Как выяснилось позже, когда старый дурак Каммерер покинул кабинет начальника ГСП, Андрюша связался с оперативником на Ружене. Состоялся разговор, в общих чертах напоминающий тот, что произошёл с Пирсом. Вывод: Янчевецкий покинул Ружену. Отбыл предположительно на Землю. Предположительно – потому, что в отличие от корабля, на котором улетел Гибсон, «Призрак-9-тюлень» летел не прямым рейсом.

Поговорив с Руженой, Андрюша немедленно связался с постами на других планетах, где постоянно проживали «подкидыши». Дежурные оперативники бодро сообщали, что все их подопечные на местах. Но уже учёный Андрюша велел им не валять дурака, а дуть на эти самые места и убедиться в наличии там «подкидышей» персонально. Пока оперативники выполняли приказание, начальство сидело и грызло локти, мучительно борясь с желанием немедленно связаться если не с Комовым, то хотя бы с Биг-Багом.

Строго говоря, сочетание двух обстоятельств, а именно странный «глюк» аппаратуры слежения и почти одновременное (Андрюша посмотрел на данные статистики: разница между отлетами Гибсона и Янчевецкого составляла десять часов) отбытие двух «подкидышей» на Землю, могло считаться чрезвычайным. А в случае ЧП следовало извещать Геннадия Комова, члена Мирового Совета, курирующего ГСП. Однако, с другой стороны, впервые за всё время существования группы слежения за «подкидышами», случилось что-то по-настоящему серьёзное. До этого все тревоги были учебными. Так не стоит пренебрегать редкой возможностью проявить себя. И Андрюша решил не информировать ни Комова, ни Каммерера. В тот момент он не подозревал, что совершает роковую ошибку.

Вскоре начали поступать первые доклады оперативных дежурных. У Андрюши отлегло от сердца: все другие подопечные ГСП были на месте. Приободрившись, он приказал своим ребятам не спускать с «подкидышей» глаз, причём – своих собственных, а не электронных, и с чувством исполненного долга запустил процедуру «ноль один». Неожиданных гостей, Гибсона и Янчевецкого, следовало принять по высшему разряду. Он почти уже заканчивал соответствующие сей процедуре манипуляции, когда сработала оперативная нуль-связь с планетой Курорт. Обескураженный оперативник сообщал, что врач-бальнеолог Мария Гинзбург только что отбыла на Землю.

Это сообщение сильно подпортило Андрюше наладившееся было настроение. Теперь он уже не ждал добрых вестей ни из Дальнего, ни из Ближнего Космоса. События последующих дней подтвердили все его самые худшие опасения. «Подкидыши» одни за другим покидали Периферию и высаживались на Земле. Работники ГСП показали себя на высоте. Все подопечные были взяты под наблюдение. Поселились они в разных местах, друг с другом не поддерживали никаких контактов. Вероятнее всего, «подкидыши» по-прежнему ничего не знали о себе подобных, а их почти одновременное «возвращение со звёзд» было чистой случайностью. Статистической флуктуацией.

Убаюкивая себя этими рассуждениями, Андрюша Серосовин, продолжал держать в неведении кураторов ГСП. Правда, однажды Биг-Баг позвонил сам. Серосовина не было в отделе. С куратором разговаривал Серж Ярыгин. Он кратко проинформировал куратора о ситуации и принял к сведению его сообщение о странном звонке Корнея Яшмаа. В свою очередь, Ярыгин оповестил о звонке Каммерера Серосовина.

Андрюша, успокоенный тем, что милейший Биг-Баг уже в курсе, решил, что информировать Комова излишне. И это решение оставалось в силе вплоть до 23.35 17 августа 2230 года, когда в квартире Серосовиных раздался звонок. Андрюша схватил видеофон и утащил его на террасу, чтобы не мешать домашним. На экранчике замаячило встревоженное лицо оперативника, в чьи обязанности входило проверять состояние футляра с детонаторами, по-прежнему хранящегося в Музее Внеземных Культур.

– Андрюша, – сказал он. – Ты не поверишь, но все тринадцать детонаторов на месте.

– Не понял, – пробормотал начальник ГСП. – Ты хочешь сказать, все ДЕСЯТЬ?

– Все ТРИНАДЦАТЬ, Андрюша! Звони Комову.

Комов оценил ситуацию мгновенно.

– Поднимайте весь наличный состав группы, Серосовин, – скомандовал он. – Всех, кого сможете.

– Понял вас, Геннадий Юрьевич. Приступаю к выполнению.

