Доктор и Мула вытащили оглушенных гвардейцев на улицу.

– Им будет лучше снаружи. Вы же не хотите, чтобы они вам всю гостиную загромоздили, правда? – заметил Доктор.

Он стоял посреди коридора, а молодежь в лице Мулы и Кимуса неотрывно за ним наблюдала.

Доктор вытащил из кармана монетку.

– Это что такое? – заинтересовался Кимус.

– Монета. Так, в общем… это единица денежного обращения. Бывают такие планеты, ужасно скучные… там требуют, чтобы ты платил за всякие вещи. Это можно сделать вот такой вот монетой. Знак стоимости, изготовленный из дешевого сплава.

Кимус понимающе кивнул.

– Понятно. Мы в таких случаях просто даем друг другу слитки золота.

Голос его прозвучал довольно-таки гордо.

– Ну да, ну да, – согласился Доктор. – Самое удобное в монетах то, что у них на одной стороне изображена голова, а на другой… гм, хвост. Очень помогает принимать решения. Голова – это мы идем сначала за Романой, а хвост – за Праликсом.

Он подкинул монетку.

– Ага, голова. Значит, первым делом Романа.

На Мулу этот фокус впечатления не произвел.

– Но это же очень серьезное решение. Как можно оставлять такое на волю случая?

Доктор пожал плечами.

– На Альдебаране III вообще-то два короля.

Он показал ей монету. На одной стороне красовалась голова короля Эшака Прима, на другой – короля Балаша Квойра.

– Каждый правит своим полушарием по триста двадцать дней, потом они меняются, специально стараясь не встретиться по дороге.

Политика дальней звездной системы Мулу, судя по всему, не слишком заинтересовала, а вот судьба собственного брата – даже очень. Более того, она привела ее в ярость.

– Это нечестно! – сказала Мула.

– Да, совершенно, – любезно отозвался Доктор и еще несколько раз крутанул монету. – Если мои подозрения верны, Романа сейчас в куда большей опасности, чем Праликс, а я ей, видите ли, in loco parentis, так что самое время мне начать действовать более ответственно. Если с ней что-нибудь случится, Белый Страж сильно на меня рассердится, и это, по всей вероятности, положит конец существованию Вселенной. Так как нам добраться до Цитадели? Туда можно просто… прийти пешком?

– Нет! – Мула наградила его твердым взглядом. – Я иду спасать Праликса. Я сама справлюсь.

Доктор попробовал было заострить ее внимание на опасностях такого решения и на вероятных рисках, с которыми ей предстоит столкнуться, но она просто продолжала на него смотреть. Она даже, как ни странно, перестала моргать. Не лицо, а маска решимости и… какой-то даже грандиозности. Доктор попробовал посмотреть на ее лодыжки. Они оказались ободряюще крепкими. Превосходно.

Доктор прочистил горло и наклонился к К-9.

– Слушай меня внимательно, пес. Теперь ты отвечаешь за Мулу. Отведи ее к Плакальщикам и присматривай за нею – тебе ясно?

К-9 с самым серьезным видом повилял хвостом.

– Ответ утвердительный, хозяин.

– Хороший мальчик.

К-9 подкатился к Муле и встал носом к двери. Ему явно не терпелось пуститься в путь.

Мула благодарно ему улыбнулась.

– Я тоже пойду с Мулой, – объявил Кимус.

Улыбка Мулы немного приугасла.

– Я ей нужен, – пояснил парень. – Я и моя защита.

Доктор и Мула обменялись взглядом и состроили почти одинаковую рожу.

– Ах, Кимус, если бы я только мог тебя отпустить, – покачал головой Доктор. – Но, увы, мне ты нужен больше.

Он сказал это очень, очень серьезно, лишь совсем чуть-чуть, самую капельку подмигнув куда-то в сторону Мулы – и выволок Кимуса на улицу, прежде чем тот успел раскрыть рот.

– Не делай ничего, чего не сделал бы я! – крикнул он назад, в дом. – Я к вам скоро присоединюсь. Ненавижу людей, которые такое говорят – а ты? – Эта реплика адресовалась уже Кимусу.

– Какое такое?

– Не делай ничего, чего не сделал бы я.

