Глава 38

– Итак, – сказала Кристина, когда Ася и Рыбак заняли свои места у ее стола, – мы, кажется, ее нашли. Тимур получил данные по счету Неонилы. Оказывается, уже довольно продолжительное время половину своей зарплаты она переводила на счет благотворительного фонда «Мама» в Старске.

– Это там, где Котов, – пояснил Лебедев.

– Да, – подтвердила Кристина. – Вторая половина оставалась в банке. Жила она более чем скромно, поэтому к моменту ухода от Тарасовых на счету образовалась довольно большая сумма. Половину этих денег она, как обычно, отправила в Фонд, а оставшиеся сняла наличными.

«Наличными сняла Мария Полищук», – подумал Рыбак.

– Федор влез в базу фонда и выяснил, что одна из его программ – помощь детским учреждениям. И учреждениями этими являются дом малютки и детский дом в Старске. В Старске проживает девочка по имени Александра интересующего нас возраста. Правда, не Фролова, но вполне может статься, что это и есть дочь Тарасовых. Иначе чем вызвано такое внимание Неонилы именно к этому фонду? Ведь подобных заведений по стране много. Вы поедете в Старск под видом пары, которая хочет взять на воспитание ребенка, отыщете Александру и попытаетесь взять у нее образец ДНК.

– У меня бы лучше с Асей получилось, – обиженно заявил Лебедев.

– Ты нам важен здесь, – сказала Кристина, и Ася мысленно отметила такт подруги. Конечно, добродушный Иван больше подходит на роль потенциального родителя ребенка из детского дома, чем эксцентричный Лебедев. Но сказать ему об этом прямо – значит, обидеть замечательного парня. – Самолет через три часа, у вас есть время заехать домой. Билеты Федор сейчас забронирует. Вот вам деньги, купите подарки детям, хорошо?

– Может, все-таки я полечу? – попытался поторговаться Лебедев.

– В следующий раз, Федор. Я тебе обещаю. А пока закажи билеты. Или мне этим заняться?

– Нет уж, я сам. Вы, Кристина Сергеевна, еще вдруг не туда нажмете. А у меня все заточено.

– Поезжайте.

– Не надо билетов, – сказал Иван. – Мы на «Форде» махнем. Я пробил по навигатору – всего пятьсот кэмэ. Если сейчас выедем, к утру будем. Сами же говорите – подарки купить. На машине сподручнее будет.

– Хозяин – барин, – одобрительно кивнул Тимур. – Поезжайте. Если, конечно, Ася не против.

– Нет, конечно! Я только домой заеду, переодеться.

К выбору одежды Ася отнеслась внимательно и в результате остановила выбор на свитере и свободных брюках, вполне приличных и достаточно удобных для долгой поездки. Аметистовые сережки к этому наряду абсолютно не подходили, но расставаться с ними не хотелось – уж очень часто за последнее время Асе приходилось обращаться к ним за поддержкой. Поэтому она сняла их и положила в сумочку, ту самую, похожую на лохматого щенка.

Пока Ася определялась с нарядом, привычный к командировкам Иван покидал в дорожную сумку все, что, по его мнению, могло понадобиться Асе в поездке: паспорт, зарядку от мобильника, ноутбук – она всегда таскала его с собой, пару футболок, смену белья, зубную щетку и пасту. Прошел на кухню – букет по-прежнему красовался в кастрюле. Пока раздумывал – выбросить или нет, – Ася подкралась сзади, закрыла ладонями его глаза. Он кожей чувствовал, как она смеется за его спиной, и от этого беззвучного смеха в душе расцветали розы. Огромные-преогромные, не чета тем, что смотрели из кастрюли на двух взрослых, затеявших детскую игру.

А Иван осторожно взял эти руки за запястья, поднес пахнущие какими-то цитрусовыми ладони к губам и прижался крепко-крепко. Аж дух перехватило. А потом осторожно развернулся и обнял Асю, внутренне готовый к яростному отпору. И сразу понял – отпора не будет. Как все-таки здорово он придумал ехать на машине! Неслись бы сейчас как дураки в аэропорт…

А потом, бесконечно счастливые, они мчались по ночной трассе навстречу весеннему свежему ветру. Ася рассказывала о застолье в тарасовском доме, странных столбиках из желе, вкусных креветках и ласточкиных гнездах.

