Книга: Регрессор
На главную: Предисловие
Дальше: Глава 2

Регрессор

Глава 1

 

Обложили, суки! Легаши! Ненавижу!
Поднял пистолет и выстрелил. Даже не с целью в кого-то попасть, а так — для острастки. Чтобы не лезли пока. Чтобы знали — я еще жив!
Выщелкнул магазин и сморщился, глядя на четыре латунных цилиндра внутри. Четыре патрона! А запасная обойма еще на десять вывалилась, когда я драпал от жандармов. Поскользнулся на мокром железе кровли и проводил глазами летящий вниз брусочек.
День с утра не задался. Что тут еще скажешь!
А легаши подходили. Я слышал, как проминается под сапогами жестяная крыша. Три или четыре человека. Шли осторожно, наверняка, выставив перед собой пистолеты. Готовые стрелять в любой момент: на шорох, на кашель, на движение. Нервы-то, поди у них тоже взвинчены до предела. Не шуточки — самого Красного Янака в угол загнали! И радостно им, сукам, и страшно!
Ну, загнали, да еще не взяли! Не буду мешкать и над судьбой своей горемычной плакать, так и не факт, что возьмут! Пока их подкрепление подойдет, пока квартал обложат по всей науке их легашеской, я уже могу успеть и этих четверых порешить, и ноги сделать. Если повезет, конечно.
Выглянул из-за слухового окошка, за которым присел дух перевести, и тут же обратно. Два выстрела — опоздали. Четверо их, все верно! Разошлись веером, двое центр держат, а двое с флангов заходят. Молодцы, что тут скажешь! Не спали на лекциях по тактике. И тренировки про задержание особо опасных преступников не пропускали.
Особо опасный — это я. Янак Серт. Бомбист, революционер и личный враг Его Императорского высочества. Партийная кличка — Красный. Это мне товарищи за привычку много трупов оставлять придумали. Мол, море крови за тобой, Серт! Ну что тут скажешь — есть такое. Грешен, хе-хе. А только мертвый враг — не опасен. Как и мертвый свидетель. Вот и вся недолга. И иначе в нашем деле ни думать, ни поступать не стоит. Если хочешь до победы дожить.
Так что я, по закону жанра, злодей и преступник. А ребята с револьверами, что сейчас ко мне подбираются — стражи закона и порядка. И если сегодня меня порешат тут на крыше или, хуже того, живым возьмут, то так наутро в газетах и напишут. Задержан, дескать, опасный преступник, убийца и террорист Янак Серт, по прозвищу Красный.
Железо кровельное с гулким звуком промялось под тяжелой ногой легаша. Шагах в семи-десяти от моего убежища. И сразу стихло все. Небось сейчас синезадые знаками друг с другом обмениваются, прикидывают, как дальше действовать. Я покрепче сжал рукоять пистолета, готовясь.
Хотя, злодей я, положим, только для власти и ее прихвостней. Для простого человека, работяги, который по пятнадцать часов на заводах оружейных работает, снаряды для воюющей Империи делает, я вовсе даже не враг, а вполне себе друг и защитник. Это ведь все семантика, мать ее. Угол зрения. Если победит революция и будет свергнута диктатура Империи, то я — народный герой и все такое. А не выгорит, победит охранка с легашами, то и я в памяти людской останусь зверем, кровь людскую льющий почем зря.
Наконец, решились, легаши. Совсем рядом раздался выстрел. Потом еще. И еще. Центровые легаши подошли совсем близко, сейчас пойдут на захват. Эти двое палить будут по очереди, реденько, но так чтобы я носа не казал, а фланговые зайдут с обоих сторон. Выстреле на четвертом-пятом, к бабке не ходи!
Четвертый!
Справа показался легаш в сером мундире и синих штанах, заправленных в высокие сапоги. Аккуратненько так шел, я и не слышал его. А все равно ноги раньше показались, крыша-то со скатом! В ногу я ему пулю и всадил.
Он вскрикнул, упал, а дальше все сила тяжести сделала. Потому что физика, товарищи! Сила тяжести, ускорение и все такое. Покатило его, горемычного, по скату. До самого края. И через него — вниз. Четыре этажа, а это двенадцать метров. Я даже смотреть не стал, сразу налево крутанулся. И вовремя.
Второй фланговый крабом растопырился и ствол пистолета на меня наводит. А те легаши, что по центру шли, еще раз стрельнули. И фланговый тоже пальнул.
Промазал? С пяти метров? Чему вас там учат, в вашей охранке! В короткой, на удар сердца, паузе, между его случившимся первым и несостоявшимся вторым выстрелом, нажал на спусковой крючок я. И попал легашу в живот.
