Пролив был скован темным льдом, который скрипел и звенел под носом корабля; если не считать этого, они прибыли в Колгрид в тишине.

Крейну это было несвойственно. Он сидел, как паук, на перевернутом ящике, упираясь локтями в костлявые колени, замотав широкий рот толстым вязаным шарфом, и смотрел на приближающиеся фабрики Колгрида, щуря водянистые голубые глаза так, что они превратились в щелки. Гилкрист стоял, сложив мускулистые руки, воздух вырывался у него из ноздрей струями пара. В тишине он чувствовал себя уютно, но темные глаза, обычно все внимательно разглядывающие и оценивающие, сейчас словно смотрели в никуда.

На палубе между ними покоился сейф. Тусклый серый куб на четырех маленьких ножках с когтями, одна из которых треснула во время бегства. Стены сейфа покрывали тщательно проработанные завитки. Верх был в концентрических бороздках, а в самых глубоких, куда Крейн не дотянулся своим скребком, темнела корка засохшей крови.

Корабль углублялся в город, и в холодном воздухе острее пахло нефтью и машинами. Половина фабрик все еще работала, изрыгая смог, который всегда чернильным плащом висит над трубами, закрывая звезды.

– Привыкай дышать вполвдоха, – наконец сказал Крейн. Длинной бледной рукой он поправил шарф. – Судя по тому, что я слышал об этой взломщице, мы пробудем у нее недолго. Легкие испортим лишь слегка.

– Это хорошо, – бесстрастно отозвался Гилкрист.

Показалась пристань, освещенная фосфорными фонарями, которые в темноте сверкали ярким зеленым светом. Экипаж корабля взялся за дело, сбрасывая скорость, перекрикиваясь с рабочими на причале, обмениваясь подсчетами, прежде чем были отданы концы. Толстые тросы вывели корабль из течения и подтащили к причалу, корпус корабля дрожал, жалобно стеная.

– Это было неизбежно, Гилкрист, – сказал Крейн, когда с грохотом опустили сходни и вокруг стал нарастать шум спускаемого на причал груза. – Ты знаешь это не хуже меня.

Гилкрист ничего не ответил, только крепче сжал руки. Под одним ногтем, куда он не добрался, все еще чернела полоска засохшей крови.

Они, как тени, выскользнули из порта, унося в наскоро сооруженной обвязке сейф. Капитану корабля заплатили за то, чтобы смотрел в другую сторону; особенно убедительным оказался тонкий белый шрам Гильдии на запястье Крейна, который тот нарочно показал, отвернув рукав. Капитану не обязательно было знать, что эта преступная организация уже несколько месяцев как распалась.

На улицах Колгрида ярко горели такие же, как на пристани, высокие фосфорные фонари, разгоняя сгущающийся смог. На следующем углу громко расхваливала свой товар торговка масками.

– Надо купить, – сказал Гилкрист. – Цыган здесь немного.

Жители Колгрида были белокожими и темноглазыми – Крейн от них не отличался, но темную кожу Гилкриста прохожие могли запомнить. Если бы все прошло удачно, сейф был бы вскрыт, и они смогли бы уплыть в более теплые воды, прежде чем кто-нибудь их узнает.

Крейн бросил торговке две серебряные монеты и получил взамен две маски со стойки, более хрупкие варианты пучеглазого творения, скрывавшего лицо самой женщины.

– Мне говорили, что теперь, – сказал Крейн, закрывая маской рот и нос, – их носят и в суде. Мода – непредсказуемый зверь, не правда ли, мадам?

– Те носят для вида, у них плохой фильтр. – Сквозь маску голос торговки звучал высоко и тонко. – У моих фильтры лучше.

Пока Крейн надевал маску, Гилкрист придерживал сейф рукой, потом они поменялись, и он проделал то же самое. Они продолжали уходить в город, следуя указаниям, которые Гилкрист запомнил в маленьком грязном баре в порту Браска. Час был поздний, улицы почти пусты. Оба подобрались, когда из темноты появилась высокая фигура на необычайно длинных тонких ногах, но это был фонарщик на щелкающих механических ходулях, которые везде, кроме Колгрида, еще были новинкой. На каждом механическом стержне был нарисован алый круг.

Тот же знак они встретили еще раз десять, пока шагали по извилистым улицам – иногда намалеванный на вывеске над магазином, а иногда прямо на кирпичной стене. Более аккуратно нарисованный этот знак виднелся на механизме, похожем на частый гребень.

– Признаюсь, я не знаком с значением этого шифра, – сказал Крейн, отдуваясь и показывая подбородком на ближайший круг. – Что это по-твоему, Гилкрист? Знак принадлежности?

Гилкрист коснулся руки в том месте, где у него был знак Гильдии, такой же, как у Крейна. Гильдия никогда не имела прочных позиций в Колгриде, а сейчас – совсем никаких.

– Вакуум заполняется быстро, – сказал он.

Крейн помассировал плечо и крепче взялся за обвязку. Пошел редкий снег, грязные мелкие снежинки не долетали до земли. Они свернули в узкий переулок, не обозначенный красным кругом, и спугнули маленький тряпичный сверток. Это был ребенок – кожа да кости, с головы до ног перемазанный сажей. Он (а может, она) издал удивленный возглас и отскочил.

Гилкрист заморгал. Он сунул руку в карман и достал остатки их последней трапезы на борту корабля.

– Сегодня слишком холодно, – сказал он, присев. – Отморозишь ноги. В кузнице в двух кварталах отсюда сзади – отопительная труба.

Ребенок выхватил у него хлеб, засунул весь кусок в покрытый струпьями рот и метнулся мимо коленей Крейна по переулку. Темные глаза Гилкриста смотрели ему вслед. Он достал из другого кармана серебряную монету и сунул в брошенное ребенком гнездо из тряпья.

Крейн бесстрастно наблюдал, пока Гилкрист не встал и не взялся за свою часть обвязки. Они пошли дальше.

Мастерская взломщицы оказалась маленькой, тонувшей в тенях хибарой. Ближайший уличный фонарь был разбит. Из маленькой трубы на крыше шел дым, сквозь щели в заколоченных окнах пробивался грязно-желтый свет. В двери никакого света не было видно; сама дверь – толстая плита армированного железа – больше годилась для тюрьмы или крепости.

– Обманщику кажется, что все вокруг обманывают, – сказал Крейн, сдергивая маску, так что она повисла на шее. – Может, та же логика применима к взломщикам сейфов.

Они с глухим стуком поставили сейф на булыжник мостовой. Крейн снова потер ноющее плечо; Гилкрист разглядывал дверь. На двери висел нарядный молоток в виде зубастой челюсти; он казался неуместным на ничем не украшенной поверхности. Крейн подул на покрасневшие руки, потом взялся за молоток.

Снизу выскочила замаскированная вторая челюсть и сжала его запястье. Крейн поморщился, но не сильно. Он с улыбкой посмотрел на свою руку.

– Повезло, что нет зубов, – сказал он.

Гилкрист фыркнул. Из его рукава выскочил нож на пружине и оказался в кулаке; он напрягся в ожидании засады. Крейн не шелохнулся и покачал головой. Металлические челюсти держали прочно, как тиски.

За дверью послышался шорох шагов, и она чуть приоткрылась. В щели показался глаз, обведенный черной краской.

– Ты кто такой? – послышался хриплый женский голос.

– Человек, который может использовать левую руку для самых разных целей; но если она отмерзнет или в ней будут переломаны кости, она мне не пригодится, – сказал Крейн. – Меня зовут Крейн. Имя моего товарища Гилкрист. Общий знакомый в Браске сказал нам, что ты можешь вскрыть сложную детскую игрушку-головоломку – за плату.

Последовало звяканье внутреннего механизма, и челюсти разжались. Крейн вновь обрел свою руку и принялся растирать запястье со вздувшимися синими венами. Мороз оставил на запястье пурпурный след.

– Мне говорили, что кто-то собрался ограбить поместье Туле. Вам это удалось?

Глаз взломщицы округлился, и в ее хриплом голосе зазвучал восторг.

– Мы джентльмены, и я отвергаю твое предположение, – беспечно сказал Крейн. – Так поможешь нам с этой головоломкой или нет? Она бросается в глаза, и мы предпочли бы убрать ее с улицы как можно скорее.

Взломщица колебалась.

– Покажите.

Гилкрист высвободил сейф из обвязки и поднял его на уровень глаза. Резной рисунок блеснул в желтом свете. Щель закрылась. Снова послышался звон механизмов, скрежет, с которым выдвигались затворы, и наконец, выпустив облако пара, дверь открылась.

У взломщицы оказались широкие плечи, узкая талия, и она вся была в черном. Светлые волосы откинуты назад с угловатого лица. Глаза – глубоко посаженные, вдобавок обведенные черной краской – казались старше самой женщины. На лбу полоска от грязного пальца.

