Комментируя заявления о новой роли Китая в мировом управлении, эксперты вне пределов Поднебесной исходят из «ловушки Фукидида». На основании опыта соперничества состоявшихся и нарождающихся держав древнегреческий историк утверждал неизбежность войн за первенство между ними. Не удивительно поэтому, что уже началось сопоставление потенциалов Китая и США по основным параметрам совокупной мощи: вооруженные силы, наличие союзников, экономика, мягкая сила, привлекательная идеология и т. д.

Китайские вооруженные силы вполне достаточны для защиты самой Поднебесной, но еще только начинают выходить за ее пределы. У Китая, в отличие от Америки, нет глобальной сети из 1000 военных баз в 100 странах, с которых можно «проецировать силу». Правда, первые базы под красным флагом с пятью звездами уже стали появляться, а к 2049 г. их число может возрасти. То же самое относится к военным союзам – Китай пока принципиально не вступает в союзнические связи ни с одной страной, включая Россию, с которой установлены отношения «стратегического партнерства». В то же время у американцев есть мощный военный союз НАТО, активно действуют двусторонние союзы (Япония, Южная Корея, Австралия и т. д.).

Мощным орудием сохранения глобальной гегемонии остаются американские авианосные ударные группы, которые дислоцированы в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах, вмешиваются в дела стран всех континентов, контролируют жизненно важные артерии Китая и других торговых наций. Китай же делает только первые опыты в создании авианосцев и выходе в Мировой океан. Даже внедрив систему киберобороны, создав мощные космические группировки, Китай уступает США по многим параметрам войн будущего.

Экономическая мощь Китая с точки зрения статистики приближается к американской. Еще в 2014 г., по оценке Международного валютного фонда, китайская экономика официально стала крупнейшей в мире, опередив американскую: Китай обошел США по ВВП, пересчитанному в доллары по паритету покупательной способности. В то же время по ВВП в рыночных валютных курсах КНР по-прежнему отстает от США, а по ВВП на душу населения еще не скоро сможет претендовать на мировое лидерство. Но и по этим показателям Китай догоняет Америку, растет его вклад в глобальную экономику.

Согласно опубликованным в сентябре 2017 г. данным Статистического комитета КНР, «ВВП Китая в 2016 г. составлял 14,8 % в мировой экономике, что на 3,4 пункта выше по сравнению с 2012 г. Китай прочно удерживает второе место в мире по этому показателю. С 2013 по 2016 г. средний коэффициент вклада КНР в рост мировой экономики достиг около 30 %, что больше общего совместного вклада США, Европейского Союза и Японии». Даже в условиях замедления роста в последнее десятилетие китайская экономика обгоняет американскую (6,5–7 % в год против 1–2 %). Поэтому весьма вероятно, что к 2049 г. китайская доля в мировом ВВП достигнет 30 %, как об этом говорили мне китайские специалисты. Тревожная для США экономическая динамика еще в нулевые годы легла в основу политики «сдерживания Китая».

Еще одна причина для тревоги – превращение китайской валюты юаня (жэньминьби) в мировую и начало создания собственной международной банковской системы, способной в перспективе стать вровень с американской. Самая большая экономика и главная торговая держава мира, Китай только в 2016 г. добился для юаня статуса международной резервной валюты (правда, сразу заняв 10,92 % в валютной корзине МВФ, обогнав японскую иену и британский фунт стерлингов). Но в мировой торговле его доля составляет пока лишь 2,3 %. До уровня доллара (72 %) и евро (19,9 %) юаню, конечно, еще далеко. Но он все шире «расправляет плечи» – со многими странами Китай заключает «своповые» соглашения, которые предусматривают использование в торговле национальных валют. За последние годы Китай заключил такие соглашения с Бразилией (190 млрд юаней/60 млрд реалов), Россией (150 млрд юаней/815 млрд рублей) и Южной Африкой (30 млрд юаней/54 млрд рандов). Весьма активно юань используется странами вдоль Экономического пояса Великого шелкового пути.

