ГЛАВА 2
Играла музыка, в просторной шести комнатой квартире танцевали дети. Тапир Ника отмечал свой день рождения - ровно одиннадцатый цикл. Ему и его товарищам было весело, ребята смеялись и пили коктейли, ели экзотичные пирожные играли друг с другом на компьютерах. Но особенно интересно было сражаться в войну, стреляя из электронных пистолетов. Семья Тапира была небедной. А мальчик хорошо учился в школе, принося твердую цифру двенадцать, у него хватало игрушек, в том числе и кибернетических. Будучи физически крепким, он легко находил друзей и в целом его жизнь, была счастливой и безмятежной. Тем более в преддверии зимних каникул, когда надоевшая школа кажется далекой и нереальной. Счастливая пора детство, вот только смотря в какой стране.
Алекс Сатира только что разрядил пластиковый гранатомет - полыхнули искры.
-Ты убит Тапи.
-Нет, я только ранен осколками. А ты Алик убит.
Тапир метнул в живот пластмассовый кинжал. Алекс рассмеялся.
-А на мне бронежилет с силовым полем.
-А мой клинок снабжен мегаплазменным лазером, он разрезают любой металл, и пробивает защиту.
-Мою не пробьет, у меня гиперплазменные включения в броне. - Алекс показал язык.
-А если я использую темко-фарфоровую бомбу.
-Даже это не поможет, мои суперщиты и экраны защищают от всего, от любого абсолютного оружия.
-А от кулаков тебя ограждает. - Тапир прыгнул как тигренок и слегка стукнул кулаком в грудь. Алекс притворно вскрикнул и согнулся. Впрочем, было очевидно, что это всего лишь игра. Дети сцепились и немного поборолись, более сильный Тапир одолевал. Затем после окрика взрослых ребята разошлись. Вскоре последовали буйные пляски, чередующиеся с неистовыми перестрелками. Родители уже начали поглядывать на часы, подумывая как можно деликатнее прервать развлечения и попросить детей спать, как грубый стук в дверь прервал праздник.
-Ну, кого нелегкая несет. - Пробормотал чиновник.
Едва он раскрыл покрытую сталью защиту дома, как дюжина бойцов в камуфляже вломилась к ним.
-Всем стоять на местах. - Раздался грубый голос. - Кто из вас Тапир Ника?
-Я! - Мальчишка смело шагнул навстречу.
-Ты арестован и пойдешь с нами. Квартира будет опечатана и подвергнута обыску.
-За что? - Вскрикнула мама. - Он ведь еще совсем ребенок.
-Дети уже с семи лет несут полную уголовную ответственность на равнее со взрослыми, а подвергнуться заключению в лагерь могут с пяти. - Небрежным как само собой разуметься тоном ответил начальник спецотряда.
-Он не в чем невиноват, мы честно служим Родине.
Командир кивнул на большой в масле портрет Нерон ибн Хотабба, висевший на стене.
-Все вы на словах лояльные, а на деле как змеи-черепашки - куснул и под панцирь. Поскольку вы его родители вас может быть, тоже задержат, а если что найдут и арестуют. А пока уведите паршивца!
-Дайте ему одеться на улице холодно, ребенок может простудиться.
-Чем хуже для него, к врагам нации у нас нет жалости.
Тапиру заломили руки, надели сзади специально сделанные для детей наручники и заволокли в спецворонок. Мальчик был парализован страхом. Неужели его везут в тюрьму, спеленав как последнего воришку. Его как щенка приковали за шею цепью к стене, врезав дубинкой по ребрам. Тапир захныкал, по щекам потекли слезы. Сквозь решетку фургона были видны огни небоскребов родного города. Вот она вольная жизнь, а ты теперь арестант. Мальчику было больно, казалось, все это уплывает, уноситься за облака, а он опускается на темное дно. Казалось, что в темноте шевелятся хищные грызуны, воображение рисовало страшные, вспомнилась компьютерная игра "Черный замок", страшные камеры, где орки мучают пленников. И вот это уже светятся не огни небоскребов, а злобные глаза чудовищ, они растут, и кажется, прожигают глаза и плоть.
Маленькое сердце учащенно бьется, колотиться, и, кажется, готово разорваться или выскочить из груди. Ребенок трясется и безуспешно старается справиться с волнением. Его везли на окраину, где располагалась каталажка для несовершеннолетних.
Высокий забор и бронированные ворота с пулеметными вышками у входа злобно тявкают кабацины. Тапир с самого начала жизни невзлюбил этих коварных и жестоких животных, в свое время одна из них едва не откусила ребенку руку.
Рослый охранник схватил мальчишку за ухо, вывернул его, другой отсоединил ошейник.
Потом ребенка сильно толкнули прикладом.
Тапир взвыл, казалось, что ухо отрывают, его повели сначала по ступеням лестницы потом по коридору. В ноздри ударил резкий запах хлорки. Далее следовали двери из прозрачной брони. Его ввели в помещение с зеркалами на стенах, крепкий удар обрушился между лопаток, и мальчишка полетел головой, едва не расшибив ее об пол. Хлопок и искры сверкают перед глазами. Две толстые, высокие похожие на бегемотов тетки с пластиковыми перчатками уже ждали его.
-Он ваш, можете его кастрировать! - Захохотали охранники.
-Раздевайся! Быстрее щенок! - "Гориллоподобные" дивы подняли его за волосы.
-Похоже мальчик не в себе! - Давай поможем ему! - И начали грубо срывать одежду. Тапир вяло сопротивлялся, майку порвали, ботинки сдернули вместе с носками, а когда попытались стащить трусы, он рывком вырвался и ринулся бежать. Несколько охранников ринулось ему наперерез, мальчик поднырнул и проскользнул между ног. После прибавил прыти, но далеко уйти не удалось, на встречу ему выскочила крупная оскаленная кабацина. Тапир не выдержал и повернул назад. Тут то на него и налетела свора надзирателей. Они принялись месить ребенка резиновыми дубинками. Возможно, они бы забили его, если бы грозный окрик не остановил.
