Сретение Господа нашего Иисуса Христа. 2/15 февраля

Ра́дуйся, Благода́тная Богоро́дице Де́во, из Тебе́ бо возсия́ Со́лнце пра́вды, Христо́с Бог наш, просвеща́яй су́щия во тьме: весели́ся и ты, ста́рче пра́ведный, прие́мый во объя́тия Свободи́теля душ на́ших, да́рующаго нам воскресе́ние.

Утро́бу Деви́чу освяти́вый рождество́м Твои́м, и ру́це Симео́не благослови́вый, я́коже подоба́ше, предвари́в, и ны́не спасл е́си нас, Христе́ Бо́же: но умири́ во бране́х жи́тельство и укрепи́ лю́ди, и́хже возлюби́л еси́, Еди́не Человеколю́бче.

По закону Моисея (см.: Лев. 12, 2–8), мать, родившая младенца мужеского пола, считалась нечистою в продолжение семи дней, и потом тридцать три дня не могла приходить в храм, участвовать в общественном Богослужении и прикасаться к чему-либо священному. По истечении же сорока дней, называвшихся днями очищения, она являлась в храм и приносила очистительную жертву, в случае достатка — однолетнего агнца и голубя или горлицу, а в случае бедности — двух горлиц или молодых голубей. Если младенец был перворожденный, то, кроме обряда очищения матери, совершался еще другой знаменательный обряд посвящения младенца Господу Богу, обращавший мысли народа израильского к первым временам самостоятельной жизни его. В воспоминание чудесного события, когда в ночь пред выходом израильтян из Египта Ангел-истребитель избил первенцев египетских, оставив еврейских невредимыми, закон Моисеев определил посвящать Богу всех первородных во Израиле: посвященные становились как бы собственностию Божиею и могли быть употреблены на служение в скинии и храме (см.: Исх. 13, 2, 15; 22, 29; Чис. 3, 13; 8, 17). Но так как для служения при скинии и храме впоследствии вместо первенцев было избрано одно колено Левиино (см.: Чис. 3, 12; 8, 18), то при представлении первенцев в храм был вносим за них выкуп, состоявший из пяти священных сиклей серебра (см.: Чис. 3, 47; 18, 16; Исх. 13, 13; 34, 20).

Пречистая Дева, без истления Бога-Слово рождшая, не подлежала закону очищения, также и Богомладенец — Творец закона — был превыше закона; но как Сам Господь наш, приняв обрезание, восхотел исполнить весь закон (см.: Мф. 5, 17; Гал. 5, 3), так и неискусобрачная Матерь Его, сохраняя тайну, открываемую лишь Самим Богом с постепенностью, благоволила подчиниться всем требованиям закона. Иосиф и Мария по истечении определенного времени очищения пошли в Иерусалим, чтобы исполнить в храме все, что повелевал закон. И когда они шли туда, мог ли кто думать, что это, по выражению церковных песней, «Ветхий днями, младенчествуя плотию, приносится в церковь Материю-Девою, исполняя обещание Своего закона», что это — «древле Моисею в Синае закон давый повинуется законным велениям», что это — «Чистый Бог, яко отроча свято, приносится Себе Самому, законныя клятвы свобождая?»

Во дворе храма было определенное место, где собирались все требующие очищения; здесь священник, приняв от них жертвы, закалал и возносил эти жертвы на жертвенник; после всесожжения, ежедневно совершавшегося в храме, и по окроплении жертвенною кровию родильниц объявлял их чистыми и отпускал домой. Выкуп первенца совершался чрез уплату установленного количества денег, которое для бедных могло быть уменьшаемо. Пресвятая Дева и праведный Иосиф, приготовляя свою бедную жертву — двух птенцов голубиных, не ожидали, что с этим пришествием их в храм для исполнения ветхозаветных обрядов просияет в храме новозаветная слава носимого ими Господа храма, давно уже обещавшего чрез пророков прийти в церковь Свою (см.: Мал. 3, 1) и исполнить ее большею славою, чем была слава храма Соломонова (см.: Агг. 2, 9).

