Ранним утром следующего дня Билли прохаживался перед кабинетом майора Андерсона, держа под мышкой форменную фуражку. Ему пришлось ждать, пока комендант закончит письмо с извинениями за то, что тренировочный снаряд угодил в тюки хлопка в форте Моултри. Батарея форта Самтер, как и все южнокаролинские батареи, время от времени проверяла свою боеготовность, поэтому такие случаи были нередки. После каждого неудачного выстрела виновная сторона сразу же отправляла потерпевшей стороне объяснения, зачастую весьма многословные. Однако Билли полагал, что в нынешней опасной ситуации, когда любой незначительный конфликт грозил перерасти в настоящую войну, не стоит скупиться на слова.

Наконец появился ординарец Андерсона Харт с готовым письмом.

– Он ждет вас, сэр, – сообщил он и быстро повел Билли по тусклому гулкому коридору.

Билли вошел в кабинет коменданта – темную каморку с кирпичными стенами, скупо освещенную огарком свечи. На его чеканное приветствие майор устало ответил вялым взмахом руки, потом указал на стул:

– Присаживайтесь, лейтенант. Скоро вам будет не до отдыха.

Пальцы Андерсона слегка дрожали, когда он коснулся пухлого почтового мешка из промасленной ткани.

– Я написал генералу Скотту кое-какие свои соображения. Мне бы хотелось, чтобы вы их доставили.

– В Вашингтон, сэр?

– Да. Я хочу уведомить генерала о том, что, по моим оценкам, для того чтобы пробить оборону гавани и усилить наш гарнизон, теперь понадобится по меньшей мере двадцать тысяч солдат. Уложите ваши вещи и будьте готовы через три часа.

В мыслях Билли поднялась настоящая буря. Вырваться из этого темного мрачного места мечтал любой в гарнизоне, даже если не признавался в этом. Неужели он снова увидит Бретт, прежде чем уедет из Чарльстона?

– Я могу и быстрее собраться, сэр.

– Нет необходимости, – покачал головой Андерсон. – Сейчас Харт поплывет на лодке к капитану Кэлхуну, чтобы отвезти письмо с моими извинениями. Потом он должен повидать Пикенса в «Чарльстон-отеле» и получить для вас разрешение. Но даже если никаких препятствий не возникнет и губернатор даст согласие, отъезд сейчас не такое простое дело, как раньше. Я слышал, что каждый раз, когда от нашего причала отходит лодка, на Бэттери собирается целая толпа головорезов. Надеются заполучить Даблдея. – После короткого невеселого смешка Андерсон добавил: – В любом случае Харт вернется не скоро. Вы отправитесь в сумерки или даже позже.

– Слушаюсь, сэр.

– И еще, лейтенант… Соберите все свои вещи. В отличие от посыльных, которых я отправлял в Вашингтон, вы сюда не вернетесь.

– Сэр?!..

Побледнев, Билли уставился на командира. Это была убийственная новость: значит, ему придется оставить Бретт в городе, в котором в любой час может начаться война? Ведь майор тоже это понимал, тогда почему на его исхудавшем лице появилась эта странная легкая улыбка? Неужели Андерсон растерял всю свою чуткость?

Но майор быстро объяснил:

– Вы в отпуске до завтрашнего вечера, а потом, я надеюсь, сядете в поезд, следующий на север. Харт уже все подготовил. Можете использовать свободные часы, чтобы навестить вашу юную леди. У вас даже будет достаточно времени, чтобы жениться на ней, если вы успеете предупредить девушку. Харт готов доставить ваше послание, если вы напишете его за десять минут.

Билли утратил дар речи. Он просто поверить не мог в свою удачу. Андерсон это понял.

– Не надо стоять с таким ошеломленным видом, лейтенант. Кто-то ведь должен поехать в Вашингтон. Так почему бы этим человеком не стать вам? Я отослал домой лейтенанта Мида, чтобы он повидал больную матушку в Виргинии, такие приказы приятно отдавать. Я, конечно, понимаю, что вторгаюсь в епархию вашего настоящего командира из Инженерного корпуса, но, думаю, он меня простит, когда я объясню все обстоятельства. – Взгляд Андерсона снова помрачнел. – Даже с разрешением от губернатора у вас могут возникнуть большие проблемы в городе. Поэтому я и хочу задержать вас почти до темноты.

Билли решил, что пора перестать испытывать удачу и нужно с благодарностью воспользоваться ею.

– Сэр, если бы шхуна высадила меня у пристани «Каролинской морской компании», чуть дальше здания таможни, я бы попросил Купера Мэйна встретить меня в закрытом экипаже. Он отвезет меня на Традд-стрит, и мы с Бретт уедем из Чарльстона еще до рассвета.

– Вы не хотите пожениться в доме Мэйнов?