-Этот клоп еще может пригодиться для следствия, прекратить!
Мальчика подняли, плеснули в лицо холодной водой, затем повернули, бросили на живот.
-По пяткам его чтобы не бегал, только не покалечить!
Ребенку врезали по босым пяткам, несколько раз с оттяжкой. Тапир вскрикнул и заскулил, по розовым щекам лились слезы.
-Это еще цветочки, а когда тебя допросит следователь, ты еще не так запоешь.
Мальчика подняли и подвергли унизительному и дотошному обыску. Заглянули в рот, уши, ноздри, обыскали с головы до пят, грубо ощупав даже срамные места. Тапиру было стыдно и страшно, все говорило, что он арестант, бесправная личность. Потом его повели к парикмахеру.
Человек в черном костюме грубо придавил голову, как барана состриг туповатой машинкой, было больно, лезвие задело, свежую шишку. Мальчику казалось, что с каждым клоком срезанных светлых волос отлетает его душа и частица собственной индивидуальности. А грубый парикмахер бесцеремонно, словно по живому топчет их. Когда закончили, надсмотрщик врезал дубиной по свежевыбритой голове.
-Получай леща лысый!
Тапир едва не потерялся, сознание померкло, ноги подкосились. Схватив за многострадальные уши, его подняли, поволокли в душевую. Там его поставили в центр кабины и заперли, предварительно сыпанув хлоркой на лицо и плечи. Мальчишка замер, ожидая очередной пакости тревожно прислушался. Загудело, и на него обрушился поток обжигающей горячей воды. Пошел пар, кожа покраснела, адская боль казалось, сгораешь.
-Помогите! - Заорал ребенок.
В ответ кипяток прекратился, и обрушилась студеная вода. От ее потоков стало сводить зубы. Тапир стал замерзать и трястись, как вдруг на него вновь обрушились жгучие волны. Затем ледяной холод. Ребенок впал, было в истерику, но пытка водой прекратилась. Красный как рак он вышел из кабины, ступать приходилось на носочки, пятки посинели от хлестких дубинок.
Теперь его повели другой зал. Там его голого фотографировали с разных точек, измеряли, взвешивали, брали кровь из вены. Переписывали приметы и родинки, искали шрамы, ожоги. Затем последовал смешок.
-А теперь на пианино поиграем.
Это было снятие отпечатков пальцев, причем сняли не только с рук, но и с ног, аккуратно смазав сбитые ступни черной краской. Затем вымазали и губы - было очень противно, голову грубо придавили к белому листику. Мальчишка попытался плюнуть, но ему врезали кулаком по лицу. Голова дернулась, лязгнули зубы. Просветили рентгеном, сфотографировав внутренние органы. Потом подвели к зеркалу. Тапир ошарашено смотрел, на себя. Съежился лысый мальчишка с фингалом под глазом, распухшими черными губами, на голове несколько шишек, на голом мускулистом теле синяки и следы от дубинок.
-Ну что малыш, понял, что значит выступать против законной власти!
Грозно крикнул покрытый бородавками начальник отделения.
-А теперь тебя следует пометить. Этот знак ты будешь носить вечно.
Человек в маске и в зеленом халате вышел из-за зеркал. Он достал трубку с подобием печати.
- Сейчас сделаем тебе пуансовку. Эти цифры твой номер - 349598500. Под ним ты и будешь проходить как заключенный. Дай сюда свою руку.
Тапир, глядя на раскаленное железо, наоборот спрятал ее за спину. Тогда двое верзил силой вывернули конечность и протянули палачу. Тот капнул на руку спирту, а затем прижег ее. Мальчишка кричал и дергался, но его держали в железных тисках. Наконец пылающую сталь отняли, и он обмяк едва, не потеряв сознание от боли.
-Под ледяной душ его пускай отойдет.
Тапира сполоснули, стало не много свободнее. Кажущиеся бесконечными процедуры оформления подошли к концу.
-Теперь тебе выдадут казенную одежду.
Мальчишка вздохнул с облегчением - неприятно все время ходить голым особенно в присутствии женщин, да и трясет от холода.
Вот они люди в черных мундирах принесли, грубо швырнув робу. Короткие до колен серые штаны, подпоясанные веревкой и коричневая рубашка рукавами по бицепс. И такое рваное облачение, возможно даже снятое с трупа с выдранными пуговицами.
-И это все?
-Конечно, больше малолетнему преступнику не полагается.
-А ботинки? Я что босиком буду.
-Ты преступник и должен каяться, а согласно закону все несовершеннолетние правонарушители обязаны ходить босыми, не взирая на пору года.
-А если я простыну?
-Дубинка вылечит! - И охранник вновь с оттяжкой врезал по голой попе. - Одевайся быстрее шкет.
Тапир дернулся, постанывая, кожу саднило, кое-как оделся, затянул пояс. На мальчика надели наручники, затем его отвели в комнату ожидания. Там Тапира поставили на колени, руки завели назад, присоединив запястья к лодыжкам. Так он и сидел в неудобной позе, дожидаясь окончательного решения своей участи. Коленки болели от бетонного пола, полуголые ноги закоченели. Ребенок тихо рыдал, ему было грустно и противно, все говорило, что он арестант, конченный для нормальной жизни человек. Вся его личность была растворена и уничтожена в дотошных тюремных процедурах. Наконец начальник отделения добрался до его папки и произнес.
-В детское отделение группа Љ 7, камера десять.
С ног Тапира сняли наручники и пристегнули к руке стража. Подталкивая дубинками, пацана повели. Мальчику вновь стала страшно, как встретят его иные заключенные. Про тюрьмы рассказывали много ужасающих вещей, ведь там не просто дети, а преступники.