В Иерусалиме жил праведный и благочестивый старец Симеон, чаявший утешения Израилева — пришествия Спасителя. Среди бедствий своего времени, при общем упадке веры и нравственности, он жил будущим, перенося свой потухающий взор от печальной действительности к тому отрадному времени, когда придет Мессия-Спаситель и восстановит истинную славу Израиля. Окончание Данииловых седмин исполняло сердце его сладостною надеждою, что явление Мессии приближается, а откровение Духа Божия удостоверяло его, что он не узрит смерти, доколе не увидит Христа Господня. Евангелие не говорит, к какому званию принадлежал Симеон, в песнопениях же Святой Церкви он называется «священником», «святителем», «священнодетелем», «приносившим законные жертвы» и «очищавшим кровавыми жертвами люди Израилевы». По всей вероятности, он был из числа священников Иерусалимского храма, и с таким предположением вполне согласны действия его при сретении Господа (см.: Лк. 2, 28, 34).

Многие пророки и праведники Ветхого Завета желали видеть Пришествие Христово на землю (Мф. 13, 17), но все они умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оны, и радовались (Евр. 11, 13); Авраам, отец Израиля, также издали увидел день Христов и возрадовался (Ин. 8, 56). Но то, что было сокрыто до предопределенного времени от людей, что составляло предмет сладостнейших надежд и ожиданий, Промыслом Божиим суждено было праведному Симеону не только узреть старческими очами, но и осязать бренными руками. Отягченный годами, убеленный сединами, старец был в сем случае как бы представителем всего Ветхого Завета и вместе с тем, как воспевает Святая Церковь, «тайным проповедником новыя благодати». По вдохновению Божию Симеон приходит в храм, и когда Иосиф и Мария приблизились с Младенцем Иисусом, то, по особенному озарению Святого Духа, он тотчас узнает, что это — давно ожидаемый Христос-Спаситель. В священном восторге старец воссылает хвалу и благодарение Богу, исполнившему чаяние сердца его, и, проникнутый чувством неземного блаженства, берет в свои объятия Младенца и на закате дней своих произносит чудные слова, которые Святая Церковь ежедневно повторяет в вечерней песни при закате дня: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром, яко видесте очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей, свет во откровение языком и славу людей Твоих, Израиля. Святой старец, прославляя Младенца Иисуса, указывает в Нем спасение для всего мира и тот свет, который, по пророчеству Исаии (Ис. 9, 2), озарит покрытых тьмою заблуждения язычников и, распространяясь из Иудеи, составит истинную славу избранного народа. В таких же чертах, заимствованных у древнего пророка, изображал пришествие Спасителя и другой вдохновенный старец — Захария, отец Предтечи Господня (см.: Лк. 1, 78–79). Теперь, видя исполнение своих ожиданий, Симеон как бы порывает всякую связь с землею: желание расстаться с миром заглушает в нем все другие мысли, чувствования и стремления, и он готов оставить здешнюю жизнь с радостию, вполне успокоенный и за судьбу своего народа, к которому пришел давно ожидаемый Мессия, и за судьбу всего человечества, для которого пришедший Мессия послужит светом и спасением, и, наконец, за свою собственную судьбу, в блаженной надежде вечного соединения с Богом там, в другом, лучшем мире. «Так, Владыко, — как бы говорил старец, — я вижу и осязаю жизнь и свет всего мира, славу Израиля и чаяние язычников; для меня нет более цели в жизни сей, потому что совершилось все, что Ты обещал и чего я ожидал; отпусти же меня теперь в другую, новую и бесконечную жизнь, где потомки падшего праотца еще томятся ожиданием Спасителя, — я пойду известить Адама, во аде пребывающего, и Еве принесу благовестие».

