Глава 50. Мертвые враги

Анджела! Шимейн! Вивиан! Леон! Зенобия! Матио! Паскаль! Родриго! Братья Вотте! Гвинетта! Эйна! Йозеф! Дарио! Иоланда!

Она высекала булавкой каждое имя на свече. И ее пальцы уже были в крови. Имя каждого и каждой, кому он отомстил. Каждое имя, которое она знала. Потому что истинные пределы его мести ей и не снились.

Мертвые люди! Мертвые имена! Мертвые преступники и преступницы, которые сами стали жертвами! А также их дети, дети их детей, их друзья, их приятели, даже их слуги. Он убивал не только соучастников, а всех, кто любил или поддерживал его врагов. Вот истинная месть. Месть грандиозного масштаба. У Донатьена всегда был широкий размах.

Клер решила принести за его грехи столь же грандиозное покаяние. По свече за каждого, кого он убил. Громадный канон был уже полон свечей. Никогда еще они не горели так ярко. Свечи за мертвых долго горят. Море огней под ее руками словно море душ, а она все неустанно работала, высекая на свечах новые имена. Мягкий воск легко поддавался булавке или игле. Странно, что, высекая на нем имена, она чувствовала себя убийцей.

Донатьен оправдывал себя тем, что убивал лишь тех, кто причинил ей зло. Ему не было дела, что сама она могла их простить. Он прощать не умел. Он мог только убить.

Он безмолвно наблюдал за тем, что она делает.

– Слишком много свечей! – только и заметил он.

– Да, по свече за каждого, кого ты убил или убьешь. И последняя за меня.

– Нет! – Его изувеченная рука в перчатке потянулась к ее локонам. – Тебя – никогда. Даже не думай об этом.

– Я тоже жертва. – Ее слова прозвучали неожиданно уверенно, и он не нашелся, что ответить. Такое с ним было впервые.

– Ты злишься на это? – он указал на алое полотнище на столе.

Корделия подошла и сорвала ткань. То, что она увидела, заставило ее задохнуться от ужаса. Смуглое тело, изрезанное ножом и изъеденное червями, обряженное в одно из ее собственных платьев.

Этого зрелища хватило для того, чтобы она накинулась на Донатьена с кулаками.

– Каитана! – кричала Корделия. – Зачем ты убил Каитану?

– А зачем ей было жить? – равнодушно отозвался он. – Мы с тобой должны остаться только вдвоем. Нет больше ни моего уродливого дяди, который завидовал тому, что я удался лицом, а он нет. Нет родни, которую ты называла крысами, нет ложной невесты и ее дружков, нет даже синьора Донателло, одна из его масок обожгла ему лицо так, что он больше уже никогда не сможет мастерить. Скажу тебе по секрету, что с дожем тоже скоро произойдет несчастный случай. Из всех, кого я знал при жизни, останешься одна ты. Тебе это льстит.

Ей стало дурно.

– Лучше бы ты не трогал мою подругу.

– Она была скорее змеей, чем подругой. К тому же зачем нам было якшаться с ней. Вдвоем намного приятнее.

И впервые за долгое время она отшатнулась от его распростертых объятий, хотя сейчас он все еще был красив.