«Как же я соскучился по этому голосу», – думал Иван. Он не любил эти заморские разносолы. Ему больше по душе была простая русская еда – жареная картошка, большой шмат мяса, выловленный из борща. И чтобы свекла и морковка в борще были соломкой, а не натертые на терке. Мама, когда варила борщ, половинку свеклы резала, а половинку бросала целиком и резала на кусочки уже в тарелке. В его, Ивановой, тарелке. Как же он любил эту простую свеклу, сваренную в борще! А еще он любил Асю. Вот только его несколько напрягала идиотская сумка-щенок, которую она периодически прижимала к себе. Конечно! Там же лежал билет на чертов концерт идиотского скрипача! Во время одной из остановок на заправке он купил Асе кофе и пончик в нежно-розовой глазури, покрытый разноцветной посыпкой. Плененная такой красотой, она не выдержала, бросила щенка на заднее сиденье. Тот обиженно раскрыл пасть, теряя содержимое. Тихо шурша, посыпалась на пол какая-то мелочь, с обиженным стуком шмякнулся мобильник. Иван ждал шелеста бумаги – вот бы чертов конверт спикировал под сиденье, да так, чтобы нашелся только при следующей генеральной уборке. Но провидение решило, что Рыбаку сегодня и так слишком подфартило, пора сделать паузу. Да он и сам это понимал. Тем более что Асины губы в крошках розовой глазури были совсем рядом.

Сумку Ася забрала утром, когда они с Иваном грузили в машину пакеты с подарками для обитателей детского дома. Яркие футболки разных размеров, кроссовки, шарфики и свитерочки выбирала Ася.

– Для детдома берете? – по каким-то одной ей известным признакам определила продавщица. – Возьмите вот эти колготки, на них скидка.

В отделе игрушек командовал Иван. Машинки, солдатики, куклы.

– Такого возьмем? – Он протянул Асе резинового пупса в розовом костюмчике. – Это девочка.

Лысая голова, припухшие щелочки глаз – как же этот пупс был похож на своего собрата, подаренного Офелией Котовой женщине из Старска, мечтавшей о ребенке.

– Возьмем. И еще мальчика, – сказала Ася заговорщическим шепотом. И не выдержала – отвела глаза, чтобы Иван не видел ее смущения.

Детский дом располагался в старинном особняке и, по мнению Аси, совсем не подходил детям. Несмотря на довольно солидный возраст, дряхлым он не выглядел. Недавно покрашенные стены, большие современные окна – все было чисто, аккуратно, добротно. Но детский дом не был домом в том понятии, какое обычно вкладывают в это слово. Скорее это был казенный дом. Забор по периметру и охранник в камуфляжной куртке на воротах усугубляли это впечатление. Они решили подарки отнести потом, а для начала поговорить с директором. Помогая Асе выйти из машины, Иван увидел, как изменилось ее лицо. Оно уже не лучилось счастьем, а было преисполнено сосредоточенности и решимости. А еще ему не нравилось, что пальцы ее так сжимали сумочку-щенка, будто хотели его задушить.

Вблизи охранник оказался довольно симпатичным – улыбчивый пенсионер с седыми завитками волос вокруг сияющей лысины, типичный русский дедушка. Уточнив цель визита, он записал паспортные данные Рыбака в амбарную книгу и жестом предложил сыщикам пройти на охраняемую территорию.

Во дворе девчонки лет пяти играли в классики. Иван уже сто лет такого не видел. В его понятии дети все больше сидят по домам, уткнувшись в свои электронные гаджеты. Увидев Асю с Иваном, девчонки прыгать перестали, сбились в кучку, зашушукались. Потом нестройным хором поздоровались:

– Здрасте!

– Здравствуйте, девочки, – ответила Ася. – Не подскажете, где у вас кабинет директора?

Девочки наперебой принялись объяснять, а одна, самая маленькая, взяла Асю за руку:

– Тетя, ты за мной пришла?

Ася растерялась, не в силах отвести взгляд от широко распахнутых серых глаз. Присела на корточки, погладила малышку по голове в спортивной шапочке.

– Мы к вашему директору, – поспешил прийти на помощь Иван. – Она уже ждет, мы не можем опаздывать. Ты же отпустишь тетю?

Маленькие пальчики с сожалением выпустили Асину руку.