Жри, сука, свинец!
Вопит!
Шестой выстрел центровых!
У них пистолеты барабанные, на шесть патронов. Армейское старье, чем там еще обычно охранку вооружают? Если стреляли по очереди, то у них по три патрона осталось. На два моих.
Рискнем?
Левой рукой сорвал с головы кепку и резко бросил ее в сторону левого. Который, кстати, до края крыши не доехал с метр. Лежал и выл противно. Но на него мы пулю тратить не будем! Пули друзьям его предназначены.
Центровые отреагировали ожидаемо, два их выстрела слились в один. И стволы, значит в сторону качнулись. Я упал набок, вывалившись из-за слухового окошка половиной корпуса и дважды нажал на спуск.
Учитесь, легаши! Последняя гастроль в вашем провинциальном городе! Только сегодня!
Два тела упали мордами в кровлю и заскользили вперед. На меня.
А вот это не надо, еще с крыши столкнете! Напрягая мышцы живота, я убрался обратно за слуховое окошко, пропуская трупы легашей мимо. Быстро поднялся на ноги и огляделся.
Никого. Четверо, значит все-таки. Это очень хорошо!
Быстренько убраться с крыши, покинуть квартал, к которому уже, наверняка, спешит подкрепление. И убраться из города. Вот в такой последовательности.
Выйдя на улицу, я огляделся. Тишина. Обыватели из-за стрельбы попрятались по квартирам, а легаши еще не подошли. Оглядел себя в витрине булочной, подмигнул отражению.
Что, товарищ Янак! Живые еще? С этими, сегодняшними, уже три десятка легашей на тот свет отправили, а сами еще коптим небо!
Отраженный стеклом я, невысокий и крепкий мужик в засаленном черном пиджачке и широких брюках, заправленных в сапоги, криво усмехнулся мне в ответ, блеснув металлической коронкой зуба.
“Коптим, Красный! И еще маненько покоптим! Если не будем тут любоваться друг на друга!”
Пригладив растрепавшиеся и потные волосы ладонью, я размеренным шагом направился в сторону Императорского сада. Место людное, мамочки с ребетенками гуляют, школьники носятся с бумажными змеями, интеллигенция в пальто и шляпах стоят и трубки курят. Даже такой как я там не будет выделяться. Работяга, со второй заводской смены идет, а она как раз с полчаса назад как кончилась. Путь срезает.
Я отошел от места стычки с легашами почти на квартал, когда услышал свистки и крики подоспевшего подкрепления. Оглянулся на звук и даже с любопытством понаблюдал за суетой серых мундиров и темно-зеленых шинелей — солдатиков тоже привезли для оцепления. Ну а что? Не глаза же в землю прятать? Так только лишнее внимание к себе привлекать. А так — работяга поглядел что за шум, да и пошел себе дальше от греха подальше. Обычное дело.
Человек я опытный. Знаю как уходить от погони, как внимания не привлекать, находясь у всех на глазах. Как-никак — уже девятый год с Движением. Начинал простым бойцом, бомбистом, как легаши говорят. Дорос до руководителя небольшой ячейки, потом таких подо мной уже с десяток ходило. Был командиром боевого отряда в столице, что и сделало меня личным врагом Его императорского высочества — пристрелили по ошибке какую-то его любовницу — хотели-то его самого. И тем удивительнее, с моим-то опытом и чутьем на опасность, было вляпаться в банальную засаду на конспиративной квартире!
Чудом ведь ушел!
На квартире меня ждал связной и несколько новичков, которых я должен был натаскать перед одной небольшой операцией. Цурэк[Цурек (жарг.) — возврат. Аналог “экспроприации”.] планировали провернуть с местным банком, да не сошлись звезды. Видать, кто-то с тех новичков сукой легашеской и оказался. Иначе откуда бы им было прознать о встрече?
Я шагал по улицам, старательно избегая пустых улиц и переулков. Держался ближе к центрам, где на улицах народу было побольше. На ходу обдумывал дальнейшие свои действия.
Сейчас нужно было решить куда бежать. Я склонялся к тому, что бы из города ноги сделать. И валить куда подальше, благо Империя большая. Но не в глушь — там местные к чужакам приветливы, да приметливы. Сдадут жандармам, даже награды не потребуют. Потому как в глубинке Движение не в чести. Мы для местных угроза темному их и сытому существованию.
