Глава 31
Дом Котовых в пригороде Старска оказался настоящей крепостью. Вернее, дома даже не было видно – его надежно скрывала стена из неотесанного дикого камня высотой под два человеческих роста.
«Это как же надо не любить людей, чтобы так от них отгородиться», – подумала Ася, мысленно примеряясь, смогла бы она в случае крайней необходимости перелезть через эту стену или нет. Скорее нет. Она тронула сережку в ухе, заручаясь поддержкой камня трезвости и мудрости, и решительно направилась к воротам.
– Что нужно? – раздался мужской голос из скрытого динамика. Зажужжала, поворачиваясь, камера наружного наблюдения, фокусируясь на нарушителях спокойствия обитателей крепости.
– Здравствуйте! Мы договорились встретиться с Мадлен, – сказала Ася, сама поражаясь уверенности своего голоса.
– Никого нет, – ответствовал невидимый страж ворот.
– Как нет? – опешила Ася. – Но мы же договаривались… А когда будет? – план летел к чертям.
– После праздников.
– Каких праздников? – спросила Ася, хотя уже поняла, после каких. Скорее всего, до десятого мая семейство Котовых в дом-крепость не вернется. Можно ехать домой.
И тут вмешался тот самый Кайрос, бог счастливого случая, чье имя носила фирма. Створка ворот отъехала в сторону, выпуская высокую женщину в синем пуховике.
– Здравствуйте! – бросилась к ней Ася. – Я из журнала «Модный дом». Договаривалась встретиться с госпожой Котовой…
И откуда она только взяла этот «Модный дом»? Разве чувствуется в ней хоть малейшая принадлежность к миру глянца? Но женщине, похоже, было не до них. Она развернулась и быстрым шагом направилась прочь, бросив на ходу:
– Так нет их. Уехали.
– Да, мне уже сообщили, – с видимым сокрушением произнесла Ася, догоняя ее и подстраиваясь под шаг собеседницы. – Мадлен, то есть госпожа Котова, сказала, что можно в любое время приезжать, она практически всегда дома. А мы были рядом, и я рискнула. Вот незадача… Хотелось до отпуска сделать интервью, а теперь не получится. Может, вы нам чем-нибудь поможете?
– Да, – вклинился в разговор Федор, – помогите, пожалуйста. За нами не заржавеет! – и он выразительно пошевелил пальцами.
– Это мой помощник, Федор, – сочла необходимым пояснить Ася.
– Сколько? – деловито бросила женщина.
– Полста, – ответил Федор. – Баксов.
– Сто.
– Полста баксов и тысяча рублей. Больше нет. – Федор демонстративно вывернул карман куртки.
– Ладно. Только отойдем подальше, – после секундного размышления обронила женщина.
Они прошли еще метров триста и оказались на остановке. Минуты две постояли молча, затем загрузились в маршрутку и молча проехали четыре остановки, после чего вышли на какой-то большой площади.
– Вот тут кафе, можно поговорить, – наконец сказала женщина.
Сняв пуховик, она оказалась в платье в серо-синюю клетку. Отдельно от женщины оно, быть может, выглядело довольно симпатично, но то ли фасон не подходил к фигуре, то ли цвет не сочетался с лицом, смотрелось платье чужеродным, сшитым по чужим меркам и ошибочно надетым другим человеком. Увидев искусно вшитые по бокам вставки из другого материала, добавляющие пару размеров в груди и бедрах, Ася убедилась – первое ощущение не обмануло.
– Итак, что вы нам расскажете?
«Сначала деньги», – говорил взгляд женщины, и был он таким откровенным, что даже не обладающий даром читать по глазам Федор понял. Выудил из кармана пятидесятидолларовую купюру, положил на стол и накрыл ладонью, оставив на виду уголок заветной бумаги.
Глаза женщины блеснули радостным огнем. Радость была вполне ожидаемой, но в нее были вплетены тонкие ростки надежды, чего Ася совсем не ждала. Алчности – да, восторга – да, эйфории – может быть. Но надежда? Она тут каким боком? И Ася мысленно списала свое восприятие на ошибку. Ну какой из нее читатель эмоций человеческих? Никакой.
– А что вас интересует? – спросила женщина.
Федор выразительно посмотрел на Асю, начинай, мол, подруга, чего молчишь.
– Семья Котовых, – многозначительно сказала Ася.
– Нас интересует какой-нибудь эксклюзив, – счел нужным встрять Федор и, поняв по обескураженному виду собеседницы, что слово «эксклюзив» для нее недостаточно информативно, пояснил: – Сплетни, слухи.
