Я вернулась в кабинет и села за стол. Вспомнив лицо Макса, я почему-то невольно улыбнулась. Наш короткий человеческий контакт оставил во мне теплые ощущения. А вот отношение моего нового клиента к нашей работе расстраивало.

Глянув в свой блокнот, я поняла, что записать мне сегодня пока особо было нечего. Сама по себе возможность нашей работы была пока под большим вопросом. В пользу того, что она вообще состоится, говорили три довода: Макс признавал наличие проблемы, в контакте со мной не защищался и, похоже, понимал суть и возможности психотерапии.

Но были и сигналы, которые делали прогноз в отношении успеха нашей работы не очень хорошим. Судя по всему, у Макса не было критической нужды в психотерапии: он производил впечатление вполне благополучного, востребованного и успешного человека. Он был глубоко увлечен своей работой, и казалось, что каждая минута его времени была заполнена делами.

Возможно, я имела дело с одной из форм трудоголизма. Но мой клиент сейчас явно находился в некоем устоявшемся равновесии со своим жизненным сценарием.

«Почему он пришел за психотерапией именно сейчас?» — размышляла я. Возможно, этот человек очень умен и пришел за помощью, не дожидаясь кризиса? Такое случалось в моей практике, но очень редко. Обычно люди приходят, когда уже не могут жить по-старому, а как по-новому — не знают. Когда уже страшно и больно. Когда уже что-то в жизни потеряно, иногда безвозвратно.

Но во всем есть плюс и минус. Плюс такой жизненной ситуации заключается в том, что люди сильно мотивированы на личностную работу. В такой острый момент они нуждаются в помощи, у них нет проблемы найти время для психотерапии. Они готовы приехать на сессию ночью и на рассвете. У Макса я не ощутила такого сильного мотива.

Может быть, мой клиент просто классно маскирует свои переживания?

Или он просто решил попробовать для себя новую игрушку под названием «аналитическая психотерапия»? Среди руководителей в последнее время это становится даже модным: позаниматься для развития своего эмоционального интеллекта с психотерапевтом, желательно с известным.

У меня уже был немалый опыт общения с такими российскими бизнес-лидерами. Они искренне хотели решить проблемы со своей эффективностью в бизнесе, но, как только вставал вопрос о необходимости их личностных изменений, они переходили к сопротивлению, стремились уйти от работы.

Для своего личностного развития необходимо прикладывать большие усилия и рисковать. А их статус и власть всегда им давали возможность найти поблизости крайних и виноватых в своих неприятностях. Они попадали в ловушку собственных высоких достижений.

Я посмотрела на часы, уже было почти девять вечера. В моих размышлениях час пролетел как мгновение. Я записала финальную на сегодня мысль: «Не хотелось бы, чтобы психотерапия стала для Макса очередным проектом, который он не доведет до качественного результата».