Историки космонавтики считают первого заместителя главного конструктора ОКБ-1 Василия Павловича Мишина, занявшего кресло Королёва, менее сильным и целеустремленным человеком. Дескать, будь он «пробивным», как Сергей Павлович, имей он целостное представление о космической экспансии, то сумел бы избежать ошибок и не допустил поражения в лунной «гонке». Но вряд ли стоит перекладывать вину на одного человека. С уходом Королёва расклады почти не изменились – ресурсы, выделяемые на научно-технические программы ракетно-космической отрасли, оставались скудными. Из-за этого обострилась «холодная война» между главами конструкторских бюро, каждый из которых считал свою версию космонавтики более перспективной. В то же время партийное руководство, настаивая на демонстрации скорейших побед в «хрущевском» стиле, не осознавало серьезности технических проблем. Всё вместе это привело к трагическому провалу.

Согласно выпущенному проекту, корабль «Союз» («7К-ОК») предназначался для полета по околоземной орбите с экипажем в составе от одного до трех человек. Сам космический аппарат выполнялся в «активном» («А») и «пассивном» («П») вариантах, которые обеспечивали взаимный поиск, сближение и стыковку (механическое соединение) двух пилотируемых кораблей. Второй задачей, которую предстояло решить, была отработка перехода экипажа из одного корабля в другой через открытый космос, необходимость которого предопределили технические особенности проекта высадки на Луну, проходившего под обозначением «Н1-Л3».

Отличительной чертой «Союза» стала компоновка – он состоял из трех отсеков: бытового (БО), приборно-агрегатного (ПАО) и спускаемого аппарата (СА). Для чего это было сделано? Напомню, что спускаемые аппараты «Востоков» и «Восходов» содержали системы, нужные не только для спуска, но и для орбитального полета в течение 10–14 суток. Вынеся эти системы в другие отсеки, не имеющие тяжелой теплозащиты, проектанты смогли заметно сократить объем и массу спускаемого аппарата и значительно увеличить общий обитаемый объем без резкого роста массы корабля в целом. При этом сферический «востоковский» спускаемый аппарат на «Союзе» превратился в «фару»: за счет формы им можно было управлять; по сравнению с баллистическим спуском, нормальным для «Востока», она позволяла более чем на порядок повысить точность приземления (с 300–400 до 5-10 км) и вдвое-втрое (с 8-10 до 3–5 g) снизить перегрузки при спуске, делая посадку гораздо более комфортной.

В 1965 году работы над «7К-ОК» сосредоточились в отделе № 93 под руководством Ивана Савельевича Прудникова. В мае были выданы исходные данные для выпуска рабочей документации по «изделию 11Ф615» (индекс заказывающего управления для корабля «Союз»). Космический аппарат создавался при жестких лимитах массы (не более 6400–6500 кг на орбите) из-за ограниченных возможностей ракеты-носителя. Размеры бытового отсека и спускового аппарата выбирались, исходя из имеющегося оборудования, созданного для «Востока», но с учетом объема двух жилых помещений, достаточного для экипажа при наличии минимума необходимых систем, – всё остальное выносилось в герметичный приборный отсек. Двигательная установка с запасом топлива располагалась в негерметичном агрегатном отсеке. Для наведения и сближения кораблей с дальности примерно 20–30 км служила радиотехническая система «Игла».

В начале 1966 года начался отбор космонавтов для летных испытаний нового корабля. Василий Павлович Мишин, исполнявший в тот момент обязанности руководителя ОКБ-1, сделал в своем дневнике запись, датированную 22 января 1966 года, о формировании пяти экипажей «7К-ОК» в составе: Юрий Алексеевич Гагарин и Анатолий Фёдорович Воронов, Андриян Григорьевич Николаев и Юрий Петрович Артюхин, Владимир Михайлович Комаров и Пётр Иванович Колодин, Валерий Фёдорович Быковский и Александр Николаевич Матинченко, Евгений Васильевич Хрунов и Дмитрий Алексеевич Заикин. Экипажи-лидеры определились к марту: Комаров – Колодин, Быковский – Матинченко – то есть летавший космонавт с нелетавшим. Интересно, что, согласно записям Каманина, Гагарин в то время проходил подготовку в двух штатных группах: для полета на орбиту (корабль «7К-ОК») и для полета с высадкой на Луну («Л3»).

20 апреля 1966 года у министра общего машиностроения Сергея Александровича Афанасьева состоялось совещание. Мишин отметил в дневнике: «Приняты предложения по 7К-ОК. ‹…› Первые полеты решено проводить поэтапно: корабли № 1 и 2 – беспилотные, со снятой системой сближения и стыковки „Игла“, а корабли № 3 и 4 – пилотируемые».

Осенью были завершены первые экземпляры «Союзов». Сначала должны были полететь два беспилотных аппарата, которые проведут стыковку в автоматическом режиме, продемонстрировав возможности новой техники.