Ася уловила мимолетный испуг во взгляде женщины и поспешила ее успокоить:
– Никакого вреда Котовым приносить мы не собираемся. Просто хотим создать что-то вроде портрета успешного российского бизнесмена и его окружения. Без указания имен и адресов. Разумеется, ваше имя упоминаться нигде не будет. Вы же видите – мы даже не спрашиваем его. Хотя, конечно, было бы правильным познакомиться. Я – Ася, это – мой помощник Федор.
– Евгения, – сказала женщина, – Евгения Александровна. Слухи, говорите? Сплетни? Да не так уж много про Котовых ходит сплетен. Поначалу говаривали, что Мадлен в молодости работала стриптизершей в баре. Но я не очень в это верю. Хоть она и стерва редкостная, но нет у нее в глазах порока. Баба как баба. Разодетая, намазанная, но все-таки наша, русская баба. Хотя и Мадлен. Паспорта ее никто не видел. Машка, горничная, видела свидетельство о рождении Фели… Ну, то есть Офелии. Мадлен очень ругается, если слышит, что мы ее называем Фелей. А Офелия – как-то не по-людски звучит. И, главное, девочке не очень подходит. Она вся в отца пошла, русская порода. Вот Мадлен…
– Наверное, от отца и к бизнесу способности передались, – вставил Федор, которому совсем не улыбалось слушать историю Мадлен.
– Чего не знаю, того не знаю. Девочка вроде умненькая… – Евгения запнулась, и Федор выразительно побарабанил пальцами по лежащей на столе купюре и спросил прокурорским тоном:
– Вроде?
– Я с ней мало общаюсь… Вот Мадлен…
– Подождите, давайте закончим с Офелией, – настаивал Федор.
Асе он мешал. Евгения и без того напоминала гараж-ракушку – неказистое сооружение с полуоткрытой дверью. Еще пара подобных фраз – дверь захлопнется, и поездка в Старск окажется напрасной.
– Федор, не в службу, а в дружбу, сгоняй, пожалуйста, в аптеку. Купи моих таблеток, а то так голова разболелась, – и она выразительно посмотрела на Федора.
Глаза программиста вспыхнули обидой, но он безропотно вскочил, сунул Асе пятидесятидолларовую купюру, подхватил рюкзак и уверенными шагами направился к выходу.
Евгения посмотрела на Асю с сочувствием.
– Знаю, что такое головная боль. У меня бывают приступы мигрени. Слава богу, не часто, а то бы не выдержала. Словно костер в голове, так и сжигает все изнутри. И, кстати, Офелия, только я вам ничего не говорила, а то с работы вылечу в два счета, Мадлен строго-настрого запретила об этом говорить…
Евгения замолчала, и Ася пододвинула к ней деньги. Купюра мгновенно перекочевала в сумку женщины.
– Мне кажется, в Мадлен есть что-то цыганское. Ну, понимаете, цыгане – они все немножко колдуны. Я, конечно, ни во что такое не верю… Но, когда Феля своими пальчиками – они у нее всегда холодные, просто ледышки, а не пальцы – прикасается к моему лбу, что-то странное происходит. Как будто холод перетекает и огонь в голове замораживается. А потом медленно так гаснет. Вот уже три раза она меня так спасала. И девчонки наши втихаря просят ее помочь. Лет с семи у нее это началось. Самое чудо было, когда она помогла забеременеть Ленке Семенчихе.
– Это как? – не выдержала Ася.
– Да вот так. Ленка уже отчаялась ребенка заиметь. Пойду, говорит, попрошу Фельку помочь. А девочке тогда только восемь исполнилось. Мы ей – с ума, что ли, сошла? Она сама ребенок, в куклы играет! Не знает небось, откуда дети берутся. Но Ленка таки отловила Офелию в саду. Та куклу катала на качелях. Пупс такой резиновый, слегка на китайца смахивает. В розовой кофточке и розовых штанишках. По одежке вроде девочка, но лысый. И глаза-щелочки. Вылитый китаец. Не, ну я знаю, Котов что попало дочке своей бы не купил. Она у них, как Мадлен, – все только самое лучшее. Так вот, Семенчиха пожаловалась на судьбу, сказала, что хочет такого же пупса, только настоящего. Живого. А девочка протянула ей пупса своего. Молча так ткнула в руки – бери, мол. Хотя говорить умела отлично. Даже по-английски стихи читала. Я сама слышала. А Семенчиха куклу спрятала. Отнесла домой, положила под подушку.
К столу подошел официант, спросил, будут ли они что-нибудь заказывать. Ася попросила два кофе, Евгения добавила кусочек медовика.
– Попробуйте, тут замечательный медовик, Света Петрова делает, вместе когда-то работали.
– Я только кофе, – Ася отрицательно покачала головой. – Так чем закончилась история с куклой?
