Глава 12
Монтерей, Калифорния
Дэвид протягивает матери куртку:
– Раз уж ты летишь на встречу с потенциальным покупателем, почему бы тебе не взять меня с собой?
– Во-первых, потому, что пригласили лично меня, а во-вторых, ты должен починить электронику в диспетчерской. Дэвид, ты у нас спец в таких делах. И поэтому нужен именно здесь.
– Ладно, но мне потребуется помощь. А где дядя Мак?
Терри, отвернувшись, застегивает на молнию дорожную сумку:
– Я ведь тебе уже говорила. Мак в отъезде. Поехал навестить друзей.
– Ты хочешь сказать, он в лечебнице?
– Откуда ты знаешь?
– Слышал, как вы с папой ругались.
– Дэвид, подслушивать некрасиво.
– Тогда в следующий раз не орите так громко.
– А Триш не может тебе помочь? Я попросила ее забегать к тебе.
– Мама, я не нуждаюсь в няньке.
– Ладно, не спорь. Меня сейчас нельзя волновать. – Терри умолкает, прислушиваясь к автомобильному гудку. – А вот и такси. Тебя подбросить обратно до института?
– Нет. Доберусь на велосипеде.
Терри наклоняется для прощального поцелуя:
– И запомни, никаких аквалангов.
– А можно хотя бы в бассейне понырять?
– Я тебе категорически запрещаю. И вообще, у меня сейчас нет времени пререкаться. Вот тебе восемьдесят долларов на продукты и на всякий пожарный. Постарайся не спустить все сразу. Вечером позвоню тебе из Канады, поэтому советую быть дома.
Перекинув сумку через плечо, Терри спускается вниз и выходит на улицу к ожидающему ее водителю такси.
– Аэропорт Сан-Франциско. – Она оборачивается помахать Дэвиду, но видит только закрытую дверь.
Терри садится на заднее сиденье, и минуту спустя они уже мчатся по прибрежной автостраде. В заляпанное окно Терри смотрит на темно-синий горизонт.
Три тысячи долларов, а также билет туда и обратно, что-то здорово напугало этих парней. Хотя, скорее всего, просто какой-нибудь паразит в воде.
И все же…
– Водитель, мне нужно ненадолго заскочить в институт. Это по гравийной дороге налево.
Терри с довольным видом смотрит в окно, размышляя о том, что будет делать, если Ангел действительно вернулась из Марианской впадины.
И от одной этой мысли у Терри начинают трястись руки.
Национальный морской заповедник, залив Монтерей
Сумерки
Фотограф-натуралист Брайан Ходжес вытаскивает весло, позволив каяку проплыть еще футов сто по кишащей крилем воде. Торопливо оглянувшись через плечо на заходящее солнце, Брайан прикидывает расстояние до широкой полосы фитопланктона и открывает футляр камеры.
Пожалуй, лучше поставить широкоугольный объектив.
Сняв висящую на шее ярко-желтую камеру «Минолта вектис везематик зум», Брайан быстро меняет стандартный объектив на широкоугольный 50-миллиметровый. Удостоверившись, что на пленке еще достаточно кадров, Брайан надевает маску для дайвинга, вставляет в рот дыхательную трубку и переваливается через борт.
На расстоянии примерно ста с лишним футов десятки тысяч крошечных креветок продолжают кормиться на поверхности, не подозревая о том, что из глубин уже поднимается гигантский хищник, готовый их сожрать.
Нацелив камеру на поверхность воды, Брайан выпрямляет руку, задерживает дыхание и ждет.
Громкий всплеск – и поверхность воды взрывается клочьями пены. Это 32-футовый молодой горбач заглатывает цистерну морской воды с крилем. Брайан быстро щелкает камерой, чтобы снять среднюю часть туловища кита весом 38 000 фунтов, который, хлопая по воде огромным хвостом, поднимает разбегающиеся трехфутовые волны. Пока кит кормится, Брайан успевает разглядеть знакомое пятно из налипших мелких рачков на правом боку животного. Добрый вечер, Чарли Донатс. Рад видеть тебя снова.