По дороге в Старск Ася почти не думала о цели поездки. Только сейчас она поняла, как плохо ей было без Ивана, и стремилась наверстать каждую упущенную минуту. И только когда Иван протянул ей пупса, в памяти во всех подробностях всплыла другая поездка в Старск, с Федором. Она вспомнила, как Евгения, передавая личные вещи Офелии, сказала:

– Ты, Ася, хорошая женщина. Одна беда – врать совсем не умеешь.

Ася, конечно, и сама понимала, что журналистка модного журнала из нее никакая. Нет в ней самоуверенности, блеска, решительности. Она не умела подчеркнуть свои достоинства, не стремилась скрыть недостатки. Поэтому слова Евгении ее абсолютно не задели. Разве можно обижаться на правду? Но сейчас, готовясь солгать человеку, который по должности своей обязан уметь отличить ложь от правды, она понимала – шансов нет. Поэтому лучше сказать правду. Конечно же, она не была до конца уверена в своей правоте, но чувствовала, что верные советчики – камни трезвости и мудрости, лежавшие в сумочке, поддерживают это решение.

– Здравствуйте, – сказала Ася, не давая Ивану сказать ни слова. – Меня зовут Ася, это Иван.

– Валентина Николаевна, – представилась сидящая за столом женщина.

Асе она очень понравилась – невысокая, лет шестидесяти, с доброжелательной и усталой улыбкой на лице. В синем костюме и с красным шелковым шарфиком на шее, из-за чего, несмотря на почти полностью седые волосы, собранные на затылке в аккуратный пучок, была похожа на пионерку, всегда готовую прийти на помощь.

– Слушаю вас, молодые люди, – сказала Валентина Николаевна, и Ася торопливо заговорила, боясь, что Иван опередит ее.

– Понимаете, Валентина Николаевна, мой брат, его зовут Прохор, считает, что одна из ваших воспитанниц – его дочь. Он попросил нас с Иваном это проверить.

– Вот как, – директор в упор посмотрела на Асю, и та очень обрадовалась, что не стала придерживаться изначальной версии. – А откуда он это узнал?

– Ему сказала мать девочки. На прошлой неделе.

– И о ком идет речь?

Асе казалось, что она на экзамене. Даже ладони вспотели от волнения.

– Ее зовут Александра Фролова, ей двенадцать лет.

Вот сейчас Валентина Николаевна скажет, что такого ребенка у них нет, и…

– Да, у нас есть такая девочка. Александра Беккер. Попала к нам как Александра Фролова, потом ее удочерила семейная пара и через полгода вернула. Теперь Александра носит фамилию Беккер. Возврат в детский дом – большой стресс для ребенка. Получается, от него отказываются второй раз. Хорошо, если это происходит в младенчестве, когда детская психика еще достаточно ригидна. Наш психолог, Екатерина, считает, что Александра не помнит своего опыта усыновления. Но так ли это, доподлинно неизвестно. Девочка слишком скрытна. Взять ее в семью будет очень сложно. К тому же у нее абсолютно нет навыков жизни в семье. Она будет тяготиться новой жизнью. Для вашего брата – он, кстати, женат? (Ася кивнула), – для его семьи это будет тоже огромным испытанием. Нужно все взвесить и только после этого принять окончательное решение. Нельзя допустить еще одного возврата Александры в детский дом. Это может сломать ее психику.

– Но почему? Почему эти Беккеры вернули ее? Вы же говорите, что девочка хорошая! – У Аси в голове не укладывалось, как можно вернуть усыновленного ребенка. Ну ладно, если это подросток переходного возраста, когда разу-мом руководят гормоны и поведение не всегда соответствует нормам морали. Но как можно вернуть малыша, от которого только один вред – испачканные памперсы?

– Девочка замечательная. Добрая, отзывчивая. Прекрасно рисует. Но у нее обнаружилось очень тяжелое генетическое заболевание. Пока это никак не проявляется, но со временем… Конечно, не все, но многие, усыновляя ребенка из детского дома, возлагают на него определенные надежды. И если выясняется, что надежды могут не оправдаться… Думаю, вы меня поняли.

– И что вы посоветуете моему брату?

– Для начала решить для себя – готов ли он взять в дом абсолютно не способного жить в семье ребенка. Затем познакомиться с девочкой. В первый раз не нужно показывать, что Александра – именно тот ребенок, который ему нужен. Познакомиться со всеми детьми. Причем не устраивать аттракционов невиданной щедрости, не задаривать детей подарками. Это миф, что дети в детском доме сирые и убогие. Люди, которые собирают на улице деньги на продукты для детских домов, – в большинстве своем мошенники. Чего не хватает нашим детям – так это тепла, любви, внимания. Поцелуя и сказки на ночь. Праздников в кругу семьи. Репетиторов, чтобы иметь возможность поступить в вуз. Мастер-классов по самым разным видам деятельности.