– Через некоторое время стал у Семенчихи живот расти. Она все отпиралась – праздники, мол, позволила себе лишнего, вот и прилипла пара килограммов. А потом «праздники» затянулись, Ленка сболтнула кому-то, и новость понеслась. Дошла до мужа ее, а тот, идиот, пошел с Котовым разбираться. Мол, это он жене ребенка заделал. Они с Ленкой уже десять лет не могли зачать, Ленка даже в санаторий какой-то ездила. Денег уйму заплатила, и никак. А тут вдруг раз – и на тебе. Котов мужика с лестницы спустил, Ленку с работы вышвырнул, денег не заплатил. Скажи спасибо, говорит, что в полицию не сдал за то, что куклу у дочери моей украла. Вроде как пупс тот целое состояние стоит. А что, я не удивлюсь, если так оно и есть. Пупс-то у Семенчихи остался, и я его видела – ну прям как живой. А в положенное время родился ребенок. Девочка. И, не поверишь, – вылитый этот самый пупс. Глаза припухшие китайские, губки бантиком, ножки, ручки – копия. С мужем они помирились, через полгода сорвались с места и уехали в неизвестном направлении. Думаю, Котов руку приложил. Дом так и стоит. Вроде как продается, но уже год прошел, а покупателей так и не нашлось.
Официант принес заказ, и Евгения набросилась на торт.
– Послушайте, Евгения, – попробовав кофе, сказала Ася, – я знаю, что деньги вам очень нужны.
Словоохотливая собеседница чуть не поперхнулась.
– А вы откуда знаете?
– Кому они не нужны? – вопросом на вопрос ответила Ася.
– Да, вы правы. Дочка у меня школу заканчивает. Умненькая, учителя хвалят. Очень хочу, чтобы образование получила. Чтобы не работала, как я, на чужих людей. У нас в роду, что у меня, что у мужа, все неучи. Не до того было. С малолетства работали, помогали отцу-матери. Не хочу для дочки такой доли. Мы с мужем худо-бедно проживем, а дочка…
– Я вам дам еще столько же, – продолжила Ася. – Только мне нужны какие-нибудь вещи Офелии и Мадлен. Личные. Зубные щетки, расчески… Сможете достать?
Евгения ненадолго задумалась.
– Кажется, я знаю, чем смогу помочь, – лицо ее просияло улыбкой. Все той же – радостной, с проблесками надежды. Надежды матери, презревшей собственное счастье во имя счастья своего ребенка.
Дожевывая на ходу торт, Евгения бросилась к выходу.
– Ну ты расточительница, – заявил Федор, плюхаясь на свое место. И Ася поняла, что он снова «приконнектился» к ее телефону и благополучно подслушал весь разговор. А еще поняла, что на этот раз поступок Федора вовсе не огорчает ее. Наоборот, ей хотелось, чтобы он знал обо всем, что было сказано в его отсутствие. – Дались тебе эти расчески и зубные щетки! Ежу ведь понятно, что Офелия – дочка Харитоновой, унаследовавшая от матери семейный дар.
– Мне не жалко, – Ася глотнула кофе. – Закажешь себе медовик? Говорят, он тут очень вкусный.
– Ты мне зубы не заговаривай! – Федор жестом подозвал официанта и заказал себе два медовика и кофе. – Просто маленькая колдунья не вписывается в твою концепцию гениальности, когда гены никакой роли не играют, а все зависит от воспитания. А что мы имеем в данном конкретном случае? Котовы вряд ли поощряют девочкины способности, а они-таки есть. Просто не могут не есть! – и кивком поблагодарив официанта, принесшего заказ, Федор одним махом отхватил почти половину куска торта.
Ася уже начала сомневаться, что Евгения придет, и тут в окне мелькнул ее пуховик. Боясь, что Лебедев скажет что-нибудь резкое, Ася выскочила на улицу.
Федору оставалось лишь с усмешкой наблюдать обмен небольшого свертка, вытащенного Евгенией из сумки, на купюры из Асиного кошелька. При этом женщина что-то говорила смущенной Асе.
– Думаешь, это действительно вещи Мадлен и Офелии? – сказал он, когда Евгения убежала. – А что, если жадная до денег тетка притащила свои? Бери пример с меня! Я у Агнии собственноручно прядь отстриг. Тут уж без сомнений.
– Как будто у нас был выбор!
– Что она тебе сказала?
– Да так, ничего, – замялась Ася. – Личное.
– Мы же договорились все записывать!
– Федь, извини, – Ася развернула сверток. Две расчески, две симпатичные детские заколочки в виде бантиков. Конечно, они могли принадлежать кому угодно, но Асе очень хотелось верить, что Евгения ее не обманула. К тому же для себя она уже сделала вывод, что Офелия – племянница Рины, и в установлении истины образцы особой роли не играли.