– Тогда зачем ты это сказал? – Кимус даже растерялся.

– Ах, право, не знаю. Наверное, просто посмотреть, каково это. Пошли спасем Роману.

Мула проводила их взглядом. Доктор и Кимус растворились в глубинах города. Теперь все зависело только от нее. Если, конечно, хватит храбрости…

Дверь в Балатонову комнату приоткрылась, и наружу высунулось несчастное, перепуганное лицо.

– Ох, Мула! Мула, не уходи! – провыл он самым жалостным образом.

– Мы скоро вернемся, дедушка, – решительно сказала она и в сопровождении К-9 отправилась спасать брата.

А тем временем Кимус-Революционер, очутившись на улице, тут же превратился в Кимуса-Мямлю. Доктор уже навидался на своем веку всяких бунтовщиков и их лидеров, и Кимус, приходилось признать, выглядел не слишком многообещающе. Некоторым нужно многому научиться по дороге, и Доктор в обычных обстоятельствах был только счастлив набросать полидисциплинарную программу подготовки («риторика публичных выступлений», «как важно НЕ казнить своих врагов» и «дизайн логотипов» включены). Че Геваре вон хватило простой мобилизующей беседы и эффектного принта на футболку. Но Кимус находился на прямо противоположном конце шкалы. Где-то в глубине души предел мечтаний мальчика сейчас явно составлял букинистический магазинчик, где можно спрятаться от дождя и дают бесплатный чай в больших кружках. Если повезет, ему даже разрешат раздавать флаеры на вечера революционной поэзии у них в подвальчике (каждый третий вторник).

Доктор улыбнулся про себя. Конечно, Кимус – не самый перспективный материал, но молодому человеку явно не помешает совершить что-нибудь эдакое, пока Мула не разглядела, что на самом деле он собой представляет. Надо, пожалуй что, взять его под крыло. Это всегда срабатывало.

Кимус пытался отлынивать. Доктор, насвистывая, шагал через город, то и дело тыкая пальцем в какую-нибудь интересную архитектуру или беспардонно гогоча над очередным образчиком человеческого хвастовства, опрометчиво выставленным на всеобщее обозрение – вроде дома, целиком облицованного бриллиантами. Забавное решение на самом деле: в двойной солнечной системе где-то в середине дня свет обоих солнц должен отлично фокусироваться через камни и поджигать гостиную.

– Как это все-таки оригинально! – поделился Доктор.

Кимус продолжал таращиться себе под ноги.

Они вышли на пустую площадь. Весь город на самом деле был пуст – как где-нибудь в Испании после полудня. Если тут кто-то и бодрствовал, он явно притворялся спящим.

Ну, во всяком случае, отсюда открывался симпатичный вид на гору с поистине странного вида замком на вершине.

– Это Цитадель, – сообщил Кимус, подтверждая и без того зародившиеся у Доктора подозрения.

– И как же туда попадают? – Доктор огляделся по сторонам в надежде увидеть фуникулер.

Фуникулеры он любил.

– Никак не попадают, – со всей твердостью промямлил Кимус. – По крайней мере, никто из попавших туда еще не вернулся.

– Понятно, – Доктор наградил здание суровым взглядом. – Работа у них такая, да? Так как же туда все-таки попадают – ну, чтобы потом не вернуться?

– Ну, солдаты, конечно, поднимаются на своих автолетах… – сознался Кимус.

– Ага! На автолетах! – Их Доктор любил даже больше, чем фуникулеры.

У него даже когда-то был свой автолет – ему еще все так забавно завидовали на Северной Окружной дороге.

– На каких-таких автолетах?

– Да вон там как раз стоит один. – Кимус показал туда, где в площадь вливалась ближайшая к ним улица.

В маленьком дворике на плацу из крайне непрактичного свинца стоял маленький, очень сверкающий автолет. Внутри дремал гвардеец. Картина вышла на редкость идиллическая.

– Ага, – улыбнулся Доктор. – Вот вам и ответ. Думаю, нам надо его угнать – а ты как считаешь?

– Угнать?! – вопиющая ересь этого высказывания чуть не нокаутировала Кимуса на месте. – Он же принадлежит Капитану!

