А если все просто?
Давайте вернемся с политических небес на грешную землю. Не будем говорить о левых, революционном суде и прочих явных приметах эпохи. Поговорим о другой примете, не менее характерной, но не афишируемой. Гражданскую войну отличал беспрецедентный разгул уголовщины всех видов, с которой, несмотря на все усилия советской власти, более-менее покончили лишь в тридцать седьмом году.
Из-за чего вообще совершаются убийства? Большая их часть – это либо тупая бытовуха, либо разбой, то есть убийства из-за денег, вещей, наследства и прочих материальных ценностей. Бытовуха в нашем случае исключается. А вот материальные ценности – дело другое.
Известно, что вещи застреленного великого князя Михаила убийцы поделили между собой, вплоть до пальто и обуви. Но едва ли пальто и ботинками ограничивалось его достояние. Он ведь жил в Перми очень даже неплохо – а значит, имел и деньги, и ценности. Куда все это делось? После обыска, произведенного чекистским отрядом, о них никто не слышал, да и не спрашивал. Единственные люди, которые могли бы что-то прояснить, – лакей и шофер – расстреляны.
У алапаевских узников, как выяснилось впоследствии, ценности конфисковали в вечер убийства. Куда они делись? Раз Романовы «бежали», значит, всё унесли с собой – ведь так получается? В случае «народной расправы» искать концы тем более бесполезно. Ясно, что бедны они не были. Когда найденные на телах казненных мелкие вещи по приказанию Колчака были разосланы родственникам, Матильда Кшесинская, «гражданская жена» Сергея Михайловича, получила медальон с изумрудом и золотой брелок. В гражданскую убивали и за меньшее…
Что же касается драгоценностей царской семьи – то вот уж в доме Ипатьева было, что взять. Свидетели упоминают аж о двух «сундуках», куда после убийства складывались найденные среди вещей ценности. Юровский, кстати, в своем рассказе постоянно к этой теме возвращается.
Сразу после расстрела:
«Когда унесли первые трупы, то мне, точно не помню кто, сказал, что кто-то присвоил себе какие-то ценности. Тогда я понял, что, очевидно, в вещах, ими принесенных, имелись ценности. Я сейчас же приостановил переноску, собрал людей и потребовал сдать взятые ценности. После некоторого запирательства двое, взявших ценности, их вернули. Пригрозив расстрелом тем, кто будет мародерствовать, этих двоих отстранил и сопровождать переноску трупов поручил, насколько помню, тов. Никулину, предупредив о наличии у расстрелянных ценностей. Собрав предварительно все, что оказалось в тех или иных вещах, которые были ими захвачены, а также и сами вещи, отправил в комендатуру».
По пути к шахтам:
«Тут некоторые из людей Ермакова на остановке стали растягивать кофточки девиц, и снова обнаружилось, что имеются ценности и что их начинают присваивать. Тогда я распорядился приставить людей, чтоб никого к грузовику не подпускать».…«А тут еще эти проклятые ценности. Что их достаточно много, я еще в этот момент не знал, да и народ для такого дела Ермаковым был набран никак не подходящий, да еще так много. Я решил, что народ надо рассосать…»
Наконец, на самом руднике:
«Когда стали раздевать, то обнаружилось, что на дочерях и Александре Федоровне, на последней я точно не помню, что было, тоже как на дочерях или просто зашитые вещи. На дочерях же были лифы, так хорошо сделаны из сплошных бриллиантовых и др[угих] ценных камней, представлявших из себя не только вместилища для ценностей, но и вместе с тем и защитные панцири. Вот почему ни пули, ни штык не давали результатов при стрельбе и ударах штыка… Ценностей этих оказалось всего около полупуда… На Александре Федоровне, между прочим, был просто огромный кусок круглой золотой проволоки, загнутой в виде браслета, весом около фунта. Ценности все были тут же выпороты, чтобы не таскать с собой окровавленное тряпье. Те части ценностей, которые белые при раскопках обнаружили, относились, несомненно, к зашитым отдельно вещам и при сжигании остались в золе костров. Несколько бриллиантов мне на следующий день передали товарищи, нашедшие их там. Как они недосмотрели за другими остатками ценностей? Времени у них для этого было достаточно. Вероятнее всего, просто не догадались…»
Расписка Медведева в получении от Юровского денег для расплаты с сысертскими охранниками после убийства царской семьи
А еще вероятнее, Ермаков не сказал рабочим, привлеченным им для извлечения трупов из шахты, о камнях, которые там можно найти. Иначе вместо работы его бойцы занялись бы старательскими изысканиями.
Вернемся теперь к вопросу: почему все пошло не по сценарию? Мы изложили одну версию и дали понять, что есть и вторая.