– Не думала, что кому-нибудь хватит духу ограбить это место, – сказала она. – Я слышала, там с воров живьем сдирают кожу.

– Ты всегда встречаешь клиентов так энергично? – спросил Крейн, снова растирая запястье, когда они внесли сейф внутрь. Пахло порохом и металлом.

– Я не принимаю посетителей, – сказала взломщица. – Уже три недели. И я осторожна.

Она повернулась к двери и опять заперла ее, поворачивая медное колесо, которое ставило запоры на место. Изнутри вся дверь была заполнена движущимися механизмами. Крейн с интересом наблюдал за ними, пока Гилкрист осматривал помещение.

Старые лампы давали свет, в котором отбрасывали необычные тени разные предметы, усеивающие верстак и висящие на стенах, – множество разнообразных ключей, крюков и толстых игл, похожих на ручные сверла. Разобранные замки лежали среди стержней и пружин рядом с целыми. На полках – от пола до потолка – лежали еще сотни ключей, больших и маленьких, тонких и усаженных шипами, дешевых медных и красивых серебряных и прочее, и прочее.

Личных вещей взломщицы почти не было, только в углу стоял небольшой стол, на нем треснувшая чашка и тарелка с полусъеденной едой, а с импровизированных крючков на потолке свисало несколько рубашек. На одной стене криво висел потрепанный ковер, а на шипящей отопительной трубе стояла цилиндрическая урна.

Взломщица расчистила место на скамье, Крейн и Гилкрист поставили сейф. Женщина с почти хищным выражением осмотрела его, наклонившись и разглядывая с разных углов.

– Давно не встречались эти маленькие ублюдки, – сказала она. – Это сейф-убийца. Надеюсь, вы знаете, что это такое. Попытайтесь вскрыть его ломом, и внутренняя пружина уничтожит все, что в нем лежит.

– Мы это знаем, – сказал Гилкрист, снимая маску.

– Если б он был нам по зубам, мы не пришли бы к тебе, – сказал Крейн. – Ты работала с такими раньше. Думаю, ты и этот сумеешь открыть.

Глаза взломщицы снова сузились. Она поджала губы.

– Да, могу, – сказала она. – Не задаром.

– Конечно, – согласился Крейн. – Такой крупный знаток заслуживает соответствующей компенсации. Сознавая это, мы, пожалуй, могли бы сторговаться за…

– Треть, – вмешался Гилкрист.

Крейн поморщился.

– Да. За треть.

Взломщица помолчала, задумавшись. На ее щеке дернулась мышца.

– Нет, – сказала она.

– Нет? – повторил Крейн, и в его шелковом голосе прорезались острые нотки.

– Без меня ваш сейф и свиного навоза не стоит, – сказала она. – Без меня вы работали зря, так что я могу назвать свою цену.

У нее за спиной в руке Гилкриста снова появился нож.

– Но деньги мне не нужны, – продолжала она. – Мне нужно кое-что другое. – Она осмотрела комнату, взглянула на серую урну, и ее взгляд слегка поплыл. Она провела большим пальцем по лбу, вымазав кожу пеплом. – Так мы на севере оплакиваем своих любимых, – сказала она. – Понемногу каждый день, пока не истратим весь пепел. Помогите мне отомстить за него.

Взломщица притащила два разбитых стула туда, где у трубы грели руки Крейн и Гилкрист, и, словно спохватившись, сказала, что ее зовут Мирин.

– Очень приятно, – сказал Крейн.

Мирин села и кивком показала на урну.

– А его звали Пьетро. Он был моим мужем. Более или менее. Он мертв уже восемнадцать дней.

– Выражаем искренние соболезнования, – осторожно сказал Крейн. Он посмотрел на оставшийся без внимания сейф. Гилкрист, наоборот, пришел в восторг.

– Еще бы, – фыркнула Мирин. – Мне не нужно ваше сочувствие. Хочу только, чтобы вы поняли, что к чему. – Она сложила руки на коленях. – Знаете, кто правит Колгридом?

– Официально Бульдог, – сказал Крейн. – Но в последнее время, думаю, равновесие сил сместилось в сторону торговцев и промышленников. То же самое происходит в Браске.

– Дельцы. – В хриплом голове Мирин звучало презрение. – Все они скоты. Поклоняются деньгам и видят мир в цифрах. – Она сжала зубы. – Здесь, в Колгриде – самый скверный из них. Он называет себя «папа Райкер». Сейчас он почти так же богат, как сам Бульдог. И в десять раз более жесток.

– Как он нажил свое богатство? – спросил Крейн.

– В Новом Свете, – сказала Мирин. – Как и все остальные эти господа. Работал в торговых компаниях. В основном наркотики.

Крейн и Гилкрист обменялись взглядами, которые не остались незамеченными.

– Знакомо? – спросила Мирин.

– Участвовали недолго и неудачно, – сказал Крейн. – По разным причинам.

– Был пожар, – добавил Гилкрист.

Мирин кивнула и провела языком по зубам.

– Дрожь знаете?

– Предпочитаю иные, – сказал Крейн, однако глаза его заблестели. – Но да. Тоже знакомо. Очищенный порошок из растения зодиа. Делает восприятие острым, как бритва. Бодрит.

Он постучал себя по ноздре.

– Это Райкер начал использовать его на фабриках, – сказала Мирин. – Его применяют, чтобы рабочие не засыпали. Сейчас он владеет почти половиной города. Конкурентов подкупает или убивает. Безжалостный мерзавец, говорю же. Всегда ищет новую выгоду. – Она снова посмотрела на урну. – Двадцать дней назад он захотел, чтобы я выполнила за него одну работу. Пьетро организовал встречу.

– Саботаж? – предположил Гилкрист.

– Безопасность, – сказала Мирин. – Но не то, чтоб никого не впускать. Нет. Никого не выпускать. Держать бесенят внутри. Хотел, чтобы я разработала регулируемые наручники. Понимаете, у них слишком тонкие запястья. А кое-кто потерял на работе руку. – Она раздула ноздри. – Я ему сказала «отвали».

Крейн посмотрел на Гилкриста.

– Этот Райкер нанимает на фабрики детей?

– Утаскивает с улиц и ставит работать, да, в основном на южной стороне, – сказала Мирин. – Всегда ищет новую выгоду, говорю вам. Родной брат дьявола. Поэтому я отказалась.

– И последовала месть, – предположил Крейн.

– Не такая, как я ожидала. – Мирин посмотрела на урну. – Мой муж во многих отношениях был сильным человеком. Но в других слабым. Падок на выпивку и наркотики. – Она на миг зажмурилась. – Последние несколько лет это была дрожь. Всегда в меру. Никогда настолько, чтобы я положила этому конец. Я иногда даже принимала с ним немного. – В ее голосе звучала ярость. – Через неделю после того, как я отказалась от работы, я нашла Пьетро в постели – белого, как снег. Мертвого. Нос измазан дрожью. На другой день я проверила этот порошок на крысе, так и узнала. Кто-то дал ему отравленную понюшку. С цианидом.

В тесном помещении стало тихо. Крейн снова взглянул на Гилкриста, но тот смотрел на урну так же напряженно, как Мирин.

– И как сдохла крыса? – спросил Крейн.

Лицо взломщицы потемнело.

– Скверно, – сказала она. – Так вот моя цена. Райкер тоже должен сдохнуть так. Скверно.

– Желание мести – естественное желание, – сказал Крейн. – Время от времени я сам ему поддаюсь. Но нас всего трое, и из нас троих только ты знакома с этим Райкером и с обстановкой. Мы с Гилкристом здесь чужаки.

– Так лучше, – сказала Мирин. – В наши дни и у стен бывают уши. Не знаешь, кому доверять. Поэтому ни одна душа в Колгриде не знает, что я задумала.

– Откровенно говоря, мадам Мирин, – Крейн снял с колен нитку, посмотрел на нее и отбросил, – вам лучше открыть сейф и на щедрое вознаграждение нанять убийцу. Мы даже можем связать вас с подходящим человеком.

Мирин вызывающе посмотрела на него.

– Если вы вошли в поместье и вышли оттуда живыми и невредимыми, вы и с этой работой справитесь. Цена остается прежней.

Крейн открыл рот, собираясь ответить.

– Мы это сделаем, – сказал Гилкрист. Его черные глаза блестели. – У тебя есть план?

Мирин протяжно выдохнула. Она внимательнее посмотрела на Гилкриста и кивнула.

– Да. Я много об этом думала после смерти Пьетро. – Она повернулась к Крейну: – Ты говоришь, он делает. Верно?

– Такие вещи всегда сложнее, чем кажутся, – спокойно ответил Крейн. – Но если другая плата тебя не устраивает, мистер Гилкрист говорил от нас обоих. Мы поможем тебе в твоей мести.

– Хорошо.

Мирин несколько мгновений мешкала, потом подошла к урне и всунула в нее пальцы. Пепел показался холодным Крейну, а потом Гилкристу, когда они пожимали руку Мирин.