А в городах покрупнее и затеряться проще, и ячейки Движения всегда в наличии. Как выйти на связь с ними, я знал прекрасно, ведь большую часть знаков и тайников я и разрабатывал. Смешно сказать, половину третьего десятка всего разменял, а уже легендой считаюсь. Не гуся зарубить! Хотя, при уровне смертности в боевых группах Движения, это и неудивительно.
Покрупнее — это понятно. Куда только? Не в столицу же! Хотя, — стоп! А почему нет? В столице я уже с год не был, успели забыть Красного Янака. Бороду отпустить, пока добираться буду, так никто и не узнает при встрече! Столица — это вариант. Хороший вариант!
Только деньги нужны. И на дорогу, да и там на первое время. Жизнь в столице дорогая: день там — неделя здесь. Пока на ячейку выйду, надо что-то есть и где-то спать. Да и о зимней одежде стоит задуматься. Когда доберусь, поздняя столичная осень уже настоящей зимой обернется. Здесь-то, нет-нет, да и прихватывали по утрам морозцы. Даже снежок пару дней назад выпал, хорошо — стаял к обеду.
А где денег взять, когда на тебя все легаши провинциального центра охоту объявили? В банке, где же еще? Тут есть, правда, одна маленькая деталь. Цурэк мы планировали с новичками провести, а значит легаши о нем уже в курсе. А в банков в этой провинциальной пасторали, всего два: Императорский, который и хотели брать, и “Ссудный дом”, где вряд ли больше десяти тысяч бумагой в сейфе лежит. Я его, при планировании и не учитывал, — слишком навару мало. Но, что мало для Движения, достаточно для одиночки. Мне десятка тысяч хватит и до столицы доехать, там пару месяцев прожить, да еще и в кассу сдать останется.
Только вот на цурэк одному идти — дурное дело. Спину не прикроет никто. И отходить трудно. Словишь пулю от окранника, разжиревшего отставного унтера, и весь цурэк. Но выбора особого нет. Связка логическая очень простая: нужно быстро бежать из города в столицу, для этого нужны деньги, а деньги есть в коммерческом банке. Чего тогда думать над целью? Надо думать на способами!
“Хорошая штука — образование!” — скользнула по краю мысль. — “Единственная стоящая во всей прогнившей Империи!”
И ее тут же заслонила идея. Даже не так — Идея!
Что если прямо сейчас банк на цурэк брать? Вот прям сейчас? Легаши и солдаты меня же сейчас ловят. Ждут, что я на дно залягу. А я их удивлю. Быстренько до тайника с оружием пробегусь и сразу к “Ссудному дому”! А! Никто такого не ждет от беглеца!
— Быстро зашли и быстро вышли! — пробубнил я на мотив популярной песенки. — Быстро вышли и пошли!
Три вещи нужны подпольщику, чтобы взять банк: решимость, оружие и капля фарта.
Сразу после визита к тайнику я заскочил в магазин готового платья. Там купил одежду. Ничего выдающегося, все в рамках изображаемого сословия, но чистое и новое. Короткое пальто, скроенное на манер шинели и кеппи с меховой подкладкой. Переодеваться не стал, попросив продавца упаковать покупки в бумагу. И пояснил, сияя улыбкой:
— Братуха приехал с золотых приисков! Ох и гульнем сегодня!
Тот понимающе покивал и принял от меня последние деньги.
Новую одежду я сложил в дорожный баул, взятый из тайника, припрятал его в щели между домами в паре кварталов от “Ссудного дома”. И отправился на цурэк.
Банк занимал двухэтажный купеческий особняк на Лесном спуске. Видать, купчина, что его построил, разорился, да и продал домик. Со всей этой лепниной на фасаде, мещанскими ангелочками между окон и огромным крыльцом. И теперь тут со всем удовольствием расположился один из коммерческих банков Империи — “Ссудный дом”. А что — место тихое и район престижный!
Мимо меня неспешно проехал закрытый экипаж, принадлежащий какому-то дворянину. Колесо попало в яму и мне на сапоги и штаны прилетели капли грязной воды из лужи.
“Ничего!” — привычно повторил я присказку, помогающую мне терпеть это и многое другое. — “Недолго вам осталось!”
Дом я обошел со всех сторон, изучая пути отхода. Таких обнаружилось два: через пустырь за самим банком и переулок в половине квартала от него. Удобнее уходить через переулок, правда, до него сперва требуется добежать. Что будет сложно сделать, если начнется пальба.
