Глава 48

На следующее утро после того, как она впервые увидела парня по имени Яд, Грейс отправилась в район Клермон.

В семь часов утра она сидела под гигантским деревом с похожей на зонтик кроной и наблюдала за редкими машинами, сворачивавшими на Эйвелина-стрит и выезжавшими оттуда. Дерево, названия которого доктор не знала, было самым большим в роще, обрамляющей лужайку, которая носила название «Парк Острова обезьян».

Здесь не было ни обезьян, ни воды, ни острова. Вообще ничего, кроме трети акра травы в окружении мощных стволов с раскидистыми ветвями, гнувшимися под тяжестью зеленых листьев.

Ребенок, предвкушавший встречу с обезьянами, был бы разочарован. Возможно, именно поэтому парк пустовал.

Что очень устраивало Грейс.

Сегодня никаких контактных линз – ее глаза были скрыты солнцезащитными очками. Она рискнула надеть белокурый парик, но расчесала волнистые пряди, так что они распрямились, собрала их в «хвост» и пропустила в отверстие в черной бейсболке без надписи. Утро было теплым, и поэтому куртка не понадобилась – только джинсы, коричневый хлопковый джемпер с круглым вырезом, спортивные носки и легкие кеды. Все остальное, что могло ей понадобиться, лежало в большой сумке.

Грейс развернула газету «Дейли Калифорниан», которую взяла на стенде рядом с гостиницей, и сделала вид, что увлечена жизнью университетского городка. Несколько человек прошли мимо парка, но ни один не вошел внутрь.

В восемь сорок пять с Эйвелина-стрит выехал Уолтер Спорн на черном «Приусе» – свернул на север.

В девять тридцать две за ним последовал Дион Лару. Он ехал слишком быстро, и Грейс не успела как следует его рассмотреть, но это точно был он – волосы и борода сидящего за рулем человека отсвечивали золотым, почти металлическим блеском.

Как будто он позолотил себя – самозваный истукан.

Блейдс вспомнила, как называется эта техника – она узнала о ней, когда продавала предметы искусства, принадлежавшие Малкольму и Софи. Золочение – процесс, когда золотая краска или пленка наносится на металлическую основу из железа или бронзы. Обычно в попытке сделать вещь более значимой, чем она есть.

Психотерапевт закрыла глаза и принялась обдумывать увиденное. Уолтер Спорн хмурился. Красивое лицо Диона Лару было таким же, как вчера, когда он оставил жену в темноте, – нос и борода задраны вверх.

Чрезмерная самоуверенность? Хотя почему бы и нет? Уже давно никто не осмеливался ему возражать.

Грейс решила, что должна еще раз осмотреть большой кирпичный дом. Теперь уже тщательнее, чтобы ничего не пропустить. Для спешки нет причин.

Через двадцать две минуты с Эйвелина-стрит вышли две женщины, которые направились прямо к ней. Обе блондинки. Та, что повыше, толкает впереди себя детскую коляску. Когда они приблизились, доктор смогла рассмотреть круглое лицо ребенка. Тоже блондин.

Светлый парик Блейдс делал это утро в «Парке Острова обезьян» истинно арийским.

Новые персонажи никуда не свернули, а остановились неподалеку от Грейс, почти в самом центре лужайки. Высокая женщина повернулась к коляске и принялась расстегивать удерживавшие ребенка ремни. Доктор Блейдс, спрятавшись за темными очками и газетой, наблюдала за ними с расстояния нескольких ярдов. Наконец женщина с коляской повернулась к ней лицом, подтвердив догадку.

Покорная Аша. Волосы расчесаны на прямой пробор и удерживаются с помощью кожаного ремешка, какие раньше носили хиппи. Черное шелковое платье, чуть короче, чем вчера вечером, – оно доходило только до колен. Сандалии без каблуков. Ни украшений, ни часов.

При дневном свете ее лицо было почти красивым. Если б не эти скулы.

Грейс представила, как Дион, вознамерившийся переделать свой мир, берет один из тех инструментов, которыми работают скульпторы, и начинает вырезать лицо жены. Аша сидит неподвижная и безмолвная, раздавленная непереносимой мукой, а психопат, имеющий над ней власть, режет плоть до самой кости, добиваясь желаемого образа.

Отличная метафора и все такое, но доктор остановила себя – у нее нет времени на подобную ерунду.

Насколько она могла судить, Аша относилась к той категории женщин, которым приятно, когда у них перед носом захлопывают дверь.

Блейдс подняла газету чуть выше и стала смотреть, как жена Диона вытаскивает из коляски одеяло и расстилает его на траве. Разгладив складки, она взяла ребенка, подняла его вверх и улыбнулась.