Очередь рабочих тянулась от ворот фабрики и заворачивала за угол. Бедно одетые мужчины и женщины топали ногами и терли руки, пытаясь согреться. Некоторые приспускали маски с фильтрами, чтобы сделать затяжку из глиняной трубки, которую передавали из одной грязной руки в другую. Не снимая масок, Крейн и Гилкрист встали в конец очереди.

– Какая жуткая архитектура, – сказал Крейн, откидывая голову и разглядывая фабрику.

Ее высокие кирпичные стены без окон почернели от сажи, чугунные ворота были усажены острыми шипами, а на черепичной крыше несколько огромных дымовых труб уже лили в небо чернила.

– Путей отхода немного, – заметил Гилкрист.

Они вышли из очереди, прошли вперед и там втиснулись обратно; помогло то, что Крейн достал из кармана пальто жестянку с порошком, а Гилкрист ударил локтем одного из рабочих, вздумавшего протестовать. Подойдя ближе, они увидели сами ворота, охраняемые двумя караульными с дубинками. На их нагрудниках красовался красный круг.

Послышался мерный, какой-то механический цокот по булыжной мостовой, и оба караульных вытянулись в струнку. Один пошел вдоль очереди, размахивая дубинкой и рявкая «в цепочку по одному». Рабочие перестроились, Крейн и Гилкрист тоже. Все обернулись и смотрели, как по улице движется, цокая копытами, большая черная лошадь, напоминающая огромное черное насекомое; с образцовой синхронностью перебирая ногами, лошадь везла черную карету.

Карета с задернутыми занавесками проехала мимо очереди; рабочие зашептались. На крыше кареты было установлено заграждение, а в нем лежали три бочонка, прочно привязанные канатами. Лошадь остановилась у ворот, кучер слез с козел и надел грязные перчатки, прежде чем открыть дверцу кареты.

Вышел здоровяк с мощными плечами, широкой грудью и заметным животом, скрытым под отлично сшитым черно-красным жилетом. Из-за грузного тела и торчавших из рукавов рук боксера, узловатых, со шрамами, казалось, что эта модная дорогая одежда – с чужого плеча; широкий плоёный воротник, обнимавший шею, другого бы украсил, но Райкеру он придавал сходство с ящерицей-людоедом из Нового Света. Это впечатление усиливала богато украшенная маска, выполненная в виде звериной морды и снабженная серебряными острыми, как бритва, зубами, оскаленными в улыбке.

Пока грузчик с лицом, как свиное рыло, разгружал бочонки, Райкер поправлял манжеты. Когда он, шатаясь, понес последний бочонок, Райкер нетерпеливо фыркнул, отобрал у него бочонок и поднял на свое широкое плечо так, словно тот ничего не весил.

– Мирин не сказала, что этот человек – колосс в буквальном смысле слова, – сказал Крейн, внимательно наблюдая, как Райкер в сопровождении толпы служителей идет к воротам фабрики.

– Двигается легко, – сказал Гилкрист, глядя на его походку.

Дрожь предвкушения прошла по очереди, мимо которой несли бочонки. Один из мужчин, чьи большие пальцы были выпачканы порошком, улыбнулся беззубым ртом.

– Большая поставка, – сказал он. – Я слышал, она чище предыдущей. Чистая, чистая.

Крейн втянул воздух сквозь зубы.

– Необычайно много наркотика, Гилкрист, – прошептал он. – Три бочонка, уже обработанный. Стоит целое состояние, полагаю.

Гилкрист подсчитал.

– Два с половиной веса в серебре.

– Тот пожар все еще меня преследует, – мрачно сказал Крейн.

– По сравнению с тем, что в сейфе, это сущие гроши, – напомнил Гилкрист.

Один из помощников протянул Райкеру список на листе бумаги, другой что-то зашептал ему на ухо. Райкер повернулся к очереди, и все замерли.

– Сегодня только пятьдесят, – сказал Райкер голосом несколько писклявым из-за маски. – Предпочтение тем, кто уже отмечен. Остальные – вон отсюда.

Половина очереди возбужденно устремилась вперед, едва не сбив с ног Крейна и Гилкриста; все торопливо обнажали запястья и стирали грязь, чтобы показать знак, нанесенный красными чернилами. Остальные разочарованно взвыли; кое-кто старался с помощью слюны перенести на себя часть красной краски с соседа.

Худая женщина с растрепанными седыми волосами прорвалась и бросилась к Райкеру.

– Моя Скади, моя маленькая Скади, где она? – завывала она, схватив его за руку. – Она кашляет, впустите меня. Я буду работать больше всех, клянусь, клянусь…

Райкер полуобернулся и ударом кулака отправил женщину на землю. Ее голова с влажным шлепком соприкоснулась с булыжником мостовой. Он бесстрастно смотрел, как она корчится и воет. Подбежал стражник и оттащил женщину, а Райкер пошел дальше к воротам, глядя в листок.

Крейн и Гилкрист еще немного постояли, потом смешались с гомонящими рабочими и двинулись обратно – той же дорогой, какой пришли. Гилкрист сжимал кулаки.

Они уже свернули за угол и шагали по грязному переулку, где их никто не мог увидеть, когда Крейн заговорил.

– Никакой бухгалтерской книги не существует, Гилкрист.

Гилкрист посмотрел на него:

– И что это значит, Крейн?

Его голос прозвучал резко.

– Ты хорошо справляешься со счетами и балансами, – сказал Крейн. – Но в вопросах морали бухгалтерского учета не бывает. Нельзя смыть с рук кровь одного человека кровью другого.

Широкая спина Гилкриста напряглась. Он остановился.

– Так вот как ты про меня думаешь?

Крейн опустил со рта маску с фильтром.

– Да, ты считаешь, что есть люди гораздо хуже тебя и что ты смягчишь свою вину, если устранишь их, – сказал он. – Это иллюзия. Самообман. Тебе это не к лицу.

– Благодаря этому мы откроем сейф, – сказал Гилкрист.

Крейн усмехнулся.

– Ты был готов заставить ее сделать это, – сказал он. – Под угрозой ножа. Тебя тронула ее трагическая история. Это – и еще то, что наш объект эксплуатирует детей. Или я чего-то не понял?

Гилкрист неуверенно пожал плечами.

– Я видел, что угрозы не подействуют. Ей терять нечего.

– Она хотела, чтобы мы в это поверили, – просипел Крейн. – Но не сумела описать действие цианида. Почему бы это?

Гилкрист пошел дальше.

– Не все разбираются в ядах, Крейн.

– Нам следовало бы отнести сейф куда-нибудь еще. – Синие жилы на шее Крейна вздулись, тон был ледяным. – Мы действуем на вражеской территории, и на нашего союзника, как я считаю, полностью полагаться нельзя. – Он пошел за напарником. – Связываться с тем, за кем мы только что наблюдали, опасно. Райкер не кажется мне человеком, которого можно пытаться убить дважды.

Гилкрист продолжал смотреть вперед.

– К счастью, нам нужно это сделать всего раз.

Длинноногий Крейг догнал его.

– Твое немногословие становится утомительным, – фыркнул он. – Я хочу поговорить о том, что произошло, когда мы уходили из поместья Туле.

– Я помню, что произошло.

– Ты перерезал человеку горло, чтобы он не смог поднять тревогу, – сказал Крейн. – Если бы ты этого не сделал, сейчас мы оба болтались бы на виселице. Ты променял его жизнь на наши, как сделал бы и я в таких обстоятельствах.

Он взял Гилкриста за плечо.

Гилкрист развернулся, схватил его за руку и прижал Крейна к закрученной стене дома, оскалив зубы, как дикарь.

– У этого сторожа были дети, – сказал он. – Я потом видел их обувь. За караулкой. Ты проводил разведку. И ничего не сказал об этом.

Крейн, моргая, смотрел на невиданную прежде картину: рука Гилкриста у него на горле. На мгновение его лицо исказил гнев, но это выражение сразу исчезло.

– Это не имело отношения к делу, – сказал он, подчеркивая каждое слово.

– Для тебя, – закончил Гилкрист. – А еще у него на лбу был пепел. Это означает, что у детей нет матери. Это означает, что они кончат на улице или их продадут на фабрику.

– Бывает и хуже, – с вызовом сказал Крейн. – Ты пережил то же самое и уцелел.

Говорил он спокойно, но его уши пылали.

Гилкрист отступил. Убрал руку.

– Это я и имею в виду, Крейн. – Он хрипло рассмеялся. – Меньше всего я хочу, чтобы появились такие, как я.

Крейн потер горло. И ничего не сказал.

Когда они вернулись в мастерскую, Крейн, не трогая дверного молотка, постучал кулаком – так, как они условились. На этот раз Мирин сразу впустила их. На ее лбу был свежий пепел.