– Я знаю, – ухмыльнулся Доктор. – Но мы разве не собирались вести себя плохо?

Солдат резко проснулся. Самое неприятное в этом их Новом Золотом Веке Процветания – это связи с общественностью. Сначала нужно выступить перед народом и сообщить ему счастливые новости, потом убедиться, что он, народ, достаточно счастлив по этому поводу, потом проследить за сортировкой куч процветания, объявившихся на улицах, и не допустить разжигания гражданской розни из-за какого-нибудь особенно редкого минерала.

А ведь были еще и продуктовые бунты. На улицах регулярно объявлялись светлые головы, скандирующие: «Мы не можем есть золото!» Как-то раз Капитан заставил кого-то из протестующих именно это и сделать. Потом он утверждал, что это была просто шутка, и он якобы пришел в ужас, когда ее поняли совершенно буквально и не только поняли, но и исполнили… – но, в конце концов, Капитан всегда так себя вел. Одним из немногих отдыхательных моментов Нового Золотого Века было дежурство по автолетам. Протестантов регулярно нужно было отвозить наверх, в Цитадель. Ну, то есть какую-то часть пути их точно нужно было везти – но Цитадели они достигали не всегда.

Вот тут-то его и разбудил некий стук. Что-то тяжело приземлилось на бампер автолета. Первым делом он машинально посмотрел вверх – вдруг пора защищаться от очередного молибденового ливня – но нет, небеса были чисты. Что бы там ни шлепнулось на его автомобиль, это было нечто непредвиденное. И, кажется, маленькое. Солдат полюбовался, как оно проехалось по корпусу и упало куда-то вниз. Только тут до него дошло, что это наверняка граната. Он дернулся, но никакого взрыва не последовало.

Во власти неодолимого любопытства он вылез из машины и принялся искать неведомый снаряд. Будучи найден и изучен, тот оказался небольшим бумажным пакетиком. Это было нечто уже не только непредвиденное, но и новое. Новостей солдат не любил. Впрочем, даже если протестанты вдруг научились делать гранаты, они вряд ли упаковали бы одну такую в бумажный пакет.

Он осторожно потыкал в находку. Ничего не случилось. Тогда он поднял ее, и в тот же миг содержимое пакетика радужной россыпью раскатилось по металлической платформе. Солдат слегка остолбенел, но в следующее мгновение вынужден был спешно нырнуть прочь из-под днища автолета, который вдруг с ревом сорвался с посадочной площадки и прыгнул в небо. По воздуху за ним стелился длинный вязаный шарф.

Доктор весело помахал из автолета оставшемуся внизу растерянному солдату.

– Я все-таки чувствую себя виноватым. Не надо было оставлять беднягу на улице вот так, одного. Не люблю простых решений.

Автолет поднялся повыше, и Кимусу показалось, что весь мир, крутясь, проваливается куда-то вбок.

– А что ты в него бросил? Какое-то смертельное оружие?

– Не совсем.

Доктор принялся рыться в кармане, отправив их в небольшой штопор.

– Просто пакет мармеладок. Не волнуйся, у меня еще есть. Хочешь штучку?

Готовясь дорого продать жизнь, Кимус взял конфету, но оказался слишком перепуган, чтобы нормально ее проглотить.

Мистер Фибули знал, что сегодня умрет. Вот прямо сейчас. И пяти минут не пройдет, как он будет на том свете. Окончательно и бесповоротно. Он сам об этом догадался – по тому, какие слова вылетели у него изо рта следующими:

– Капитан, сэр. Боюсь, я принес дурные вести.

На Мостике мигом воцарилась тишина – столь полная, что слышно было, как из капитанского рта вывалился градусник. Прибор покатился по полу и был поднят медсестрой. Она недовольно поцокала языком, обдала мистера Фибули особенно ледяным взглядом и сунула градусник в карман. Мистер Фибули испытал внезапное глупое желание показать ей в спину язык. А почему бы и нет? К собственному изумлению, он так и сделал.

И был вознагражден тихим хихиканьем. Мистер Фибули заозирался по сторонам: кажется… оно раздалось со стороны Капитана. Но нет, невозможно. Капитан прожигал его взглядом, яростно подскакивая у себя в кресле.