Я старался не выглядеть бездельником — в облике работяги это было бы подозрительно. В том же тайнике, где взял оружие, я разжился кепкой и деревянной киянкой: специально в тайниках набор инструментов держал. И теперь ходил вокруг банка, постукивая по булыжникам, держа на лице самый что ни на есть озабоченный вид. Господа и легаши на такого труженика и не взглянут лишний раз. Ходит себе и стучит по булыжникам. Зачем? Мостовую, наверное, чинит! Или еще что-то полезное делает. Чем там обычно чернь занята? Правильно! Созданием удобной и комфортной среды для правящего класса! Так что я для всех, кто на меня хоть взгляд бросал, был навроде муравья.
Бродил вокруг банка я около получаса. Срисовал охранника — почтенного дедка с устрашающими бакенбардами и огромным револьвером в кобуре за спиной. Он выходил покурить на улицу и, что характерно, по сторонам не смотрел. Расслабился на теплом местечке! По виду он был из ветеранов. Но не солдат, рядовой состав, на такую службу не брали, а унтер в отставке. Смотрелся он до того потешно, только сабли на поясе не хватало, что я дал себе зарок дедка, по возможности, не убивать.
Дождавшись, когда дед пойдет с перекура обратно в банк, я пристроился за его спиной. И так прошел внутрь. Охраннику вмазал в ухо рукоятью пистолета. Выхватил револьвер из кобуры и, взведя тяжелый курок, бахнул в потолок.
Отдача у дедового пистолета была мощная — мне чуть кисть не вывернуло! Зато и дыру в потолке оставил, будто я туда картечницей бахнул.
Клерки банковские тут же переместили на меня свои перепуганные зенки, а в дальнем конце зала, вскрикнула и повалилась на пол дама. Черт ее знает — правда сомлела или по обычаю женскому прилегла? Я не стал этого выяснять и держа два пистолета на вытянутых руках, сообщил местной публике.
— Это ограбление! Стреляю без предупреждения!
И сразу такой кураж навалился! Кровь закипела, губы сами собой в безумную улыбку сложились. Люблю это дело! Не ограбления, в смысле, а чувствовать власть в своих руках. Над теми, кто власть своей собственностью считает.
Всего в зале было шесть человек. Та самая дама и пятеро служащих. Клерки оказались людьми воспитанными и обученными. Я еще говорить не закончил, а они уже лапки к потолку задрали и лицами побелели. Только усики напомаженные дрожат, как у тараканов, а сами без движения замерли. Я выбрал из них одного, постарше, который на управляющего походил. Ткнул его под ребро дедовым револьвером.
— Давай, дядя, открывай сейф!
Тот смешно так глазками закрутил, рот приоткрыл — ну чисто рыба, которую из воды вытащили. Но с места не сдвинулся. И пробормотал:
— Никак не можно… Ключи у управляющего…
“Вот как? Ошибся, значит?”
— А кто управляющий, рыба?
Дядька головой кивнул в сторону молодого франта. Усики, волосики, даже, кажется, бровки, были у того гладко причесаны и блестели. Как и глазенки, но те от страха, не от помады.
Вот за что люблю эту публику в банках — своих у них нет! Чуть поднажми и они готовы и мать продать, и товарища. Мерзкие людишки! Мусор!
— Иди сюда, красавчик! — поманил я его стволом. Дядьку, которого принял за главного, толкнул к барышне. — Иди бабой займись! Как очнется — последи, чтоб не верещала, а то пристрелю.
И уже молодому клерку:
— Ты у нас управляющий, значит?
Франтик мелко закивал, даже кажется пробор его безупречный нарушился.
— Я-я. Г-гинек Горачек. — на кой-то ляд представился он. Еще бы каблуками щелкнул, чернильная душа!
— Очень приятно, господин Горачек! — издевательски ощерился я в ответ. — Очень рад с вами познакомится! А я — Янак Серт, слыхал про такого? Бомбист и революционер.
— Д-да. — бедолага побелел так, что черные его усики стали как клякса на чистом лице.
— Ну вот и молодец! Значит пугать тебя не надо. Живым хочешь остаться, а, Гинек?
Управляющий часто-часто закивал. Хотел он жить, красавчик. Было ему что терять. Должность хорошую и денежную, жизнь свою красивую и сытую. Это мне терять нечего, а ему — очень даже что!
— Тогда тащи все что у вас в сейфе накопилось.
Это была самая слабая часть моего плана. Или, правильнее сказать, той смеси наглости и куража, которой я план заменил. Работай я по банку с напарником, сам бы пошел с управляющим к сейфу, а его оставил присматривать за публикой в зале. Но я был один. И было мне не разорваться. Отпустить управляющего одного — того и гляди сбежит через заднюю дверь, которая тут всяко имелась. И пяток клерков с сомлевшей дамой одних оставлять было нельзя. Найдется кто-нибудь смелый да резвый, рванет к выходу, когда я уйду, да вызовет легашей. Потом уходи от погони, да судьбу дразни.
