Глава 52
Он проснулся от крика. Кричала женщина – громко и пронзительно. Орри потер глаза. Поезд стоял. По вагону бегали люди. Один высокий мужчина налетел на тусклый масляный фонарь, висевший в конце коридора. Фонарь закачался, бросая на стены искаженные тени.
Со своего места напротив растерянно смотрела Бретт, ничего не понимая спросонья. Орри вышел в коридор, чтобы узнать, что происходит. Женщина снаружи продолжала кричать. Какой-то мужчина грубо приказал ей замолчать.
– Всех просят выйти из вагона, – услышал Орри голос кондуктора. – Я не знаю, что там случилось, но уверен: никто не пострадает. Пожалуйста, поспешите. Только поосторожнее – смотрите под ноги.
Кондуктор пробивался сквозь встречный поток людей в сторону Орри, обращаясь к нему, Бретт и еще нескольким пассажирам, которые еще никак не могли проснуться.
– Прошу вас, поспешите! Все должны выйти из вагона!
По-прежнему не очень хорошо соображая после сна, Орри засомневался, а нужна ли на самом деле такая суматоха. Наверняка случилась какая-нибудь ерунда. Он достал из жилетного кармана часы и как раз открыл крышку, когда мимо него в коридор прошла Бретт и подняла окно, выходившее в черноту.
Часы показывали половину второго ночи. Это означало, что уже наступил понедельник, семнадцатое октября. Рано утром в воскресенье они выехали из Уилинга на экспрессе железной дороги Балтимор-Огайо в Балтимор, где Орри собирался потратить несколько тысяч долларов на судовое оборудование для Купера. В багаже лежал длинный список всего необходимого.
Бретт высунулась в окно, держа ладони у глаз и пытаясь что-нибудь рассмотреть.
– Там какой-то человек с мушкетом, – внезапно отшатнулась она, сильно побледнев.
– Не может быть…
Орри протиснулся мимо сестры и тоже выглянул наружу. Вдали тускло светились фонари. Признаки цивилизации немного успокоили его. Вдруг кто-то дотронулся до его плеча.
Орри резко обернулся, готовый ударить. Но это был всего лишь кондуктор.
– Прошу вас, сэр, выйдите из вагона. – Кондуктор был страшно напуган, он почти умолял. – Я официальный представитель этой железной дороги. Моя фамилия Фелпс. Все пассажиры под моей ответственностью. Пожалуйста, сделайте, как я прошу, пока нам не разрешат ехать дальше.
– Кто разрешит? – Голос Орри теперь звучал громче, сонливость слетела окончательно.
– Те вооруженные люди снаружи. Они захватили станцию. Говорят, что и федеральный арсенал в их руках, и оружейный завод. Мне показалось, настроены они весьма решительно.
Где-то в темноте грянул ружейный выстрел. Бретт испуганно вскрикнула и оглядела коридор.
– Все уже вышли, – сказала она брату. – Нам тоже лучше сделать так, как просит этот джентльмен.
У Орри пересохло во рту. Как это часто бывало в Мексике, вдруг появилось неосознанное чувство тревоги. Он пошел за Фелпсом к выходу из вагона и только тогда вспомнил, что не задал вполне очевидный вопрос.
– Где мы находимся?
– В Харперс-Ферри. Это последняя остановка в Виргинии перед мостом на тот берег, на границе с Мэрилендом.
Все происходящее напоминало какой-то абсурд. Посреди ночи по совершенно непонятным причинам разыгрывалась некая дешевая мелодрама, хотя и по-настоящему страшная. Они прошли к двери и стали спускаться следом за кондуктором в сырую холодную ночь.
Крытую платформу освещали подвешенные к балкам фонари, поэтому здесь уже можно было что-то рассмотреть. Спустившись вниз, Орри увидел пятерых вооруженных мужчин: четверо из них были белыми, один – чернокожим. Справа другие люди с револьверами и карабинами загоняли пассажиров в небольшое серое здание рядом с перроном.
