Не секрет, что как в Москве, так и в Пекине есть немало очень влиятельных деятелей, надеявшихся на новый и благоприятный расклад карт после смены власти в Вашингтоне. Проамериканский, прозападный настрой этих деятелей объясняется не только их личными интересами: наличием секретных счетов и недвижимости, проживанием или обучением за границей членов семей, а также другими формами зависимости от Запада. В обеих странах сложились мощные «группы интересов», построившие на торгово-экономических связях с теми или иными странами или институтами Запада свое благополучие.

В России это в первую очередь некоторые банки и «естественные монополии», наладившие официальные и неофициальные связи с крупными европейскими и американскими промышленными и банковскими структурами. Они настолько мощны, что осмеливаются отходить от линии Кремля, как, например, в ситуациях с Крымом и Донбассом. Получая от партнеров сигналы о нежелательности сближения России и Китая, они всячески тормозят этот процесс через свои каналы влияния на правительственные учреждения, СМИ и экспертное сообщество.

В Китае элиты нескольких приморских регионов, процветание которых зависит от экспорта на американские и европейские рынки, тоже добиваются от Пекина уступок ради сохранения сложившейся уютной обстановки. Приход к власти Трампа, угрожавшего ввести 35–40 %-ные запретительные пошлины на китайский экспорт, вызвали в этих кругах панику. Думаю, что интересы региональных элит и связанных с ними высокопоставленных деятелей в Пекине вызвали мощнейшую финансово-дипломатическую контратаку на Вашингтон, которая после встречи Си Цзиньпина и Трампа в резиденции «Мар-а-Лаго» увенчалась временным снижением уровня антикитайской риторики.

При анализе противодействующих направлений в российско-китайских отношениях необходимо также учитывать настроения среднего класса в обеих странах. Немалая часть представителей поколений, выросших после крушения «железного занавеса» в России и начала политики «реформ и открытости» в Китае, искренне считает нынешнюю западную цивилизацию непобедимой военной, экономической и духовной силой, с которой надо договариваться о праве существовать на более или менее выгодных условиях. Рост патриотических, традиционалистских настроений среди молодежи обеих стран в последние годы понижает уровень прозападных настроений, но процесс этот только набирает силу.

Похоже, что надежды на приход к власти в Вашингтоне «доброго царя» поначалу разделяли также и властные структуры. Вспомним недолгую, но интенсивную «трампоманию» в связанных с Кремлем СМИ России, в экспертном сообществе и в парламентских залах. Вспомним восторги китайской публики из-за песенки, спетой по-китайски внучкой Трампа на приеме по случаю Нового года по лунному календарю. Еще лучше перечитать щедрые обещания хозяина богатейшей фирмы электронной торговли Alibaba Group Джека Ма, заявления главного китайского дипломата, государственного советника Ян Цзечи да и самого председателя Си Цзиньпина в ходе устроенного в пожарном порядке апрельского визита в США.

Можно только догадываться, сколько заманчивых предложений было сделано Белому дому по закрытым каналам связи из Кремля и из Чжуннаньхая ради предотвращения дальнейшего ухудшения двусторонних отношений. При этом, похоже, как российские, так и китайские посланцы действовали именно в двустороннем формате. Тогда, в первой половине года, снова возник призрак «большого треугольника», в котором две стороны готовы ущемить интересы третьей. Не этими ли иллюзиями возможности примирения с Вашингтоном, пусть даже временного, объясняются шероховатости в экономических и дипломатических контактах первой половины 2017 г.?

Однако игра в «большой треугольник» оказалась не по силам новой вашингтонской администрации, которая оставалась поглощенной борьбой за собственное выживание перед лицом мощнейшего контрнаступления антитрамповских сил. Вместо продуманной стратегической многоходовки хозяин Белого дома предпринимал то примирительные, то конфронтационные разовые шаги. Такие метания можно объяснить неискушенностью многоопытного бизнесмена в международных отношениях и глобальных проблемах, отсутствием собственной внешнеполитической стратегии. Но более вероятное объяснение – наличие нескольких групп столь же малоопытных советников, занимающих подчас противоречащие позиции. Крайне важны также мнения разных региональных промышленных группировок, банковских кругов, военных.

Как бы то ни было, все первые месяцы своего «царствования» Трамп в отношениях с Россией и Китаем то делал шаг вперед, то возвращался на два назад. Выход США из Транстихоокеанского партнерства, которое Китай рассматривал как структуру, созданную для противодействия его торговым интересам, – шаг вперед. Объявление о продаже Тайваню новой крупной (1,42 млрд долларов) партии оружия, маневры боевого корабля в 12-мильной зоне островов Южно-Китайского моря в мае и пролет двух бомбардировщиков в том же районе накануне встречи Си Цзиньпина с Трампом в Гамбурге – это шаги назад. Тайвань и Южно-Китайское море – это самые серьезные болевые точки для Пекина. Нажимать на них, даже трогать их – значит посылать в Пекин недвусмысленные сигналы враждебности.

Крупных шагов навстречу России от новой администрации США вообще не было, да и маленьких шажков было немного. То госсекретарь Тиллерсон расскажет о разработанной «новой позитивной программе», то в Сирии случится согласование действий военных двух стран. Зато шагов в обратном направлении не счесть: угрозы, новые санкции, стягивание войск НАТО к российским пределам, антирусская истерия в Конгрессе и СМИ… От Кремля потребовалась большая выдержка и еще бо́льший оптимизм, чтобы не махнуть рукой на задиристость Вашингтона, взять паузу и укрыться на время за своим ракетно-ядерным щитом. Светом в конце туннеля для Кремля оставалась июльская встреча Путина с Трампом в Гамбурге. Однако и она прошла на фоне унизительных декораций из антирусских штампов, а закончилась непонятными результатами и даже без обещания следующего свидания.