– Дурные вести? Ах, дурные вести!! Во имя всех… всех…

Сестра кинулась успокаивать пациента, но получила удар плечом и отлетела назад. Капитан пьяно поднялся на ноги и так стремительно накренился вперед, что мистер Фибули испугался: вот сейчас вся эта махина рухнет на него и сомнет. И не он один – Полифазный Аватрон, кукарекая, взлетел к потолку. То, что он при этом вопил: «Ты труп! Ты труп!» – не сильно улучшало положение. Но если так рассудить, ничто из поступков Твари никогда не улучшало положения.

Капитан вернулся в шаткое равновесие; рожа его была красна, а из-под глазной нашлепки сыпались искры. Холодный металлический кончик его короткого, квадратного носа уперся в соответствующую часть лица мистера Фибули. Последний обонял капитанское дыхание – внезапно оказавшееся странной смесью гвоздики и дизельного масла.

– Во имя рогов пророка Балага, говорите, мистер Фибули! – проскрежетал Капитан. – Говорите! Сообщите нам свои самые свежие дурные вести.

– Мы… сэр, мы еще не… мы так и не выяснили, что стало причиной последнего инцидента, сэр, но мы полагаем, что это мог…

– Мог? – фыркнул Капитан.

– Могла… быть неидентифицированная материализация внутри нашего собственного поля, – слова захлестали из мистера Фибули потоком – как кровь из раны. – Это превосходно объясняло бы полученные показатели. Даже метеорит, выпавший в этот момент из гиперпространства, мог оказаться причиной… но дело в том, сэр, что мы обнаружили новый ущерб.

Контролируемый абсолютный ноль капитанского взгляда на мгновение приморозил его язык к гортани, но он кое-как облизнул губы и продолжал:

– Макроматический полевой интегратор сгорел, сэр.

Макроматериализационный полевой генератор, он же интегратор купили в свое время готовым, со склада – вопреки желанию Капитана. Но времени тогда было мало и приходилось, так сказать, срезать углы. Тяжелая задача по созданию поля, позволяющего стабильную интеграцию очень крупных объектов в нормальное пространство легла в итоге на команду инженеров, которых Капитан и в Огни Ригеля-то бросить бы постеснялся. Та же самая банда ковбоев отвечала в Цитадели еще за три сектора работы: за кондиционирование воздуха, инерциальные амортизаторы и крайне неудовлетворительный вай-фай. Прикарманив огромную сумму занакских денег, фирма просто испарилась.

Мистер Фибули подтвердил худшие опасения Капитана.

– Боюсь, макроматический полевой интегратор – это один из четырех компонентов, которые мы не в состоянии заменить самостоятельно.

Мистер Фибули завершил свою речь и очень удивился, обнаружив себя на этом этапе все еще живым. Совершенно непонятно, как ему удалось так далеко зайти. Он решил отнестись к ситуации со здоровой долей фатализма и просто дал всему идти своим чередом.

– У нас есть две альтернативы, Капитан. Хорошо, три. Мы можем попытаться отыскать новый макроматический полевой интегратор, хотя как это сделать в настоящее время, я просто не представляю, сэр. Второй вариант: существует чрезвычайно редкий минерал, Пи-Джей-Икс18, который способен выполнять приблизительно те же функции, что и интегратор – при условии, что нам удастся его найти. В любом случае в нашем нынешнем положении мы можем совершить только еще один прыжок, но даже и это будет до крайности рискованно, сэр, так что это должен быть Очень Правильный Прыжок.

Капитан похолодел. Сестра кинулась к нему. Фибули отметил, что и она обеспокоилась не меньше его. Как ей, собственно, и полагалось по должности.

Фибули понимал, какую поганую новость принес. Удивительно, если Капитан удовлетворится одним только его трупом. Его всегда приводило в священный ужас то, как удавалось выживать медсестре. Вдруг… вдруг ему удастся посмотреть, как она умрет первой? Это было бы уже что-то.

– А какова третья альтернатива, мистер Фибули? – поинтересовался Капитан; голос его громом раскатился по всему Мостику. – Поберите меня семь солнц Ориона – дайте мне третью!