28 ноября 1966 года с 31-й площадки полигона Тюратам, известного всему миру под названием космодром Байконур, стартовал «активный» корабль «Союз» («7К-ОК(А)» № 2), который получил официальное название «Космос-133». На следующий день с 1-й площадки планировался запуск «пассивного» корабля «7К-ОК(П)» № 1. Но на первом же витке «Союз» из-за монтажной ошибки, нарушившей логику управления, израсходовал всё топливо, и старт второго корабля был отменен. Испытатели попытались свести первый неисправный корабль с орбиты, однако он пошел по нерасчетной траектории и был уничтожен системой автоматического подрыва.

Рекомендовав устранить недоработки, Госкомиссия приняла решение запустить пассивный корабль № 1 в одиночный полет. Старт должен был состояться 14 декабря 1966 года. В момент запуска ракеты-носителя произошло автоматическое отключение двигателей. Поступила команда на отбой и осмотр ракеты. Примерно через 27 минут самопроизвольно сработала система аварийного спасения, отстрелившая спускаемый аппарат, который благополучно приземлился в 300 м от комплекса. Последствия этого сбоя оказались гораздо серьезнее: струи двигателя системы аварийного спасения вызвали пожар на ракете – та взорвалась, до основания разрушив 31-ю площадку полигона. Погиб офицер из стартового расчета. Жертв могло быть гораздо больше, но, к счастью, фермы обслуживания еще не были сведены и специалисты не успели на них подняться.

Из-за проблем с первыми кораблями программа испытаний была изменена. Следующий «Союз» был срочно переоборудован из пилотируемого в беспилотный. Запуск «7К-ОК(П)» № 3, получивший официальное обозначение «Космос-140», состоялся 7 февраля 1967 года с 1-й площадки. В ходе двухсуточного полета тестировались системы корабля и двигатели, причем были обнаружены сбои в работе солнечно-звездной ориентации, а спускаемый аппарат «Союза» приземлился в нерасчетном районе – на лед Аральского моря. Через некоторое время аппарат затонул, и его пришлось извлекать с помощью водолазов. При осмотре выяснилось, что днище спускаемого аппарата в центральной части проплавилось и разгерметизация произошла еще во время входа в атмосферу – в пилотируемом варианте такое разрушение привело бы к гибели экипажа.

Результаты трех беспилотных запусков показали, что корабль «Союз» еще очень «сырой». Его следовало дорабатывать и проводить новые беспилотные запуски. И тут случилось невероятное – большинство руководителей программы высказались за переход к пилотируемым полетам! Очевидно, сыграл свою роль политический фактор: партийное руководство требовало в преддверии 50-летия Великой Октябрьской революции возобновить полеты космонавтов, ведь их не производили два года, что вызвало пересуды в западной прессе и стало сказываться на репутации СССР как ведущей космической державы. Больше того, на совещаниях было высказано мнение, что наличие пилота в кабине «Союза» повысит надежность системы – он в случае чего сможет выступить «ремонтником». Идею поддержали и члены отряда космонавтов, которым нестерпимо хотелось летать.

Генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин сделал запись в своем дневнике (цитирую по книге «Скрытый космос: Книга третья», 1999):

Был у Мишина. Более четырех часов разбирались с ходом испытаний корабля 7К-ОК и подготовкой экипажей к полету. Намой вопрос о сроках пуска Василий Павлович ответил: „По нашему мнению, запускать технологические корабли больше не нужно, будем готовить полеты „Союзов“ с космонавтами на борту. До полетов надо закончить все испытания и выполнить все доработки. Короче говоря, будет очень хорошо, если первый пилотируемый полет состоится до 12 апреля“. Договорились, что выезд на полигон должен состояться 20–25 марта. В связи с тем, что до выезда остается 26–51 рабочий день, я попросил Мишина в ближайшие два-три дня выдать нам всю полетную документацию (задания, программы, инструкции) и полностью закончить оборудование ТБК-60, самолета Ту-104 и учебного космического корабля. ‹…›

К тому времени были окончательно сформированы два экипажа для выполнения первого полета на «Союзах». Основной экипаж: Владимир Комаров, Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Алексей Елисеев. Дублирующий экипаж: Юрий Гагарин, Андриян Николаев, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов.

В феврале-марте 1967 года два экипажа прошли интенсивную подготовку. Владимир Комаров и Юрий Гагарин осваивали навыки сближения и стыковки кораблей на специальном тренажере «Волга», а члены экипажей отрабатывали свои действия по переходу из корабля в корабль в термобарокамере ТБК-60 и на борту самолета «Ту-104», способного имитировать кратковременную невесомость. 14–15 марта первый экипаж одолел тридцатичасовую комплексную тренировку, а 17–18 марта то же самое проделал и второй экипаж.

16 марта, в перерыве между тренировками, инженер-полковник Владимир Михайлович Комаров, который был безусловным лидером программы «Союз», отпраздновал свой сорокалетний юбилей. Некоторые отговаривали его от этого шага: есть поверье, что сорок лет отмечать нельзя – быть беде.

