Разумеется, в реальной жизни события происходили совершенно иначе. Впрочем, иначе происходили только некоторые из них. На самом деле существовал и китайский корабль, который назывался «Ци Ин» и который действительно в апреле 1848 года пришвартовался в доках Ост-Индской компании (см. рис. В.1). Но это была отнюдь не бронированная канонерка, доставившая китайского губернатора в Лондон. Настоящий «Ци Ин» был всего лишь ярко раскрашенной деревянной рухлядью. Британские предприниматели в Гонконге, колонии короны, пару лет назад купили небольшое судно и решили, что будет весьма забавно отправить его на их старую родину.

Королева Виктория, принц Альберт и герцог Веллингтон действительно явились на берег реки. Однако, разумеется, никто из них не падал ниц перед новым господином. Скорее они явились как туристы — поглазеть на китайский корабль, какого в Британии никогда прежде не видывали.

Этот корабль был назвал в честь губернатора Гуаньчжоу (другое название — Кантон). И конечно, Ци Ин не принимал в 1842 году, после разгрома Королевского флота, британских изъявлений покорности. На самом деле в тот год Ци Ин вел переговоры о капитуляции Китая. Это происходило после того, как небольшая британская эскадра пустила на дно все китайские военные суда, какие только смогла обнаружить, подавила все их береговые батареи и перекрыла Великий канал, связывающий Пекин с богатой рисом долиной реки Янцзы, создав угрозу голода в столице.

Император Даогуан действительно правил Китаем в 1848 году. Однако он вовсе не разлучал Викторию и Альберта. В реальной жизни эта королевская чета продолжала счастливо жить вместе (за исключением тех периодов, когда Виктория была не в духе), вплоть до смерти Альберта в 1861 году. На самом же деле как раз Виктория и Альберт разгромили Даогуана.

История зачастую бывает более странной, нежели любой вымысел. Соотечественники Виктории нанесли поражение Даогуану и разгромили его империю, как если бы это была слабость большинства британцев — чашка чая (или, если быть более точным, как несколько миллиардов таких чашек). В 1790-х годах британская Ост-Индская компания, которая правила большей частью Южной Азии как своей вотчиной, каждый год доставляла в Лондон 23 миллиона фунтов китайского чайного листа. Прибыль была огромной. Однако тут была одна проблема: китайское правительство не было заинтересовано в ответном импорте британских промышленных товаров. Единственное, что оно хотело получить, — это серебро, из-за чего компания с трудом продолжала вести торговлю. Поэтому велика была радость торговцев, когда они поняли, что — независимо от того, чего могли бы желать китайские власти, — люди в Китае хотели получать нечто иное: опиум. А наилучший опиум выращивался в Индии, подконтрольной британской Ост-Индской компании. В Гуанчжоу (единственном китайском порту, где могли вести торговлю иностранцы) купцы продавали опиум за серебро, использовали серебро для закупки чая, а затем продавали чай с еще большей прибылью в Лондоне.

Впрочем, как это часто бывает в бизнесе, решение одной проблемы привело к появлению другой. Индийцы опиум ели, а британцы растворяли и пили, потребляя в общем от десяти до двадцати тонн его каждый год (некоторые из них применяли его, чтобы успокоить детей). Результатом при обоих этих способах был умеренный наркотический эффект, достаточный, чтобы вдохновлять эксцентричных поэтов и побудить некоторых графов и герцогов к очередным кутежам. Однако при этом не было особенных оснований для тревоги. Китайцы же опиум курили. Разница была не большей, нежели между жеванием листьев коки и курением их в курительной трубке. На эту разницу ухитрились не обратить внимания британские наркодельцы. Но не Даогуан. В 1839 году он объявил войну наркотикам.

Это была странная война, которая быстро выродилась в личное противостояние уполномоченного Даогуаном «царя по вопросам наркотиков» Линь Цзэсюя и британского суперинтенданта (администратора) по делам торговли в Гуанчжоу, капитана Чарльза Эллиота. Когда Эллиот понял, что он проигрывает в этой борьбе, он убедил торговцев выдать Линю внушительное количество опиума — 1700 тонн, и добился согласия торговцев на это, дав им гарантию, что британское правительство возместит им убытки. Купцы не знали, что на самом деле у Эллиота не было полномочий давать такие обещания. Однако они ухватились за сделанное им предложение. Линь получил опиум, Эллиот сохранил лицо и поддержал процесс чайной торговли, а купцы получили лучшую цену (плюс проценты и плату за доставку) за свои наркотики. Словом, в выигрыше остались все.

Все, за исключением лорда Мельбурна, тогдашнего британского премьер-министра. Мельбурн, от которого ожидали, что он изыщет 2 миллиона фунтов стерлингов, чтобы компенсировать потери наркоторговцев, не выиграл. Казалось бы, для простого морского капитана было безумием поставить премьер-министра в подобное неприятное положение. Однако Эллиот знал, что он может рассчитывать на то, что торговое сообщество пролоббирует через парламент, чтобы эти деньги были возвращены. И вот сплетение личных, политических и финансовых интересов в итоге не оставило для Мельбурна иного выбора, кроме как заплатить, а затем провести военную операцию, дабы заставить китайское правительство возместить Британии ущерб, вызванный конфискацией опиума (рис. В.2).