Слева Орри заметил еще одну фигуру. Рядом с пустой тележкой навзничь лежал какой-то человек. Вероятно, носильщик. На его куртке спереди темнело пятно крови.
Орри помог сестре спуститься с последней высокой ступеньки, потом встал так, чтобы загородить ее. Фелпс заговорил с вооруженными людьми:
– Я требую, чтобы вы ответили, когда вы разрешите поезду следовать дальше.
Неуверенный голос кондуктора совсем не соответствовал такому решительному заявлению. Чернокожий сунул карабин под мышку, подошел к Фелпсу и ударил его по лицу.
– Вы сейчас не в том положении, чтобы требовать, мистер!
Кондуктор потер щеку.
– Вы хоть понимаете, – сказал он, – что вам будет за то, что вы задерживаете почту Соединенных Штатов? Когда в Балтимор сообщат по телеграфу об этом безобразии…
– Телеграфные провода к востоку и западу отсюда перерезаны, – перебил его один из белых мужчин. – Так что гасите фонари во всех вагонах, а потом отправляйтесь вслед за остальными отдыхать. Или на станцию, или в гостиницу рядом с ней, как хотите.
Видимо, гостиницей было то маленькое серое здание, куда заводили людей.
– Какого черта вообще здесь происходит? – спросил Орри.
Мужчина с карабином пристально посмотрел на него:
– Южанчик, да? Вам бы лучше помалкивать, господин хороший, пока я не натравил на вас наших черных парней. Думаю, они уж точно захотят с вами поквитаться.
Орри обнял Бретт за плечи и повел по платформе к гостинице. Судя по небольшой вывеске над дверью, называлась она «Вейджер-Хаус».
– Орри, чего они хотят? – с тревогой спросила Бретт. – Это грабители?
– Скорее всего. – Другого объяснения он придумать не мог.
У входа в гостиницу стоял молодой человек с винтовкой. Внутри плакала какая-то женщина, а взволнованный мужской голос уговаривал ее распустить корсет и успокоиться. Рядом с дверью Бретт споткнулась. Испуганный караульный толкнул ее, явно опасаясь нападения.
Бретт ударилась об угол дома. Орри выругался и шагнул к часовому, но тот сразу отпрыгнул назад и вскинул винтовку.
– Еще шаг – и Балтимора тебе не видать! – крикнул он.
Орри замер, продолжая сжимать кулак.
– Опусти ружье, Оливер. Нам ни к чему ссориться с этими людьми.
Низкий зычный голос принадлежал высокому мужчине средних лет, который появился из темноты в конце платформы. На нем была фермерская рубашка и старые хлопчатобумажные штаны, заправленные в грязные сапоги. Белая борода была подстрижена примерно на дюйм длиной. Грубоватое лицо мужчины показалось Орри смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его видел.
Часовой по-прежнему держал их на прицеле.
– Оливер! – повторил бородатый.
– Ладно, папа… – Он опустил винтовку, и ствол с тихим стуком ударился о платформу.
Орри с негодованием посмотрел на бородатого:
– Значит, вы командуете этими бандитами?
– Я бы посоветовал вам осторожнее выбирать выражения, сэр, – ответил тот с преувеличенной вежливостью. – Вы разговариваете с главой временного правительства Соединенных Штатов. Капитан Смит к вашим услугам.
Разумеется, перед ними был никакой не Смит. Джон Браун из Осаватоми. Теперь Орри узнал этого человека, чье лицо не раз появлялось на страницах иллюстрированных еженедельников, хотя тогда его борода была намного длиннее. Возможно, он подрезал ее, чтобы его труднее было узнать?
– Мой сын не хотел навредить этой молодой особе. – Браун посмотрел на Орри похожими на кусочки льда светло-голубыми глазами. – Он просто защищался. Во время таких важных операций всякого можно ожидать.
– Операций? – усмехнулся Орри. – Какое пышное определение для обычного грабежа.
– Вы меня оскорбляете, сэр. Мы не грабители. Я приехал из Канзаса, чтобы освободить всех негров этого штата.