Высунув голову из воды, чтобы выпустить через китовый ус очередной фонтан воды, горбач смотрит большими добрыми глазами на фотографа-натуралиста.
Белый двенадцатифутовый грудной плавник игриво шлепает по поверхности, окатив Брайана и его водонепроницаемую камеру.
– Спасибо, Чарли, а теперь как насчет того, чтобы…
Бабах!
Брайана захлестывает волной размером с небольшой плавательный бассейн: Тихий океан взрывается пеной и кровью… густой маслянистой алой кровью, которую изрыгает гора плоти цвета слоновой кости.
Ангел яростно мотает головой, ее окровавленные зазубренные зубы вырывают гигантский кусок мяса из брюха застигнутого врасплох горбача. Раненый кит извивается и бьется в агонии, тем самым вынудив более крупного хищника разжать челюсти.
А потом так же неожиданно, как и появился, мегалодон исчезает, оставив свою жертву агонизировать в луже собственной крови на поверхности океана.
Задыхаясь от потрясения, Брайан Ходжес перебирает в воде ногами, стараясь увертываться от восьмифутовых валов. С трудом оторвав взгляд от умирающего кита, Брайан судорожно пытается найти свой каяк. Срочно убирайся отсюда, срочно вылезай из воды…
С отчаянно бьющимся сердцем, покрывшись от страха мурашками, Брайан плывет к каяку. Доплывает до него. Залезает внутрь, едва не перелетев головой вперед через другой борт от мощного выброса адреналина. Садись и греби… Где это чертово весло?!
Найдя весло, Брайан хватает его и гребет из последних сил, ведь и береговая линия, и его девушка, и его работа фотографом-фрилансером, и оставшиеся дни его жизни находятся в добрых двух милях отсюда.
Спокойствие, эта тварь пришла не по твою душу, она пришла за китом. Ты в порядке. Главное, не нервничать и продолжать грести…
Камера, по-прежнему болтающаяся на шее, бьется о грудь, словно взывая к нему.
Не в силах преодолеть искушение, Брайан смотрит на камеру, страх моментально испаряется. Кит умирает. Ангел наверняка кружит под ним, чтобы продолжить трапезу. Один снимок, так, по-быстрому, пока не ушел свет, а потом греби что есть мочи обратно к берегу.
Убрав весло и оставив каяк дрейфовать, Брайан оборачивается, чтобы взглянуть на Чарли. Успокойся и не дергайся, тогда мегалодон даже не узнает, что ты здесь. Один классный снимок ее следующей атаки, только один-единственный убийственный снимок.
Брайан проверяет камеру. Выставляет кадр.
Выглядит хорошо, реально хорошо. Я уже слышу, что будут говорить в «Даймонд клаб». Брайан, предъяви нам доказательства. Ладно, парни, любуйтесь!
Фотограф наводит объектив на умирающего кита, корчащегося в конвульсиях. Из раны в брюхе размером с джакузи струей хлещет кровь. Прости, Чарли, но наша жизнь – это пищевая цепочка. Черт, выглядит хорошо! Ладно, Ангел, еще один раз для папочки, пока не ушел свет. Стопудово фото на обложку «Нэшнл джиографик». А может, даже и «Тайм»…
Горбач издает слабый стон и вяло бьет хвостом, бессильно шлепая по воде похожими на весла грудными плавниками.
Ну давай, Ангел! Давай – возьми его!
Кит резко меняет направление, рванув к берегу – и к каяку Брайана.
Брайан видит в объектив, как животное подплывает все ближе и ближе…
Ну давай, Ангел, время десерта.
– Вот дерьмо, что же я делаю? – Брайан в панике выпускает из рук камеру и тянется за веслом.
