Я дождалась, когда Татьяна устроится в своем кресле окончательно удобно, и затем поставила перед ней пустой стул.

— Не удивляйтесь. Сейчас я попрошу вас посадить на этот стул мыслеформу вашего босса. Мыслеформа — это ваше представление о конкретном человеке. Я прошу вас сказать ему все, что вас беспокоит и возмущает. По списку. Абсолютно откровенно. Не стесняясь в выражениях. Говорите так, как если бы вы находились в некоем пространстве вседозволенности и безопасности. Ведь это только мыслеформа. И реальный человек не пострадает.

Татьяна замялась. Чуть поерзала в кресле, рассеянно оглянулась вокруг. Оправила пиджак. И наконец сказала:

— Не могу. Простите. Неловко. Ну что я — сумасшедшая? Не могу играть в эти игры. Как с пустым стулом разговаривать? Я же взрослый человек, правда.

— Таня, перед вами не пустой стул. Перед вами энергия другого человека. Филипп живет, не задумываясь ни о ваших чувствах, ни о последствиях своего поведения. А вы — живая. И вам надо дать выход для накопленных за годы тяжелых чувств.

Она тяжело, шумно выдохнула.

— Ладно, хорошо.

Некоторое время Татьяна собиралась с духом. Снова переусаживалась. Снова поправляла пиджак. Смотрела куда-то в точку перед собой. И вдруг крикнула:

— Как ты меня достал!!

Видимо, пережив некоторое удивление от звука своего голоса, Татьяна продолжила чуть спокойнее:

— Почему ты не уважаешь время других людей? Почему опять опоздал на сорок минут? Разве ты не понимаешь, что теперь мои планы на день разлетаются к чертям?! А я ведь зарабатываю деньги для тебя. И если бы ты не рушил систематически мои планы, я была бы куда эффективнее! И денег могла бы заработать куда больше! Ой… Вообще-то я с ним на «вы».

— Таня, скажите ему не о деньгах. Скажите о себе.

— Мне сорок два! Я не школьница. Я серьезный профессионал. Я руковожу строительством ваших объектов. У меня в подчинении сотни людей. На мне замыкаются гигантские цепи коммуникаций! В моих руках огромные деньги! Мне неприятно ждать вас по тридцать минут или даже по целому часу. Вы входите в кабинет, насвистывая, как ни в чем не бывало. Вам даже в голову не приходит извиниться! Это вот как? Почему ваше время дороже, чем мое? Ух…

Она откинулась в кресле. Я продирижировала, жестом подталкивая продолжать.

— И еще. Каждый раз, подходя к новому проекту, вы ждете от меня подробного описания стратегии. Простите, на каком основании? Из каких таких фантазий? Как я могу выстроить стратегию, если вы за месяц не находите для меня времени, чтобы рассказать мне, чего вы же от меня хотите? Я пишу вам письма, звоню, постоянно прошу вашего секретаря соединить; она, эта девушка, становится свидетелем моего унижения… Господи, что это за клоунада? Я говорю, что мне необходимо полчаса контакта с вами! Мне надо услышать запрос! Но увы. У вас все как в сказке: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Зато потом, в самый последний момент, за секунду до приезда ваших партнеров, вы бегаете по потолку с криками: «Таня!!! Это должно быть завтра!!!» Я должна бросить все, наплевать на свою жизнь, наплевать на близких, на билеты в театр, на все… Я должна собрать людей — живых людей, у которых дети, дела, записи к врачу, обязательства, тоже билеты! Они тоже должны все бросить. И сидеть в офисе до утра. Вы когда-нибудь считали, сколько раз я и моя команда сидели за бумагами до семи утра?!

Щеки Татьяны порозовели. Дыхание участилось.

— И самое главное. Меня достали ваши красивые речи о внутрикорпоративном уважении. Доверие? Контакт между департаментами? Общие ценности и цели? Плечом к плечу? В вашем исполнении эти слова звучат смешно! Сме-шно! Вы ничего не знаете об уважении. Своим поведением вы разрушаете доверие. По-вашему, люди — идиоты? На совещаниях вы публично оскорбляете людей, унижаете, перебиваете, не дослушиваете, не считаетесь с чужим временем, вы относитесь к людям как к фигуркам на шахматной доске. О каком уважении вы можете говорить? Вы не знаете даже значения этого слова!

Татьяна снова откинулась в кресле и обмякла.

— А теперь Таня, соберитесь, пожалуйста, снова и скажите мыслеформе о том, чего бы вы хотели в отношениях с ней. Объясните ей, на каких условиях вы останетесь работать в компании.

Она заговорила громко:

— Филипп! Мы должны пересмотреть наш контракт. У меня есть ряд условий. Я хочу, чтобы вы перестали опаздывать и срывать переговоры. Я хочу, чтобы о встречах с вами меня предупреждали заранее: минимум за день.

— В противном случае?

— Если вы не станете меня предупреждать, то будьте добры, возьмите на себя ответственность. И будьте готовы к тому, что каждый раз, ставя передо мной задачу в последний момент, вы будете получать результат не в те сроки, которые запрашиваете. И еще. Я и моя команда больше никогда не будем работать по ночам. Мне дорого мое здоровье, дорого здоровье моих коллег. Вы зарабатываете свои миллиарды. А мы зарабатываем себе рак. И последнее. Не требуйте больше от людей уважения. Не требуйте до тех пор, пока не изменитесь сами.

— Таня, скажите теперь Филиппу, что вы чувствуете, сталкиваясь с таким отношением с его стороны.

— Ох… Все. И гнев, и боль…

— Скажите это не мне, ему.

— Вы не цените мою работу. Вы относитесь ко мне как к материалу. И вы уверены, что деньги компенсируют это. Вы думаете, что за деньги можно побыть и материалом. Меня это бесит. Я получила два высших образования, я училась здесь, училась в Гарварде, я проделала огромную работу не для того, чтобы к сорока двум годам со мной обращались как с материалом.

— Татьяна, скажите ему, что будет, если он не изменит своего отношения к вам.

Она замерла. Резко побледнела. Видимо, в ее сознании происходили какие-то динамичные процессы. Вдруг она крикнула:

— Не станешь ничего менять — не стану больше прикрывать твою задницу, пока ты играешь в казино! Просто уйду.

— Что даст вам уход?

— Мне просто станет легко.