Он говорил спокойно, но Орри показалось, что в светлых глазах Брауна мелькнул безумный блеск. Он сразу вспомнил Вирджилию. Неужели это и есть тот мессия, о котором она говорила?
– Вы собираетесь поднять восстание? – спросил он Брауна.
– Собираюсь. Мы захватили арсенал. Больше ни один поезд не пройдет через эту станцию. Вы сейчас зайдете внутрь и будете молчать, пока я не решу, что делать с вашим экспрессом. Если кто-нибудь вздумает мне помешать, я сожгу весь этот город и пролью кровь. Надеюсь, все ясно?
Орри мрачно кивнул. Потом, держа Бретт за руку, провел ее в тесный вестибюль гостиницы и усадил на небольшой диван, набитый конским волосом.
Какой-то мальчик заплакал, и его мать усадила малыша к себе на колени. Муж гладил руки всхлипывавшей жены. Всего, как подсчитал Орри, здесь сидело или стояло восемнадцать пассажиров.
Напротив двери, в которую они зашли, была еще одна, выходившая на улицу. Она была полуоткрыта, и Орри заметил, что возле нее медленно прохаживается чернокожий часовой с кольтом военно-морских офицеров в руке. На нем были крестьянские башмаки и поношенные штаны, коротковатые ему на несколько дюймов.
Орри сел рядом с Бретт и потер ладонью ноющее колено. Было совершенно очевидно, что Браун набирал в свой отряд рабов или бывших рабов. Он почувствовал, как в душе шевельнулись старые детские страхи.
В дверь, ведущую на платформу, заглянул Фелпс.
– Я пытаюсь уговорить капитана Смита освободить поезд и почту, – сообщил он. – Так что наберитесь терпения и ведите себя тихо. – И исчез.
За стойкой в холле тикали часы с медным маятником. Мальчик продолжал плакать. Орри зевнул. Он вспомнил безумные глаза Джона Брауна и впервые поверил в слова сенатора Сьюарда о неотвратимости конфликта.
– Орри, тот человек наблюдает за нами, – вдруг услышал он шепот Бретт и от неожиданности вздрогнул.
– Какой человек?
– Часовой снаружи.
– Сын капитана?
– Нет, другой. Негр. Вот опять…
Орри посмотрел в ту сторону и тут же понял, что одного кошмара на сегодня, видимо, недостаточно.
Прямо за дверью маячило темное лицо, его красивые черты были искажены тревогой и голодом. Орри много раз видел это лицо, когда бывал у своих соседей, и сразу узнал этого человека.
– Грейди… – прошептал он и быстро направился к двери.
Когда он вышел на улицу и закрыл за собой дверь, Грейди отшатнулся. В нескольких домах на склонах холмов горели неяркие огни, но в самом городе было темно.
– Грейди, ты меня помнишь?
– Конечно помню, мистер Мэйн. – Негр поднял кольт. – Вы лучше стойте там. Капитан Смит велел стрелять в любого, кто не будет слушаться. – Он говорил так, словно очень на это надеялся.
– Сколько вас всего? – От дыхания Орри в воздух взлетели клубы пара.
– Восемнадцать, – быстро ответил Грейди. – Тринадцать белых, остальные негры.
– Как вы вообще могли решиться на такое?
– Капитан Смит давно уже все придумал. Мы долго жили за рекой, в нанятом фермерском доме. А потом захватили оружие и боеприпасы – их везли по реке из Чемберсберга.
Час от часу не легче. А ведь Вирджилия говорила, что едет в Чемберсберг…
– А твоя… – Орри не мог заставить себя произнести слово «жена». – Сестра Джорджа Хазарда тоже с вами?
– Да, она на ферме с другими женщинами.
– Проклятье!.. – пробормотал Орри.
– Вернитесь внутрь, мистер Мэйн. И сидите тихо, не надо нас сердить, тогда капитан, может, и разрешит поезду идти дальше. Оружия у нас тут целый арсенал, так что повеселимся от души. А если кто-то захочет нам помешать, прольется кровь.