Конечно, это был далеко не лучший момент в истории Британской империи. Современные аналогии никогда не бывают точными. Однако все это весьма напоминало то, как если бы в ответ на крупную облаву, устроенную Агентством США по контролю за применением законов о наркотиках, Тихуанский картель заставил бы мексиканское правительство отправить войска в Сан-Диего и потребовать, чтобы Белый дом выплатил наркобаронам компенсацию за конфискованный при облаве кокаин по уличной стоимости (плюс проценты, плюс затраты за его доставку), а также оплатил бы затраты на военную экспедицию. Представьте также, что, пока все это происходило, по соседству мексиканский флот захватил бы остров Святой Каталины, как базу для будущих операций, и угрожал бы блокировать Вашингтон до тех пор, пока конгресс не предоставит тихуанским наркобаронам монопольные права в Лос-Анджелесе, Чикаго и Нью-Йорке.

Разница тут, разумеется, в том, что Мексика не имеет возможности бомбардировать Сан-Диего, а вот Британия в 1839 году могла делать все, что хотела. Британские корабли легко сокрушили китайскую оборону, после чего Ци Ин подписал унизительный договор, открывший Китай для торговли и миссионеров. Жены Даогуана не были отправлены в Лондон — как это было сделано с Альбертом, отвезенным в Пекин в той сцене, которую я живописал в начале этого введения. Однако данная «опиумная война» все равно стала поражением императора. Он подвел 300 миллионов своих подданных и предал две тысячи лет традиций. Для него справедливо было считать такой исход провалом. Китай был разгромлен. Наркомания стремительно распространялась, государство утратило контроль за развитием событий, а традиции и обычаи были порушены.

В этом смутном мире объявился неудачливый кандидат в государственные чиновники Хун Сюцюань, выросший неподалеку от Гуанчжоу. Четыре раза Хун приходил в город сдавать трудные экзамены, что требовалось для зачисления на государственную службу, и четыре раза терпел полный провал. В итоге в 1843 году он вновь потерпел неудачу и был вынужден вернуться в свою деревню. Когда у него была лихорадка, ему пригрезилось, как ангелы забрали его на небеса. Там он встретил человека, который (как он затем рассказал) был его старшим братом, и двоих стоявших плечом к плечу побежденных им демонов. И на них пристально смотрел их бородатый отец.

Никто в деревне не мог разъяснить смысла этого сна, и Хун, по-видимому, сам забыл о нем на несколько лет, покуда однажды не открыл небольшую книжку, которую ему дали в Гуанчжоу во время одной из его поездок на экзамены. В этой книжке кратко излагались христианские священные тексты, и Хун понял, что в ней содержится ключ к истолкованию его сна. Братом в его сне был, очевидно, Иисус, так что Хун мог считаться китайским сыном Бога. Он и Иисус преследовали демонов на небесах. Однако его сон, похоже, означал, что Бог хочет, чтобы Хун изгнал их также и с Земли. Соединив воедино элементы евангельского христианства и конфуцианства, Хун провозгласил создание «Небесного государства великого благоденствия». Недовольные крестьяне и бандиты стекались под его знамена. В 1850 году его разношерстные полчища разгромили дезорганизованные императорские армии, посланные против него, после чего Хун, следуя воле Бога, стал проводить радикальные социальные реформы. Он перераспределял землю, законодательно ввел равноправие для женщин и даже запретил бинтование ног.

В начале 1860-х годов, когда американцы убивали друг друга с помощью артиллерии и магазинных винтовок в первой «современной» войне в мире, китайцы делали то же самое, но только с помощью сабель и копий в последней «традиционной» войне в мире. В том, что касается ужасов, «традиционная» версия войны далеко превзошла «современную». Погибло двадцать миллионов, по большей части из-за голода и болезней. Западные дипломаты и полководцы воспользовались создавшимся хаосом в своих целях и постарались еще глубже проникнуть в Восточную Азию. В 1854 году, дабы получить угольные станции, расположенные между Калифорнией и Китаем, американский коммодор Перри вынудил Японию открыть свои порты. В 1858 году Британия, Франция и Соединенные Штаты добились от Китая новых концессий. Император Сяньфэн, который, что вполне понятно, ненавидел «иностранных дьяволов», нанесших поражение его отцу Даогуану, попытался уклониться от подписания нового договора, воспользовавшись тем, что он вел войну против Хуна. Однако едва только у него возникли затруднения, правительства Британии и Франции сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Иностранцы пошли походом на Пекин, и Сяньфэну пришлось с позором отступить в располагавшееся неподалеку место для отдыха. Затем европейцы сожгли его прекрасный Летний дворец, тем самым дав императору знать, что они могут сделать то же самое и с Запретным городом, если захотят. И Сяньфэн сдался. Потерпев от своих врагов еще более тяжкое поражение, чем его отец, император отказался в дальнейшем покидать свое убежище или встречаться с чиновниками, и предавался наркотикам и сексу. Год спустя он умер.

Принц Альберт скончался через несколько месяцев после смерти Сяньфэна. Он, вероятно, умер от брюшного тифа, проникшего в Виндзорский замок через никуда не годную канализационную систему, — несмотря на то, что он годами пытался убедить британское правительство, что плохая система канализации способствует распространению болезней. Еще более печально, что Виктория, такая же активная поборница современной водопроводно-канализационной системы, как и Альберт, в момент его ухода из этого мира была в ванной комнате.

Потеряв любовь всей ее жизни, Виктория еще более погрузилась в меланхолию. Но она не была совсем уж одинока. Британские офицеры подарили ей одну из наилучших диковинок из тех, что они награбили в пекинском Летнем дворце, — пекинеса (китайского мопса). Она нарекла его Лути.