– Видели его? Видели его маску? – спросила она, стаскивая с одного уха резиновую «чашку» с прикрепленной к ней слуховой трубкой. Сейф стоял на верстаке, окруженный множеством разных ключей и остроконечных инструментов, один из которых торчал из паза для запирающего зуба. – Я прослушивала, – объяснила она, закрывая за ними дверь. – Там липко. На него что-то пролили.

– Вино, – сказал Гилкрист. Он сел на один из стульев. Крейн стоял, сунув бледные руки в карманы. – Мы видели его маску.

– Он ее никогда не снимает, – сказала Мирин. – Ее сделал по особому заказу ремесленник из Ленсы. – Она порылась под верстаком и достала искусно выполненный чертеж углем. – Это было нелегко достать. Не пролейте на него вино.

Крейн и Гилкрист посмотрели на чертеж: изображение маски анфас, в профиль и в поперечном разрезе.

– Она больше, чем нужно, – сказала Мирин. – Место для усовершенствований. – Она показала другой листок – этот чертеж делала она сама. Сжатые пружины и колышки прижимались друг к другу, образуя своего рода спусковой механизм. И только когда она достала из-под верстака готовую маску и развернула вощеную бумагу, в которую был завернут металлический корпус, они увидели внутри заостренные шипы.

Крейн потрогал запястье, которое накануне вечером сжимали челюсти дверного молотка.

– Очень изобретательно.

– В сборе их не будет видно, – сказала она, погладив пальцем один из шипов. – Дайте-ка вон ту миску.

Гилкрист молча протянул ей глиняную чашку с толстым дном. Она перевернула ее и надела на ее вершину металлический корпус. С глухим щелчком шипы челюстей сомкнулись. Когда она сняла корпус, миска лежала на верстаке в виде обломков и порошка. На лице Мирин было нетерпеливое и немного злое выражение.

– Как мы подложим маску? – спросил Гилкрист.

Мирин прикусила щеку.

– Не в его квартире, – сказала она. – Он живет в чертовом лабиринте, и охраняют его надежней некуда. – Она одной рукой смахнула с верстака остатки миски. – Но он ходит в баню. Там вы ее и оставите. И уйдете так, чтобы вас никто не видел.

Крейн посмотрел на устройство.

– Убийства на расстоянии не всегда проходят, как планировалось, – сказал он. – А что, если механизм не сработает?

– Сработает, – решительно ответила Мирин. – Он многократно испытан.

– Хорошо. – Крейн посмотрел на схему, избегая встречаться глазами с Гилкристом. – Но когда мы оставим подложную маску в нужном месте, не вызвав подозрений, мы тем самым выполним условия контракта. Если твое приспособление подведет, то не по нашей вине. Ты все равно откроешь сейф.

– Не подведет, – сказала Мирин, проведя языком по деснам. – Да. Я открою сейф независимо от исхода.

Она всунула заводную рукоятку в корпус маски и принялась крутить ее со скрипом и щелчками.

Баня, плита из блестящего черного камня, казалась неуместной среди окружающих грязных кирпичных зданий и наклонных крыш. Геометрические иероглифы, вырезанные над дверью и под скошенными краями крыши, вызывали воспоминания о зиккуратах Нового Света, как будто здание целиком вызволили из дождевых лесов и поставили в центре Колгрида.

Но это было в лучшем случае неудачное подражание: Крейн и Гилкрист видели спящие глубоко под землей города с грандиозными башнями и катакомбами и знали, что ни один из современных им архитекторов не сможет создать ничего хотя бы близко похожего. Но, возможно, Райкер тоже их видел, и это здание бани служило ему небольшим напоминанием.

– Едет, – сказал Гилкрист.

Крейн выпрямился во весь рост, поправляя широкие поля шляпы с вшитой в нее маской. Украденная одежда была ему великовата, но хорошего качества, и Мирин заверила его, что мужская одежда часто бывает мешковатой с тех пор, как распространилась дрожь.

Большую часть дня они вдвоем наблюдали за всеми входящими и выходящими, сравнивали расположение с чертежом, сделанным Мирин на грязном пергаменте, и за все это время не обменялись и словом.

План был достаточно прост. По словам подкупленного ими бывшего работника бани, Райкер всегда вначале шел в парилку в самой глубине здания, потом ненадолго погружался в холодный бассейн и уходил – посещение в целом занимало не больше пятнадцати минут. Времени с избытком, чтобы Крейн взломал шкафчик с вещами Райкера, особенно располагая превосходными инструментами Мирин. Гилкрист снаружи будет следить за парилкой и предупредит, когда Райкер выйдет.

Черная лошадь показалась в переулке. Пора было расставаться. Гилкрист ушел в переулок, Крейн направился к входу в баню.

Идя враскачку к входу в баню, Крейн заткнул большим пальцем покрасневшую ноздрю и резко вдохнул. Поток порошка через мембрану заставил его вздрогнуть. Он предпочитал иные наркотики, но дрожь была дешевой и здесь имелась в изобилии. Он купил понюшку в очереди на фабрику и еще одну у бани, пока Гилкрист был занят другим.

Грязные улицы Колгрида сделались чистыми, яркими и слегка подрагивали – эта особенность дала наркотику название. Крейн почувствовал, что его ум остер, как лезвие бритвы. Каждый его шаг, каждое движение совершались словно в медленном, загустевшем мире. Райкер, уходя от кареты, двигался, как в сиропе; за ним шел помощник с матерчатой сумкой.

У входа Крейн замедлил шаги, наклонился под тщательно рассчитанным углом, который не позволял разглядеть его лицо, и пропустил гиганта вперед. Под действием дрожи Райкер казался еще крупнее, мощные мышцы на его руках и плечах как будто раздулись, силясь оторваться от скелета. Райкер мельком глянул на Крейна сквозь линзы своей маски.

Перед Крейном возникло непрошеное видение: голова Райкера взрывается и заливает линзы изнутри кровью и серым веществом. Войдя вслед за ним в вестибюль, Крейн погасил вызванную химией улыбку, бросил мальчику, ждущему у двери, монету и получил в обмен ключ от шкафчика. Он сел на край скамьи, подогреваемой углями, а Райкер – на другой край. Пока Райкер раздевался, его наполовину загораживал служитель, но Крейн успел заметить, что весь его торс покрыт шрамами.

Гилкрист втиснулся в узкий промежуток между помещением с печами и парилкой, присел, сдернул маску и заглянул в глазок, который просверлил заранее. Дышал он через рот: в глухом переулке сильно пахло красителями, и он надеялся, что из-за этого будет меньше прохожих. Если бы кто-нибудь его увидел, рваное пальто, найденное в канаве, сделало бы его нищим, ищущим сейчас, на закате, теплое местечко.

Он моргнул. В глазок были видны несколько человек, сидящие на скамьях и окутанные паром, но никто не походил на здоровяка Райкера.

– Ты что здесь делаешь?

Гилкрист обернулся. В этот раз ребенок был не таким чумазым; Гилкрист увидел, что это девочка. Она покачивалась на пятках. Потерла свое левое плечо.

– Ты дал мне монету, – неопределенно сказала она. – Думаю, это был ты. Не высокий. – Она посмотрела на отверстие в стене, потом сделала жест, характерный для онанистов. – Значит, ты извращенец?

Гилкрист достал из кармана еще одну монету. Когда она схватила деньги, он стиснул кулак и прижал к губам. Потом похлопал по запястью, намекая на часы, – раз, два, три. Она серьезно кивнула и прикрыла грязной ладошкой рот.

Он снова нагнулся, вглядываясь в глазок.

Крейн снял краденую одежду и прошел к теплым ваннам, шелестя подошвами по гладкому камню. Он кивнул другим посетителям и опустился в ванну с черными поблескивающими стенками, отполированными до зеркального блеска. Горячая вода обожгла его холодную кожу. Собственное отражение казалось призрачным, искаженным. Большие темные круги под глазами и синяк на ключице, след пальцев Гилкриста.

Он осторожно одним пальцем коснулся синяка, потом нажал сильнее. Начало жечь. Позади его отражения, точно грозовая туча, прошел Райкер, за ним шел служитель с полотенцем и щеткой. Ни один из моющихся не поднял головы. Крейн слегка помедлил в теплой воде, ему хотелось подождать дольше. Но он встал и вернулся в раздевалку. Там было пусто, только мальчик вытирал скамьи.

– Какой криворукий остолоп сегодня топит печи? – спросил Крейн, выговаривая слоги с жестким колгридским акцентом.

Мальчик вздрогнул, едва не выронив тряпку.

– Я бы лучше согрел ванну своей мочой, – сказал Крейн. – Скажи им: больше угля. Скажи им: до черта угля!

Мальчик убежал. Крейн сначала прошел к своему шкафчику, достал чересчур просторные брюки и натянул их на ходу. Достал из шляпы, где была спрятана маска, дробящая череп, отмычки Мирин и перешел к шкафчику, который закрыл служитель Райкера. Дрожь превратилась в звон, который должен помочь рукам действовать четко.