Давайте задумаемся не о сходстве, а о разнице трех сценариев убийства. Михаил Романов в Перми жил свободно, его не охраняли, поэтому для убийства достаточно было местной милиции и чекистов. Едва ли шофер и лакей знали тех в лицо и могли опознать, тем более арестовали их достаточно оперативно и скоренько расстреляли. Ценности у Михаила наверняка хранились в номере, так что чекистский отряд, прибывший с обыском вскоре после «побега», скоренько все и реквизировал.
Юровский Яков Михайлович
Алапаевских узников охраняли красноармейцы, которых так просто не «зачистишь», поэтому пришлось устраивать инсценировку «побега» – «рабочего самосуда», предварительно сменив охрану. В Екатеринбурге охраняли чекисты, так что их можно было и не менять: остались бы «со следами насилия на лице»… Там явно готовили ту же инсценировку, что и в Алапаевске, – судя и по «письмам офицера», и по красногвардейцам Ермакова. Но в итоге справились сами. В чем разница?
Только в одном: в Перми и в Алапаевске основными жертвами были мужчины (не считая монахинь). Едва ли мужчины из дома Романовых припрятывали ценности в одежде – для этого надо, как минимум, уметь шить. А в доме Ипатьева было пять взрослых женщин в достаточно пышных туалетах. Привычка женщин прятать драгоценности на себе не была тайной ни для кого.
Когда царская чета и Мария уехали из Тобольска, остальные царевны занялись припрятыванием ценностей. Из Екатеринбурга пришло письмо с инструкциями от фрейлины Демидовой. Следуя им, они положили драгоценности в вату, поместили ее между двумя лифчиками и сшили вместе. В каждый поместилось по 4,5 фунта драгоценностей. Камни зашивали в платья, в шляпы, в пуговицы. Под блузки на тело надевали жемчужные ожерелья.
Переписка Демидовой с оставшимися в Тобольске царскими дочерьми не была тайной от чекистов. Конечно, письма были зашифрованы – но не так уж трудно расшифровать несложный условный язык и понять, что под «лекарствами» имеются в виду драгоценности. Кстати, уже при белых, после детального обыска, в уборной была найдена припрятанная книжечка Александры Федоровны с шифрами, которые она использовала при написании писем. Кто ее туда положил – сама ли царица или стащивший оную книжку охранник?
Могли узнать и как-либо иначе. Например, так. Кто-то из караульных отряда Авдеева решился приобнять одну из девиц и почувствовал, что ее стан нехарактерно тверд. Сообразить, в чем дело, было нетрудно. Своими догадками он поделился с товарищами по караулу, и они решили ограбить заключенных. Но, как часто бывает в таких случаях, или кто-то донес, или у чекистов были свои люди в охране. С намерением охраны ограбить арестованных связаны отстранение первого коменданта дома Авдеева, арест его заместителя Мошкина и замена караула – а вовсе не с «послаблениями» заключенным, как говорится в официальной легенде.
Это лишь одна из версий – а их может быть множество.
Проблема для Юровского и К° заключалась в том, что ценности, зашитые в одежде, надо было как-то получить, не посвящая в дело рабочих. Поэтому казнь в лесу исключалась – как объяснишь красногвардейцам, что женщин сперва нужно раздеть, при этом не упоминая о бриллиантах?
Лучше всего в данной ситуации сделать дело в доме, а рабочим выдать уже раздетые тела.
Вот тут-то и подгадил убийцам Ермаков со своим разгильдяйством, о котором Юровский возмущенно поведал в обоих вариантах воспоминаний. Вместо полуночи машина пришла в половине второго. Пока будили жертвы, пока те собирались и одевались – расстрел должен был произойти уже около трех часов. Лето на дворе, вот-вот начнет светать, и если сейчас возиться с одеждой, то на улицах появятся люди, свидетели того, как из дома Ипатьева, поперек всех заготовленных легенд, спокойно выезжает грузовик. То есть все равно вся округа знала, что какая-то машина к дому подъезжала – тогдашние моторы работали очень громко, – но в темноте никто не разглядит, есть ли в машине люди и какие именно. Времени на возню с ценностями в одежде просто не оставалось.
В этом ли была причина или в чем-то еще (всех раскладов, сложившихся в Екатеринбурге вокруг дома Ипатьева, мы не узнаем уже никогда), но пришлось везти тела как есть, а бриллианты выпарывать уже на руднике, подальше от чужих глаз. Кстати, во время расстрела Голощекин нервно расхаживал вокруг дома, прислушиваясь, не слышна ли стрельба, так что ни о каком самовольстве со стороны Юровского речи не было – вместе с Ермаковым он поехал не прятать трупы, а заканчивать операцию.