Вот они вышли во двор, острые камушки впились в босые ноги, ребенок шагал на носочках и, ему было особенно больно. Капал дождь - сыро и холодно. У входа в соседнее помещение, огороженное высоченным забором, ревут, надсаживаясь кабацины. Коридоры мрачны с множеством решеток, даже проемы на этажах заставлены ими, а стены выкрашены в черный и серый цвет. Это ужасно давит на психику ребенка, и детское сердце вновь начинает биться сильнее, он больно ударился босыми пальцами об скользкую бетонную ступеньку, слегка замедлил движение, охранник врезал прикладом по спине.
- Не спи салага!
Мальчик зарылся головой в разбавленную кровью - кого-то уже допросили лужу, его грубо подняли за распухшее ухо. Наконец Тапира подвели к массивной двери, охрана усмехнулась.
-Вот мы пришли, но сначала прописка в камере.
-Это как! - Глупо спросил мальчишка.
-А так ты еще мал, мы тебя пожалеем. Десять ударов дубинкой по мягкому месту и все.
Тапир хотел, было заскулить, но понял по волчьим глазам, что будет еще хуже. А так может быть обойдется. Его повернули, спустили штаны и со всего размаха врезали. Мальчишка ойкнул, потом закусил губу. "Будь мужчиной - мелькнула мысль". Следующие удары были еще больнее. Тапир тихо стонал, но сумел сдержать громкие крики. Наконец палачи закончили, сняли наручники и открыли дверь камеры. Затем последовал крепкий удар ногой, с размаху ребенок влетел в нее. Спящие проснулись, протирая глаза. Глядя на них, Тапир успокоился.
Это были дети от восьми до тринадцати лет, старших и младших содержали отдельно. Они были худые, оборванные, все босиком, с синяками и ссадинами от плетей и дубинок. Но при этом непохожие на страшных уголовников, которых рисовало воображение. Ребят было более семидесяти, они лежали на деревянных нарах, без одеял, матрасов и подушек. Было прохладно, сквозь густую в кривых шипах решетку окна врывался холодный ветер.
Тапир растерялся.
-Здравствуйте ребята! Я пришел с добром.
Старший по камере, самый рослый и крупный мальчишка поднялся на встречу.
-И тебе Кент здорово! За что тебя?
-Не знаю!
-Почти все не знают, за что сидят. Условия у нас суровые, мы должны жить дружно, не донося и, не сдавая друг друга. Запомни доносчикам смерть.
-А я и никогда, не был семеркой.
-Правильно, запомни некоторые правила.
Мальчишка отступил на шаг и стал перечислять.
-В парашу нужду не справлять. - Он указал пальцем на корыто. - Для этого есть специальная яма.
-Где? - Тапир оглянулся.
-Когда нас погонят на работу, а это будет на расцвете и до позднего вечера, мы будем строить дачи генералам. Там по пути возле тюрьмы и есть яма с мягкими лопухами. Там и справишь нужду. А здесь портить воздух не следует. Второе, если будут продуктовые передачи - они формально запрещены, но за взятку у нас всевозможно, поделишься со всеми.
Третье от работы не отлынивать и без серьезных причин не драться. А то всем влетит.
И, наконец, в-четвертых, не пытайся сбежать. За это всю камеру сурово накажут. Если твои родители не арестованы, пускай дадут взятку, тогда может, облегчат условия содержания, выдадут нам одеяла.
-А сколько надо заплатить?
-Много - полицаи жадны!
Тапир задрожал, его родители не миллиардеры, так они век не рассчитаются.
-Да ты я вижу, совсем продрог, это у тебя нервное.
Пацан-старейшина посмотрел внимательней на Тапира. Обратил внимание на побои и шишки, красную от пара кожу.
-Вот как тебя отработали. Судя по всему, ты политический, раз над тобой так издеваются. Ладно, приляг с нами, завтра у тебя будет тяжелый день, и немного поспи. Юный "пахан", слегка отступил, сделав пригласительный жест.
-Будем знакомы, меня зовут Серж.
-А меня Тапир.
-Хорошее имя. - Он обратил внимание на рельефные бицепсы. - Занимаешься спортом?
-Культуризм и кури-мури.
-Кури-мури не плохо для драки.
-Я еще не овладел им в совершенстве.
-Ничего если что будем вместе наказывать беспредельщиков и тех, кто обижает маленьких.
-Заметано!
Мальчишки ударили по рукам. Потом Тапир залез на нары, хлопцы прижались плечами, так было теплее и, поджав холодные ноги, попытался уснуть. Хотя голову и ломило от переживаний, а кости ныли от побоев, чесалось выжженное клеймо, здоровый детский организм оказался сильнее. Сновидения были рваные и тревожные, выспаться не удалось. На расцвете их разбудила сирена. Двери камеры раскрылись и их погнали на работу. Правда, сперва дали слегка сполоснуть руки и отвели на завтрак. Кормили не очень, кусок капусты в крапивной жиже и хлеб. Видимо только чтобы не умерли с голоду. Потом их построили в колонны по сто человек и погнали на работы. Серж задорно подмигнул.
-Если будешь хорошо вкалывать, дадут дополнительную пайку.
Тапир вздохнул, если начальник камеры такой худой, то, что говорить об остальных. Особенно жалко тех, кто младше тебя. На фоне маленьких худых тел их головы кажутся большими, они выглядят плачевно - грустные и истощенные.
Вот их приковали за руку цепочкой и, заставляя чеканить шаг, конвой развернул по асфальтовой дороге. Естественно с песней восхваляющей мудрость великого кронштейна Нерон ибн Хотабба. По бокам, гремя тяжелыми сапогами, маршировали надсмотрщики, между ним бегали кабацины. Еще темно и путь освещают фонарики. Было холодно, прошел дождь, и приходилось босыми ногами шлепать по студеным лужам, разбрызгивая ледяные брызги. Хорошо еще благодаря двум солнцам климат помягче - снегов и морозов не бывает. Мимо прошла колонна, таких же, как они оборванных босоногих девчонок, их отвели в сторону видимо тоже на тяжелую работу. Бедные девчурки были обриты наголо и получали по спинам не меньше хлопцев.