– А с вами, Серосовин, – добавил Комов тоном, не обещающим ничего хорошего, – у меня будет отдельный разговор… Если всё обойдется…

А что, может и не обойтись? – хотел спросить начальник ГСП, но член Мирового Совета уже отключил связь.

Андрюша перевёл дух. С террасы тысячеэтажника открывался прелестный вид на центр ночного Свердловска. Блуждающий взор Серосовина невольно отыскал куб Музея из грубо отёсанного мрамора, мрачной глыбой возвышающийся посреди щедро иллюминированной площади Звезды. Андрюше почудилось, что вокруг Музея уже сгущается зловещая мгла, но, конечно, это была лишь игра взбудораженного воображения.

По поводу звонка «милейшего Биг-Бага»…

Посещая ГСП, я не рассказал Андрюше о разговоре с Корнеем, хотя именно он подвиг меня отправиться в Большой КОМКОН. Почему? Трудно сказать. Мерещится мне какая-то связь между кошмарным сновидением с русалкой и этим звонком Корнея… Ведь я не мог знать тогда, что отшельника Яшмаа беспокоит вовсе не старческая бессонница, а нечто гораздо более серьёзное. И лишь через несколько безвозвратно потерянных дней связался я с группой слежения за «подкидышами» и сообщил им о звонке Корнея. И оказалось – не напрасно. Ребята доложили, что «подкидыши» вдруг один за другим покинули планеты, на которых провели большую часть жизни, и теперь все они на Земле. Впрочем, ведут себя тихо, без каких-либо девиаций. Сам по себе этот «десант на Землю» не выходил за рамки дозволенного, но настораживала его массированность. Я настоятельно порекомендовал усилить наблюдение за всеми «подкидышами» и тем более – за Корнеем, не нравился мне его звонок. И при малейшем подозрении на эти самые девиации в поведении немедленно сообщить мне и Комову. Я отключился и сел в кресло у окна, чтобы немного собраться с мыслями. Но мне не сиделось.

Не знаю откуда, но во мне крепло убеждение, что завтра мне понадобятся все силы. И, увы, я не ошибся.

Ранним утром на даче меня разбудил звонок видеофона. На экране показалось одутловатое от недосыпа и какое-то потерянное лицо Андрюши, сына Гриши Серосовина. Срывающимся от волнения голосом он сказал:

– Максим… «подкидыши» активизировались. Все спутники слежения каким-то непостижимым способом выведены из строя. Связь с ними полностью потеряна сегодня в 3:58. Примерно в это же время почти одновременно оборвалась связь со всеми нашими наблюдателями на местах. Проверка… – он запнулся, похоже, у него перехватило дыхание, – показала страшное… Я должен был раньше, должен был сразу…

Он осёкся.

– Продолжай, – сказал я. – И говори, пожалуйста, внятно. Без завываний.

– Все они мертвы. – Серосовин прокашлялся. – Все наблюдатели убиты одинаковым способом. Похоже, какой-то лучевой или энергетический удар. Все «подкидыши» покинули места своего проживания и исчезли… Предполагаем, что «программа» начала действовать во всех «подкидышах» сразу. (При этих словах у меня похолодело внутри.) Вся наша группа в полном составе выдвигается к Музею Внеземных Культур. Предполагаем, что идти им больше некуда.

– Правильное решение. Я немедленно вылетаю. Соберись. Не раскисай, – подбодрил я его.

Я стал поспешно одеваться, и в это время снова раздался вызов видеофона, на экране показалось встревоженное лицо Геннадия Комова.

– Максим, случилось нечто невероятное. Корней Яшмаа, наш «подкидыш»-союзник, номер 11, знак «Эльбрус», несколько минут назад позвонил мне лично по спецканалу и сказал буквально следующее: «Геннадий, я теряю контроль над собой, мною овладевает какая-то непреодолимая, страшная сила, сознание туманится… Похоже, началось! Немедленно, слышите немедленно…» Тут связь оборвалась. Я запросил информацию по остальным «подкидышам»…

– Я в курсе…

– Максим, они идут на нас. Все ТРИНАДЦАТЬ! Ты понял меня? Срочно жду тебя у Музея Внеземных Культур. Он уже оцеплен, но здесь одна молодежь… А у тебя опыт…

– Понял тебя, Капитан!

