18
Саммер

Я не могла пошевелиться. Дрожала так, что мышцы болели, кожа онемела. Я больше ничего не чувствовала. Все казалось ненастоящим. Я туго завернулась в простыню и держалась за нее так, будто это спасательный трос. От простыни пахло им. И от меня – тоже. Я отчаянно хотела избавиться от этого запаха, но мое чертово тело предательски не могло пошевелиться.

Издалека донесся чей-то голос, и я подняла голову.

– Лилия, Лилия, успокойся, все хорошо, – тихо сказала Мак. – Все будет хорошо. – Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но сумела лишь застонать. – Не волнуйся, все будет хорошо. – Да не будет хорошо, черт возьми! – Помочь тебе дойти до ванной? – Я кивнула, и Мак помогла мне подняться. Я двигалась как зомби.

Кое-как мы добрались до ванной, но как я попала сюда, не помню. Я как будто находилась под водой, пол казался неровным, все вокруг плыло. Невозможно поверить в то, что со мной только что случилось. Я знала, что именно случилось, но это казалось нереальным.

Стоя в носках на полу в ванной, я смотрела в пол и все сильнее натягивала на себе простыню. Почему я ничего не чувствую? Даже не могу заплакать. А следовало бы. Мак включила душ и положила на край раковины чистое полотенце.

– Понадобится помощь – позовешь, ладно? – и она вышла, закрыв за собой дверь.

Отпустить простыню вроде бы несложно, но я не могла. Она единственная закрывала и защищала меня, я не могла с ней расстаться. Я сделала глубокий вдох.

– Ты сможешь, – сказала я себе. – Брось ее. И смой с себя его запах. – Сделав глубокий вдох, я выпустила край простыни, и она упала на пол.

Я встала под душ. Не терпелось избавиться от запаха его лосьона после бритья. Горячая вода стекала по телу, унося с собой его. Почему я не отбивалась? Я не хотела того, что случилось, но даже не попыталась это предотвратить. Готова ли я была расплатиться за это жизнью? Да. От сознания, что я ничего не предприняла, я презирала себя, чувствовала грязной. Если бы я сопротивлялась, то, по крайней мере, умерла бы с сознанием, что сделала все, чтобы ему помешать. Но теперь слишком поздно. Время не повернуть вспять, ничего не изменишь. Мне предстоит с этим жить. Я всхлипнула.

Это страх парализовал меня и лишил возможности сопротивляться. Ноги стали как ватные, я села на пол и заплакала. Схватила губку и начала бешено тереть кожу, пока она не стала ярко-красной. Все равно я чувствовала себя грязной, и никакая губка не помогла бы избавиться от этого ощущения.

Наконец я уже не могла больше прикасаться к коже, не морщась: так она болела. Тогда я бросила губку, встала и выключила воду. Заворачиваясь в полотенце, взвыла: хлопковая ткань терлась о кожу, причиняя невыносимую боль. Тело все еще дрожало, и, хоть я и приняла горячий душ, было очень холодно.

Стоило закрыть глаза, перед мысленным взором возникало его лицо. От его ласкового взгляда меня тошнило. Я поперхнулась, прижала ладонь ко рту, побежала в туалет и успела как раз вовремя, чтобы опорожнить желудок в унитаз.

– Лилия, – позвала из-за двери Мак. Она говорила так, будто я новорожденный ребенок. Я плотнее запахнула на себе полотенце. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я не хотела, чтобы меня видели. – Можно войти? – Я пыталась ей ответить, но лишь тихо застонала. Потом села на унитаз и стиснула в руках полотенце.

Мак распахнула дверь и заглянула в туалет. Я отвернулась, чтобы не видеть жалость в ее глазах. Она встала передо мной на колени, и я вся напряглась.

– Вопрос глупый, но с тобой все в порядке? – спросила она.

Я покачала головой и обхватила себя руками. Она права: вопрос действительно глупый.

– Извини. Я понимаю, это слабое утешение, но такое продлится недолго, это я тебе гарантирую. – Да, действительно, утешение слабое. Сколько это продлится, не имеет значения. Я не хочу терпеть его рядом с собой ни секунды.

– Тихо, я понимаю. Не надо ничего говорить. – Мак утерла мне слезы. У меня даже не было сил оттолкнуть ее руку. – Давай помогу дойти до спальни. Тебе надо поспать.

Я остановилась рядом со своей кроватью и позволила Мак надеть на себя пижаму. Я как будто забыла, что и как делается. Она уложила меня в постель и подоткнула одеяло. Я чувствовала себя ее дочерью.

Фиалка уже спала, и мне тоже хотелось поскорее заснуть.

Вот бы сейчас поговорить с Льюисом хотя бы секундочку, просто услышать его голос. Уткнувшись лицом в подушку, я заплакала. Кровать сотрясалась от моих рыданий. Я снова чувствовала его на себе. Меня тошнило, но не было сил встать и дойти до ванной. Ноги стали слишком тяжелыми, я только и хотела, что свернуться калачиком и заснуть.

Я представила себе лицо Льюиса, его улыбку, смех, как он называет меня по имени. Я так явственно это слышала. Саммер. Ему лень произносить мое имя полностью, поэтому он зовет меня просто Сам. Но и при этом у меня всякий раз замирает сердце, а у него загораются глаза, как будто он счастлив только оттого, что произносит мое имя.