Малыш, которому было явно меньше года, радостно задрыгал пухлыми ножками. На нем был комбинезон – слава богу, белый, не черный. Аша опустила малыша, прижала его к груди и осторожно села на одеяло, скрестив ноги, как в позе лотоса.

Пару секунд она прижимала ребенка к себе, а потом опустила его рядом с собой. Малыш раскачивался, пытаясь удержать равновесие, но сила тяжести победила, и он начал опрокидываться назад. Мать не дала ему упасть, подставив ладонь под спину.

Судя по умению владеть своим телом, ребенку было пять или шесть месяцев.

Аша улыбалась и не отпускала его, делая вид, что он сидит самостоятельно. Урок ложной уверенности сработал: младенец засмеялся. Лару тоже засмеялась, что-то сказала ему и поцеловала его в нос.

Грейс сидела достаточно далеко и не могла расслышать слов, но мелодичный голос Аши разносился по всему «Парку Острова обезьян».

Ребенок протянул к ней руки; она дала ему палец, за который он ухватился, и принялась осторожно его раскачивать – еще одна игра, развивающая чувство равновесия.

Все это время вторая женщина молча стояла рядом.

Словно осознав это, Аша повернулась к ней и указала на траву.

Невысокая женщина села. Двигалась она скованно.

Эта дама была приблизительно одного возраста с Ашей, но более плотного телосложения, с невыразительным лицом. Волосы ее были собраны в два «хвостика», как у ребенка, а черное платье, похоже, сшито из того же тонкого хлопка, что и у Аши, только скроено более свободным, почти небрежно, как будто портной отвлекался, обмеряя ее.

С такого расстояния черты лица этой женщины казались мелкими и невыразительными: само лицо какое-то рыхлое, глаза узкие. Она сидела по другую сторону от ребенка, но не обращала на него внимания. Ее взгляд был устремлен в пространство. Он был каким-то пустым, как показалось Грейс. Родственная душа Майка Либера?

Постепенно тело спутницы Аши расслаблялось – плечи ее опустились, спина сгорбилась, а руки безвольно повисли. Рот женщины приоткрылся и остался в таком положении. Аша играла с малышом, но ее компаньонка, казалось, этого не замечала. Как и всего, что происходит вокруг. Может, она умственно неполноценная, предположила психотерапевт. Или, подобно многим последователям всяких культов, она была «бракованным товаром» – повреждение мозга наркотиками или какая-то другая психоневрологическая травма…

Как бы то ни было, эта женщина продолжала сидеть, словно неживая, а Лару и ребенок не обращали на нее внимания. Потом Аша повернулась, осторожно взяла ее за подбородок и повернула ее лицо к себе.

Она обращалась с ней как с игрушкой. Странная женщина подчинилась, словно была сделана из мягкой пластмассы, и посмотрела в глаза Аше, но не ответила на ее слова. Однако когда молодая мать протянула ей ребенка, она взяла его. Аша же легла на спину и прикрыла ладонью глаза.

Мамочке пора вздремнуть.

Может, вторая женщина и была неполноценной, но Лару доверила ей ребенка. И женщина знала, как с ним обращаться – она ловко взяла младенца, поддерживая его слабую шейку.

Малыш тоже чувствовал себя с ней комфортно – он был расслаблен и улыбался, а потом и засмеялся, когда она пощекотала его под подбородком.

Жест, немного похожий на то, как обращалась с ней его мать.

Аша спала. Ее грудь ритмично поднималась и опускалась. Ребенок, которым занималась вторая женщина, пребывал в прекрасном настроении. Счастливый малыш, совсем не капризный.

Сколько это будет продолжаться?

Внезапно женщина положила ребенка на траву, лицом вверх. И снова Идеальный Малыш не выразил никакого беспокойства. Женщина переменила позу и склонилась над ребенком. Теперь она смотрела прямо на него.

Ритм, в котором поднималась и опускалась грудь Аши Лару, замедлился. Вторая женщина смотрела на нее несколько секунд, а потом снова переключила внимание на младенца.

Она принялась размахивать руками… Нечто вроде пантомимы или просто странные движения странной женщины… Хотя, нет, движения были целенаправленными, и малыш это понимал – он внимательно следил за мельканием пальцев.

Быстрые, осмысленные движения. Общение.

Ребенок внимательно смотрел на руки, которые рисовали в воздухе разные фигуры и куда-то указывали.

Он понимал. Дети часто понимают язык глухонемых раньше, чем начинают говорить, если с ними заниматься.