Крейн оглядел замок и выбрал узкую отмычку.

– Ты родился в пустыне? – в третий раз спросила девочка. – Ты весь черный.

Гилкрист вытер струйку пота прежде, чем она попала ему в глаза. Он смотрел сквозь пар. Баня перешла почти в полное распоряжение Райкера: прочие моющиеся вышли при его появлении; язык их тел говорил, что они нервничают. Через другую стену он слышал, как в котельной оживленно обсуждают, что значит «до черта».

– Ты и тот высокий, вы остановились в мастерской вдовы, – сказала девочка и почесала плечо. – Я шла за вами оттуда. Лучше будь осторожнее.

У Гилкриста волоски на шее встали дыбом, но он продолжал смотреть в глазок.

– Почему? – спросил он, говоря тихо и ровно.

Девочка серьезным шепотом ответила:

– Потому что у нее есть мушкет и она застрелила своего мужа.

Гилкрист поднял голову. Девочка изобразила ствол мушкета.

– Бам! Его череп разлетелся, как гнилой плод. – Она скорчила гримасу. – Так что будь осторожен.

– Кто рассказал тебе эту историю? – спросил Гилкрист.

– Это не история, – презрительно сказала девочка, снова почесав плечо, на этот раз сильнее. – Я сама видела. Папа Райкер послал меня следить за ней. Я видела, как это было. – Она сатанински улыбнулась. – Изгваздала всю стену!

Гилкрист некоторое время смотрел перед собой, припоминая мастерскую.

– Крейн, ублюдок, ты прав, – пробормотал он, потом сунул пальцы в рот и трижды печально и длинно свистнул.

Крейн почти открыл замок, когда услышал отчетливый крик птицы-стервятника из Нового Света. Он застыл на месте. Проклятие! Этот звук означал: что-то пошло не так, в любой миг может войти Райкер – а он ведь почти справился! Крейн посмотрел на свои руки и снова повернул отмычку.

Из коридора послышалось шлепанье босых ног. Ближе и ближе. Крейн стиснул зубы. Вытащил отмычку, схватил рубашку, обувь и шляпу и выскользнул за дверь.

Внутри мастерской теснились густые тени. Мирин зажгла только одну лампу. Когда Гилкрист поставил на верстак, на краю светлого пятачка, маску, дробящую черепа, Мирин несколько мгновений смотрела на нее, прежде чем заговорить.

– Что случилось?

– У нас тот же вопрос, – сказал Крейн. – Насчет смерти твоего мужа. Твой рассказ о том, что произошло, под вопросом, и, если мы не поверим твоей информации, мы не сможем завершить сделку.

– Зачем ты его убила? – спросил Гилкрист.

Мирин сдавленно рассмеялась:

– О чем вы говорите? Какого черта?

– Мушкетная пуля с близкого расстояния, – сказал Крейн. – Здесь, в мастерской. – Он в несколько длинных шагов обошел помещение и остановился перед потертым ковром, закрывающим стену. – Такая смерть должна была оставить следы.

И он потянул за край ковра.

– Не нужно! – рявкнула Мирин. Она встала, тяжело дыша, стиснула кулаки. Потом лицо ее расслабилось, искривившись в плаксивой гримасе. Она рухнула на стул и положила обе руки на верстак. Один ее палец дернулся. – Я не собиралась стрелять, – сказала она, посмотрев сначала на свою руку, потом на Крейна и Гилкриста. Глаза ее, подведенные черной краской, были пусты. – Только чтобы не подпустить его. – Она мигнула. – Ему подсунули отравленную дрожь. Но это не был обычный яд. Это был ихор.

Гилкрист никак не отреагировал на это слово, но Крейн сощурился.

– Наркотик гнева, – пояснил он. – Выделения необычайно ядовитой жабы из Нового Света. Крайне редкая штука.

– Так я поняла, что это вина Райкера, – сказала Мирин. – Только у него есть доступ к такому веществу.

– Опиши. – Голос Крейна звучал напряженно, почти нетерпеливо. – Опиши его действие.

Мирин раздула ноздри.

– Пошел на хрен!

– Ты уже один раз попыталась нас обмануть, – сказал Крейн. – Почему мы должны верить тебе на слово без…

– У него жилы стали, как веревки. – Мирин помолчала. Вздохнула, не сдерживая дрожь. – Когда он спустился по лестнице, он был в поту и жилы его стали, как веревки. Член торчал. И он непрестанно говорил. Не на каком-то языке, а просто болтал. Нес чепуху.

– Как он себя вел? – спросил Крейн, скрещивая руки на груди.

– Вначале он был словно бы в трансе, – хрипло сказала Мирин. – Я попробовала его усадить. Он рассердился. Как зверь. Как зверь в теле моего мужа. – Она закрыла рукой глаза. – В нем ничего человеческого не осталось. Из головы все ушло. Я пыталась его успокоить. – Она сглотнула. – Пыталась его успокоить и не смогла. Он схватил меня за горло. Я едва ускользнула. Он погнался за мной. Мушкет лежал на столе. – Она обвела взглядом комнату, следя за призраками прошлого, потом ее взгляд остановился на ковре. – Я просила его отойти. Он не захотел. Схватил меня за руку, и я нажала на курок.

Крейн кивнул едва ли не с почтением.

– Ихор – чрезвычайно сильное средство, – сказал он. – Даже в крошечных дозах он вызывает буйные галлюцинации. Обостряет сексуальное желание. Иногда вызывает особую форму глоссолалии. – Он побарабанил пальцами по локтю. – Неудивительно, что в первые годы исследований его считали мифом.

– Райкер помог скрыть убийство Пьетро, – сказал Гилкрист. – Сказал всем, что он уехал на юг, скрываясь от долгов. Верно?

– Да, – с горечью ответила Мирин. – Когда-нибудь он попросит меня поработать для него: он знает, что я не откажу, если не хочу угодить в тюрьму за убийство Пьетро. Понимаете, за что я его ненавижу? Понимаете, почему хочу его убить? Правда?

Гилкрист несколько мгновений смотрел на нее, потом кивнул.

– Ты хочешь убить его, потому что не уверена, – сказал он. – Не уверена в том, что Райкер дал ему ихор. Может, Пьетро принял его сам, неверно оценив его силу.

Мирин рявкнула:

– Он бы этого не сделал.

– Завсегдатаи внутреннего города говорят иначе, – вмешался Крейн. – По их словам, твой муж был не в себе еще за несколько месяцев до исчезновения. Он экспериментировал с самыми экзотическими наркотиками. И часто говорил о смерти.

– Знаю! – выпалила Мирин. – Знаю, что он был нездоров. Но он бы никогда…

– Райкер мог распространять слухи о долге твоего мужа, чтобы отвлечь внимание от его роли, – сказал Крейн. – Бульдог не обрадовался бы, узнав, что Райкер продает ихор жителям Колгрида.

– Если ты убьешь Райкера, не узнав правды, сомнения останутся, – сказал Гилкрист. – На всю жизнь.

Мирин закрыла глаза.

– Что вы предлагаете? – хрипло спросила она.

– Поправку к нашему договору, – сказал Крейн. – Тебе нужно признание, а не просто казнь. Нажав на нужные рычаги, можно заставить его признаться.

– Если ты считаешь, что Райкер сознается в том, что дал Пьетро ихор, ты простофиля.

– Рычаги, – повторил Крейн. – Сегодня утром Райкер спрятал на фабрике в южной части города три бочонка дрожи. Это солидное вложение.

Мирин открыла глаза.

– Думаешь украсть их?

– Скорее, взять в заложники, – сказал Гилкрист. – Мы знаем того, кто нас впустит. Сегодня ночью. – Он наклонил голову, услышав, как в дверь легонько постучали маленьким кулачком. – Это она.

Когда стемнело, они вышли из мастерской на холодные улицы. Девочка бежала впереди. Ее звали Скади, а на плече, которое она постоянно почесывала, была красная татуировка. Девочка показала ее со смесью гордости и презрения.

Потом, не глядя в глаза Мирин, она рассказала, как Райкер приказал ей следить за мастерской в день смерти Пьетро и как, сообщив все Райкеру, она уже не вернулась на фабрику, как предполагалось.

Но она умела пробираться туда так, чтобы никто не увидел. Знала, где патрулируют стражники и почти всех их по именам. Знала, что третью дымовую трубу больше не используют. Она торчала за плечом Гилкриста, глядя, как он по ее описанию чертит план фабрики, и жевала финики из кладовки Мирин.

Когда они проходили под фосфорными фонарями, рядом вытягивались длинные тонкие тени. Гилкрист нес свернутую веревку с крюком, который привязала к веревке Мирин. Длинные пальцы Крейна теребили флакон с нагретой на трубе жидкостью. Мирин была с головы до ног увешана своими инструментами для взлома.