Тапир крикнул им.
-Держитесь красавицы! - И тут же получил сначала дубинкой, а затем и плетью по спине.
Едва не упав, он удержался и продолжил свой путь скорбей. Хотя их активно подгоняли, да и холод кусал за голые пятки, шли долго почти два часа. Если учесть что ступни были отбиты дубинками, то это большая нагрузка. Да и глотка охрипла от постоянно орущих песен. И в таком усталом состоянии их заставляли носить и стругать доски, месить бетон, выкладывать кладку. Из-за туч выплыло одно багрово-красное светило, затем другое совсем маленькое васильково-фиолетовое. Стало теплее, запели птицы, одна из них похожая цветок ромашки уселась на кромку крана, и затянула надрывную песню. У Тапира с непривычки ныла спина, и ему казалось, что он вот-вот лишиться сил.
Но открывалось второе дыхание, становилось полегче и работа текла веселее. Мальчишек пытались чередовать, после десятиминутного перерыва на обед, где им выдали такие сухие корки хлеба, что пришлось "еду" кидать в воду, их поменяли местами. Тапиру досталось месить бетон, очень тяжелое и утомительное занятие. Если до этого у него на руках были мозоли от гирь и гантель, теперь появились от лопаты. Хорошенько замесив субстанцию, он аккуратно положил ее на кирпичи. Другие выкладывали стену. Дачи у генералов госбезопасности внушительные, в три, четыре этажа, по этому трудиться надо много. Багровое "солнце" спряталось за горизонт, но фиолетовый диск ни как не хочет уходить, хотя его свет тускл. Ребята настолько устали, что уже еле движутся, даже плети не помогают. Наконец звучит сигнал отбой и их гонят назад. В этот момент тюремный барак кажется родным домом, а жесткие нары периной.
-А ты молодец. - Серж дружески хлопнул по плечу. - Выдержал с достоинством. А многие новички раскисали.
-Я и сам на пределе, еще надо дойти до "хаты".
-Ну, это мы сделаем, привычка вторая натура.
Дети-заключенные добавили шагу. В спину дул ветер, ускоряя движение. Одно только плохо опять надсмотрщики заставляют петь. И без того Нерон ненавистен, а тут хочется перегрызть ему глотку зубами.
-Ничего терпи, главное выжить иначе нас забьют. - Подбадривал Серж.
Терпи! Такое жгучее слово. А если нет, не сил, ни желания, сносить унижение.
Вот уже вдали показались ворота тюрьмы. В этот момент их встречает веселый смех и свист.
-Смотрите, "ежиков" ведут.
На улицах праздник и дети богатых задержались, подольше справляя новый год. Нарядные в красивой одежде они выгодно отличаются от нищих арестантов. В заключенных летят пустые бутылки, стреляют из хлопушек и огней петард. Тапира обжигают искры, он хочет дернуться и броситься на своих обидчиков, но мешает цепь.
Охрана смеется и даже поощряет ряженых детей на бессовестные выходки. Так продолжается пол часа.
-Эй вы, босяки! Попробуйте нас догнать.
Подбегая и выбирая малышей - так безопаснее, их бьют сапогами или стараются отдавить каблуком пальцы босых ножек.
Тапир подловил момент и ловко врезал одного толстого пацана ногой под жирный зад.
Тот подлетел и завизжал свиньей. Остальные в ответ запустили несколько десятков полных лимонада и пива бутылок. Одна угодила Тапиру в голову, другая побила коленку. Мальчишка перехватил на лету "снаряд" и точно послал в котелок. Попадание и "барчук" повержен.
Охрана поняла, что заходит слишком далеко, вмешалась. Энергично, но аккуратно отгоняя одних детей и зверски избивая других. Досталось и Тапиру, ему едва не сломали ребра, а на лысой голове опять вздулись новые шишки. Потом их подняли и погнали в камеру, продолжая пинать по дороге.
Тапир добрался до нар чуть живой, на сей раз им даже не дали поужинать. Повалившись, он, как и большинство детей сразу уснул. Снов на сей раз, практически не было, насколько велика, накопившаяся усталость.
Лишь один Серж задержался и грустным взглядом скользил по нарам.
-Неужели вот так придется маяться всю жизнь? Это хуже смерти!
Мальчик кулаком протер, свежую набитую шишку. Затем свернулся калачиком, и погрузиться в сон.
На следующий день их опять погнали на работу. На сей раз, стремясь поскорее закончить стройку, их просто приковали на ночь наручниками и оставили ночевать в силосной яме с теплым навозом. Впрочем, это мало отличалось от камеры и привычные к суровому быту мальчишки перенесли и это. Так прошла неделя, затем другая - Тапир постепенно привыкал к работе, хотя все тело и руки и ноги ныли, боль постепенно притуплялась. Спустя две недели их вновь загнали в камеру, небрежно обмыв холодным душем. Едва только мальчишки уснули, как к ним ввались надзиратели. Схватив Тапира, они поволокли его на допрос.
Кабинет следователя был просторен, пластиковый пол выкрашен в красный цвет. Мальчишку вели очень грубо, вывернув локти, а по пути так врезали дубинкой, что ребенок посинел, притих и потерял сознание. Посадив в пластмассовое с железными разъемами кресло его, приковали, зажав руки и ноги - титановыми наручниками, при этом сняв робу, хлопнули по щекам - глаза открылись. Следователь суховатый мужичок в синем халате и зеркальный очках ласково спросил.
-Как зовут тебя дитя?
-Тапир Ника! - Скуля, произнес мальчик.