Рысцой (мне бы хотелось сказать «пулей», да возраст уже не тот) я выбежал из дома и бросился к глайдеру. К несчастью, в поселке не было нуль-Т. Интересно, что даже сейчас я отслеживал свои реакции, хотя ситуация была сверхкритичная. Словно смотрел на себя со стороны. Вот я открываю дверцу глайдера, сажусь, нажимаю кнопки… Внутренне я был относительно спокоен, но в голове у меня тем не менее крутилась одна мысль: «Проморгали, боже мой, снова проморгали, дилетанты бездарные…» Лететь мне предстояло минут десять, и у меня было достаточно времени, чтобы обдумать происходящее. Итак, на нас снова идут «автоматы Странников». Самое ужасное, что все они сейчас на Земле. Мы потеряли бдительность, расслабились. Да что там – мы! Я – расслабился! Кретин старый, безмозглый…

Костеря себя на чём свет стоит, вторым планом я подумал, что старая идея сделать Корнея Яшмаа нашим союзником всё же дала свой результат. Он успел предупредить нас, прежде чем программа полностью подчинила себе его сознание и волю. Причём, похоже, с ним это произошло в гораздо более жёсткой форме, чем с Львом Абалкиным. Как и со всеми остальными. Теперь это зомби, которые не остановятся ни перед чем, чтобы захватить «детонаторы». И теперь уже совершенно ясно, что нас ожидает Апокалипсис. Только пока непонятно, в какой форме. Да и в самом деле, какой гуманной расе понадобилось бы ради каких-то непостижимых нами высоких целей превращать людей в зомби и насылать на землян?.. Возможно, что Яшмаа прав, и эти «зомби» – всего лишь слепые марионетки бездушного Закона.

И уж тем более был тысячу раз прав тогда Сикорски, светлая ему память…

Когда я сел на площади перед Музеем Внеземных Культур и выскочил из глайдера, то понял, что уже опоздал. У Музея пусто, не было следов какой-либо схватки, но у входа лежало несколько неподвижных тел. Я бросился к входу и увидел Геннадия Комова, бессильно лежащего на боку в неудобной позе… Он был ещё жив, когда я упал перед ним на колени.

– Максим… – прошептал он бледными губами, задыхаясь, – все «подкидыши»… Все… Сильнейший энергетический удар… Мы ничего не смогли… Я не знаю, как… Скорее… – и он поник головой.

Я мчался по коридорам музея, как тогда с Рудольфом Сикорски, и с ужасом осознавал, что снова опоздал и что ничего уже не могу сделать…

Да, они все были здесь… Пять женщин и восемь мужчин… Они стояли полукругом. И каждый держал детонатор на изгибе своего локтя.

А вокруг искривлялось, раскалывалось пространство. Распахнулась и стала расширяться ревущая, словно раненый левиафан, черная бездна. И имя этой бездне было смерть.

Я оглох, мне не хватало воздуха, как будто разгерметизировалось само Мироздание. Я чувствовал, что меня, как и всё вокруг, засасывает в чёрную воронку. Я закричал, потому что понял – это конец. И не только и не столько мне, сколько – НАМ! Конец всему человечеству…

Но вдруг словно луч света рассёк эту чёрную бездну. Свет этот расширился. Из образованного им ослепительного проёма вышли высокие золотистые фигуры. Они тоже выстроились полукругом и простёрли лучи-руки. Вдруг стало тихо. Я успел увидеть, как распадается и тает тьма, как рассыпаются и превращаются в прах люди с детонаторами… А эти золотистые фигуры начали приобретать привычные человеческие очертания, и я узнал их…

Бортоломью Содди, Сэнриган, Окигбо Сиприан, Оскар Тууль, мальчик Кир, Альбина Великая и многие другие, чьими судьбами занимался мой отдел в приснопамятном 299 году. А вслед за этими в общем-то чужими мне людьми (простите – люденами) появились…

– Тойво! – крикнул я и потерял сознание.

Когда я открыл глаза, он заботливо держал мою голову у себя на коленях.

Остальные стояли надо мной и улыбались… А Даня Логовенко опустился рядом со мною на корточки и сказал:

– Помнишь, я сказал когда-то, что мы придём на помощь, не задумываясь и всей своей силой?

– Помню, – откликнулся я. – Вот только не помню, что там было в этих… лакунах… Надеюсь, теперь вы мне их заполните…

– Узнаю Биг-Бага, – отозвался Тойво.

– Тойво, Даня… – проговорил я срывающимся голосом. – Сикорски оказался прав. Не нажми он тогда на курок, где бы мы все сейчас были…

– А теперь давайте выйдем наружу, – сказал Логовенко, – и поможем пострадавшим. Все же нам следовало прийти чуточку раньше.

– Да… скорее… там Комов… и другие.

Тойво помог мне подняться. Я не удержался, обнял его.

– Всё-таки я дождался тебя, мой мальчик… Всё-таки дождался.