Все были в масках с фильтрами, одну маску Мирин добыла и для Скади, после того как девочка вытащила из карманов все ключи, которые стянула, пока они чертили план и говорили о входах и выходах.

Остановились на улице за южной фабрикой. Крейн достал стеклянный флакон и постучал по нему обломанным ногтем. Внутри клубился желтый светящийся туман. Скади с интересом смотрела, как он набирает жидкость в маленькую пипетку.

– Я тоже хочу это использовать, – сказала она, сдергивая маску.

– Чтобы экстракт миноги действовал, нужно отмеривать его очень точными дозами, – сказал Крейн, запрокидывая назад голову и поднимая веко. – Боюсь, ты увидишь только пятна.

Он капнул в один глаз, потом в другой. Зрачки расширились и приобрели серебристый цвет. Гилкрист взял флакон и сделал то же самое.

– Что ты видишь? – спросила Скади.

– Свет, не воспринимаемый глазами человека, – сказал Гилкрист. – Готова, Мирин?

Мирин спустила маску. Лицо у нее было напряженное, но голос звучал ровно.

– Лет десять уже не ходила на дело, – сказала она. – Всегда перед входом подташнивает. Ну, начали.

Один из ночных сторожей ходил вдоль задней стены здания, хрипло пел что-то и постукивал в такт дубинкой по кирпичам. Они следили за ним из тени, пока он не повернул за угол, тогда Скади почти вприпрыжку провела всех к стене.

– Видите трещины? – прошептала она. – Вы должны хорошо их видеть. Я мало что вижу, но знаю, где они.

Крейн и Гилкрист осмотрели кирпичную стену в поисках мест, где выкрошился раствор и образовались щели, которые Скади использовала, чтобы забираться наверх. Они годились только для детских рук и ног, но это компания предвидела. Гилкрист размотал веревку и передал крюк Крейну. Тот прикинул расстояние до водосточного желоба, проложенного вдоль крыши, дважды взмахнул крюком и бросил.

Крюк полетел в темноту, веревка за ним разматывалась, как вспугнутая змея. Крюк ударился о каменную поверхность, скользнул, царапнул и зацепился. Покрывавшая крышу сажа смягчила лязг, но они, затаив дыхание, ждали голосов караульных. Прошло мгновение. Еще одно.

Крейн натянул веревку и протянул ее Мирин. Та, натерев руки мелом, который достала из сумки, ухватилась за веревку и начала подъем. Едва она поднялась на крышу, как за ней последовала Скади, проворная, как кошка. Затем за веревку взялся Гилкрист, но помедлил.

– Почему ты согласился пробраться на фабрику? – спросил он.

Крейн фыркнул.

– Твой чертеж внутренних помещений замечательно подробный, принимая во внимание, что он сделан по памяти, – сказал он. – Ты бы все равно пошел сюда, согласился бы я или нет. Чтобы освободить толпу сирот.

Гилкрист смерил его долгим взглядом.

– Ты пришел слегка разжиться дрожью, – сказал он.

– Полагаю, каждый из нас по-своему предсказуем. – Крейн помолчал. – Значит, так ты отдашь долг? Удовлетворишься этим?

– Больше, чем ты удовлетворяешься наркотиком.

– Это совершенно разные вещи, – пробубнил Крейн себе под нос; Гилкрист уже поднимался по веревке, едва касаясь стены ногами. Крейн поднялся следом и свернул веревку.

С крыши они видели наклонные крыши Колгрида и трубы, изрыгающие дым; все это освещали фосфорные фонари. Они задержались лишь на пару секунд, чтобы Крейн отцепил крюк, и прошли по крыше к неиспользуемой трубе, которую показала им Скади на примитивной карте Гилкриста.

– Внутри кольца, мы поднимались по ним, чтобы чистить трубу, – сказала Скади. – Вот. Легко и просто.

Крейн снова бросил крюк, но на сей раз тот отскочил от края трубы и упал на крышу. Мирин пришлось отпрыгнуть, иначе крюк пробил бы ей ногу. Она выругалась. Крейн только раздраженно пожал плечами. Он взял крюк, примерился и бросил. Крюк зацепился за край трубы.

Труба оказалась узкой, спускаться приходилось медленно – кольца были скользкими от сажи, сквозь фильтры масок проникал удушливый запах химикалий. Крейн и Гилкрист шли первыми, их обостренное зрение раскрашивало трубу серебристыми мазками и позволяло видеть накопившиеся слои осадков на стенах и предупреждать о проржавевших или отсутствующих кольцах.

Перед самым дном, где труба соединялась с котлом, они, как и предсказывала Скади, нашли в темноте небольшую металлическую дверь. Она с резким скрипом открылась, и Гилкрист протиснулся в проем, сгибая широкие плечи. Затем Крейн – легко, как угорь, потом сложилась в три погибели Мирин, следуя за ними. Последней прошла Скади.

Они проделали короткий спуск к дну котла, и после тесной трубы внутреннее помещение фабрики под сводчатой крышей показалось им просторным собором. Вперед уходили ряды черных, усаженных шипами машин, выглядевших в темноте механическими чудовищами, обнаженные зубцы блестели, как оскаленные зубы. Скади сжалась при виде их и снова принялась тереть левое плечо.

– Кладовая сзади, – прошептала она, показывая здоровой рукой. – Всегда надежно закрыта. – Девочка осмотрелась и вздрогнула. – Ненавижу это место.

Они пошли вдоль машин, шурша подметками, и из-за механизмов начали выглядывать бледные лица. Они перешептывались, кто-то шепотом позвал Скади по имени. Крейн приложил костлявый палец к тому месту, где маска закрывала его губы. Под машинами лежали груды соломы и рваные одеяла. Кое-кто из детей сидел обособленно, большинство ради тепла прижимались друг к другу.

– Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! – сказала Скади. – Крепко спит дядька?

– Две с чуточкой, – прошептал кто-то из детей. – Чуточку забрала Амалия.

Дядьку они увидели дальше, он спал в резном деревянном кресле, опустив седой подбородок на грудь; перед ним стояли три пустые бутылки. Крейн задержался лишь настолько, чтобы влить в раскрытый рот дядьки настойку опия – чтобы уж наверняка. Просыпалось все больше детей, и, когда они шевелились, слышался металлический скрежет.

Мирин показала на ногу, высунувшуюся из-под одеяла. Лодыжку ребенка обхватывали тяжелые металлические кандалы на цепи, которая проходила по всей длине помещения.

– Сволочи! – тихо сказала она. – Но, кажется, забрать будет легко.

Они дошли до кладовой, встроенной в кирпичную стену и снабженной прочной деревянной дверью.

– Будь здесь хоть немного света, я бы справилась быстрей, – сказала Мирин, ощупывая большой замок. – У меня в глазах нет света миноги.

Гилкрист обернулся.

– Скади, принеси свечу.

Девочка исчезла и сразу вернулась с огарком восковой свечи. Пригнувшись, она внимательно наблюдала за тем, как Мирин аккуратно раскладывает свои инструменты на полу. Взломщица выбрала несколько простых отмычек. Гилкрист и Крейн прошли обратно вдоль ряда. Гилкрист работал с одной стороны, Крейн с другой: они будили еще спящих детей, заглушали их редкие возгласы, показывали на кандалы на ногах и отпирали их.

Они добрались почти до конца ряда, когда от входа в фабрику донеслись голоса.

– Посмотрим, есть ли у старого пьяницы что-нибудь для нас. – Караульный закашлялся. – Сходи-ка глянь. Тут чертовски уныло.

Крейн и Гилкрист переглянулись. Крейн знаком велел детям спрятать ноги и лежать тихо, потом прошел к выходу, на ходу снимая перчатки, и встал сбоку. Гилкрист, двигаясь, как тень, встал с другой стороны. Пружинный нож был у него в руке, лезвие телескопически выдвинулось и с легким щелчком встало на место. Он сцепил зубы.

Железная дверь распахнулась, и тьму прорезал луч фонаря. В то же мгновение Крейн вдохнул, достал из сумки оранжевый шарик и раздавил его в ладонях.

Сторож сделал несколько шагов и остановился. В воздухе плыли пылинки с испачканных перчаток Крейна, запахло перцем. Один из детей чихнул. Глаза у Крейна слезились, на маске оседала слизь. Он все еще задерживал дыхание.

Сторож сделал еще один неуверенный шаг, потом повернулся.

– Спрашивай сам, козел, – сказал он, захлопывая за собой двери фабрики. Голос его теперь звучал еле слышно. – Ты не говорил, что сегодня была протечка. Воняет так, словно там сам дьявол.

Все ждали – миг, другой. Ждали, пока затихнут шаги. Как только сторожа вернулись к воротам, Крейн бросился к бочонку с питьевой водой и окунул лицо в воду. И вынырнул с таким проклятием, что последние дети, у которых Гилкрист снимал кандалы, насторожили уши.

