Замок находился на берегу Шпрее, буквально на расстоянии вытянутой руки от Берлинского собора. Роскошное трехэтажное здание, над главным входом которого возвышался круглый медный купол. Сам вход был разделен на три части, с высокой полу-круглой аркой посредине и двумя поменьше справа и слева. Внешний фасад был украшен колоннами с дорическими капителями. Со времени своего строительства в конце шестнадцатого столетия городской замок был главной резиденцией курфюрстов Бранденбурга, королей Пруссии, а также германских императоров.

По сравнению с великолепной липовой аллеей, вдоль которой сновали бесчисленные пешеходы, дворцовая площадь казалась пустой. Подъезд к замку был перегорожен, и подъезжающие кареты тщательно осматривались. Оскар заметил, что флаги приспущены. Страна была в трауре.

– Приехали, – объявил Штрибель. – Приготовьте, пожалуйста, ваши документы.

Их проверили, но никаких вопросов не возникло. Можно было ехать дальше.

После проверки они въехали за заграждение и направились к внушительному зданию. Повсюду мелькали штыки, островерхие каски и до блеска начищенные сапоги. Еще в городе Оскар заметил, что солдат и жандармов стало больше. Все важные перекрестки были перегорожены, все дороги контролировались патрулями. Гумбольдт не преувеличивал. Похоже, страна действительно стояла на пороге гражданской войны.

Перед главным входом они остановились. Фогель и Штрибель спешились и открыли дверцу кареты.

У двери документы снова проверили. Особой любезностью часовой не отличался. Все бумаги были в порядке, Фогель что-то шепнул на ухо солдату, и тот отступил, освобождая им путь. Вошел посыльный и тут же умчался, чтобы сообщить Штангельмайеру о прибытии гостей.

Пока они ждали, Оскар осмотрелся. Здесь все было словно в улье. Государственные служащие проворно сновали по дворцу, грохоча сапогами по мраморным ступенькам и перенося стопки бумаг.

– Кто-то машет. Наверное, это нам, – Шарлотта указала на широкую мраморную лестницу, ведущую на второй этаж.

– Пойдемте, – скомандовал Гумбольдт. – Держитесь меня и говорите только тогда, когда вас спрашивают. Понятно?

Их встретил тщедушный человечек в сером костюме с венчиком седых волос за ушами и на затылке. Очки в золотой оправе сидели на самом кончике его носа, и Оскар испугался, что они вот-вот упадут.

– Господин фон Гумбольдт?

Исследователь кивнул.

– К вашим услугам. Это мои племянница и сын. Я попросил их сопровождать меня.

Человечек откашлялся.

– Меня зовут Фердинанд Глокеншмид. Я секретарь господина Штангельмайера. Мы рады, что вы так быстро приняли наше приглашение.

«Хорошенькое приглашение, – подумал Оскар. – Скорее уж приказ».

– К сожалению, господин Штангельмайер не может встретить вас лично. Он уже не молод. Подъем по лестнице доставляет ему немало хлопот. Кроме того, видите, что здесь творится. Убийство нашего любимого императора привело к полнейшему хаосу. Мы оказались перед грудой обломков, не говоря уже о личной утрате. Даже представить не могу, кому была выгодна его смерть. – Он откашлялся: – Но не будем заставлять ждать господина Штангельмайера. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он развернулся и повел их на второй этаж. Оттуда еще по одной широкой лестнице они поднялись на третий. Затем прошли мимо вереницы огромных дверей и остановились перед комнатой в конце коридора.

– За этими дверями находится гостиная его величества, – сообщил секретарь. – Здесь император принимал иностранных гостей, дипломатов и глав государств. Кабинет господина Штангельмайера находится в самом конце. Пожалуйста, подождите здесь, я сообщу о вас.

Им снова пришлось ждать. Оскар воспользовался случаем, чтобы выглянуть из окна. Ему показалось, что солдат на площади перед замком стало еще больше. По ту сторону Шпрее виднелись Бранденбургские ворота и купол рейхстага. Слева в послеполуденное небо поднимались темные клубы дыма, окрашивая его в неприятный коричневый цвет. Там простирались Кройцберг и Шенеберг. На плечо юноши легла рука Гумбольдта.

– Беспорядки все ближе, – сказал он. – Добрались почти до зоопарка.

– Какая у них цель? – спросил Оскар.

– Наверное, рейхстаг и парламент. Они хотят добиться отмены запрета на деятельность партии. Если придется, то силой.

– Они имеют на это право, – воинственно заявила Шарлотта. – Полиция должна сначала выяснить, кто действительно убил императора, а потом уже обвинять социалистов.

– Что это за разглагольствования? – раздался справа сухой голос.

Они обернулись. В дверях стоял худой высокий мужчина с серебристыми волосами и окладистой бородой. Он опирался на трость и чем-то напоминал раненую птицу. Кожа у него была словно восковая, скулы выступали, а кончики тонких губ опускались вниз. Да, из таких уст вряд ли можно было бы услышать похвалу или приветливое слово.