Мистер Фибули в последний раз в жизни набрал воздуху в грудь.

– Третья альтернатива – чтобы Занак остался там, где он есть сейчас. Сэр.

– Во имя небесного демона, нет! – взревел Капитан; рука его взлетела для удара. – Во имя одиннадцати лун безумия, НЕТ! – рука устремилась к мистеру Фибули. – Во имя небес ада, говорю вам, нет!

Контакт произошел, раздался громкий хлопок.

Мистер Фибули открыл глаза. Капитанская длань зарылась в консоль, оставшаяся человеческая кисть безвольно подпрыгивала среди искрящих электродеталей. Боль, должно быть, была адская, и все же Капитан продолжал вонзать конечность в этот хаос. Мистер Фибули созерцал эту картину в состоянии полнейшего ужаса.

Как ни странно, медсестра не мчалась на помощь пациенту, а, напротив, стояла как вкопанная, сверяясь со своей маленькой черной коробочкой. Кажется, она даже почти улыбалась.

Тогда на помощь кинулся мистер Фибули, но капитанское плечо отпихнуло его в сторону. Капитан ревел, его рука билась в электрическом огне, электроцепи по всему телу искрили. В воплях звучало отчаяние, гнев и невыносимая мука.

Рука немного сдала назад, а потом воткнулась еще глубже в дымящиеся руины. Капитан снова закричал.

Вот в этот-то самый момент дверь и распахнулась. Так Романа встретилась со своим первым преступным гением.

– Эй, да это же круто!

Единственная собачья привычка, которой К-9 прискорбно не обладал, была манера высовывать голову в окно машины. Доктор считал это досадным упущением. ТАРДИС, крутясь, несется куда-то, где ей быть не полагается, и К-9 торчит из окна прямо в воронку времени. Возможно, даже подозрительно поводит носом. Ох, К-9, К-9…

Вместо него Доктор в данный момент делил салон с Кимусом и его приступом энтузиазма. Наверное, парня просто укачало.

– Вот она, наконец, – свобода!! – вопил он, мотая головой и валясь со своего сиденья на соседнее; рот его был набит последними мармеладками из пакетика, который ему дал Доктор.

– Вообще-то еще нет. До нее пока далеко.

Доктор не любил, когда его отвлекают, а он при этом пытается рулить. Этот его прилив чувства собственной независимости, похоже, был вызван сахарной интоксикацией.

– Я свободен думать!!!

Кимус вывинтился в щель над ветровым стеклом, чтобы поглядеть на раскинувшийся внизу город, потом оглянулся на Доктора, очевидным образом ища одобрения.

– Отсюда сверху все такое маленькое и красивое. И город, и – ой, гляди, гляди! – и шахты, и перерабатывающие заводы… Вот она, жизнь, настоящая жизнь! Ты себе не представляешь, какая это клаустрофобия – жить внизу!..

Он показал на поблескивающие в лучах солнц крошечные домики.

– Нас душили пышной шелковой подушкой. Делай свое дело, работай на шахте, на перерабатывающем заводе, на фабрике, и у тебя все будет: прекрасные дома, богатые одежды, драгоценности – изобилие, изобилие, одно сплошное бесконечное изобилие…

Доктор был совершенно уверен, что этот текст Кимус проговаривает уже не в первый раз.

– … ты, главное, улыбайся, потому что если вдруг перестанешь и начнешь взамен спрашивать, откуда это все берется, они тебя найдут и убьют. Что это за жизнь для молодого парня? И все же… Ух ты! – он радостно ткнул пальцем в какую-то улочку. – Ты посмотри! С ума сойти, а? Просто с ума сойти. Вот за это мы продали свою свободу? Она того стоила? Ой, смотри, какая красивая гора!

«Интересно, не от разреженного ли воздуха парня так повело», – подумал Доктор. А ведь автолет может и повыше забраться… прямо как в студенческий бар ненароком завалиться.

– А теперь слушай меня, Кимус, и слушай внимательно, – сказал он. – В этом мире есть какое-то зло…

– Зло? – растерянно переспросил его пассажир. – Но какое? Что происходит?