На руднике Юровский без особого труда избавился от людей Ермакова, отправив кого в оцепление, кого вообще отослав в город. Сделав дело, он отправился с докладом к Голощекину и Сафарову, и там они сообразили, что легенда о «самосуде рабочих» не прокатывает. Романовы убиты пулями и прикончены штыками, в доме наследили так, что скрыть происшедшее можно только пожаром. Это бы еще ничего, но верх-исетские красногвардейцы видели Юровского. Надо было выкручиваться.
Спешно составив извещение для прессы, они отправили в Москву телеграмму о «расстреле по приговору Уралсовета». Пока Юровский мотался по окрестностям в поисках места захоронения, Белобородов всех сдал. Но главное было сделано. Даже если кто и прознает про бриллианты, спрятанные в одежде, то какие могут быть вопросы? Похоронили вместе с дамами, не знали, ах, извините, какой конфуз… Теперь уже ничего не исправить, там белые.
О ценностях Михаила и тех Романовых, что были убиты в Алапаевске, больше никто никогда не слышал. С ценностями царской семьи все вышло куда интереснее. Известно, что по приезде Романовых в Екатеринбург их «легальные» украшения была отобраны, положены в пакет и опечатаны. Однако пакет оставался в доме, и Юровский каждый день проверял печати. По какой причине это было сделано – чтобы Романовы не могли воспользоваться ценностями для бегства или чтобы предотвратить воровство со стороны караула, – не ясно. По-видимому, этот пакет был тогда же отправлен в Москву вместе с прочими вещами царской семьи. Но существовали и другие ценности, те, что выпороли из одежды на руднике. Судьба их была странной. Как пишет сам Юровский:
«Ценности я передал тогда члену ревсовета III Армии Трифонову, их, кажется, Белобородов, Новоселов и еще кто-то схоронили в подвале, в земле какого-то домика рабочего в Лысьве и в [19]19-м году, когда ехала на Урал комиссия ЦК для организации советской власти на освобожденном Урале… ценности тот же Новоселов, не помню с кем извлекли, а Н.Н. Крестинский, возвращаясь в Москву, увез их туда. Когда в 1921–23 году я работал в Гохране Республики, приводя в порядок ценности, я помню, что одна из жемчужных ниток Александры Федоровны была оценена в 600 тысяч золотых рублей».
Опять же множество вопросов возникает. Почему Юровский передал ценности Трифонову (тоже, кстати, примечательный человек, из старых большевиков, до революции вел работу на Урале), а не отвез их в Екатеринбург и не отправил в Москву – дороги-то свободны! Зачем было прятать их в подвале какого-то домика, рискуя тем, что их найдут белые или украдут свои? Зачем тащить за двести с лишним километров в Лысьву?
Впрочем, в другом варианте своих воспоминаний Юровский называет совсем иной город, где располагался «домик»: «это было похоронено на Алапаевском заводе, в одном из домиков в подполье». Алапаевск, однако… Именно там на следующий день убили остальных Романовых. Сколько было в том подполье ценностей, только ли царской семьи или еще и «алапаевских Романовых», какая часть потом попала в Москву – глубокая тайна. Но если лишь одна из жемчужных ниток стоила 600 тысяч рублей… хватить должно было всем.
Если говорить о прецедентах, то убийство Романовых никаким исключением не являлось. В Советской России того времени подобных историй насчитывались сотни, если не тысячи. Самое известное из них – дело князя Эболи, по которому был вынесен первый в истории Советской России официальный смертный приговор. Эболи и его сообщница Бритт грабили квартиры, предъявляя фальшивые ордера на обыск от имени ВЧК, на что чекисты страшно обиделись и, поймав, обоих расстреляли. Но князь Эболи не один был такой умный – по всей стране совершались сотни подобных преступлений. Грабили от имени ЧК и милиции, грабили и сами чекисты и милиционеры (уголовной сволочи с мандатами хватало во взбаламученной стране). Иногда свидетелей оставляли, иногда убивали. Собственно, и убийство Михаила Романова в Перми – чистой воды уголовщина. Поддельный ордер, имитация побега…
Так что в существовании в недрах уральских властных структур мощной ОПГ нет ничего не только невозможного, но даже и удивительного.
За одним исключением. Что-то не припомню я такого случая, чтобы бандиты сдавали награбленное государству. На что угодно шла добыча – от девок и шампанского до акций и банковских вкладов. Но чтобы добровольно сдать добычу республике…
Назад: Ищем почерк… и находим
Дальше: Какая сложилась картинка