Но вернемся к вашему брату. Нескольких визитов будет достаточно, чтобы понять, уверен он в своем решении или нет. Нет – на нет и суда нет. Да, он должен обратиться в органы опеки. Для начала можно взять ребенка в гости. Процедура эта несложная. Если ваш брат не имеет проблем с законом, нужно только пройти нескольких врачей. Все это абсолютно бесплатно и достаточно быстро. У вас еще будут ко мне вопросы?

– А можно нам увидеть девочку?

Валентина Николаевна посмотрела на часы.

– У них сейчас урок, через двадцать минут перемена. Можно будет подойти к классу и посмотреть на детей.

– А куда можно принести подарки, которые мы привезли? – спросила Ася.

Но тут в разговор вступил Рыбак.

– Нам бы еще хотелось… Понимаете, мы до конца не уверены…

– Да, я понимаю, вы хотите убедиться, что Александра – действительно ребенок брата Анастасии.

– Да, – кивнула Ася.

– К сожалению, это не входит в мою компетенцию. Такие вещи проводятся только с разрешения органов опеки. Я не могу позволить травмировать психику ребенка, вверенного мне государством.

– Но, – начала Ася и замолчала, нарвавшись на преду-предительный жест директора.

– Если вы сможете получить необходимые образцы незаметно, не привлекая внимания ни Александры, ни остальных детей, ни персонала, я препятствовать не буду. А теперь, – Валентина Николаевна снова посмотрела на часы, – у вас осталось пятнадцать минут. Несите подарки.

Классы учебного корпуса располагались по обе стороны коридора. Освещения от единственного окна в торце явно не хватало, и, несмотря на яркое апрельское солнце, в коридоре царил полумрак. Не будь на стенах многочисленных детских рисунков, учебный корпус напоминал бы унылый больничный коридор. Это были не просто листы бумаги. В золоченых рамочках под стеклом они казались настоящими картинами. Ася подошла поближе. «Александра Беккер. «Выпускница»», гласила маленькая табличка под одним из рисунков. Скорее, это была Золушка в половине двенадцатого ночи, когда впереди есть еще целых полчаса. С глазами, полными счастья, и в очень красивом платье. Причем если прическа Золушки была изображена довольно схематично, то в платье отчетливо была видна каждая деталь. И Ася сразу вспомнила фешн-бизнес Лады. Заслуга учителей или дар, унаследованный от родителей? Курица или яйцо? Что первично?

В этот момент зазвенел звонок. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом двери всех классов практически синхронно распахнулись, и из них в коридор хлынули толпы детей самых разных возрастов. При виде директора и незнакомых людей они притормаживали, кидая вежливо «здрасте», и снова устремлялись по своим делам.

Бросая в разные стороны «Здравствуй! Добрый день», Валентина Николаевна уверенно направилась вперед, и Ася с Рыбаком постарались держаться у нее за спиной.

– А это наш седьмой класс, – сказала Валентина Николаевна, заходя в одну из комнат. Она была почти пустой, лишь за третьей партой девочка, грызя колпачок шариковой ручки, что-то рассматривала в тетради.

– Сашенька, а ты почему не идешь на перемену? – обратилась к ней директор и пояснила Асе и Рыбаку: – Александра Беккер – наша гордость. Это ее кисти принадлежит заинтересовавшая вас картина.

Девочка оторвала взгляд от тетради, отложила ручку в сторону, посмотрела на гостей, улыбнулась… И Ася почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Белозубая и открытая – это была улыбка Прохора Тарасова.

– Вам правда понравилась моя картина? – спросила она, по-прежнему улыбаясь. – Какая?

– «Выпускница», – сказала Ася и почувствовала, что, если девочка предложит картину купить, она, не колеблясь ни секунды, выложит всю имеющуюся наличность. Похоже, у Александры тоже есть задатки заправского манипулятора.

– А вы видели «Осень»? Это моя любимая.

Ася покачала головой.

– Хотите, покажу? – Александра встала. Худенькая, высокая, она выглядела старше Маши и чем-то отдаленно напоминала Ладу.