– Именно это я и собираюсь выяснить – с твоей помощью. Эти… шахты. – Доктор, наконец, поймал слово, украдкой запавшее ему в память.

– Расскажи-ка мне о шахтах.

– Ну, мы добываем все нужные нам полезные ископаемые в шахтах. Это очень эффективный способ…

– Кто в них работает? Вы?

– Мы? Конечно, нет! Там все автоматизировано, мы просто управляем оборудованием.

При мысли о том, чтобы испачкать руки, Кимус не на шутку перепугался.

– Там никогда не прекращается работа.

– А что происходит, когда копи истощаются?

– Ну… – Кимус пожал плечами. – Капитан объявляет Новый Золотой Век Процветания, и они наполняются снова.

Доктор чуть не отправил автолет в штопор.

– Ура-а-а! – завопил Кимус.

– Они наполняются? – медленно проговорил Доктор. – Что, вот просто берут и…

– Ага, – Кимус нахмурился. – Ты хочешь сказать, что это неправильно?

– Неправильно? Да это просто экономическое чудо какое-то. Конечно, это неправильно.

– А, ну, и еще свет меняется, конечно, – почти сонно пробормотал Кимус.

– Конечно?

Воздух был холоден. Они летели по очень симпатичной прямой траектории по направлению к горе, солнца заливали все кругом ослепительным светом. Доктора бил озноб, не имевший ничего общего с атмосферными явлениями.

– Сегодня вечером опять будет новый, – счастливо объявил Кимус.

– Свет? – Доктор мертвой хваткой вцепился в рулевое колесо.

– Ну, знаешь, – Кимус даже лоб наморщил, – те, которые в небе ночью…такие маленькие точки света.

– Звезды, что ли?

– Угу, – рассеянно ответил Кимус, подтверждая худшие опасения Доктора. – Звезды? Это так вы их называете? Смешно. Да, они все время включают новые. По мне, так совершенно бесполезная затея, но старикам нравится.

– О, правда? – выдохнул Доктор. – Кажется, никто во всей галактике не имеет привычки интересоваться окружающим миром.

Надо же, продвинутая цивилизация четвертого уровня – и ни малейшего понятия об астрономии. Черт. Доктор решил убедиться окончательно…

– Кимус, ты правда совсем-совсем не понимаешь, что такое звезды?

Кимус поглядел по сторонам, немного задетый вопросом.

– Ну, это какое-то такое украшение, да? Я вообще-то никогда об этом не думал. Это важно?

Тут ему пришла в голову интересная мысль.

– А давай взлетим повыше и потрогаем одну?

– Ладно, проехали. Я пришлю тебе планетарий когда-нибудь.

И Доктор сосредоточился на приближавшейся Цитадели.

– А что такое планетарий? – Кимус сморщил нос.

– Музей такой. Для изучения планет, – ответил Доктор.

– Планет? А что такое планеты?

Вверху прошла стайка тонких пурпурных облаков.

– Твои слова означают, – заключил Доктор, – что тебе никогда не дозволялось думать обо всех этих вещах. Это-то меня и беспокоит.

– Почему?

– Ну, все дело в том, чтобы соединить точки. В данном случае эти маленькие световые точки в небе. Каждый раз, как они меняются, ваши шахты чудесным образом сами собой наполняются полезными ископаемыми.

– И что? – пожал плечами Кимус.

Некоторое время они летели в тишине. Когда Доктор снова заговорил, голос его показался Кимусу очень старым.

– Мне пришла в голову одна очень, очень скверная идея. Если я прав, ты, Кимус, живешь на самом большом преступлении, какое только знала эта галактика.

– Да ну? – Кимус вежливо попытался слушать Доктора, но тут его снова отвлек вид внизу. – Ой, смотри-смотри! Там, в склоне горы, что-то вроде входа. Наверное, это и есть дорога на Мостик.

Доктор, даже не посмотрев в ту сторону, положил корабль в пологое пике.

– Ух ты! Реально хорошо водишь, – Кимус аж запрыгал на сиденье. – Ты этим зарабатываешь на жизнь?

– Нет, я по большей части спасаю планеты, – мрачно ответствовал Доктор. – Но на сей раз, боюсь, я прибыл слишком поздно. Слишком поздно.