-Вот как, ну и звери. - Следователь погрозил в сторону кулаком. - Мы разберемся с ними, а пока расскажи об своих друзьях.
-А что я могу сказать. Мы просто дружили хорошие приятели только и всего.
-Э нет. На тебя поступил донос, это ты готовил покушение на великого кронштейна Нерон ибн Хотабба. А за это тебя могут жестоко казнить вместе с родителями.
-Неправда это! Я люблю Нерона! Когда меня принимали в скауты-модели, я даже посвятил ему стихотворение.
-Знаю! Но враг на то и враг чтобы искусно маскироваться. Иначе мы вас давно переловили как жуков. У нас есть улики против тебя. Плевательная трубочка, из которой ты обстреливал портрет великого вождя.
-Я никогда не плевал на грандиозного кронштейна. - Мальчик вновь захныкал. Тапиру стало страшно, он подумал об своих родителях, раз следователь так говорит, значит, они еще не арестованы.
-На трубке обнаружены твои отпечатки пальцев и губ. Запираться бесполезно.
-Но ведь портрет могли обстрелять и из другой трубки, сделайте экспертизу слюны.
Дознаватель нахмурился - главной улики испорченного портрета они так и не смогли найти. Дети также были настолько запуганны, что все изображения Вождя содержались в образцовой чистоте. Но донос где кривым, возможно детским почерком было написано, что на Нерона ибн Хотабба готовиться покушение был. А для тренировки Тапир использует плевательную трубочку. Условия содержания заключенных тяжелые, высокая смертность в лагерях, да и расстрельные команды требуют своей жертвы. С верху им спущен план, столько то расстрелять, а еще большее количество навечно засадить в трудовые лагеря. А народ пошел лояльный, трусливый, даже думать плохо об кронштейне боится. Приходиться исхитряться, чтобы выполнить программу. Что для него какой-то мальчик - мельче назойливого клопа. Конечно, его родители арестованы и дают показания.
-Нет "пацанчик"! Все уже доказано. Тебе осталось подписать лишь вот это!
Следователь протянул плотную бумагу.
-Вот здесь в уголке. И тогда тебя отпустят.
-Но если я признаюсь в покушении, меня растворят живьем!
Дознаватель растерялся, он понял, что допустил ошибку. Следовало сначала усыпить бдительность мальчугана, затем дать подписать пустую бумажку. Такой простосердечный ребенок наверняка подмахнул бы, не гладя. А уж потом они бы допечатали то, что хотели. А теперь его придется ломать.
Впрочем, Тапир не был таким уж наивным, еще в камере ему пацаны сказали, чтобы он ничего не подписывал. Иначе не избежать смертного приговора.
-Ты все равно подпишешь. Мы можем сделать это быстро и без мучений. Или наоборот очень медленно через страшную боль.
Следователь навис над мальчонкой, двое его помощников в красном стали по бокам.
-Ну, с чего начнем.
-С тока. Это и чисто и больно! - Прохрипел стоящий справа громила.
-Люблю электричество! Тебе дают последний шанс, прежде чем боль пронзит тебя, подпиши.
-Нет, я хочу жить.
Мальчик трепетал от предвкушения страданий, но смерть была еще страшнее.
-Врубайте ток.
Палачи закрепили зажимы и включили электричество. Разряды прошлись по телу, венам, нервным окончаниям. Никогда еще Тапир не испытывал такой боли. Глаза выползли из орбит, конечности задергались, коротенький ежик светлых волос заискрил.
-Вот так! Говори паршивец! Назови сообщников.
Слезы ручьем лились из глаз, ребенок рыдал и всхлипывал, но отказывался сдаться.
Ток усилили, кожа задымилась, кровь начала вскипать, мышцы набухли и были готовы лопнуть.
-Ну, щенок! Признавайся! - Дознаватель достал похожий на сварочный электрод и приставил к груди.
-Нет! Я не виновен.
Электроразряд ударил напротив сердца. Мальчишка дернулся и потерял сознание.
Его с трудом привели в себя, поняв, что ребенка можно и убить следователь пытал его бережно, словно жука. Находил чувствительные окончания, просовывал электроды между пальцев рук, ног, щекотал острием паяльника босые пятки. Даже попробовал подсоединять к языку. Но ничего не помогало. Тапир стонал, орал, но не признавался, не выдавал сторонников, отказывался подписать бумагу. На протяжении допроса, он несколько раз терял сознание, но быстро - голова крепкая, приходил в себя. Прошло несколько часов, следователь и сам устал. По своему богатому опыту, он знал, что иногда встречаются такие упрямые особи, что их никакой пыткой не проймешь. Впрочем, для пожизненного приговора, признание необязательно, а многие люди сидят годами и им даже не предъявлено обвинение. Особенно часто так поступают с детьми, сажают на год-другой, заставляют вкалывать по шестнадцать часов в сутки, избивают, варварски воспитывают, затем выпускают и даже разрешают учиться в школах. Зато потом какой у них остается страх на всю жизнь, и разуметься любовь к диктатору.
-Бросьте эту падаль в карцер, он нам ничего не скажет.
Темное наглухо закрытое помещение это карцер, там заключенного вздергивают, приковывают за заведенные назад руки, а голые ноги болтаются по колено в ржавой, холодной воде. Иногда по ней пробегает волна тока. Если продержать подольше заключенного он начинает сходить с ума. В добавление вонь, в черной жиже плавают полуразложившиеся трупы.
Тапир стонал, болели вывернутые руки и плечи. Уснуть невозможно, холодно, иногда пребольно стегает разряд. Мальчик был в полубреду. Ему грезилось солнце, мама родная сестричка, школьные товарищи. Он вспомнил, как впервые побывал в ледовом дворце, катаясь на коньках, а затем познакомился с девочкой Кларой. Они затем играли на компьютере друг против друга "Звездный путь", как интересно и весело. А теперь только мука болят вывернутые плечи, а какие-то твари щекочут и щиплют отбитые покрытые волдырями пятки, это почти приятно и отвлекает от боли. Затем опять бьет ток и мальчик на несколько минут теряет сознание, а когда его дух возвращается в плоть, распухшие губы шепчут.