– Конечно, – согласилась Ася.

Выходя из класса, она обернулась и успела заметить, как Рыбак смахнул в заранее приготовленный пластиковый пакет шариковую ручку с обгрызенным концом.

Если бы Асе предложили нарисовать осень, она, не задумываясь, изобразила бы уходящую вдаль аллею, усыпанную золотыми листьями. На картине Александры были яблоки. Большие, круглые, они не лежали на столе, а словно парили в невесомости. Космические какие-то получились яблоки.

– Здорово! – искренне восхитилась Ася. – Ты сама придумала?

Девочка замялась, а потом тихо сказала:

– Нет… Мне кажется, я их видела раньше. Давно… Наверное, в роддоме или доме малютки. Картина висела на стене. Думаете, можно такое помнить?

– Вполне, – подтвердила Ася. – Можно я сфотографирую?

Она полезла в сумку и обнаружила, что телефона нет. Наверное, оставила в машине.

– Я могу еще нарисовать. Специально для вас. Не точно такую, но похожую. Хотите?

Отказаться Ася не могла.

Зазвенел звонок.

– Вы же еще приедете? – спросила Александра. – Приезжайте!

Она побежала в класс. У двери остановилась, обернулась. Луч солнца осветил тоненькую фигурку, позолотил волосы.

– До свиданья, – девочка вскинула руку в прощальном жесте.

Дверь закрылась, Ася кусала губы, с трудом сдерживая слезы.

– Поехали. – Иван подбежал в ней, обнял за талию. – И что ты думаешь о девочке?

– Я думаю, это она. Маша Тарасова.

– А чего тогда глаза на мокром месте? Радоваться же надо!

– Я и радуюсь…

Ну не мог Иван видеть ее такой! Хорошо еще, что игравшие в классики девчонки куда-то убежали.

– Слушай, а давай куда-нибудь заскочим? – предложил он, когда, попрощавшись с дедушкой-охранником, они подошли к машине.

– Куда? Думаю, нам нужно поскорее передать ручку Тимуру.

– Мы в любом случае приедем ночью. Не будет же Тимур будить своих контрагентов! Так что пара часов погоды не делает.

– А куда ты хочешь заскочить? – сдалась Ася.

Рыбак, будь его воля, выбрал бы какую-нибудь гостиницу, где можно снять номер на пару часов. Или, как вариант – пообедать. Но это такая проза! Наверняка Асе хочется чего-нибудь возвышенного. Он полез в «Форсквер» – мобильное приложение, появившееся в его телефоне с легкой руки Федора Лебедева. Поначалу новый значок на экране смартфона Иван игнорировал. Но, раз кликнув, проникся и теперь при выборе места ночлега или перекуса в незнакомых местах прислушивался к отзывам завсегдатаев.

«Ага, что у нас тут? Детский парк, оценка 7,4 (халявный незапароленный вайфай!). Нет, в парк не пойдем. Пляж, оценка 6,9 (лучшее и любимое место, можно взять коктейль и загорать с ним на лежаке). Бр-р-р, загорайте сами. Бар «Фесто», оценка 6,5 (вкусный кальян… ммм… с видом на мост над бурными водами). Тут, похоже, кто-то накурился. Хотя нет, вот он, мост над бурными водами, оценка 9,9 (самое романтичное место на земле! И кафе рядом навсестое!). Навсестое?»

– Ась, что такое навсестое?

– Навсестое? – она задумчиво прикусила нижнюю губу. – А в каком контексте?

– Кафе навсестое.

– Подозреваю, что это прилагательное, образованное от словосочетания «на все сто».

– Давай проверим? Там еще какой-то мост. Над бурными водами.

– Вань, «Мост над бурными водами» – это песня такая.

– Да нет же, вот, видишь, фотка! Самый что ни на есть мост! Погнали!

– Ну, мост так мост.

Включив навигатор, Иван нырнул в запутанную паутину дорог Старска. Практически безлюдные, они, казалось, еще не проснулись от зимней спячки, и с каждым светофором все меньше верилось в наличие моста над бурными водами. Нет, мост-то, конечно, и может быть. Но бурные воды… Может, это под влиянием кальяна едва уловимое движение реки Старки превратилось в бурный поток?

