По слову Рамы все огромное обезьянье войско, разделившись на отряды, двинулось на твердыню Ланки. Со всех сторон тысячи и десятки тысяч обезьян ринулись, теснясь, на приступ, испуская леденящие душу клики. Они забросали рвы, полные прозрачной воды, камнями, землей, соломой и стволами деревьев, а перейдя их, принялись ломать золотые ворота, ударяя в них камнями и бревнами, и полезли сотнями на стены. И обезьяны ревели, вопили и кричали: «Победа Раме, сыну Дашаратхи, победа могучему Лакшмане, победа царю Сугриве!»

Тогда Равана, возгоревшись гневом, приказал своему войску выступать. И бродящие в ночи издали все разом устрашающий вой, а обезьяны под стенами Ланки, заслышав его, взревели в ответ. Забили барабаны, затрубили тысячи раковин, и войска, повинуясь велениям Раваны, устремились из города в поле, исполненные жажды боя, словно бурный поток в день всемирного потопа.

Рев труб и барабанный бой, клики воинов, крики слонов, ржание коней, грохот колесниц, топот демонской рати смешались с громовым кличем обезьян и разнеслись по окрестности, наполнив землю, небеса и море.

И началось великое сражение между ракшасами и обезьянами, подобное битве богов и асуров в былые века.

Ракшасы, являя силу свою и искусство боя, разили обезьян копьями и мечами, палицами и топорами, а неукротимые обитатели лесов убивали ракшасов дубинами, бревнами и каменными глыбами или раздирали их когтями и зубами. И громкий клич «Победа царю Сугриве!» мешался с другим — «Победа тебе, о царь!», ибо каждое войско выкрикивало имя своего государя. И еще другие свирепые ракшасы, стоя на стене, пронзали обезьян стрелами и дротиками. Обезьяны же, пылая гневом, прыгали на врагов и душили и убивали их руками. И битва между ракшасами и обезьянами была ужасной и ошеломляющей, и земля под их ногами скоро стала сырою от потоков крови и покрылась мертвыми телами.

Чем дольше длился бой, тем больше возрастала ярость сражающихся. На конях, блистающих золотой сбруей, на ярых гороподобных слонах, на пламенеющих колесницах, в сверкающих на солнце кольчугах доблестные ракшасы, жаждущие добыть победу повелителю своему Раване, хлынули из города неукротимым потоком. И могучие обезьяны, алкающие битвы, ринулись им навстречу, готовые победить или погибнуть во славу Рамы и царя Сугривы. И меж тем как закипел бой между той и другой ратью, многие высокородные воины того и другого стана сошлись один на один в ожесточенной схватке.

Как некогда демон Андхака с богом Шивой, так встретился Индраджит, сын Раваны, с Ангадой, сыном Валина. Хануман схватился с Джамбумалином, Нила вступил в единоборство с Никумбхой, а царь обезьян Сугрива обрушился на Прагхасу. Четверо могучих ракшасов — Агникету, Рашмикету, Митрагхна и Яджнакопа — напали на Раму; Ваджрамушти встретился с Майндой, а с Двивидою — Ашанипрабха, неодолимый в бою Пратапана сражался с грозным Налой, а с Сушеною, сыном Варуны, бился Видьюнмалин.

И яростной и беспощадной была битва между ракшасами и обезьянами. Кровавая река заструилась по бранному полю, и тела павших воителей были ее берегами со вздыбившимися на них волосами — травами.

Тяжелою палицей яростный Индраджит нанес Ангаде удар, подобный удару молнии владыки небес. Ангада же своею дубиной единым ударом разнес на куски золотую его колесницу, сразив насмерть возничего и коней. Джамбумалин на быстрой, как вихрь, колеснице бурей нагнал Ханумана и копьем нанес ему рану между сосков. Но Хануман, не дрогнув, могучим ударом сокрушил вражескую колесницу с ракшасом вместе. Свирепый Пратапана с ревом набросился на смелого Налу. Пронзенный многими стрелами меткого ракшаса, Нала вскочил на его колесницу и, выдрав когтями ему глаза, бросил их на землю.

Агникету, Рашмикету, Митрагхна и Яджнакопа осыпали Раму дождем стрел. Взъяренный их ударами, сын Дашаратхи четырьмя стрелами, подобными огненным молниям, снес головы всем четверым. Прагхаса, пожиратель вражеских ратей, был убит Сугривой, обрушившим на него ствол семилистника, с корнем выдернутого из земли. Майнда же убил Ваджрамушти ударом кулака, опрокинув его наземь вместе с колесницей и конями.

Никумбха пронзил в сражении Нилу множеством стрел — так солнце пронзает лучами гряду облаков. Мчась по полю на своей колеснице, он со смехом осыпал Нилу сотнею стрел. Нила тогда, настигнув Никумбху, ухватился за колесо и, сорвав его с колесницы, срезал им голову Никумбхе, а заодно и вознице его.

Двивида метнул в противника своего каменную глыбу. В ответ Ашанипрабха пронзил Двивиду многими стрелами, подобными молнии Индры. Израненный стрелами Двивида, вне себя от гнева и боли, ухватил могучий ствол дерева шала и сокрушил им Ашанипрабху вместе с его колесницей. И Сушена, отважный воин, был осыпан златоперыми стрелами Видьюнмалина. Схватив очередную каменную глыбу, Сушена метнул ее в Видьюнмалина; обрушившись, она раздробила на куски колесницу ракшаса, но Видьюнмалин успел соскочить с нее и бросился на Сушену. Тогда медвежий вождь поднял над головою новую скалу, еще тяжелее прежней; и в тот же миг Видьюнмалин нанес ему страшный удар палицей в грудь. Но, не дрогнув, Сушена опустил камень на голову ракшаса и поверг его, бездыханного, на землю.