– Чуть крепче моей предыдущей смеси, – пробормотал Крейн, стягивая грязные перчатки.

– Ладно.

Гилкрист водой из ковша промывал покрасневшие глаза. Потом они пошли назад вдоль ряда. Освобожденные дети шли за ними, переговариваясь, некоторые еще терли глаза после действия шарика. У кладовой Мирин сняла маску и вытирала пот со лба.

– Едва не попались, когда вошел сторож, – сказала она. – Молодец. Что бы ты там ни сделал.

Она толкнула деревянную дверь, и та мягко повернулась на петлях. Внутри среди ящиков и металлических брусков стояли три бочонка.

– С виду тяжелые, – сказала Мирин.

– Тогда не будем терять время, – ответил Крейн, блестя глазами. Он наклонил бочонок, Гилкрист подхватил его с другой стороны и уложил на пол, чтобы можно было катить. Втроем они споро перемещали бочонки к трубе. Скади и несколько детей смогли распределить всех по группам, успокаивая слишком расшумевшихся шепотом или шлепками по голове.

Когда все три бочонка оказались на месте, Крейн осторожно достал еще несколько оранжевых шариков и раздал старшим детям.

– Их нужно бросать, а не давить в руках, тем более не глотать, – предупредил он. – Это не для еды. Понятно?

Молчаливые кивки.

– У меня вопрос, дети, – продолжал он. – Что будет, если бросить мячик в гнездо пауков?

Дети несколько мгновений переглядывались.

– Все убегут, – сказал наконец один из мальчиков. Остальные показали пальцами, как разбегаются пауки.

– Да, – сказал Крейн. – Так вот, когда откроют двери фабрики, вы все должны стать маленькими пещерными паучками. Разбежаться в разные стороны. – Он поднял шарик двумя пальцами. – А если сторож захочет вас схватить, вот ваше жало.

Все дети закивали, и в темноте сверкнула улыбка Скади.

Утро над Колгридом. Восходящее солнце пропитало небо за окном Мирин алым. Взломщица сварила в котелке черный, как смола, кофе. Крейн и Гилкрист сидели у отопительной трубы; одеяла, под которыми они недолго спали, теперь грудой лежали у их ног. Во время суматохи, возникшей из-за побега детей, они поднялись по трубе и спустились с крыши. В последний раз они видели Скади, когда та вела свой маленький отряд; дети кричали и восторженно гикали.

– Держу пари, он сейчас лупит сторожей, – сказала Мирин. – Думает, они нам помогли.

– Тем лучше, – сказал Крейн, постучав ручкой по щеке и думая о лежащем перед ним недописанном письме. – Неизвестность и двусмысленность – наши лучшие союзники. Как вам это понравится? – Он написал последнее предложение и поднес листок к огню. – «Дражайший мистер Райкер, вас сердечно приглашают встретиться со мной на углу Четырех Ангелов в полночь, приходите один и без оружия, чтобы мы могли обменяться любезностями. Если я увижу кого-нибудь из ваших подчиненных за квартал до места встречи или почувствую угрозу, твои бочонки сгорят». Подпись – «любящий вор».

Мирин фыркнула:

– Он и не подумает на меня, это уж точно.

– Запечатай, – сказал Гилкрист. – Щепоткой дрожи.

Крейн неохотно достал один из мешочков, которые наполнил из последнего бочонка. Насыпал немного на лезвие кухонного ножа Мирин и подержал над отопительной трубой, пока порошок не пошел пузырями, превратившись в темную массу, которую Райкер опознает с первого же взгляда. Эта масса, как горячий воск, запечатала сложенный листок.

– Он придет не один, – Мирин помахала письмом, чтобы печать охладилась и застыла. – И будет вооружен.

– Ты тоже, – сказал Гилкрист.

Мирин скорчила гримасу. Потом отложила письмо в сторону, нагнулась, вытянула из-под верстака сейф и сняла с него покрывало из грубой ткани. В пазах для запирающих зубьев торчали кронциркули, часть металлической поверхности была сдвинута, открывая внутренний механизм, из которого торчали два ключа.

– Я уже вскрыла его вчера, – сказала она. – Когда поймешь, в чем хитрость, это не так уж трудно. – Она показала на ключи. – Этот по часовой стрелке, этот наоборот. Если хотите, сами хозяйничайте.

Мужчины переглянулись. Потом Крейн взял левый ключ, а Гилкрист правый, и они не мешкая повернули их. Вместо того чтобы раскрыться, сейф словно расцвел. Сложная филигрань четырех боковых стенок сейфа расцепилась, и стенки упали на пол, как лепестки механического цветка, открыв простую сетчатую клетку, а в ней…

– Нет слов, – сказал Крейн. – Гилкрист?

Гилкрист только покачал головой.

– Дьявольская красота, – сказала Мирин. – Я уже заглядывала. – Рот ее дернулся. – Теперь понимаю, почему вы пошли на такие неприятности.

Корона представляла собой тяжелое кольцо из безупречного золота, ярко сверкавшего в свете лампы; кольцо с прожилками серебра, усаженное драгоценными камнями цвета искрящегося чистого моря.

– Последнее звено связи клана Туле с древними королями, – сказал Крейн. – Оно древнее избрания Бульдогов. Древнее Колгрида и даже Браска.

Он надел рабочую перчатку и достал корону – осторожно, так осторожно, словно она могла разлететься на куски в его пальцах. Он поворачивал корону в свете лампы, Гилкрист не сводил с нее глаз.

– Диво дивное, – сказал Крейн. – В таком состоянии! После стольких лет. – Он поднял голову, и его взгляд стал жестким. – Ты понимаешь, что теперь, когда ты разгадала загадку, у нас нет причин оставаться? Мы можем предоставить вас с Райкером вашей судьбе.

– Да, я это понимаю. – Мирин мученически улыбнулась. – Но я решила, что вы не уедете. Просто захотите посмотреть, чем все кончится. – Она перевела взгляд с короны на открытый сейф. – И если сегодня вечером что-нибудь пойдет не так, я хочу быть уверена, что свою часть контракта выполнила.

В течение дня известие о взломе на фабрике разошлось по городу; Гилкрист и Крейн слышали разговоры об этом, когда выходили из убежища, чтобы купить шпагат, смолу, порошок. Они не снимали масок с фильтрами и возвращались к Мирин кружными путями, чтобы убедиться: за ними не следят. К ночи задул резкий ветер, сумевший частично разогнать смог. Он трепал одежду, когда они шли на угол Четырех Ангелов.

Гилкрист обошел квартал, проверяя, не ждут ли их там люди Райкера, потом они втроем вошли в тень скульптур.

Это были фигуры ангелов в стиле Браска, суровые, неприятные, с нечеловеческими геометрическими лицами; их длинные конечности и распростертые крылья несли древние надписи. Из-за порывов ветра казалось, что ангелы вот-вот набросятся на них. Мирин забралась наверх и прилепила ком смолы в углубление в локте ангела. Крейн шагами измерил расстояние.

Вскоре по булыжникам застучали копыта. Все заняли позиции: Крейн с надменным видом стоял на открытом месте, Гилкрист и Мирин расставили ноги и сжали руки за спиной – в нарочито военной стойке, чтобы Райкеру было о чем задуматься. Гилкрист медленно разминал руки, чтобы в любую минуту быть готовым к драке, но Мирин в волнении стиснула побелевшие пальцы.

В полутьме появился силуэт, затем показался Райкер; в массивной руке он держал фосфорный фонарь, словно шар ведьмина огня, освещая акульи зубы своей маски. За ним тенью следовал кучер в длинном черном сюртуке, под которым отчетливо виднелись очертания мушкета.

– Мистер Райкер, – поздоровался Крейн. – Вы не выполнили наши инструкции. Вы что же, забыли о последствиях?

Райкер остановился в пяти шагах от них – это расстояние он мог преодолеть мгновенно – широко расставив ноги. Острые носы его ботинок были нацелены на них, как клинки. Он молча рассматривал их сквозь стекла своей маски, потом передал фонарь кучеру.

– Никто не сжигает три бочонка чистой отравы, – сказал он. – Даже сумасшедший.

– Ты считаешь их ценными, – сказал Крейн. – Однако их так плохо охраняли! Забрать дрожь, откровенно говоря, было детской забавой.

– Думаешь, это было умно? – Даже сквозь маску тонкий голос Райкера был полон гнева. – Использовать детей?

– Но ты ведь их используешь.

– Никто в Колгриде не станет красть у меня, – сказал Райкер. – Это означает, что вы не местные. Вы не знаете, что такое зима. Если эти дети останутся на улицах, за пару месяцев все они замерзнут насмерть.

– Ты посадил их на цепь, – впервые подал голос Гилкрист.

– На ночь. Это лучше, чем если бы один из них снова забрался в котел. – Райкер постучал согнутым пальцем по маске. – Половина этих маленьких засранцев свихнулась еще в животе матери, потому что их матери дышали смогом. Их нельзя выпускать наружу.