– Но вы не сможете победить, Грейди! Так что это будет ваша кровь.
Горделивое выражение на лице Грейди мгновенно сменилось яростью. Он вытянул вперед дрожащую – то ли от злости, то ли от неуверенности – руку. Дуло револьвера остановилось в дюйме от носа Орри. Он стоял неподвижно, похолодев от страха. Прошло несколько секунд.
Потом еще несколько…
Внезапно открылась дверь.
– Орри?
Грейди резко опустил револьвер и с явным отвращением к самому себе буркнул:
– Убирайтесь отсюда!
Он толкнул Орри к сестре, а когда они оба зашли внутрь, с грохотом захлопнул за ними дверь грубым крестьянским башмаком.
* * *
В вестибюле гостиницы было тихо. Кто-то дремал, кто-то просто смотрел в одну точку. Время шло. Уже давно никто не плакал и даже не разговаривал. Устав от переживаний и положившись на судьбу, люди покорно ждали, что будет дальше.
Бретт спала, положив голову на плечо брата. Орри смотрел на часы с медным маятником, качавшимся туда-сюда. Постепенно маятник начал замедлять ход, словно застывая в воздухе. Орри потер глаза – усталость и напряжение брали свое.
Вошел Фелпс, вид у него был измученный.
– Прошу всех вернуться в вагоны, – сказал он. – Нас пропускают.
Кондуктор сообщил это почти шепотом, как будто боялся, что Смит передумает.
Все разом громко охнули и бросились к двери. Орри разбудил сестру, они вышли на платформу и, миновав четырех вооруженных людей, поднялись в свой вагон. Через несколько минут поезд уже медленно пыхтел по крытому мосту через Потомак.
Фелпс прошел вперед, к предохранительной решетке паровоза, чтобы проверить, нет ли каких-нибудь повреждений. Один за другим вагоны выкатились из тени моста. Начинался рассвет. Орри сидел, прижавшись лбом к освещенному солнцем окну, и думал о том, стоит ли говорить Бретт, кто такой на самом деле этот капитан Смит.
В проходе мужчина кружил в беззвучном вальсе свою рыдающую жену. Вернулся Фелпс, и одна женщина тут же кинулась к нему, держа в руке листок бумаги:
– Я хочу бросить это в окно. Мы должны предупредить всех о том, что случилось.
– Но мы будем в Балтиморе через…
Женщина его не слушала. Когда она торопливо удалилась, Фелпс снял фуражку и почесал голову.
Орри чувствовал себя совершенно разбитым. Впервые он окончательно осознал, что противостоять угрозе янки, подобных Джону Брауну, можно только с оружием в руках. Но даже если предположить, что с рабством действительно необходимо покончить, а в глубине души он иногда и сам к этому склонялся, все равно жестокие бунты – это порочный путь.
Так думал он, глядя, как мимо за окном проплывают листки бумаги. Послания пассажиров, переживших эту безумную ночь.
Послания всему миру о том, что произошло в Харперс-Ферри.
* * *
Через три дня, уже в балтиморском отеле, Орри купил какую-то газету. В холле, ресторане, на улицах все только и говорили что о налете, который закончился кровавой расправой. Лишь двое из бунтовщиков не пострадали – все остальные были или ранены, или убиты. Погибло и четверо горожан, среди них чернокожий носильщик, тело которого Орри видел на перроне. В заложниках на время оказался даже внучатый племянник президента.
В результате для подавления мятежа в Харперс-Ферри из Вашингтона был направлен отряд морской пехоты под командованием Роберта Ли, вместе с которым приехал и его старый друг Чарльз Стюарт. Сам Браун был ранен, когда отстреливался, скрываясь в паровозном депо. Теперь он сидел в тюрьме в Чарльз-Тауне, в штате Виргиния.
Орри принес газету в номер.
– Они тут перечисляют убитых людей Брауна, – сказал он, когда в гостиную вошла Бретт. – Один из них – Грейди Гаррисон, негр.
