро вы сможете поесть. — И уже негромко, Нивене: — Странно, почему они сами не вытолкнут этот камень. Обратились бы в драконов, и…

— Там нет места. Дракон, даже один, не поместится, только остальных раздавит, да и сам поранится. И даже если обратится и попытается вытолкнуть камень, его перекосит, и он застрянет. Пробовали уже раньше — тут только магия поможет.

— Понятно. Ладно, пойду я готовить.

Представила, как высоко мне подниматься, вздохнула.

— Я подброшу, идём, — и Нивена направилась к выходу.

Когда я вышла следом, меня уже ждала небольшая коричневая драконица. Небольшая — это если сравнивать с Кераниром и, тем более, со старейшиной. А вообще-то она была с нашу избу ростом. Драконица протянула мне крыло, по которому я легко взобралась к ней на холку и уселась, крепко прижимая к себе малышку.

— Жаль твою одежду, порвалась, наверное, — вздохнула я. За это время раздеться она просто не успела бы. А одежда у них чудесная, из ткани под названием «шёлк», очень красивая. Мне тоже такое платье дали, только я его примерила и сняла — не особо в такой красоте поработаешь. Так что, сейчас на мне было платье попроще, льняное, но тоже очень красивое. И туфельки. Непривычно, но зато по камням ходить не больно.

— Мы не рвём одежду, разве только в детстве, пока не научимся убирать её в магический карман при обращении. Не волнуйся, моё платье цело.

Выгрузив меня прямо на выступе, которого я уже перестала бояться, хотя всё равно старалась держаться от края подальше, Нивена ринулась вниз и, наверное, отправилась к усыпальнице, выглянуть и убедиться в этом я не решилась.

Потом я носилась по пещере, а два шарика, которые, оказывается, Нивена как-то закрепила надо мной, когда мы начали спуск по лестнице — я-то думала, они все летают именно над ней, — мне очень помогали. Принеся из кладовой новый окорок — остатки прежнего я дала с собой старейшине, — я срезала мясо с косточки, а саму косточку сунула в самую большую кастрюлю, которую нашла в шкафах. Туда же кинула половину мяса, порезанного на куски. Рядом поставила вторую по величине из найденных кастрюль, в которой стала варить пшённую кашу. Начистила и нарезала овощи, забросила в будущие щи. Подоила козу. Искупала и переодела малышку, за которой всё это время присматривала Луччи, развлекая её куколкой и потешками. Покормила троих младших, уложила почти сразу же уснувшую Лани, уговорила клюющую носом Луччи прилечь на диван, клятвенно заверив, что разбужу, как только вернётся старейшина. Подоила корову, процедила молоко и оставила в ведре. Накормила и напоила животных. Принесла из кладовой три каравая хлеба, нарезала на куски и завязала в полотенце. После этого мне осталось лишь ждать.

Эйлинод почти всё время провёл на выступе, вглядываясь вдаль, высматривая возвращение драконов. Зашёл лишь дважды — поесть и потушить огонь в плите по моей просьбе.

Один раз появилась Нивена. Вынесла из спален какие-то вещи, причём ей пришлось ходить туда несколько раз. Сказала только: «У них вся одежда истлела». Ужинать отказалась, превратилась в драконицу и, схватив лапой вещи, улетела. Мне и самой кусок в горло не лез. Не могла я есть в то время как там, внизу, люди уже две недели голодают. Ладно, пусть не люди, но всё равно!

Наконец, когда за окном уже стало темнеть, раздался радостный крик Эйлинода:

— Летит, летит!

— Присмотри за девочками, — попросила я его. Как и обещала, разбудила Луччиеллу, схватила ведро с молоком, три кружки и узелок с хлебом и кинулась по лестнице вниз.

Я успела. В тот момент, как я подошла к коридору, ведущему на улицу, по нему как раз быстро шагал старейшина, лицо его было напряжено, брови нахмурены. В руке его был узелок, который я собрала ему с собой. Я пошла следом. Старейшина не стал подходить близко к стене с рисунком, он остановился, окликнул Нивену, и она отошла и встала за его спиной.

Потом старейшина вытянул руку, удивлённо посмотрела на узелок, словно впервые его заметил, положил на землю, вновь протянул руку и просто стоял, а стена с рисунком вдруг стала двигаться прямо на нас. Мне стало жутковато, подумалось — хорошо, что у меня за спиной выход на улицу. Но в этот момент стена поравнялась с тем странным коридором-тупиком, который удивил меня тем, что никуда не вёл, и непонятно зачем вообще тут был, и стала в него задвигаться.

Когда открылся проход, достаточной ширины, из него появился обнажённый темноволосый мужчина. Я отвела глаза и наткнулась взглядом на ведро с молоком. И тут же вспомнила, что человек этот безумно голоден. Зачерпнула кружку молока и подняла глаза. На мужчине уже была рубаха, прикрывшая весь стыд, наверное, её дала ему Нивена, а он, нахмурившись, рассматривал старейшину, который продолжал двигать магией стену, точнее — огромный камень.

— Фолинор? — словно не веря себе, спросил он.

— Элрохин? Это ты? — так же ошеломлённо воскликнул наш старейшина. Фолинор? Так вот как его имя? А я ведь так и не решилась спросить.

Мужчина обвёл нас взглядом, встретившись со мной своими кошачьими глазами, высоко поднял брови, но ни о чём не спросил. Шагнул к нам, подхватил стопку одежды, взял у меня кружку с молоком и исчез в дыре. Через полминуты оттуда вышел другой молодой человек, уже одетый. Я тут же сунула ему другую кружку и большой кусок хлеба.

Ещё раньше я спросила у Эйлинода, можно ли сразу давать сытную еду тем, кто так долго голодал — слышала в детстве рассказ бабушки про то, как однажды наши рыбаки подобрали в океане моряков с корабля, затонувшего в шторм. Они смогли спастись на плоту, с собой у них была бочка с пресной водой — подобрали после крушения, повезло, но еды не было. Они жадно набросились на хлеб, который дали им рыбаки, только один из них почти не ел и запрещал остальным, но они его не слушались. И все они умерли там же, на месте, выжил только тот, кто ел мало. После этого рассказа я навсегда запомнила, что если человек голодал, ему нельзя давать сразу много еды, нужно по чуть-чуть, а то умрёт.

Но Эйлинод заверил меня, что драконы гораздо крепче людей, и кормить их можно чем угодно. Потому-то я и сварила кашу. Но это потом, а пока я раздавала хлеб выходящим из гробницы мужчинам, и то, что было в узелке старейшины, а молоко они сами зачерпывали, передавая друг другу кружки.

Когда в коридор вышел четвёртый мужчина, Нивена кинулась к нему с громким, отчаянным криком:

— Леонейл! Леонейл!!!

Мужчина подхватил девочку на руки, ошеломлённо вгляделся в её лицо и выдохнул:

— Нивена? Сердце моё, это ты?

— Ты вернулся ко мне, ты вернулся! — бормотала она, обняв его за шею. — Больше я не позволю тебе оставить меня одну. Никогда!

Последним вышел Элрохин, неся на руках старика, совсем седого и сморщенного, держащего в руках кружку — стало понятно, почему Элрохин не стал пить молоко, а унёс его вместе с одеждой. Наверное, это и был тот самый Бекилор, который «совсем плох».

Я оглядела жующих мужчин — шестеро молодых, как наш старейшина, один старик и ещё один, средних лет. Вот он-то, прожевав первый кусок, и задал вопрос:

— Фолинор, объясни нам, что случилось?

*Сидень (простонародное) — ребёнок, не умеющий ходить, сидящий в люльке.