Поэтому я решил остаться в зале, пока управляющий ходит за деньгами. А его самого застращать, чтобы мыслей о побеге не возникло. Страх — чувство хорошее, для таких как этот франтик — основополагающее. Он же всю жизнь свою в страхе жить привык: перед родней, перед начальством, перед такими как я — душегубами.
— Гинек. — сказал я ему проникновенно. И стволом дедовой картечницы провел от горла к пузу. — Ты только глупостей не делай. Там у задней двери мой человек стоит. Рискнешь сбежать или еще чего выкинешь — пристрелит он тебя, как собаку. Пустит пулю в живот, вот прямо сюда, и будешь три дня мучаться, прежде чем сдохнуть. А деньги принесешь — и мы уйдем, все живы-здоровы останутся. Понял меня, рыба?
Франтик кивнул и ускакал, каблуками по паркету щелкая. А я остался наблюдать за залом. Рассматривал перепуганных людишек и размышлял. Последствия хорошего образования, такой грешок. Думаю много.
Вот зачем они вообще живут? Какой смысл в их существовании? Я не как обвинитель спрашиваю — понять хочу. Сами-то они вот — понимают? Жизнь же, как у белки в колесе — по кругу и без остановки. Утром встают — и бегом на службу. В присутствии или вот как здесь, за конторкой, до темноты отстояли, и домой. Лет в двадцать пять девицу с такого же семейства мещанского в жены взяли, к тридцати уже детворы настрогали, а к пятидесяти — удар или желудочная болезнь. Помрут — слова доброго про них никто не скажет. Даже дети. Те слишком заняты будут грызней за наследство озабочены. И вот какой смысл?
У работяги, положим, тоже жизнь такая же точно, разве что темнее и беднее. Но у них выбора нет. А у этих — есть! Они же в гимназии ходили, грамоте обучены. Должны же представление иметь, что жизнь — это не только беготня по кругу. Вот детьми были — неужто не мечтали о подвигах и приключениях? Почему выросли и сами себя на такое обрекли? Загадка!
Вернулся франтик и поставил передо мной на конторку тяжелый черный саквояж с латунными застежками.
— Вот. — выдохнул он устало. Торопился, видать. — Тут восемь тысяч. Больше в сейфе нет.
А мне больше и без надобности. Для моих задач и этого — за глаза. Однако, на всякий случай, я сделал страшное и недовольное лицо. Управляющий сразу зачастил, оправдываясь.
— Вы д-должны п-понимать… Наш б-банк мало работает с н-наличностью… Рас-счеты ведутся, в основном, в векселях, б-бонах и ценных б-бумагах!.. Об-беспечение оборота гарантируется…
— Не пыли, Гинек! — перебил я его. Не хватало мне еще слушать про обеспечение их сделок центральным имперским банком. — Ты хорошо справился. А теперь падай на пол и считай до тыщи. Умеешь до тыщи считать?
— У-умею! — кивнул тот.
— Вот и молодец! Как досчитаешь, вставай и беги легашей вызывать, а до этого не вставай.
Послушный франтик бухнулся на паркет, а я уже ко всем остальным обращаясь, крикнул:
— Все упали на пол и считаем до тысячи. Рожи от пола не отрывать! Ослушается кто — сразу пулю получит.
Как солдатики на учениях все присутствующие в зале попадали на пол. И начали считать. Вслух, вот потеха! А я спокойно вышел из банка и неторопливо пошел к проулку. Фарт не подвел и цурэк я провел просто идеально. Теперь можно было и уходить из города.
Наобум действовать было нельзя. Легаши, какими бы улитками не были, а думать и действовать умели. Про налет на банк они узнают минут через двадцать, когда кто-нибудь из клерков добежит до ближайшего участка. И начнется облава уже по всем правилам: с перекрытием дорог, патрулями на железнодорожной станции и конными разъездами. С учетом их неповоротливости, у меня был примерно час. И его я потратил с толком.
Добежал до свертка с одеждой. Забился в проулок и там, дрожа от холода, переоделся. Преобразившись из забитого жизнью и работой трудяги в мелкого чиновника. Переложил деньги из саквояжа в баул — нечего с приметной вещью таскаться. И в новом облике двинулся к вокзалу.
Я специально подгадал цурэк к вечернему поезду. Осталось только купить билет и покинуть провинциальный город за двадцать минут до начала облавы. А там сойти через три-четыре станции, несколько дней прожить в гостинице и потеряться для легашей. После чего уже можно будет ехать в столицу.

 

Дальше: Глава 2