– Гаррисон? – повторила Бретт.
Орри пожал плечами:
– Должно быть, он взял фамилию того подстрекателя из Бостона.
Бретт выглядела почти такой же подавленной, как Орри.
– А о Вирджилии что-нибудь есть?
– Ни слова. Видимо, заговорщики, которые не участвовали в налете, разбежались, когда началась стрельба. Ферма не так уж далеко от Харперс-Ферри, они должны были услышать.
– Что ж, хотя мне и не нравится Вирджилия, надеюсь, она сбежала.
– Я тоже. Ради Джорджа.
Изрядно напугав его на месте событий, теперь этот налет казался Орри всего лишь жалкой попыткой, заранее обреченной на провал. Заговор был придумал безумцами, а воплощен в жизнь неудачниками. Но даже несмотря на это, он вызвал волну потрясений по всей стране, да и по всему миру. И если события последних лет не смогли окончательно разъединить Север и Юг, думал Орри, то теперь это наверняка неизбежно.
То, что стало происходить после, доказало, что его опасения не были напрасны. Даже пограничная война в Канзасе не сделала столько для раскола страны, как Харперс-Ферри. В октябре Браун предстал перед судом по обвинению в организации восстания рабов и в государственной измене.
Влиятельные северяне восхваляли Брауна и выступали в его защиту. Эмерсон провозгласил его новым святым. На Юге Хантун отреагировал вполне предсказуемо. Он назвал Брауна одержимым маньяком, а его замысел – «выражением самых глубинных наших страхов». С этим утверждением Орри, как это ни печально, был вынужден согласиться. Хотя налет Брауна и не привел его в лагерь самых ярых сторонников отделения, он уже чувствовал, что близок к этому.
Страх перед новыми бунтами распространялся как чума. Плантаторы с берегов Эшли и их жены только об этом и говорили. Братья Ламотты для патрулирования округа даже собрали из своих единомышленников отряд ополченцев, назвав его Гвардия Эшли. Хантуна избрали почетным капитаном.
Джордж прислал Орри письмо с извинениями за свое поведение в Лихай-стейшн. Он не стал упоминать о Вирджилии и ее присутствии на ферме в Мэриленде и очень сожалел, что некоторые южане возложили вину за разбой Брауна на так называемых «черных республиканцев». Поступок Брауна он расценивал как ошибку, независимо от первоначальных намерений аболициониста. Желание видеть всех рабов свободными Джордж считал безусловно похвальным.
– Похвальным! – Орри смял письмо и швырнул его в угол.
* * *
Ночью первого декабря по всему Северу, от Мэна до Висконсина, зазвенели церковные колокола. В эту ночь оплакивали Джона Брауна. На следующий день он взошел на эшафот в Чарльз-Тауне и спокойно смотрел в мутное зимнее небо, пока палач надевал петлю на его шею.
Вечером того же дня Купер ужинал в Монт-Роял.
– Им не следовало его вешать, – сказал он, когда разговор зашел о казни Брауна. – Пока Джон был жив, он был просто несчастным сумасшедшим. А теперь его превратили в святого мученика.
За несколько дней до Рождества Орри получил подтверждение этой мысли в новом письме от Джорджа. Письмо заканчивалось так:
Все до сих пор горячо обсуждают тот налет в Харперс-Ферри. Тебе известно, что в нем участвовал Грейди и погиб там? Мне говорили, что Вирджилия тоже провела какое-то время на той ферме, но точно я не знаю. Она исчезла, я ее не видел и ничего не слышал о ней с того самого вечера нашей ссоры, за которую снова приношу глубочайшие извинения. Может, ты нарушишь наконец молчание, мой старый друг, и напишешь мне? Очень бы хотелось знать, что ты думаешь обо всех этих событиях.
Орри с большой неохотой все-таки сел за письмо. Но через час порвал его.
События в Харперс-Ферри никак не выходили у него из головы. Именно они и стали причиной того решения о свадьбе его сестры, которое он принял в конце декабря.