- Лучше я бы не приходил в себя.
Так он провисел сутки. Затем его снова вызвали на допрос.
Следователь тот же, уже не ласковый, но суровый. Тянет бумагу.
-Подпиши крысенышь. Иначе тебе и твоим родителям каюк.
-Нет, никогда.
Впрочем, даже если бы он и хотел, то не смог, руки закоченели, намертво онемевшие в стальных захватах.
Снова продолжилась игра с током. На сей раз, он гораздо чаще терял сознание. Так и ничего, не добившись, следователь распорядился, чтобы его отправили в ящик. Это был ряд разных по размеру, но, как правило, маленьких камер, утыканных внутри гвоздями. В них можно было только спокойно стоять, при малейшем движении гвозди вонзались в тело.
Нашли гады новую муку, Тапир то и дело падал, натыкаясь на острие, затем вскакивал, из распоротой кожи лилась кровь. Его и без того трясло от страданий. Наконец чтобы унять мучения, он притулился спиной к гвоздям, стараясь чтобы, они лишь слегка давили. Но ослабевшая поясница не держала, и он опустился, тут же отчаянно вскрикнул пробитый остриями. Так и дергался несчастный ребенок, то, теряя сознание, падая проколотый, то вновь отчаянно поднимаясь. Ему казалось, что его вилами тычут черти, и заживо пропороли, сделав шашлык.
- Господи! Боженька прости меня грешного! - Молил он Всевышнего. - За что терзают ребенка.
Кровь капала с прокушенного языка. Так он промучился сутки, ослабев от Ада, что его пришлось волочь по коридору. В кабинет его затолкали прикладами, швырнули в кресло, сунув под нос нашатырного спирта. Ребенок открыл глаза, в них читалось страдание и ужас.
Следователь положил свою руку в красной перчатке на голову и лаково погладил мальчонку.
-Ну, вот теперь я думаю, ты доволен. Расскажешь все и подпишешь.
-Нет! - Промычал Тапир.
-Ну что же! Теперь нам придется привести сюда твою мамку помучить. Ведь дети не любят когда истязают родителей.
-Не надо!
-Надо! Надо! Или ты подпишешь? Нет, так приступим.
Вот палачи ввели в кабинет бледную шатающуюся женщину.
Тапир с трудом узнал свою маму, как она похудела, на лице синяки, в волосах седина, тело едва прикрыто лохмотьями.
Ее бесцеремонно раздели, вздернули на дыбу.
-Ну, говори.
Тапир закрыл глаза. Тогда мальчишку привязали к креслу, и надели специальные очки не дающие соединить веки. Нагую женщину стали сначала избивать кнутом, потом бить током. Затем роли поменялись и уже Тапира так лупцевали, что он терял сознание.
Где-то в полубреду слышался голос матери.
-Подпиши Тапи, пожалуйста, или они замучают тебя и меня.
Перед глазами бурлило кровавое море, ему то дело совали в негнущуюся пальцы ручку. Наконец он не выдержал и в один из моментов просветления что-то вывел на подсунутом листе бумаги. Затем хотел кинуться и порвать, но не было сил.
-Вот умница! Что же мы не звери, я обещал тебя отпустить, так оно и будет.
А на счет сообщников не беспокойся, твои родители назвали их без тебя.
На Тапире уже не было живого места, поэтому, врезав еще пару раз для острастки, его бесчувственном виде отнесли в прежнюю камеру. Там ему предстояло дожидаться решения, или смертная казнь или вечная каторга. Впрочем, детей казнили реже, чем взрослых, так был шанс, скорее всего, оказаться на какой ни будь стройке - теократии. Там и умерев от побоев и непосильной работы. Серж с сочувствием встретил своего "младшего брата".
-Как они тебя изуродовали. Скоты!
-Видимо водили на допросы, и повели в ящик. - Добавил мальчишка со светловолосым ежиком.
-Да этот ящик. Сам я не сидел, но моего друга, как пропустили сквозь мясорубку, что он потом кровью испражнялся.
-Ничего пацан крепкий отойдет. Меня вот на допрос к следователю еще не водили, так может еще выпустят.
-Тебя может да! А его уже нет! - Серж нахмурил брови. - Как я ненавижу этих ублюдков.
Тапир уже крепко спал, после ящика и карцера, нары казались царским пуховиком.
Утром их разбудили и его наравне со всеми отправили трудиться. Тапир еще не отправился от пыток и потрясений. Его шатало, он уже несколько дней ничего не ел.
Крапивный суп и хлеб из маки с опилками показался самым изысканным кушаньем. Поев, мальчик почувствовал прилив сил. Вот их вывели на улицу, было пасмурно и на редкость холодно. Моросил мелкий дождик. Тапир вместе с ребятами затянул песню. Стараясь шагать в ногу и вытягивая носок, они зашали по улице. Обожженным током ступням было приятно шлепать по прохладным, даже покрывшимся тонюсенькой корочкой льда лужам. Вот они промаршировали мимо новой церкви.
В этот момент мальчик почувствовал себя плохо. Перенапряжение последних дней внезапно ударило по голове. Он пошатнулся и потерял сознание.
На него обрушились удары плетью, распарывая многострадальную спину. Затем вылили ведро ледяной воды. Но и это испытанное средство не помогло. Рассудок не желал возвращаться.
-Может убить его! - Предложил один из надзирателей.
-Нет! - Произнес боец в погонах капитана. - Возможно, он еще нужен для следствия. Привяжем его за руки к дереву, так он не убежит, а на обратном пути подберем.
-Идет!