Чудны были слова старца, указывавшие неземное величие Богомладенца и обращенные к Нему, как Владыке живота и смерти: Иосиф и Мария с удивлением заметили, что тайна Божия уже открыта праведному Симеону. Но, возвращая Иисуса в руки Матери, прозорливый старец еще яснее и подробнее предсказал Ей, чем будет Божественный Сын Ее для чад Израиля; не скрыл и того, какие постигнут Ее скорби и страдания: Се лежит Сей на падение и на востание многим во Исраили и в знамение пререкаемо. По изображению Священного Писания, Иисус Христос есть краеугольный камень, на котором зиждется Святая Церковь: для одних, верующих в Него и утверждающихся на Нем, это — камень многоценный, избранный и честный (Ис. 28, 16; 1 Пет. 2, 6, 7), а для других, пренебрегающих Им (см.: Мф. 21, 42; Деян. 4, 11) и претыкающихся (см.: Мф. 21, 44), камень претыкания, падения и соблазна (Ис. 8, 14; 1 Пет. 2, 7; Рим. 9, 33), о который они и разбиваются (см.: Мф. 21, 44). Говоря, что Христос лежит на падение многим во Исраили, Симеон не то разумеет, будто Он будет виновником падения их и увлечет их в бездну погибели — по своему неверию, крайнему ослеплению и ожесточению удаляясь от света и истины (см.: Ин. 3, 18–20), они сами будут виною своей погибели. Но для тех, которым Христос лежит на востание, Он всегда истинный и единственный Виновник спасения (см.: Деян. 4, 12), потому что Его заслугами и благодатию совершается наше оправдание (см.: Тит. 3, 4–7). Желания, намерения и мысли людей так различны, что, по предречению Симеона, Христос постоянно будет в знамение пререкаемо. В самом деле, сколько противоречий Господь испытал — Своим действиям и чудесам, которые старались перетолковывать, — Своим словам, в которых искали предлога к обвинению Его, — противоречий и со стороны книжников и фарисеев, завидовавших Ему, и со стороны народа, предавшего Его злобе врагов, и со стороны самих учеников Его, мечтавших о земном царстве! Тогда как одни говорили о Нем: Благ, другие пререкали: Ни, но льстит народы (Ин. 7, 12); одни утверждали: Еда от Галилеи Христос приходит? (ст. 41), другие спрашивали: Христос, егда приидет, еда больша знамения сотворит, яже Сей творит? (ст. 31), одни говорили: Сей не изгонит бесы, токмо о веельзевуле, князе бесовстем (Мф. 12, 24), другие веровали и взывали: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20, 28). Так было во время земной жизни Его; но и во все последующие века — доныне Он не перестает быть предметом пререканий: до сего времени противоречат Ему — неверие, не признающее Его, вольнодумство, отвергающее Его, ереси и расколы, извращающие учение Его, все злые и порочные люди, оскорбляющие Его своими грехами.

И Тебе Самой меч пройдет душу, — продолжал Симеон, обращаясь к Пресвятой Деве. Оружием или мечом, проходящим душу, по изъяснению святого Амфилохия Иконийского, названы здесь бесчисленные и безотрадные помышления, рассекающие и поражающие душу и сердце, и пременившиеся в радость и веселие только после воскресения. Как глубоко проникло впоследствии это оружие в сердце Богоматери! Всякий раз, когда писатели желают изобразить горькую печаль, они представляют мать, скорбящую о детях своих (см.: Иер. 31, 15; Ам. 8, 10; Зах. 12, 10). Но можно ли сравнивать обыкновенных матерей с Божиею Материю? Она любила Сына Своего и Бога так, как может любить Она одна, и там, в тайнике чистого сердца Своего, слагала все, касающееся Его (см.: Лк. 2, 19, 51). С благоговейною радостию Она видела торжество учения и чудес Сына Своего, но по свойству материнской любви Своей особенно живо и глубоко сочувствовала страданиям Его. Разнообразны, продолжительны и велики были скорби Ее о Божественном Сыне, облекшемся в человеческие немощи, когда Она видела Его — то в изнурении от подвигов, то в пререкании у народа, то в опасности от врагов. Хотя и во время земной жизни Господа Богоматерь неоднократно уязвлялась сердцем при виде страданий Сына Своего, но окончательно разрешил загадку пророчества Симеона тот день плачевный и ужасный, и вместе спасительный, когда Она стояла на Голгофе у Креста Христова (см.: Ин. 19, 25). Не было Ее ни на горе Фаворской — при преображении Господа, не было при славном входе в Иерусалим, но здесь — у Креста — Она была, и какое сердце может прочувствовать всю глубину скорби Ее сердца? «Терние венца Иисуса, гвозди распятия Его, копие прободения Его, Его раны, Его болезненный вопль, Его умирающий взор: вот, — по выражению учителя Церкви, — те оружия, которыми матернее сердце Ее пронзено было столь же беспримерно глубоко, сколь совершенна была любовь Ее и беспримерна непорочность». Все, что претерпел на Кресте Спаситель, все это видела у подножия Креста Матерь Его и болезненно перечувствовала в сердце Своем. Но там же, где особенно сильно будет поражено сердце Богоматери, то есть у Креста Христова, по вещании Симеона, откроются помышления многих сердец, потому что Крест, воздвигнутый на Голгофе, послужит для одних соблазном, для других безумием, для самих же званных несомнительным явлением Божией силы и Божией премудрости (1 Кор 1, 23–24).