И, одолеваемые могучими обезьянами, ракшасы, опьяненные запахом крови, сражались, теснимые к стенам Ланки, страстно желая заката солнца.

И меж тем как длилось сражение, ужасен стал вид поля битвы, покрытого мертвыми телами ракшасов и обезьян, коней и слонов, обломками разбитых колесниц, сломанными осями, дышлами, колесами, разбросанными по земле стягами и ощетинившегося копьями, дротиками, мечами, палицами и стрелами. И стаи шакалов стали собираться со всех сторон того поля, в небе закружились стервятники, а с приближением сумерек страшные безглавые призраки-Кабандхи поднялись в воздух.

День прошел, и наступила роковая ночь. Но и в спустившейся на землю тьме битва продолжалась, и ярость бойцов не угасала. В непроглядном мраке обезьяны и ракшасы стали убивать друг друга, восклицая: «Ты — ракшас!» и «Ты — обезьяна!» И раздались крики: «Бей!», «Руби!», «Убит!», «Нападай!», «Куда бежишь?» Ракшасы в своих золотых кольчугах казались в той темноте холмами, покрытыми светящимися травами. С наступлением ночи сила их возросла и, обуянные гневом, они двинулись вперед, истребляя и пожирая обезьян. И обезьяны в неистовом гневе бросались и прыгали на них, раздирая когтями и зубами коней и всадников, слонов и воинов, сражающихся на слонах, и разбивая колесницы, украшенные стягами.

Пыль, поднятая ногами сражающихся, копытами коней и колесницами, забивала глаза и уши. Грохот барабанов, звуки литавр и мриданг раздавались во мраке, мешаясь с грозным пением труб, громыханьем колесниц, ржанием лошадей, ревом слонов, воем ракшасов и визгом обезьян. И ночь та, гибельная для ракшасов и обезьян, была ужасна; и, казалось, не было ей конца.

В этой глубокой тьме ракшасы толпою напали на Раму. Рама же с Лакшманой меткими стрелами, подобными ядовитым змеям, пронзили многих вождей войска Раваны — и тех, что были различимы, и тех, что скрывались во мраке. В мгновение ока Рама четырьмя стрелами поразил четверых могучих ракшасов — неукротимого Яджнашатру и великого телом Ваджрадамштру и двух советников Раваны — Шуку и Шарану; тяжело раненные стрелами Рамы, они покинули поле боя.

Златоперые стрелы Рамы, подобные языкам пламени, пронизывали ночную тьму во всех направлениях; и ракшасы, осмелившиеся приблизиться к нему, гибли, как мотыльки, налетевшие на огонь.

И страшная ночь той битвы казалась еще страшнее от оглушительного грохота барабанов и рева сражающихся воинов, подобного реву океана.

Храбрый Ангада одолел в бою Индраджита. Покинув свою колесницу, израненный сын царя ракшасов, чьи кони и возница были убиты Ангадой, отступил с поля боя. И все, кто видел тот поединок, наслышанные о воинском искусстве Индраджита, воздали хвалу отваге и мощи Ангады; и обезьяны, ликуя, восславили сына Валина громкими кликами.

Индраджит, потерпев поражение от Ангады, вне себя от ярости, прибег тогда к дару, полученному им от Брахмы. Не в силах одолеть врага в открытом единоборстве, он, склонный к коварству в бою, стал невидимкой и, обратившись против Рамы и Лакшманы, направил на них, сам оставаясь недоступным их взорам, губительный полет своих страшных стрел. И, пылая злобой, он уязвлял их непрестанно своими стрелами-змеями; они же оба — Рама и Лакшмана — бессильны были поразить его, неуязвимого, прибегнувшего к чарам ради победы над врагом.

Тогда, стремясь обнаружить своего невидимого противника, Рама призвал к себе на помощь семерых обезьяньих вождей — Ангаду, сына Валина, бесстрашного Шарабху, Двивиду, Ханумана, могучего Санупрастху, Ришабху и Ришабхаскандху. По велению Рамы все семеро взвились в воздух и полетели по всем направлениям, размахивая огромными древесными стволами, рассекая пространство в поисках Индраджита. Но сын Раваны, искусный в стрельбе из лука, встретил их яростный полет неодолимым ливнем стрел; и могучие обезьяны, израненные его оружием, не могли его сокрушить и оградить от его стрел Раму.

И на глазах обезьяньего войска Индраджит продолжал поражать Раму и Лакшману своим ужасным оружием и покрывал их тела стрелами, и кровь потоками заструилась у них из ран. Индраджит же, скрытый от взоров, вскричал, обращаясь к братьям: «Когда я сражаюсь невидимкой, сам владыка богов бессилен против меня — а кто вы, ничтожные? Гневом исполнен мой дух; ныне оружием моим я отошлю сынов Дашаратхи в царство Ямы!» И, вновь пронзив их стрелами, он издал радостный крик. А Рама и Лакшмана не могли уже больше выдержать смертоносного ливня. Жестоко израненные стрелами, торчащими из тел их во все стороны, так что не оставалось места шириною в палец, не пронзенного стрелой, они упали на землю, обливаясь кровью.

Первым упал Рама. Индраджит многократно пронзил его тело стрелами с гладкими наконечниками, называемыми «нарача», и стрелами с наконечниками как ножи, и дротиками, называемыми «телячий зуб», и другими, называемыми «львиный клык». Видя, что Рама пал, Лакшмана отчаялся в спасении своем, и слезы полились из его очей; и, пораженный тучею стрел Индраджита, он упал рядом со старшим братом. И обезьяны, охваченные ужасом и скорбью, проливая обильные слезы, испустили горестный вопль и, теснясь, толпой обступили павших героев.