Так с ним и поступили, вновь привязав Тапира. Мальчик продолжал пребывать без сознания. Его скрутили и оставили висеть на подобии дыбы. Лишь ветер дул и раскачивал его.
Прошло три часа, Тапир пришел в себя. Даже для зимы день был очень холодный, с неба падала белая пыль, температура около нуля. А ты висишь голый по пояс, в одних дырявых штанишках. Зубы забили мелкой дробью, ребенка затрясло.
Из-за поворота появилась девочка, бегущая во всю прыть. Она была в спортивном костюме и в кедах. Увидев висящего как грушу Тапира, она остановилась, подняла голову.
Мальчик и впрямь был очень страшен, лицо посинело, оба глаза заплыли. Все тело в ссадинах, порезах и кровавых подтеках.
-Кто тебя разукрасил бедняга.
Тапир с трудом прохрипел.
-Полиция и служба безопасности. - Вырвалось у него. Затем мальчик смутился, а вдруг эта девочка начнет над ним смеяться или издеваться над врагом нации. Вместо этого он сочувственно произнесла.
-Глупыш, ну зачем ты болтал лишнее языком.
-Я ничего не болтал, просто на меня донесли.
-Вот как! Такое вполне может случиться. И кто тебя заложил?
-Знал бы, убил.
-А ты вспомни, кого обидел или побил. Может быть, там и найдешь разгадку?
Мальчика словно осенило.
-Кваша! А вспомнил, он на меня наябедничал учительнице, а я разбил ему нос. Он такой подлюга, обижает слабых и маленьких. Вот кто меня заложил.
-А ты уверен?
-Больше некому. Я не драчлив и стараюсь никого не обижать, но для него сделал исключение.
-Но как ты с ним расправишься, если привязан и висишь как пугало.
-Очень просто ты меня освободишь, перережешь веревку.
Девочка, она была немного выше Тапира и на пару лет старше, рассмеялась.
-Думаешь пацанчик, я буду помогать врагу нации?
-Какой я враг. Если кто и является врагом народа, то это Нерон. У него мания величия и он трус, движимый животным страхом держит народ в концлагерях.
-Вот ты и признался. Ну ладно спасибо за смелость. Ты открыто сказал то, о чем думают многие, боясь произнести в слух. За это я тебя освобожу, но глупый хлопец тебя все равно поймают. У нас жесткая паспортная система и тотальная регистрация.
-Отсижусь в подвалах. А как станет теплее, переберусь горами за границу. Зима у нас короткая вот-вот кончится.
-Это верно, но риск. Впрочем, лучше скрываться в подполье, чем терпеть издевательства на каторге. Хорошо я тебе помогу, только чуть-чуть согни ноги, потому что будет очень больно.
Девочка и в самом деле была очень изворотливой, как обезьянка она взобралась на дерево и полоснула ножом по веревке.
Тапир упал вниз, ловко отпружинив. Было немного неудобств от колючек, но по сравнению с той болью, что он испытывал во время допросов это несущественная мелочь.
-Теперь я хочу только одного, поквитаться с врагами. В первую очередь с доносчиком.
Кваша я тебя расквашу!
Девочка одобрительно хихикнула.
-Теперь я тебя проведу. Не хватало еще нарваться на засаду.
Вместе они направились в сторону высотных домов. Однако вид полуголого избитого в кровь Тапира был слишком подозрителен.
-Слушай, лучше спрятаться. А тем временем принесу тебе одежду. Так ты в казенной робе не сделаешь и шага по городу.
Мальчишка кивнул и спрятался за дерево. Девочка бегом направилась домой. Пришлось ждать. Что бы согреться Тапир подпрыгивал, приседал, пытался делать угол. В голове мелькнула мысль, какого его товарищам. Мерзнут несчастные, надрываются строя дома для этих кровососов. Скорее бы зима кончилась, она ведь не длинная по сравнению с продолжительным летом, уже остаются считанные дни холодов. А девочки все не было и не было.
Тут его внимание привлекла пурпурная струйка дыма вившееся, словно из-под земли. Мальчик подбежал в ее сторону. Сунул голову, стало как будто теплее. Он прижался к выходу и в туже секунду куда-то провалился. Все вокруг заблестело, затем засверкало как тысяча светил и в то же мгновение, он приземлился на что-то мягкое.
Тапир встал и протер глаза. Ему показалось, что он сходит с ума. Кругом джунгли с необычайными угловатыми деревьями. Стволы причудливо изогнуты словно баранки. Листва отливает золотом, серебром, алмазами. Растут диковинные исполинские фрукты, напоминающие по форме шестиугольники. Приятное тепло окутало плоть, слегка разморив. После адского холода казалась, что ты попал в рай. Тапир рассмеялся и встал.
Мягкая травка нежно ласкала многострадальные покрытые мелкими волдырями ступни. Светило сразу четыре "солнца", придавая всему живому неповторимую гамму красок. Мальчик почувствовал в себе прилив свежих сил и легко забрался на дерево. Ему очень хотелось есть. Фрукт удалось проглотить легкая, нежная кожа лопнула, мякоть защекотала горло. Слегка отдавало кислым привкусом, приятным на вкус. Тапир поперхнулся, плод был большой, и ему пришлось потрудиться, чтобы съесть его целиком. Живот раздулся и пацан отяжелел.
-Вот как такие здесь растут абрикосы. - Неуклюже сострил он.
После еды захотелось спать, спрятавшись под бархатный листик и свернувшись в клубочек, Тапир практически сразу отключился. Сон напоминал порхание бабочек над исполинскими цветами или эйфорию наркомана.
Когда он проснулся, то почувствовал себя гораздо лучше, синяки зажили и практически полностью исчезли кровавые писуги. Вокруг летают серебряные стрекозы и пурпурно-рубиновые махаоны. Они выстраиваются в диковинный орнамент, это и экзотично и очень красиво. Даже пчелки здесь совсем иные зеленые в оранжевую полоску. Поднявшись, он побежал по щекотливой шелковистой травушке-муравушке. Как легко и стремительно мчаться. В голове сложились стихи.