– Странные у вас представления, фрейлейн Ритмюллер. У бунтарей и анархистов в этой стране нет никаких шансов, – продолжил он. – Тот, кто попытается поколебать основы нашей правовой системы, погибнет.

Шарлотта смутилась. Похоже, советник Штангельмайер прекрасно информирован. А ведь ее ему никогда не представляли.

Тут подоспел Глокеншмид:

– Господин главный советник Штангельмайер. Это господин фон Гумбольдт, его племянница Шарлотта и сын Оскар.

– Очень приятно, – чиновник приблизился и протянул руку. – Пожалуйста, входите, – указал он на открытую дверь кабинета.

Оскар вошел последним. Комната была маленькой, темной, и в ней странно пахло. «Именно такой запах исходит от стариков», – подумал он и встал рядом с отцом.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал Штангельмайер и указал на ряд стульев напротив письменного стола. Главный советник опустился на свое рабочее место и обратился к своему помощнику: – Спасибо, Глокеншмид, это все. Разве только господа хотят чего-нибудь освежающего?..

– Нет, спасибо, – ответил Гумбольдт.

Глокеншмид поклонился и закрыл дверь. Комната стала еще меньше и темнее. Оскар почувствовал, как по спине скатилась струйка пота.

– До меня дошли сведения, что вам снова предложили кафедру, – сказал Штангельмайер.

– Это правда, но я еще не знаю, соглашусь ли, – ответил Гумбольдт.

– Почему нет, позвольте узнать? Знания нужно передавать молодежи. Иначе какая от них польза?

– Есть те, кто приобретают знания, и те, кто передает их. Каждый занимается тем, к чему лежит душа. Я еще не определился, к кому отношусь я.

– Должно быть, вы долго над этим думали. Нашу страну ждут тяжелые времена, и нам нужна сильная и умная молодежь. Только так мы сможем защититься от внешней угрозы, – он развел руками над полированной столешницей. – Но давайте перейдем к делу. Наверное, вы уже догадались, что причина нашей встречи – статья во вчерашней «Берлинер Моргенпост», – он выдвинул ящик стола и достал довольно потрепанный экземпляр газеты. – Здесь говорится, что вы работаете над чем-то вроде машины времени. Над устройством, с помощью которого можно путешествовать как в будущее, так и в прошлое. Правда ли это, или же репортер – как там его зовут, позвольте… ах, да… Фриц Фердинанд – все придумал? – Взгляд Штангельмайера стал холодным и резким. Как будто скальпель сверкнул. – Ну?

Видно было, что какое-то мгновение Гумбольдт сомневался, но потом все же твердо сказал:

– Правда. Ваши сведения верны.

Брови Штангельмайера взметнулись вверх.

– Замечательно, – тихо сказал он. – И как далеко продвинулись ваши исследования?

– Если честно… – Гумбольдт откашлялся. – Я предпочел бы пока не говорить об этом. Проект находится на начальной стадии. Теоретически путешествия во времени возможны, я в этом уверен. Но вот будут ли они когда-либо воплощены в жизнь – спорно. Кроме того… – Гумбольдт неуютно заерзал на стуле. – Мои эксперименты нельзя назвать безопасными.

– Тогда вы должны рассказать мне о них больше. В мои обязанности входит знать обо всех опасностях.

Исследователь молчал.

Штангельмайер довольно долго не сводил с него своего пристального взгляда, потом снова надел очки, открыл ящик и достал толстую папку. Он начал задумчиво листать документы:

– Я навел о вас справки, господин Гумбольдт. Ваше прошлое, экспедиции, заказы. Поездка в Перу, погружение в Средиземное море, расследование дела Белхайма, экспедиция в Индонезию с профессором Лилиенкроном. Мне известно о ваших переговорах с директором Шпренглером, а также о вашем заявлении, что в университет нужно зачислять женщин. Некоторые ваши идеи, особенно по поводу колониальной политики нашей империи и заданий ученых в наших университетах, представляют собой опасность, если не сказать, что подрывают устои нашего общества. Естественно, этот список недостаточно полон, но мне кажется, что мы неплохо вас знаем. Может быть, лучше, чем многие другие. Вы для меня открытая книга, – взглянул он на исследователя поверх очков.

Оскар заметил, что на лбу отца залегла глубокая морщина.

– Вы ничего больше не хотите сказать, господин фон Гумбольдт?

– Вы не обидитесь, господин Штангельмайер, если я скажу, что вы заходите слишком далеко? Как свободный ученый я могу иметь свои тайны.

