Эстрадная программа Образцова с колоссальным успехом исполнялась не только на концертах в Кремле, но и на широкой публике, в том числе и за рубежом. Аккомпанировала ему на фортепиано Ольга Александровна, его жена. Концерты Образцова за рубежом не всегда были связаны с гастролями театра, иногда он ездил со своими номерами один. В 1953 году, будучи в Париже, Образцов познакомился с уже известным шансонье Ивом Монтаном, пленился его концертами и по возвращении в Москву подготовил большую радиопередачу, где рассказывал о Париже и о Монтане, а Монтан пел. Это было время, когда после смерти Сталина железный занавес иногда со скрежетом приоткрывался для представителей мировой прогрессивной общественности и для собственных граждан, пользующихся доверием властей. Передача имела оглушительный успех, оглушительный в том числе и в прямом смысле этого слова, потому что фирма «Мелодия» сработала с неслыханной для советских организаций оперативностью, выпустив пластинки с полным монтановским репертуаром, и летом в Москве из каждого окна звучал голос Монтана, перекрывающий уличный шум.

Тексты песен перевели на русский язык, выпустили автобиографическую книгу Монтана «Солнцем полна голова», популярность его разрасталась, переходя в своеобразный культ, за два года достигший пика и вытеснивший, по-моему, из голов москвичей утомительный культ покойного вождя. Поэтому, когда в конце 1956 года, несмотря на венгерские события, Монтан с женой, замечательной актрисой Симоной Синьоре, приехал в Москву, ажиотаж был грандиозный. Не только широкая публика, падкая на громкие зарубежные имена, но и так называемая творческая интеллигенция возбудились необычайно. Помпезная встреча в аэропорту, бесконечные банкеты, катание на тройках – гостеприимство хлестало через край. Вот уж действительно классический пример отсутствия вкуса, чувства меры и, если хотите, пресловутое низкопоклонство перед западным гастролером. Весьма неодобрительно, сквозь зубы, об этой шумихе отозвался Илья Эренбург, считавший, возможно справедливо, что Ив Монтан не самая яркая звезда среди французских шансонье (конечно, еще был жив и работал великий Морис Шевалье) и вакханалия его приема в Москве не соответствует масштабу гостя. Откликнулся на событие стихотворным памфлетом и драматург Владимир Поляков, зло, даже почему-то злобно высмеявший эту оргию гостеприимства. Стихи, к сожалению, плохие, местами мерзкие, мгновенно разошлись по Москве и особенно оскорбительно задели Образцова. Приведу лишь два четверостишия, описывающие встречу Монтана на аэродроме и прием в Союзе писателей.

Этот грязный намек не имел, конечно, ничего общего с действительностью и вызвал всеобщее возмущение. Гердт послал Полякову короткую телеграмму:

За пасквиль Поляков был наказан и материально: Образцов исключил из репертуара театра спектакль по его пьесе «Два-ноль в нашу пользу». А жаль. Спектакль был хорош, пользовался заслуженным успехом, а одна из реплик вошла в разговорный обиход. Герой пьесы, туповатый спортсмен, переживая неудачу на любовном свидании, восклицал:

– Эх, надо было надеть свитер с оленями!

Заграничный шерстяной свитер с вывязанными на груди фигурами двух оленей был последним криком мужской моды. Раздобывшие свитер счастливчики не снимали его даже в теплую погоду.

Ироническое отношение к чрезмерно возбудившейся артистической и литературной богеме не заслонило самих концертов Монтана, которые проходили с невероятным успехом. Москвичи впервые увидели зарубежную эстраду и певца, у которого каждая песня превращалась в маленький спектакль. Впрочем, один такой замечательный артист, создавший свой незабываемый жанр, был и на отечественной эстраде – это, конечно же, Александр Вертинский. Мне посчастливилось видеть на сцене обоих, и при всей непохожести репертуара, возраста и манеры исполнения было что-то общее в магии воздействия на зрителя не только голосом, музыкой и текстом исполняемых песен, но и пластикой движений, эманацией чувств и какими-то флюидами обаяния, определить которые словами я не в состоянии.

Конечно, Ив Монтан был звездой восходящей, а Вертинский близился к закату. Он умер очень скоро после гастролей Монтана, и умер артистически красиво, не дожив до семидесяти лет, завершив изящной мизансценой свою длинную сценическую жизнь. Его нашли утром в номере ленинградской «Астории» после спетого накануне концерта. Он сидел мертвый в кресле, перед ним на столике стоял бокал шампанского. Бокал был недопит, а жизнь была выпита до дна.