Сначала они увидели реку. Медленно и задумчиво она несла свои тяжелые свинцово-серые воды к морю. Вынужденный следить за дорогой, Рыбак пропустил тот момент, когда характер ее стал меняться. Медлительность и задумчивость исчезли. Вода бурлила, пенилась. Она уже никуда не бежала, словно попала в какой-то гигантский котел и яростно билась, пытаясь всеми силами вырваться на свободу.

А где же обещанный мост? Судя по навигатору, они находились как раз над ним, но с дороги видно было только кафе. Несколько машин, припаркованных у обочины, свидетельствовали о наличии интереса к заведению. Иван остановился и решительно скомандовал:

– Выходим.

Здесь, у воды, было прохладно. Ася засунула руки в карманы, с улыбкой поглядывая на Ивана:

– Ну и где обещанный мост?

И тут они его увидели. Это был не совсем мост. Скорее, трамплин для прыжков в воду – доска, один конец которой висит над кипящей рекой. И хотя у моста имелась ограда, по сравнению с разъяренной стихией выглядела она хлипко.

– Ну что? – с сомнением спросил Иван. – Пойдем?

Он был уверен, что она откажется. Пошли бы в кафе, заказали горячего-прегорячего кофе. На такие вещи лучше всего глядеть через стекло с чашкой кофе в руках.

Но Ася согласилась.

Доска плясала под ногами. Иван вспомнил книги о пиратах, которые читал в далеком детстве. Именно так они казнили пассажиров захваченных судов. Стремясь подбодрить Асю, он крепче сжал ее руку и вдруг понял – она не боится! Ася, которую он считал трусихой, смотрела на окружающий мир полными восхищения глазами. Душу наполнила какая-то непонятная маета.

– Аська?

Она обернулась. Остановилась. Взгляд какой-то потусторонний.

– Ваня?

Рев реки, яркое солнце, яростные брызги воды – все проблемы, недоговоренности, смущение померкли перед торжеством стихии, и, не сговариваясь, они бросились в объятия друг друга.

Нет, конечно же, они уже тысячу раз целовались. Но этот поцелуй был особенный. Весь мир отступил, исчез, из всех звуков Иван слышал лишь, как бешено колошматится Асино сердце. Тук-тук-тук…

– Не могу без тебя… Выходи за меня замуж!

– Ты?.. – Она отстранилась, посмотрела удивленно. – Ты…

– Да, я. Извини, что без кольца и прочих причиндалов. Нужно подумать – подумай. Я подожду. Но не уходи.

– Да я и не ухожу. Куда мне идти без тебя?

И она подтвердила свои слова жарким поцелуем. Потом, держась за руки, они дошли до самого конца моста и у хлипкого ограждения целовались, целовались, целовались… А потом… Ася коротко вскрикнула.

– Что? – Иван испугался, решив, что нечаянно причинил ей боль.

Она дернулась к перилам, опасно перегнулась, всматриваясь в кипящие воды.

– Ась, что случилось? – Иван схватил ее за плечи – так и свалиться недолго, и понял. Сумочка-щенок! Обидевшись на самозабвенно целующуюся хозяйку, он решил отправиться в одиночное плавание. Вот такое му-му получилось. «Слава Кайросу», – мысленно возликовал Рыбак. Проблема злосчастного лондонского билета канула на дно!

Но радость была недолгой. Как можно радоваться, когда любимая женщина так расстраивается? А расстраивалась Ася серьезно. Если бы она принялась горестно всхлипывать, хлюпать носом и шарить по карманам в поисках платка, Иван смог бы оказать помощь. Но внешне помощь не требовалась, и лишь поникшие плечи, горестная морщинка между бровями и враз окаменевшее лицо говорили, что хозяйке их очень плохо. Иван сгреб в охапку невесту (хотя теперь он уже и не знал, может считать ее своей невестой, или ее согласие утонуло вместе со злосчастной сумкой) и потащил в кафе.

Обстановка была достаточно, по мнению Ивана, романтичной: огромное окно с видом на реку, несколько парочек, тихий смех, аромат кофе и свежей выпечки, солнечные лучи, бьющие сквозь стекло. Официант проводил их к столику в глубине зала, положил на стол меню и замер в ожидании заказа. Что полагается заказывать, сделав предложение любимой девушке? Шампанское? Но он за рулем, и Ася, насколько ему известно, не любительница выпить, тем более в одиночку. На всякий случай спросил:

– Выпьешь чего-нибудь?

– Кофе. Американо, без молока и сахара.