Кит бьет хвостом по поверхности воды. Звук, похожий на пушечный выстрел, застает Брайана врасплох, он роняет весло и в остолбенении смотрит, как оно уплывает вдаль.
– Господь всемогущий! – Нагнувшись вперед, Брайан гребет обеими руками в надежде поймать убежавшее весло.
Горбач выпускает мощную струю воздуха из дыхала, влага оседает на шее Брайана, который уже тянется за веслом.
Но каяк, подталкиваемый снизу украшенной наростом из ракушек головой кита, относит в сторону.
– Глупый кит, убирайся, к чертовой матери, отсюда!..
Оранжево-красное небо опрокидывается в воду, темно-синее море выворачивается наизнанку. Каяк, горбач и Брайан Ходжес летят вверх, запущенные, словно из катапульты, разъяренной 40-тонной акулой.
Так высоко… Три этажа… Четыре этажа… И вот теперь он падает… Сердце застревает в горле… И воздух такой непривычно холодный, когда Брайан, пролетев мимо горы кремовой плоти размером с силосную башню, ныряет головой вперед. И мир будто сходит с ума, когда он инстинктивно хватается за гигантский грудной плавник. И безумие этого жеста, и разодранные до мяса ладони заставляют его разжать руку.
В очередной раз перекувырнувшись, Брайан падает ногами вперед в морскую зыбь, ему нечем дышать, он начинает тонуть.
Вода теплая… Просто остаться здесь на секунду… только на одну секунду…
Но проклятое море отшвыривает его в сторону и снова выносит на поверхность как раз в тот момент, когда два мастодонта лавиной обрушиваются в океан, и от чудовищного удара у него лопаются барабанные перепонки. Если бы я смог сделать снимок, всего лишь один призовой снимок для своего надгробия…
Он снова тонет… Нет, не тонет, его куда-то тянет. Должно быть, я упал в реку…
Брайан отчаянно молотит руками и ногами. Куда плыть, чтобы вынырнуть на поверхность? Давится жиром, кровью и китовым мясом. Почему Природа так жестока?.. Кто знает? Кто, черт возьми, знает?!
Проходит целая вечность, но вот наконец Брайан оказывается на взбаламученной поверхности океана. Отворачиваясь от волн, он запрокидывает голову, чтобы глотнуть воздуха, сердце громко стучит в ушах, измочаленное тело пронизано холодом и болью.
Один-одинешенек, он барахтается в расползающейся по воде луже крови, ее успокоительное тепло вызывает тошнотворное чувство.
Каяк исчез. Брайан слышит шум обрушивающегося на скалы прибоя и плывет на этот звук, сопровождая каждое движение стоном.
– Ой! Ой! – кричит он, когда его дрожащее тело внезапно вздымается на окровавленном, вонючем, маслянистом плоту из китового мяса.
Боже!.. Это происходит не со мной…
Его сознание на мгновение отключается, он лежит ничком на шероховатой шкуре Чарли Донатса, перебирая пальцами наросты из ракушек.
Под ним колышется остров безжизненной китовой плоти. Холодный воздух пробирает до костей.
Кончай тупить! Тащи свою задницу в лужу крови и плыви… плыви, чтобы спасти свою чертову жизнь!
Но Брайан, вконец окоченевший, вконец испуганный, не может сдвинуться с места.
День незаметно скрывается за горизонт, оставляя его одного в ночи.
Проходит минута, минута длиною в жизнь, а он все еще не решается нырнуть в воду.
Мертвый кит перекатывается на волнах.
Брайан цепляется руками и ногами, балансируя на коленях, но туша выскальзывает из-под него, и он падает в море.
Он брыкается, кричит и лезет… лезет обратно на беднягу Чарли Донатса, хватаясь за налипшие ракушки… Спасибо Тебе, Господи, за эти ракушки!.. Лезет наверх по спинному плавнику, кровь льется рекой… Бедный, бедный мертвый Чарли Донатс! Такова жизнь в пищевой цепи. Ну пожалуйста, мертвый Чарли, помоги мне выбраться из моря.