25 марта состоялось заседание Военно-промышленной комиссии Совета министров, на котором обсуждалась готовность кораблей и экипажей. Общий вывод был таков: техника и космонавты могут быть готовы к осуществлению группового полета «Союзов» со стыковкой в период с 20 по 28 апреля. По первенству экипажей решение не принималось, но все молча согласились, что первым будет экипаж Комарова. После заседания остался узкий круг высокопоставленных членов комиссии, и Николаю Петровичу Каманину сообщили под большим секретом, что в правительстве высказываются против возвращения Юрия Гагарина в космонавтику. Позднее Каманин запишет в своем дневнике (27 марта 1967 года): «Я сказал, что рано Гагарина превращать в музейный экспонат, – если мы отнимем у Гагарина перспективу дальнейших полетов в космос, мы погубим его. Сейчас мы держим Гагарина на режиме (меньше встреч, приемов и выпивок и больше спорта, занятий техникой и полетов) и этим сохраняем его здоровье и работоспособность. Запретить космические полеты, полеты на самолетах, парашютные прыжки… так можно дойти до запрета заниматься спортом, автомобилем и даже ходьбой (умирают и на ходу)». Выслушав взволнованную тираду в защиту интересов Юрия Гагарина, члены комиссии были вынуждены согласиться с аргументами генерал-лейтенанта.

30 марта оба экипажа сдали теоретические экзамены на отлично, а 8 апреля прибыли в Тюратам. В течение двух недель космонавты участвовали в предстартовой подготовке: обживали «Союз», меняли индивидуальные ложементы, подгоняли шлемофоны, надевали и снимали скафандры. 20 апреля состоялось заседание Госкомиссии, на котором были утверждены экипажи: основной – экипаж Владимира Комарова, дублирующий – экипаж Юрия Гагарина.

23 апреля 1967 года в 3:35 по московскому времени стартовал пилотируемый корабль «Союз-1» («7К-ОК(А)» № 4) с Владимиром Комаровым (позывной «Рубин») на борту. 24 апреля с восстановленной 31-й площадки должен был состояться запуск корабля «Союз-2» («7К-ОК(П)» № 5). Однако сразу после выведения «Союза-1» на орбиту начались проблемы. Не раскрылась левая панель солнечных батарей. Не работала солнечно-звездная ориентация, поэтому не прошла автоматическая закрутка корабля, что, в свою очередь, привело к разрядке аккумуляторов. Владимир Комаров несколько раз пытался выполнить закрутку вручную, но безуспешно. Госкомиссия, проанализировав ситуацию, приняла решение отменить запуск «Союза-2» и посадить «Союз-1» досрочно. На шестнадцатом витке космонавту были переданы все инструкции, и он начал готовиться к спуску, однако не сработала система ионной ориентации, двигатель не включился, и посадка сорвалась. Лишь на девятнадцатом витке Комаров сумел свести корабль с орбиты.

После разделения отсеков и торможения спускаемого аппарата в высших слоях атмосферы отстрелилась крышка люка контейнера основного парашюта, тормозной парашют раскрылся, но вытянуть большой купол из контейнера не смог. Согласно логике работы в действие был введен запасной парашют, но и он не раскрылся, попав в аэродинамическую «тень» тормозного парашюта. В результате спускаемый аппарат со скоростью 50 м/с врезался в землю, разбился и загорелся от перекиси водорода из лопнувших баков. Летчик-космонавт Владимир Михайлович Комаров погиб.

Правительственная комиссия, расследовавшая катастрофу, пришла к выводу, что причиной невыхода основного парашюта явилось «зажатие» его стенками контейнера. То, что подобное не произошло во время испытаний, объяснили «вероятностным фактором». Однако после завершения работы комиссии появилась еще одна версия случившегося: спускаемые аппараты кораблей № 4 и 5, в отличие от предыдущих беспилотных, ставились в автоклав для полимеризации теплозащиты вместе с парашютными контейнерами, но, как оказалось, они не были закрыты штатными крышками – вследствие этого стенки контейнеров могли покрыться налетом смол, который резко повысил коэффициент трения. Чтобы проверить версию, на заводе был проведен эксперимент: спускаемый аппарат незапущенного корабля «Союз-2» подвесили за тормозной парашют и стали медленно поднимать, замеряя усилие, при котором произойдет выход основного парашюта, – каково же было изумление инженеров, когда они увидели, что аппарат массой примерно 2,8 тонны болтается на тормозном парашюте, как на веревке, а основной парашют из контейнера вообще не вышел. Тогда стало ясно, что в апреле 1967 года могла произойти еще более страшная катастрофа: если бы стартовал и «Союз-2», погибли бы четверо космонавтов.

Для Гагарина внезапная смерть товарища была страшным моральным ударом. Хуже того, Юрий Алексеевич прекрасно понимал, что теперь его вряд ли пустят в космос. Действительно – из состава новых экипажей, сформированных для полетов на «Союзах», первого космонавта исключили.

Николай Петрович Каманин посоветовал Гагарину сосредоточиться на учебе в академии, пока не пройдет всеобщий шок и не улягутся страсти. Юрий Алексеевич так и поступил.