Когда Седрак-начальник, Седрак-Бахр-баш, решил жениться, все говорили: не будет толку. Человеку за шестьдесят, а невеста не поднимала еще глаз на мужчину. И жалели Антарам.

Но Седрак-начальник нашел горный цветок, лучше которого не видел, и не хотел, чтобы он достался другому.

А что решал Седрак-начальник, от того никогда не отступал.

И Седрак-начальник женился на Антарам.

Чалкинцы поздравляли:

— Послал Бог счастье.

Но между собой говорили:

— Запрет старик бедную Антарам. К чему и богатство!

И запер Седрак-начальник молодую жену в своем чалкинском балате, где били фонтаны и ломились под тяжестью плодов фруктовые деревья, но куда никто не проникал кроме старух и стариков.

Так не видели чалкинцы Антарам целый год, а когда увидели на празднике Сурп-хача в Эскикрымском монастыре, не узнали ее. Не улыбалась больше Антарам и стала похожа на святую Шушанику.

Благословил ее после службы старый архимандрит и, так, чтобы не услышали другие, сказал:

— Не грусти. Все в воле Божьей.

И избрал ее, чтобы раздавала награды борцам, которые пришли из Эски-Крыма, Карадага и Чалков показать свою удаль и силу.

Узнали борцы, кто будет раздавать награды, и в кругу собравшегося народа началась борьба молодежи, какой давно не видели.

Не жалели себя молодцы. Как тигры бросались друг на друга, и напряженные мускулы их казались выкованными из железа.

Особенно восхищал всех Георгий из Чалков. Он в миг укладывал на землю неопытного противника и, подняв его на вытянутых руках, долго держал над головой.

Загорелись глаза у Антарам и отдала она ему первую награду — арабский диргем и шелковую ткань для праздничного наряда. Преклонился пред нею Георгий и чуть слышно вымолвил:

— Имис окис, сердце мое!

Кивнул на поклон небрежно головой Седрак-начальник, отплюнулся небрежно в сторону.

— Молодость только на то и годится, чтобы хвастать своими мускулами, оттого что нечем больше.

И поспешил увезти Антарам в свои Чалки.

Потянулся второй год хуже первого. Тосковала Антарам, и от тоски стала еще прекраснее.

Мускус бронзового тела ее пьянил старика, а тени думки на лице затемняли у него рассудок.

Жизнь бы отдал за нее Седрак-начальник, умер бы, обняв ее колени, и мучил ее без конца безумной ревностью, и ненавидел всех людей, на которых она могла посмотреть.

Чтобы не оставлять жены без себя, он редко выходил из балата и оттого казался чалкинцам еще больше неприступным и суровым.

И вдруг дошла весть, что на Коктебель напали арнауты, вырезали армян, сожгли церковь, убили священника.

Взволновались Чалки, и все, кто мог, стали отправлять жен и детей в дальние деревни. Пришлось и Седраку-начальнику расстаться с Антарам. Окружив всадниками, он отправил ее к старому другу, в которого верил, и стал ждать вестей.

Писала Антарам. Но письма не глаза, — не прочтешь в них, что прочтешь в глазах.

И мучился Седрак-начальник от ревности еще больше, чем прежде. Переменил людей при Антарам, послал старуху следить, с кем она больше говорит, на кого охотно смотрит.

Вернулась старуха.

— Напрасно оставил при ней Георгия. Сам себе беду делаешь.

В ту же ночь полетел гонец за Георгием, а наутро прибыл Георгий с письмом от Антарам.

Прочел Седрак-начальник письмо и стал белее стены. В первый раз упрекала его Антарам, в первый раз жаловалась на судьбу.

— Зачем не веришь людям, зачем отозвал Георгия? Он самый верный слуга. Зачем обидел меня?

Сверкнул злобой косой глаз Седрака-начальника, и приказал он Георгию отвезти письмо в стан арнаутов. Знал, чем кончится дело.

И вернул Антарам в Чалки.

Не посмотрел на нее, когда она вошла в дом; запер в глухую башню, а ключ швырнул в пропасть.

— Теперь люби своего Георгия.

Целые ночи неслись стоны из башни, и рвал седые волосы Седрак-начальник, и боялись люди подходить к нему.

А на третью ночь затихли стоны и показалось Седраку-начальнику, что подошла к нему тень Антарам и стала гладить его больную голову.

— Я умерла, — шептала тень, — и скоро уйду отсюда, и пришла к тебе только, чтобы успокоить тебя. Антарам не изменила тебе и, когда другие люди не любили тебя, Антарам берегла твою старость. Хотел Георгий убить тебя, Антарам сказала: Искупи грех своей мысли. Если любишь, отдашь жизнь за него. И поклялся Георгий сделать так. Невинна Антарам. Клялась она быть верной тебе, такой и умерла.

Бросился Седрак-начальник к башне, разбудил людей, велел взломать двери.

Вбежали люди в башню и увидели Антарам мертвой.

Три дня не пил и не ел Седрак-начальник, стоял у остывшего тела; сам положил его в могилу, сам засыпал землей и своими руками построил часовню на могиле, хотя и не был каменщиком. А когда окончил работу, тут же и умер.

И была на часовне высечена надпись:

“Построил часовню на могиле жены начальник крепости Седрак. Замучил бедную напрасно. Господи, прости ему тяжкий грех”.

* * *

Лет тридцать назад работавшие в Чалках инженеры нашли у источника Бахр-баш-чокрак, под Эчкидагом, развалины часовни и камень с высеченной надписью на старо-армянском языке.

Прочли:

“Построил часовню на могиле жены начальник крепости…”

Время стерло остальные слова.

Видно, простил Господь Седраку его тяжкий грех.

Чалки — долина, смежная с отузской. По преданию, в Чалках существовало некогда значительное армянское поселение, а развалины часовни у источника Бахр-баш-чокрак (источник Медной головы), сохранились и доселе. Найденную у источника плиту с надписью на староярмянском языке прочел местный палеограф Степан Никитич Лазов, который и рассказал легенду об Антарам. Детали легенды сообщила проживавшая в Отузах Александра Лазаревна Батаева. Часть армян, по завоевании Армении татарами в 1262 г., была переселена в районы Астрахани и Казани, но затем переселенцам разрешили перейти в Крым. (Зап. Одесс. Общ. ист. и древ. Т. IV, стр. 92). Следы их поселений сохранились на протяжении от Старого Крыма до Коз. В Карадаге полуистертая надпись на развалинах церкви св. Стефана свидетельствует, что эта церковь была построена армянами в 1400-м году (ibid. Т. X., ст. 446). В Старом Крыму (Эски-Крым) сохранились развалины шести армянских церквей и монастырь Сурп-Хач (Святого Креста). В храмовый праздник сюда стекалась масса народа со всех окрестностей монастыря, совершалось торжественное богослужение, происходила борьба, закалывались в жертву бараны. Воспоминания об арнаутах живут среди татар, как о народе жестоком и беспощадном. — У них была железная душа, — говорят татары.

Арнауты-албанцы — потомки древних пеласгов, некогда составляли цвет турецкого войска.