С Льюисом все по-особенному. Как будто я единственная девушка в целом мире. Он такой нежный. Наша близость значила для меня все. Я чувствовала себя любимой и в безопасности. Вспомнив, как это бывало с Льюисом, я заплакала. Это никогда не повторится. Теперь я грязная, все испорчено, и Льюис никогда уже не посмотрит на меня по-прежнему. Да и как бы он смог?

Я уткнулась лицом в мокрую подушку и зажмурила глаза. Хотелось заснуть и все забыть. Теперь ему уже нечего у меня отнять. Разве так уж важно, что он сейчас сделал со мной? Стараясь стать как можно меньше, я подтянула колени к подбородку. И плакала, пока не заболело горло. Наконец я уснула. Единственное, что удерживало меня от полного отчаянья, было сознание, что это было со мной не в первый раз. Хоть это ему не досталось.

Льюис заметно нервничал и закусывал щеку. Почему он волнуется? Сердце у меня бешено колотилось, состояние было предобморочное. Он выпрямился, сидя на моей кровати, и крепко обнял меня. В доме никого, кроме нас, не было, мои родители уехали справлять годовщину, а Генри ушел на свидание с девицей, которая непонятно почему смеялась всем его убогим шуткам.

Сегодня мы с Льюисом впервые должны заняться любовью. У меня это в первый раз, и я очень переживаю. А если я сделаю что-то не так? Как будто тебя сталкивают в бассейн, дна не чувствуешь, плыви как умеешь. Льюис твердил, что все будет хорошо. Получалось, я ничего испортить не могу. Я не хотела доказывать, что он неправ.

– Все нормально? – спросила я. Я не могла понять, чего он боится: у него это не впервые!

– Да, – он кивнул и вытер руки о джинсы. – А ты как?

– Хорошо, – прошептала я. Я уже была готова некоторое время, но все говорили, что в первый раз больно, поэтому я побаивалась. Насколько больно?

Мы несколько раз обсуждали, когда этим заняться. Я не хотела, чтобы все произошло незадолго до возвращения с работы моих родителей или на заднем сиденье машины, поэтому мы запланировали это на сегодняшний вечер. Разве первый шаг должен сделать не он? Я посмотрела на него сквозь сомкнутые ресницы. Что если он передумал? И мысленно посмеялась над собой: какой же семнадцатилетний парень передумает заниматься сексом?

– Ты нервничаешь, – сказала я, покраснев.

Он кивнул.

– Немного.

– Почему? – Он молча пожал плечами. – Льюис.

– Не знаю, но на этот раз все как-то не так. Ты же девственница. – Ну извини уж! Я нахмурилась, а он засмеялся. – Это не плохо, Сам.

– Знаю, – прищурив глаза, я посмотрела на него.

– Может, хочешь еще подождать?

– Нет, – прошептала я. – А ты? – Он усмехнулся. – Буду считать, что ты ответил «нет», – ехидно заметила я. Склонив голову, он поцеловал меня. Я затрепетала. Он нежно касался губами моего рта, и от этого кружилась голова.

– Я готова, – прошептала я ему прямо в губы.

Он застонал и запустил пальцы мне в волосы.

– Подожди, может розы разбросать по кровати или еще что-нибудь такое же эффектное сделать?

– Ну да, ведь каждой девушке в первый раз колючка должна воткнуться в задницу. Незабываемо! Не нужны эти дешевые эффекты. – Он снова прикоснулся губами к моим губам, я поцеловала его в ответ, и мы упали в постель. Моя одежда вмиг испарилась: Льюис по этой части мастер. Я чувствовала себя дурочкой, совершенно не понимала, что делать.

Льюис нежно, действительно нежно вошел в меня, и все же было чертовски больно. Закрыв глаза, я обхватила его за спину. Мне нравилось ощущать, что теперь мы едины, но совсем сбросить со счетов боль я не могла и закусила губу. Он замер.

– Хочешь, чтобы я остановился?

– Нет! – Это слово вырвалось у меня так отчаянно, что я даже покраснела. Я правда не хотела, чтобы он останавливался. Наоборот, ждала, чтобы болезненная стадия скорее осталась позади. – Мне нравится быть с тобой, и все равно через несколько минут все пройдет. – Надеюсь. Керри, лучше бы ты оказалась права! Он снова поцеловал меня, и я совсем растаяла, растворилась в нем и перестала думать о боли. Несмотря на отсутствие свечей и роз, все прошло идеально.

Я лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь.

– Все нормально? Еще болит? Ведь уже не болит, правда? Может, принести тебе что-нибудь? – заговорил он, рисуя пальцами какие-то фигуры у меня на спине.

– Льюис, успокойся, все нормально.

– Ты говорила, больно.

– Говорила, но, думаю, я это переживу, – я закатила глаза.

– То есть тебе больно, но ты ничего не хочешь с этим делать, потому что переживешь эту боль? – Он покачал головой и насмешливо посмотрел на меня. – Мне кажется, твое упрямство вышла на новый уровень.

– Или я перестала быть большим ребенком, – сказала я. – К тому же это необходимая боль. Да и вообще теперь уже почти не болит.

– Странная ты, – сказал он и поцеловал меня в лоб.

Я засмеялась.

– Ага. Я тебя тоже люблю.