Она даже не раскрыла меню.

– Поешь?

– Не хочется. – Ася пожала плечами.

– Чего-нибудь к кофе?

– Я подумаю…

– Хорошо, подумай. А мне, – Иван открыл меню. От названий блюд в желудке грустно заскулило, будто туда вселился тот самый щенок-утопленник. Борщец со сметанкой… Ушица по-боярски… Картошечка, жаренная с подчеревком… Наверное, обалденно вкусно, но романтикой абсолютно не пахнет. Картошечка с цыпленком в белом соусе – тут уже есть зачатки чего-то возвышенного. Белый соус – белое платье невесты… Пикантные нектарины и абрикосы, обжаренные с апельсиновой цедрой и черным перцем – это скорее для женщин. Ага, вот: утка с кумкватами. Пес его знает, что такое кумкваты, но звучит вполне. В любом случае утка – это съедобно.

Официант принял заказ и удалился. Ася натянуто улыбалась, как будто ничего страшного не произошло, но морщинка между бровями не давала Рыбаку покоя, и он не выдержал.

– Ась, да ладно тебе, ей-богу! Куплю я тебе этот чертов билет. Хочешь, прямо сейчас позвоню Федьке, чтобы заказал. Вернемся в «Кайрос» – и билет уже будет тебя ждать. – Иван достал мобильный, демонстрируя готовность срочно приступить от слов к делу.

– Вань, ты о чем? – Ася вдруг улыбнулась почти настоящей улыбкой. – Ванечка!

– Да, утоп билет! Да, неприятно! Но не стоит убиваться из-за такой ерунды!

Иван завладел Асиной рукой и сжал тоненькие пальчики. «Размер семнадцатый», – вспомнилось вдруг совершенно некстати. Надо будет купить колечко. Самое лучшее. Хотя на самое лучшее не хватит денег. Может, натянуть костюм покемона и выбрать в каком-нибудь малопосещаемом ювелирном магазинчике?

– Да не утоп он! С чего ты взял? Его там не было, – Ася протянула руку и приложила ладонь к его щеке.

– Как не было? А куда же он делся?

– Я его отдала. Ольге Эдуардовне, бывшей балерине, статусной воспитательнице Маши Тарасовой. Этот следователь, он откуда-то знал, что у меня есть этот билет… (проверял, подумал Иван. Подумал без злости. Он бы и сам проверил перед тем, как принять решение, – доверять или нет. Можно считать, что проверку прошел).

– Рассказал, – продолжала Ася. – Она услышала. Сказала, что всю жизнь мечтала… А у меня в кастрюле цветы… В холодильнике торт… Был…

– А чего же тогда ты так убиваешься? Сейчас заедем в ближайшую лавку и купим новую сумку. Делов-то!

И тут Ася понесла какую-то пургу насчет сережек, которые помогали ей в расследовании, и что теперь, когда сережки безвозвратно утеряны, от нее уже не будет никакого толку.

– Видел, как хорошо получилось в детском доме? – закончила она рассказ. – А все благодаря аметистам.

Рыбак хотел сказать, что обычно напарники обсуждают свои импровизации заранее и что резкая смена Асей изначальной «легенды» ему не очень понравилась. Но тут он вспомнил, как брякнулся на пол Асин телефон. А что, если…

– Посиди секунду, – не одеваясь, он выскочил из кафе и понесся к «Форду». Апрель – не август, поэтому бежал быстро. Телефон на полу увидел сразу, а поднырнув под переднее сиденье, выудил кошелек и бархатный пакетик. Заглянул – в глубине что-то таинственно мерцало.

На столе уже стояла тарелка со здоровенным куском мяса и какими-то овощами странной оранжевости. Ася грела ладони о кофейную чашечку.

– Держи, – Иван выложил на стол телефон и кошелек. А потом с загадочной улыбкой вытряхнул из мешочка магические камни. – Я нырнул и все достал.

– Ванечка! – она вскочила, бросилась ему на шею.

Иван всегда считал, что целоваться в общественных местах не очень правильно. Но как же, оказывается, это здорово!

Поднеся руки с сережкой к уху, Ася на миг задумалась.

– Я бы чего-нибудь съела. – Официант как будто прислушивался к их разговору – тут же материализовался с меню. Ася выбирала недолго. – Борщец со сметанкой, пожалуйста.

Вот она, чистой воды романтика, подумал Иван и добавил:

– Два борща.