Вместе с праведным Симеоном удостоилась сретить Иисуса Христа в храме и пророчица Анна. Она происходила из колена Асирова и была дочь Фануила, человека известного, — иначе он не был бы назван в Евангелии. Лишившись мужа после семилетнего супружества, она не отходила от храма и вела строго-воздержную жизнь: пост и молитва были деннонощным занятием ее. В ней представляется высокий пример истинной вдовицы, служительницы Божией, достойной всякого уважения, по заповеди святого Апостола (1 Тим. 5, 3, 5). Дожив до глубокой старости (84-х лет), Анна, подобно Симеону, чаяла утешения Израилева, а посему, внимательная к явлениям мира духовного, присоединила свой старческий голос к славословию Богоприимца и, подошедши, прославляла Господа. Благовестие свое она не ограничила стенами храма: проникнутая радостным восторгом, она, по выражению святого евангелиста, говорила о Христе всем, чаявшим избавления в Иерусалиме, то есть всем благочестивым людям, ожидавшим скорого пришествия Спасителя. Замечание святого евангелиста показывает, с какою осторожностию передавала весть о Христе эта старица, умудренная опытом благочестивой жизни. Сам Бог открывал велию тайну благочестия (1 Тим. 3, 16) с великою постепенностию, потому что преждевременное распространение молвы о рождении Спасителя могло угрожать опасностию как Матери, так и Младенцу. Люди, до сего времени знавшие тайну, были лица или вовсе неизвестные, например вифлеемские пастыри, или же совершенно известные, отличавшиеся особенным благочестием. В устах первых молва не могла возбудить общего внимания, а последние умели действовать с осторожностию, передавая далее необычайную весть тогда только, когда были уверены, что она будет принята с верою и не послужит во вред.

Совершив в храме все, что постановлено было законом Моисеевым для очищения матери, представления Господу и выкупа первенца, Иосиф и Мария решились возвратиться опять в Галилею, в малоизвестный и тихий Назарет.

Сретение Господа в храме Иерусалимском Симеоном и Анною в сороковой день по рождестве Его относится к древнейшим праздникам христианской Церкви. Святые отцы IV и V веков оставили нам слова на сей праздник, как то: святой Мефодий Патарский, или Тирский († около 312 г.), святой Кирилл Иерусалимский († 386 г.), святой Григорий Богослов († 389 г.), святой Амфилохий Иконийский († 395 г.), святой Григорий Нисский († 396 г.), святой Амвросий Медиоланский († 397 г.), святой Иоанн Златоуст († 407 г.), Исихий, пресвитер Иерусалимский († около 430 г.), святой Кирилл Александрийский († 444 г.). На Западе этот праздник сделался известным позже, нежели на Востоке, а именно в 492 году, при папе Геласии I. Повсюдным и торжественным праздником он стал в 542 году, при императоре Иустиниане, по следующему случаю: землетрясения в Малой Азии, моровая язва в Константинополе и окрестных странах привели народ в крайнее уныние. По откровению Божию одному благочестивому мужу, император совершил с особенным торжеством праздник Сретения Господня, а по прекращении бедствий положено было ежегодно совершать сие празднество с крестным ходом. Таким образом, Православная Церковь, воспоминая в праздник Сретения обстоятельства, описанные в Евангелии, молит также Господа об умирении браней и укреплении императора. Празднование Сретению Господню продолжается 9 дней, с 1 до 9 февраля, если не сократит сего времени Великий пост.

Паремии праздника — первая (Исх. 13, 2, 3, 5, 12, 14, 15, 16; Лев. 12, 3, 4, 6) говорит об установлении в законе Моисеевом представления Господу первородных, вторая (Ис. 6, 1-12) в видении пророка Исаии изображает славу Господа, сидящего на престоле высоце и превознесение и славословимого Серафимами, и третья (Ис. 19, 1, 3–5, 12, 16, 19–21) словами того же пророка предвозвещает бегство Богомладенца в Египет. Чтение из Евангелия — на утрене (Лк. 2, 25–32) повествует о сретении Господа в храме святым Симеоном Богоприимцем, а на Литургии (Лк. 2, 23–40) излагает всю историю священного события; чтение же из Послания к Евреям (Евр. 7, 7-17) представляет превосходство Первосвященства Христова в сравнении с ветхозаветным. Стихиры составлены Германом, Андреем, Космою, Иоанном и др., канон — Космою и кондак — Романом.