– Думаю, безопаснее будет уехать в Монт-Роял. Там поезд останавливается по требованию недалеко от плантации.

– Ну, что бы вы ни решили, самым трудным сейчас будет пройти через город. Я настаиваю, чтобы вы держали револьвер наготове, полностью заряженным.

Билли отдал честь и развернулся, оставив коменданта в печальной задумчивости глядящим на свечу.

– Вы очень хороший офицер, лейтенант Хазард, – сказал Андерсон, пожимая ему руку, когда они стояли у лодочного причала. – А после нескольких лет службы станете просто выдающимся. Передайте мои наилучшие пожелания вашей невесте.

– Да, сэр, обязательно. Я даже не знаю, как отблагодарить вас…

– Просто доставьте этот пакет Скотту, вот лучшая благодарность. Я хочу, чтобы он по-настоящему понимал всю опасность ситуации, если вдруг решит штурмовать гавань с парой сотен людей на баркасах. – Голос Андерсона звучал хрипло от напряжения. – На прощание я еще раз повторю то, что уже говорил. Если эта страна окажется вовлеченной в кровопролитие, вся ответственность ляжет на Вашингтон – не на нас.

Он шагнул назад и растаял в темноте.

– Прошу на борт, сэр! – донесся с палубы небольшой шхуны чей-то голос; лица того, кто кричал, Билли не разглядел.

Он быстро сбежал по ступеням причала, слыша, как обвисший парус хлопает на ночном ветру. Почему-то этот звук показался ему зловещим.

– Слава богу, я был дома, когда пришел ординарец Андерсона, – сказал Купер, когда Билли спрыгнул на пристань «К. М. К». – Юдифь ждет в карете.

– А где Бретт?

– Дома. Она тоже хотела поехать, но Юдифь убедила ее остаться и уложить вещи. У нее не так много времени, чтобы собрать свое приданое, – задолго до рассвета мы должны быть на станции. Я уже отправил человека в Монт-Роял. Орри привезет священника завтра ровно к часу дня.

– А когда отходит поезд?

– Чуть больше чем через три часа после этого. В половине пятого.

Они разговаривали на ходу, спеша к началу причала, где ждала карета. От быстрого шага сердце Билли учащенно забилось. Но несмотря на напряжение, он чувствовал себя счастливым как никогда.

– Спасибо, Герд, – сказал Купер крепкому мужчине, передавшему ему поводья. – Я сам буду править, Билли. А ты отодвинься подальше от окна. Возле таможни вечно толчется народ, а твои форменные пуговицы сверкают, как фонари.

Купер старался говорить беспечно, но в его голосе отчетливо слышалась тревога. Поставив ногу на ступеньку у переднего колеса, он оступился, а когда повторил попытку, то добавил, чуть поморщившись:

– Иногда без рабов ужасно неудобно. Приходится все делать самому. Неудивительно, что люди не хотят отменять рабство.

Билли принужденно засмеялся, открывая левую дверцу кареты. Юдифь сидела справа. Он поздоровался с ней и одновременно проверил кожаную полевую сумку с письмами Андерсона, висевшую на плече. Все было на месте.

Купер что-то пробормотал, трогая карету с места. В луче фонаря, стоявшего в начале причала, Билли заметил слезы на щеке Юдифи.

– Что случилось? – воскликнул он.

– Ничего, ничего… – Юдифь одновременно улыбалась и плакала. – Я ужасно глупая, но просто не могу удержаться. В такие времена слишком мало причин для радости, но теперь хоть одна есть… – Она шмыгнула носом и решительно качнула головой. – Извини меня.

– Не извиняйся… Я и сам готов расплакаться.

– Внимание! – окликнул их Купер. – Сегодня вечером толпа больше обычного.

Билли передвинул саблю так, чтобы ее было легче выхватить, потом наполовину вынул револьвер из кобуры. Впереди справа послышался смех и шумный разговор группы мужчин. Внезапно один из них закричал:

– Эй, ты! Стой!

Карета замедлила ход, и Билли почувствовал, как внутри у него все сжалось от сильнейшего напряжения. Купер в сердцах выругался.

Мужские голоса зазвучали громче. Билли передвинулся к середине сиденья, в самую темную часть кареты. В правом окне виднелся кусочек здания таможни – бывшей федеральной собственности.

Карета остановилась, слегка дернувшись. Юдифь задержала дыхание.

– Назовите свое имя и по какому делу едете, – произнес грубый голос.

– Моя фамилия Мэйн, я живу в Чарльстоне, а мои дела касаются только меня. Я буду вам благодарен, если вы отпустите мою лошадь и отойдете в сторону.

– Да вроде он в порядке, Сэм, – заговорил другой мужчина.

Первый что-то проворчал. Билли услышал снаружи движение.