– На помощь! На помощь! Помогите кто-нибудь!
Он не узнает собственного голоса… Такой скрипучий в холодном вечернем воздухе, такой надрывный.
Брайана рвет морской водой и крошечным, размером с полтинник, куском внутренностей, и при виде этого куска его рвет снова.
Ладно… остановись… просто остановись, пока она не вернулась… пока она не вернулась, чтобы откусить очередной шмат мяса из твоего плота.
Туша кита содрогается под ним, Брайан падает на колени.
Слишком поздно…
Он нагибается и смотрит в воду… в воду, которая еще секунду назад была темной, а сейчас озарена мягким люминесцентным светом, исходящим от чудовищной пасти, при виде которой Брайан подскакивает от испуга.
Зияющая дыра размером с трейлер обнажает туннель с острыми зубами, выдвинутые вперед челюсти открываются все шире, выдергивая из-под Брайана его плот.
Брайан вопит и катится вниз по скользкому склону.
– Нет!..
Голова Брайана уходит под воду, море заряжает его новой энергией, побуждая действовать.
И теперь Брайан Человек-Паук… Наэлектризованные мышцы толкают тело вверх по скользкому склону, надпочечники, словно взбесившись, вырабатывают адреналин, решительно отказываясь допустить, чтобы его остров исчез. Разбитые в кровь пальцы впиваются в жирное мясо в поисках ракушек, ноги находят точки опоры на безжизненном грудном плавнике.
Туша перекатывается, точно бревно, и Брайан снова скользит и попадает ногой в рану.
Ангел, внезапно почувствовав присутствие соперника, вытаскивает рыло из чудовищной раны и прекращает кормежку.
Брайан карабкается на вершину безжизненной горы мяса, ракушек, жира и крови, мысленно моля Господа сотворить чудо.
А потом слышит… пронзительный вой мотора.
Лодка… о, спасибо Тебе!
– Здесь! Я здесь!
Вокруг стоит непроглядная тьма, но Брайан широко расставляет ноги, и машет, и кричит, и будь он проклят, если эта рыбацкая лодка не повернет.
– О да, вперед! Сюда, сюда! Я здесь!
Он плачет от радости… но внезапно замолкает.
При виде люминесцентного белого спинного плавника он лишается дара речи. Этот кружащий над поверхностью парус настолько высокий, зловещий и пугающий, что слова застревают в пересохшем горле, а во рту появляется горечь.
Моторная лодка по-прежнему приближается. Она может появиться в любую минуту, в любую секунду.
Убирайся!
Плавник исчезает.
Надо быть осторожнее в своих желаниях, потому что у Брайана есть время подумать, и вот теперь он реально напуган, настолько напуган, что может лишь тихо постанывать, мочась в гидрокостюм.
– Помогите! Помогите мне…
Туша кита внезапно взрывается, Брайан летит вверх тормашками, мощный удар снизу посылает его в темное, бурное, безжалостное море.
Моторная лодка замедляет ход.
Дэвид Эмануэл глушит мотор.
– Алло? – Он светит фонариком на плавающую гору китового жира. – Боже, какой кошмар!
Его напарник Жан Фишер перебирается к нему на нос лодки.
– Ни хрена себе! Что это было?
– Кит. Я вроде как слышал его крики или типа того.
– Наш босс раскричится еще сильнее, если мы опоздаем на вечеринку. Поехали! Здесь воняет, как в выгребной яме.
– И то верно. – Эмануэл заводит мотор, обходя кругом кучу китового жира, чтобы продолжить плыть на север, в залив Сан-Франциско.
А в четырехстах семидесяти футах под растерзанным китом Ангел переворачивается на спину… заглатывая останки фотографа-натуралиста Брайана Ходжеса.