Разочарование Пекина в действующей мировой финансовой системе, чуть было не рухнувшей в 2008–2009 гг. из-за проблем американских банков, а также недовольство несправедливым распределением ролей в МВФ, Всемирном банке и других глобальных институтах привели к еще одному новому явлению. Китайские руководители решили приступить к созданию собственной глобальной банковской системы. Национальная, внутренняя банковская система КНР оценивается экспертами из английской Financial Times в 33 трлн долларов и является крупнейшей в мире, потеснив американскую и общеевропейскую. До сих пор часть гигантских прибылей от экспорта (китайское положительное сальдо в торговле с Америкой в 2017 г. достигло 291,3 млрд долларов) китайское государство и частные коммерческие структуры хранят за рубежом. В американских государственных ценных бумагах у Пекина от 1,2 до 1,8 трлн долларов. Общие валютные резервы Поднебесной оцениваются самими китайцами в 3,14 трлн долларов (120 млрд долларов у Америки). Считается, что еще 2–3 трлн китайские «частники» держат в западных банках и офшорах. Все эти несметные сокровища пока работают на американскую финансовую систему, укрепляют положение США как мирового гегемона. Но ситуация начала меняться.

Во время встреч с руководителями двух последних финансовых институтов, в том числе с молодым английским вице-президентом АБИИ, мне довелось выслушать слова о том, что новые финансовые институты ни в коем случае не собираются конкурировать или тем более вытеснять мировых и американских «грандов». Но факт остается фактом – Китай начал строительство новой глобальной финансовой системы. Великая Китайская стена ведь тоже начиналась когда-то с первых кирпичей.

Еще один непременный атрибут глобального лидера – мощная «мягкая сила». Информационные концерны типа CNN, вездесущий Голливуд и другие элементы всемирной индустрии развлечений оказывают колоссальное воздействие на вкусы, привычки, образ мышления миллиардов людей, в том числе нескольких поколений китайцев. В американских университетах ежегодно учатся свыше 200 тыс. студентов из КНР. Английский давно стал языком международного общения, в Китае в разном объеме его изучает около 300 млн человек.

Китай приступил к созданию собственной «мягкой силы» сравнительно недавно. Ориентированные на изучение языка и основ цивилизации Поднебесной Институты Конфуция возникли в 2004 г., сейчас действуют уже свыше 500 в десятках стран на всех континентах, а к 2020 г., по планам Пекина, их число должно достичь 1000! Немалые средства вкладываются во всемирное радио- и телевещание на иностранных языках. Так, в круглосуточном режиме действуют шесть глобальных информационных каналов, в том числе на английском и русском языках. По числу иноязыков телевещания и по количеству отдельных телеканалов Китай уже занял первое место в мире. Огромные усилия предпринимаются для продвижения на мировой рынок китайского кино – создаются совместные продукты с зарубежными студиями, приглашаются дорогие звезды экрана. Но на пути к конкуренции с Голливудом у китайцев существует много препятствий, в том числе языковой барьер и все еще жесткая политика идеологических ведомств.

Забегая немного вперед, сообщу, что XIX съезд КПК поставил задачу к 2035 г. «на новую высоту поднять уровень цивилизованности общества, значительно нарастить “мягкую силу” государства и расширить влияние китайской культуры». Вскоре после съезда был опубликован совместный документ партийного и государственного ведомств о «выходе вовне социалистической культуры с китайской спецификой». В нем разъясняются конкретные установки по «целенаправленной поддержке выхода вовне китайского языка, боевых искусств ушу, традиционной медицины, китайской кухни…».

Что касается идеологии, то Китай не занимается ее внедрением среди других народов. Давно прошли времена «культурной революции», когда китайские дипломаты и студенты навязывали удивленным прохожим значки с «самым красным солнышком» и его же цитатники на местных языках. Сейчас Китай подчеркнуто не пытается экспортировать «социализм с китайской спецификой». В то же время очевидные успехи нации, которой руководит стоящая на позициях китаизированного социализма 80-миллионная компартия, вызывают растущий интерес и к этой идеологической системе. Интерес будет расти по мере совершенствования китайской модели развития и разочарования в «общечеловеческих ценностях», «мультикультурализме», «толерантности» и других принципах американского неолиберализма.