– Пригнись! – прошептала Юдифь, сжав его руку. – Они хотят заглянуть внутрь!

В это мгновение Купер взмахнул хлыстом. Но карета не двинулась.

– Отпустите лошадь! – потребовал Купер.

Вдруг кто-то вскочил на ступеньку, и в правом окне появилась наглая физиономия. Фонари таможни осветили внутренность кареты, и мужчина, ухватившись за раму окна, вытаращил глаза от удивления.

– Да тут солдат! – завопил он.

Вокруг сразу поднялся шум:

– Неужто Даблдей?

Отпихивая друг друга, каждый старался заглянуть в окно кареты. Билли достал револьвер.

Кто-то приказал Куперу спуститься вниз, в ответ получил удар хлыстом и завизжал. И вдруг Купер гаркнул, как ломовой извозчик, и стегнул лошадь.

Карета рванулась с места. Человек, по-прежнему стоявший на ступеньке, попытался нащупать щеколду с другой стороны, чтобы забраться внутрь. Билли наклонился через Юдифь и ударил его по костяшкам пальцев рукояткой револьвера.

Удар был сильным, но мужчина удержался. Тогда Билли уперся в дверцу ногой и толкнул ее. Дверца распахнулась, и мужчина упал на землю.

В воздухе замелькали поднятые кулаки и сверкающие яростью глаза, сливаясь в одно неразличимое пятно. Купер въехал в темноту за зданием таможни, а потом на рискованной скорости резко повернул карету направо. Билли пытался поймать дверцу и закрыть ее и едва сам не выпал, прежде чем ему это удалось.

Через мгновение он откинулся назад и положил револьвер на колени, тяжело дыша.

– Как ты ловко с ним справился, – с одобрением сказала Юдифь.

– Пришлось. Не хотел пропустить собственную свадьбу.

Однако улыбка далась ему с трудом. Сердце бешено колотилось, а перед глазами стояли искаженные ненавистью лица людей, жаждущих крови. Как же темна и бездонна была та пропасть, к краю которой они все подошли!

Когда он увидел Бретт, все его мрачные мысли вмиг улетучились. Оставшись наедине в гостиной, после того как Купер деликатно вышел и закрыл за собой дверь, первые пять минут влюбленные только обнимались и целовались.

Билли почти забыл, как чудесно пахнут ее волосы, как сладки ее губы, как упруга ее девичья грудь, прижавшаяся к его груди. Наконец оторвавшись друг от друга, они засмеялись счастливым смехом и сели на кушетку, взявшись за руки.

– Я хочу, чтобы мы поженились нынче же вечером, – сказала Бретт. – Я просто не смогу сомкнуть глаз в ожидании завтрашнего дня.

– Я больше не вернусь в Чарльстон, – с неохотой сказал Билли. – Ты уверена, что хочешь уехать на Север?

Бретт словно впервые осознала всю важность этого вопроса. Неуверенность и страх вдруг охватили ее. Жить среди янки, вдали от родных, будет очень тяжело. Но она любила Билли, а все остальное не имело значения.

– Я поеду с тобой куда угодно, – прошептала она, прижимаясь губами к его щеке. – Куда угодно.

Вскоре после десяти вечера Купер заглянул в дом на Ист-Бэттери. Слушая его, Эштон лишь огромным усилием воли смогла сдержать ярость и сохранить внешне благопристойный вид. Когда брат ушел, она побежала в кабинет, чтобы сообщить новость Хантуну.

– Еще чего! – воскликнул тот, отшвырнув документ, который до этого внимательно изучал. – Я не испытываю никакого желания присутствовать на свадьбе какого-то янки!

– Джеймс, она моя сестра! Мы должны пойти.

Прежде чем он успел возразить, Эштон подхватила юбки и выскочила из комнаты.

Уже в коридоре она остановилась, прижала ладони к щекам и постаралась собраться с мыслями. Завтра к этому времени, если никто не вмешается, Билли и ее сестра могут уехать навсегда. У нее оставался только один шанс.

Но ей и одного будет достаточно.

Едва заметно улыбаясь, она пошла дальше. За столом, где она вела все домашние счета, Эштон написала записку Форбсу, в которой велела ему рано утром сесть на лошадь и ехать к верховью реки. При необходимости он мог взять с собой помощника, только чтобы это был очень надежный человек. Дальнейших указаний ему следует ждать в Резолюте.

Она добавила еще несколько строк, объясняющих такую спешку, сложила лист бумаги, запечатав его сургучом, а потом быстро пошла на кухню с запиской и пропуском.

– Рекс, отнесешь это мистеру Форбсу Ламотту. Сначала загляни к нему на Гиббс-стрит. Если его нет дома, отправляйся в бар в «Миллз-Хаусе». Бармен обычно знает, где найти мистера Ламотта. И не возвращайся, пока не передашь письмо ему лично в руки.