Четыре ярких звездочки планету освещают
Цветет земля, растут цветы, струятся облака!
Так весело что, кажется такого, не бывает
Но если это чудный рай - пусть длиться на века!
Из пурпурно-золотого облака выпорхнул пятый диск, и сочинять пришлось заново. Затем деревья кончились, мальчик выбежал на лужайку, появились диковинные цветы. Огромные по конструкции похожие на снежинки они на десятки метров раскинули лепестки. В каждом бутоне цвела поэзия, лепестки собирали в себе энергию четырех-пяти светил и мягко испускали ее, создавая чародейственные потоки света. Тапир остановился, вдыхая сказочное благоухание. Такого аромата он не нюхал ни разу в жизни. Это пьянило и бодрило одновременно. Наконец мальчик скинул нахлынувшее очарование. Тряхнул головой он побежал дальше.
Неожиданно сверху пролетела, словно птица тень, казалось, что сказочный мотылек завис над ним. Тапир остановился и замер, сердце тревожно забилось. С верху на него глядели глаза волшебно красивой девочки.
-Ты кто? Произнесла она и взмыла в высоту.
-Я Тапир Ника.
-Откуда ты?! - Девчонка изобразила сладчайшую улыбку.
-Из страны Парагельц. Я бежал из тюрьмы.
-Вот как! Да ты преступник. - Она достала из кармашка сумочки приборчик и навела мальчишку. Тот попытался прикрыться руками.
Девочка что-то нажала, над ней вспыхнула голограмма.
-Этот парень. Говорит что он из тюрьмы. Каков уровень его злобы.
Трехмерное изображение в виде потрясающей девушки испустила улыбку.
-Он имеет уровень доброты 298 и совершенно для тебя безопасен.
-Да я не бью девочек. - Гордо произнес Тапир.
-А ты бы и не смог, у меня есть защита. - Золотоволосое создание коснулось пояса. - Гиперплазменный компьютер включит силовое поле при малейшей опасности.
-Да ты просто фея, словно сошла со страниц фантастического романа.
-Фантастика ты так говоришь. У нас это реальность. Как тебе объяснить это мальчишка из отсталого мира. Биотехническое могущество нашей цивилизации такого, что нам подвластно почти все, и мы даже немного скучаем в поисках развлечений.
-Как, а взрослые вам дозволяют?
Девчонка рассмеялась, казалось, что бьются сосульки.
-А кто такие взрослые. У нас время идет в обратную сторону, сначала появляются старики, ужасные создания, затем они молодеют и постепенно становятся детьми.
-А затем младенцы и исчезают? С ужасом спросил Тапир.
-А вот нет. Мы научились останавливать процесс уменьшения и стали бессмертными.
-Как это бессмертными?
-Если не считать крайне маловероятной насильственной смерти, мы никогда не умрем, а будем вечно здоровыми и счастливыми.
-А как же быть с проблемой перенаселения.
-А это элементарно. В последнее время стало все меньше и меньше появляться стариков. А в последние сто лет ни единого случая. Кроме того, наша вселенная огромна, включает в себя квинтильоны миров и планет, мы всегда имеем возможность расселиться. Впрочем, иных сферах такие забавные и несуразные зверюшки встречаются, что можно грохнуться.
Девочка показала крупные жемчужные зубки.
-Да я забыла, не представилась. Меня зовут Лумиция Стерлла. А можешь звать меня просто Луми.
-Луми красивое имя.
-Я и сама не дурная. Хотя у нас можно заказать любую внешность.
-А почему ты не захотела стать взрослой.
-А я и так взрослее некуда, мне тысяча пятьсот лет. Да и я не хочу выглядеть как чучело.
-Но ведь взрослое тело куда красивее детского.
-Ты так думаешь, потому что с отсталого мира. Даже в нашей вселенной есть планеты, где время течет прямолинейно. Вот там и встречают типы, что хотят стать взрослыми. Кроме того, я слышала, что они размножаются самыми отвратительными способами, о которых лучше не говорить.
-Да это тема запретна для детей и лучше о ней промолчать. Хотя тебе сколько лет?
-Я уже говорила - тысяча пятьсот! - Луми скривила лицо.
-Не верю, может у вас год короткий, сколько в нем дней?
-Четыреста пятьдесят.
-А часов в сутках.
-Ты имеешь в виду - сякли. Так их тридцать шесть.
-А минут в сякле?
-Пять тысяч куличков.
-Один куличок это сколько.
-А вот столько. - Девочка отбила дробь по коре дерева.
-Теперь понял дитя! Я намного старше тебя и умнее.
-Ну, это еще как сказать. Есть еще старческое слабоумие или склероз.
-У нас нет болезней, да и физически я тебя сильнее, могу поднять одним пальцем.
Лумиция подхватил Тапира веревку, подпоясывающую штаны и оторвала от поверхности планеты.
-Ну, как я сильная. - Мальчик задергался.
-А вот ведешь себя теперь как малая девчонка. Мне не удобно.
-То-то! Если ты с отсталого мира, то не кидай панты. А слушай старших.
-Ладно, отпусти. Или дай мне приспособление позволяющее летать.
-Может я тебе, и дам его. А держать ладно смогу и полем.
Девочка переключила направление, и Тапир взмыл рядом с ней.
-Вот так гораздо удобнее. Я словно сам летаю. Спасибо Луми
Лумиция погрозила пальцем.
-Может мои друзья, и подарят тебе супергравиопояс, а также ультракостюм. Возможно, и такое бывает, тебя ждет клетка в зоопарке. Это как повезет. А пока полетели.
-Куда?
-В город сказочных чудес. Хотя все чистая наука без волшебства.
-Тогда быстрее!
-Не командуй дитя!
Девочка нажала на кнопку и набрала высоту.