– Они ушли, – сказал Гилкрист. – Как только представилась возможность.

– Вы оказали им медвежью услугу, – фыркнул Райкер. – Я кормлю их. Не подпускаю к дрожи. Держу их подальше от борделей. Те, у кого есть голова на плечах, сами вернутся. А остальные замерзнут.

Крейн кашлянул.

– Мы не согласны, – сказал он. – К счастью для вас, мистер Райкер, дрожь, которую мы украли, не была нашей основной целью. Понимаете ли, нас подвела разведка. – Он помолчал. – Нам сказали, что там ихор.

Райкер и бровью не повел.

– Мы, конечно, авантюристы и берем, что попадется под руку, – продолжал Крейн. – Но вы правы, мы не из Колгрида. Наши покупатели далеко на юге и получают дрожь по привычным каналам. Им нужен ихор для борцовских ям в Вире и Ленсе. Его мы и намеревались украсть. И теперь готовы поменяться.

– Продаете мне мою собственную отраву. – Смех Райкера сквозь маску был подобен смеху самой смерти. – Да вы, мать вашу, и впрямь храбрецы?

Крейну удалось беззаботно пожать плечами.

– Конечно, если у вас есть ихор. И вы его проверили.

Райкер долго смотрел на него сквозь линзы маски.

– Как вы вытащили бочонки?

– С большим трудом, – ответил Крейн. – Способ не имеет значения.

Снова долгая пауза, затем Райкер заговорил:

– Ихор у меня есть. Взял из любопытства. Здесь его негде сбывать.

Мирин дернулась. Райкер как будто не заметил этого.

– В таком случае предлагаю договориться: твоя дрожь за твой ихор. Если наши покупатели одобрят твой продукт, можно заключить долговременное соглашение. – Крейн заговорил жестче. – Но мы встречали многих вернувшихся из Нового Света, желавших продать ихор, и их продукт всегда был грубой смесью, не обладающей… особой ядреностью подлинного ихора.

Райкер на мгновение наклонил голову.

– Он настоящий, – сказал он. – Я давал его нескольким нищим. Один убил другого и целый час трахал труп. Пришлось его прикончить. Это было милосерднее, чем позволить ему вспомнить.

Мирин словно окаменела. Крейн выдохнул сквозь маску.

– Замечательно, – сказал он. – Но лучше было бы испытать его на более стабильном индивиде.

– Таких в Колгриде найти трудно. – Райкер пренебрежительно махнул рукой. – Половина этого проклятого города спятила. Но одно такое испытание я провел, да. Когда впервые получил это вещество. Я дал тому человеку дрожь с примесью ихора и отправил его домой к его женщине.

Слова повисли в холодном воздухе. Ангелы словно бы слегка наклонились, их пустые лица ждали откровения.

– Он знал, что порошок с примесью? – тихо спросил Крейн. – Всегда следует опасаться эффекта плацебо.

– Не знал, – ответил Райкер. – И, когда ихор начал действовать, она прострелила ему голову. Эта хитрая сука, должно быть, только и ждала предлога, чтобы убить его.

Мирин сорвала маску; это внезапное движение не осталось без последствий: женщина-кучер вытащила оружие, уронив фонарь. Фонарь разбился, осветив картину светло-зеленой вспышкой: Крейн шагнул назад, Гилкрист выхватил нож, кучер прицелилась в грудь Мирин.

Райкер посмотрел на нее. И презрительно рассмеялся.

– Хитрая сука. Взломщица.

Мирин по-прежнему держала одну руку за спиной. Другая ее рука дрожала. Она заговорила:

– Ты знаешь, как меня зовут.

– Забыл, – сказал Райкер. – Но помню, что тебе следовало преподать урок.

Лицо Мирин исказилось гневом и болью.

– Ты хотел меня убить.

Райкер посмотрел на Крейна и Гилкриста, потом снова на Мирин.

– Нищие получили полную дозу. Твой Пьетро только след. Он трахал бы тебя долго и яро. Ну, помял бы слегка. Потом пришел бы в себя и гадал, что такое с ним было.

Мирин за спиной натянула шпагат, обмотанный вокруг кулака и, как нить паутины, уходящий к нависшей над ней скульптурой.

– Ты просто должна была усвоить урок, – сказал Райкер. – Может, тебе бы это даже понравилось.

Грохот спрятанного мушкета оглушал. Райкер упал, Гилкрист наклонился к нему. Ночной воздух расколол второй выстрел, полетели обломки разбитого лица ангела. Гилкрист ножом пронзил руку кучеру, и дымящийся мушкет полетел в темноту. Райкер поднялся, несмотря на рваную дыру в бедре. Его молчание было страшнее любого звука, когда он набросился на Мирин. Кулаком он ударил ее в челюсть, и голова Мирин запрокинулась. Женщина упала на булыжник мостовой. Гилкрист схватился с кучером; та кричала, пытаясь дотянуться до упавшего оружия. Райкер снова замахнулся на Мирин, его удар мог бы изуродовать ей лицо, но Мирин достала из-под пальто металлическую сферу и выставила ее перед собой, как маску.

Рука Райкера застряла в механизме. Он хотел вытащить ее и…

– Не шевелись, – хрипло сказала Мирин, выплевывая сгустки крови. – Или потеряешь руку. Чувствуешь шипы?

Райкер не шевелился. Мирин медленно встала, по-прежнему держа в руке свой механизм для раздавливания черепов. Крейн выпрямился. Гилкрист присоединился к ним, в последний раз ударив кучера. Он взял в руки мушкет, предварительно вытерев кровь с приклада полой рубашки, потом зарядил его.

– Можете забрать проклятую дрожь, – сказал Райкер, не сводя глаз со своей застрявшей в капкане руки. – Еще я дам вам ихор. Для ваших покупателей с юга.

– О, мы видели места куда экзотичнее, чем Вира и Ленса, – чуть виновато сказал Крейн. – Понимаешь, мы снова отправляемся в Новый Свет. И у нас есть некий предмет, что намного дороже всего твоего ихора. – Он потер грудь, куда пришелся удар Райкера. – Что касается дрожи, то она в неиспользуемой третьей трубе на фабрике.

Гилкрист вложил заряженный мушкет в свободную руку Мирин. Он помолчал.

– Делай, что хотела, – сказал он. – Но помни, всегда найдется человек еще хуже.

– Нас ждет корабль, – сказал Крейн. – Прощайте, мадам Мирин, мистер Райкер. Ваш прекрасный город был весьма гостеприимен…

Он смолк, плотнее запахнувшись в пальто.

– Вам еще понадобится медвежатник, – загадочно сказала Мирин.

Она целилась из мушкета в лоб Райкеру. Рука ее не дрожала.

Гилкрист достал из укрытия второй мушкет и тремя быстрыми легкими движениями разобрал его. Потом они с Крейном ушли, прошли по извилистым улицам, забрали в одном из переулков свои спрятанные вещи и направились к пристани. Оба прислушивались в ожидании последнего выстрела.

Сейф, стоявший между ними на поручне, опасно покачнулся, когда корабль отчалил. Камни короны были спрятаны в обуви, в карманах и кошельках, а сама корона – в широкополой шляпе Крейна. Пустой сейф стоял полуоткрытый – летучая мышь, собирающаяся расправить крылья.

– Думаешь, она его прикончила? – спросил Гилкрист.

Крейн склонил голову набок, задумавшись.

– Я третьего выстрела не слышал, – сказал он. – Хотя, возможно, она отвела его в более укромное место.

Гилкрист некоторое время молчал.

– Татуировка Скади была фабричная. Но у нее были и более старые отметины. Шрамы. От ее матери, сказала она. – Он поморщился. – Может, Райкер был прав насчет детей. А я освободил их, чтобы они замерзли насмерть. Может, в конечном счете я хуже его.

– Мы все состоим из света и тьмы, Гилкрист, – сказал Крейн. – И это делает нас одинаково серыми, пока мы, спотыкаясь, движемся к нашим могилам. – Он достал мешочек с дрожью, которой набрал из третьего бочонка Райкера, и насыпал щедрую дорожку на тыльную сторону ладони. – У сейфа уникальная конструкция. Можно бы его продать.

Гилкрист покачал головой:

– Не стоит труда. Мы и так достаточно богаты.

– Верно. – Крейн фыркнул и потер нос. – Пора готовиться к переезду через океан. Новый Свет ждет нашего возвращения. Печально известные Крейн и Гилкрист продолжат искать сокровища и сражаться с судьбой…

Гилкрист ничего не сказал. Потом протянул руку и столкнул сейф с поручня. Ветер тотчас заплутал в его тонких механизмах, распахнул дверцы, и сейф, как металлический цветок, погрузился в грязную темную воду. Крейн молчал, поглаживая синяк на ключице. Оба смотрели на широко расходящиеся круги.