– Тайны? – Снова этот каркающий смех. – Именно ими я и занимаюсь. Как-никак я глава тайной полиции. Мы живем в чрезвычайные времена, господин фон Гумбольдт, и вы сами это знаете. Чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер. Смерть императора стала для нас тяжелым ударом. Вильгельм был не только хорошим другом, а и осмотрительным и умным монархом. Некоторые считали его слишком слабым, но они просто недостаточно хорошо его знали. В отличие от властителей многих других государств он был более уязвимым и человечным, вероятно, вследствие своей немощи.

Оскар не сводил глаз со Штангельмайера. Несмотря на возраст, ум у того был острым, словно нож. Похоже, он действительно любил императора. А может, просто притворяется? Может, просто хочет заставить их поверить, что он скорбит о государе? И при чем тут изобретение Гумбольдта?

– Кто не научился переживать поражения, тот рано или поздно переоценит свои силы, – твердо заявил Штангельмайер. – Станет слишком заносчивым. В груди Вильгельма билось человеческое сердце. Он любил народ, искал с ним близости. Вероятно, это и стало причиной его смерти. – Он раскрыл папку на одной из последних страниц. – Как я уже говорил, фон Гумбольдт, вы для меня открытая книга. То, что я знаю о вашем проекте, не должно вас беспокоить. Я умею хранить тайны. Вас должно беспокоить то, что я могу конфисковать вашу лабораторию в любой момент. Вы ведь сами сказали, что ваши опыты представляют опасность. Могу предположить, что некоторые вещества, с которыми вы работаете, попадают под действие закона об оружии и взрывчатых веществах. Меня бы не удивило, если бы там нашлись материалы, запрещенные в Германии, а это позволило бы на несколько лет отправить вас за решетку. Было бы лучше, если бы вы согласились со мной сотрудничать.

Оскар был потрясен. Штангельмайер определенно не был престарелым советником, вспоминающим на склоне лет старые добрые времена за столом своего кабинета. Перед ними сидел шеф тайной полиции, который прекрасно знал, на какой рычаг нужно нажать.

Оба мужчины довольно долго смотрели друг на друга, но потом взгляд Штангельмайера смягчился.

– Не смотрите на меня с таким удивлением, господин фон Гумбольдт, для этого нет причин. В принципе, мы с вами на одной стороне. Я полагаю, свободному духу нужно пространство. Творчество не может возникнуть в тесных рамках. Ему нужно развернуться, причем беспрепятственно, без неприятностей. Чтобы получить поистине фундаментальные данные, порой нужно и закон обойти. Такое пространство я могу вам предложить. Если вы мне поверите, то узнаете, что я выполняю свои обещания. Будете со мной сотрудничать, и вас ждут самые лучшие возможности. Однако если вы откажетесь, все будет совсем по-другому, – он пожал плечами.

– Что именно вы хотите знать?

– Я уже говорил. Хочу знать, готова ли машина к использованию. Хочу знать, возможно ли путешествие во времени.

– Да. Теоретически, – ответил Гумбольдт. – Я провел небольшой опыт, результаты которого являются многообещающими. Разумеется, сейчас мы работаем над проблемами, которые могут нас надолго задержать.

– Что за проблемы?

– Настройки таймера. До сих пор еще не удалось правильно установить нужное время. Наш механический таймер оказался ненадежным, его нужно заменить на электрический. Но существует ли подобное устройство и может ли оно решить проблему, неизвестно. Не забывайте, что мы находимся только на начальной стадии проекта.

Штангельмайер скрестил руки и вперился в Гумбольдта тяжелым взглядом:

– Думаете, если вы решите проблему с таймером, то сможете отправить человека в путешествие во времени?

– Да. Теоретически, заметьте. Однако в практическом плане у нас есть еще одна большая проблема.

– Какая?

– Энергия, – криво улыбнулся Гумбольдт.

– Энергия? Не понимаю…

– Для путешествий во времени требуется колоссальное количество энергии. Чтобы отправить в прошлое или будущее объект размером с книжку, мне нужно подсоединить сразу восемь генераторов последнего поколения. Учтите: если объект будет больше, то и энергии понадобится больше. Если объект будет в два раза выше, в два раза шире и глубже, мне понадобится уже шестьдесят четыре генератора. Если я захочу усадить в машину пару человек, то энергии понадобится столько, сколько расходует весь Берлин за целый год. Так что вы сами видите, что, несмотря на мои успехи, путешествие человека во времени остается делом отдаленного будущего.

Штангельмайер взял лист бумаги и сделал несколько заметок. Его густые брови соединились у переносицы, образовав над глазами две крутые арки. Слышно было, как ручка царапает бумагу. Когда он закончил писать, то отложил ручку в сторону и взглянул в глаза исследователю.

– Благодарю за вашу открытость, господин фон Гумбольдт. Знаете, мы могли бы получить эту информацию и без вашей помощи, но мне было важно найти в вашем лице друга, а не врага.

– Может быть, вы скажете, наконец, что стоит за вашими вопросами?

– Разве это не очевидно? Речь идет о возможности предотвратить покушение на императора.