Напуганный недавней поркой, Рекс кивнул и продолжал кивать, пока Эштон не закончила говорить. Но когда мальчик сошел по ступеням заднего крыльца, в его глазах уже вспыхивала глухая ненависть – так сильно ему хотелось отомстить.

В Монт-Роял переполненная карета Купера приехала поздним утром. Пригревало ласковое мартовское солнце, безоблачное небо сияло чистой голубизной того неповторимого оттенка, который, как считала Бретт, бывает только в Каролине. Увидит ли она когда-нибудь еще это небо?

Первыми из кареты выскочили дети. Кузен Чарльз ласково потрепал Джуду по голове, потом подхватил Мари-Луизу на руки и закружил. Девочка обнимала его за шею и восторженно визжала.

Юдифь вышла следом за Бретт. Потом со ступеньки спрыгнул Билли, вспотевший и немного неловкий в своем новом костюме из тонкого черного сукна, который они купили у какого-то портного-немца, разбуженного Купером посреди ночи. Выйдя из кареты, Билли с изумлением увидел Чарльза в полном парадном мундире с отполированными до блеска пуговицами и саблей на боку.

Друзья обнялись.

– Какого черта ты так оделся? – спросил Билли.

– В твою честь, приятель, – усмехнулся Чарльз. – Я так рассудил: если один офицер просит другого стать его шафером, шафер должен выглядеть соответственно. А по правде говоря, я соскучился по мундиру. И по армии тоже.

Из дома вышел Орри, его темный длинный сюртук только подчеркивал его мрачность.

– Преподобный Сакстон приедет в четверть первого, – сообщил он шумной компании на веранде. – Я просил его явиться пораньше. Он ведь известный пьяница, наверняка захочет сначала выпить.

Все засмеялись. Купер снял с крыши кареты небольшой, обитый кожей сундучок, в который Билли сложил револьвер, мундир и кожаную сумку с письмами, поставил его на землю рядом с Бретт и вытер вспотевший лоб.

– Как там матушка? – спросила Бретт Орри.

– Все так же. Я ей трижды объяснял, что ты выходишь замуж. Каждый раз она делала вид, что поняла, но на самом деле не поняла ровным счетом ничего.

Джуда запрыгал на месте, указывая рукой:

– Кто-то едет!

И действительно, по аллее между огромными деревьями, поднимая облако пыли, катил экипаж.

– Эштон, – сказала Бретт без особой радости, как заметил Билли.

Лихо развернувшись и взметнув еще одно облако пыли, карета с тихим звяканьем остановилась за спиной Купера. Гомер, сидевший на высоком кучерском месте, бесстрастно оглядел группу белых людей на лужайке. С задней подножки торопливо соскочил Рекс, чтобы открыть дверцу для Эштон и ее мужа.

Поздравления Хантуна были сухи и слишком казенны. Зато Эштон с преувеличенным восторгом бросалась от сестры к Билли, по очереди обнимая их и одаривая очаровательными улыбками.

– Как же я за вас рада! – воскликнула она. – Могу сказать это с полным правом как замужняя дама.

Ее глаза сияли, как хорошо отполированные драгоценные камни. Билли не мог понять, что она чувствует на самом деле, но, вспомнив об их прошлых отношениях, покраснел, когда она прижалась щекой к его щеке. А Эштон как ни в чем не бывало выпятила губки и громко, смачно его чмокнула. Купер заметил, как Гомер бросил на свою хозяйку злобный взгляд. Интересно почему?

Чарльз чиркнул спичкой по белоснежной колонне, на которой, к заметному неудовольствию Орри, остался след. Билли кивнул на длинную темно-зеленую сигару в зубах друга:

– Когда это ты успел подхватить привычку моего брата?

– С тех пор, как вернулся домой. Надо же как-то убивать время. Конечно, я бы предпочел подраться, только вот не с кем.

Это была неуклюжая попытка пошутить, совсем неуместная, тем более после недавних трагических событий в Чарльстоне. Никто не улыбнулся. Окруженный молчанием, Чарльз покраснел и принялся усиленно выдувать кольца дыма.

– Идемте, ну же! – вдруг защебетала Эштон, подхватив Билли и Бретт под руки. – Вы разве не хотите есть? Я просто умираю с голоду. Наверняка в доме что-нибудь найдется… – (Орри кивнул.) – Ведь сегодня такой волнующий день! Главное событие вашей жизни! – С этими словами она утащила их в дом.

Чарльз еще немного постоял на веранде, когда все ушли. Он никак не мог отделаться от недоумения, мучившего его. Румянец, восторги, неподдельная радость – все говорило о том, что Эштон действительно была счастлива за сестру. Но почему же тогда у него возникло это странное тревожное чувство?

Будто все это не что иное, как спектакль.