Глава 3
ЛИЧИНА ДЛЯ ДИВЧИНЫ
Портал перенес нас в мрачное помещение с низкими сводами, пахнущее подвальной сыростью и ледяное даже в полуденный зной. Нас встретил сам граф Орияр, но помещение не было подвалом его замка — не ощущала я атмосферы Лаори-Эрля, которую ни с чем не спутать. А чувствовала только мертвенный давящий холод, как и от моего жениха.
Ворон ни слова не произнес с момента нашего появления, только сверкнул на меня взглядом стальных глаз, поклонился королю и распахнул перед ним низкую железную дверь.
За дверью обнаружился тускло освещенный коридор и два стражника с копьями, хотя я никогда не понимала, зачем им в таком узком пространстве копья, когда гораздо эффективнее длинные кинжалы по типу испанских. Один из стражников прошел вперед, король за ним, затем я, а граф замыкал нашу небольшую группу.
Мы спустились по лестнице, оказавшейся в конце длинного пустого коридора, прошли через какие-то путаные переходы, и наконец стражник распахнул высокую, обитую железом и оплетенную тусклыми, неактивными рунами дверь.
Мы попали в небольшое помещение, нагретое камином. Остро пахло травами. Бросились в глаза пустые книжные полки в грубых, вырубленных в стенах нишах. Под нишами располагался длинный стол с разложенными на чистых тряпицах скальпелями, пинцетами, баночками с мазями и плошками с дымящимся варевом.
У камина, устроившись в кресле с книгой, сидел седовласый маг.
Завидев нас, он вскочил, положил книгу на сиденье и, поклонившись так же молча, как Дэйтар, подождал, когда стражник закроет дверь с той стороны.
— Приступайте, мастер Зигфар, — распорядился король.
Старик выпрямился, и я увидела, что он слеп: Минуточку! Как он мог читать с такими бельмами на глазах?
— Кто будет направлять? — спросил Зигфар.
— Я сам, — ответил король.
— Это честь для меня, — склонил голову старец.
Артан поморщился. Мой жених, подняв книгу с кресла, переложил ее в нишу, а кресло подвинул к столу и показал мне жестом, чтобы я села.
Мне никто не приказывал молчать, но общая загадочная и давящая атмосфера заставила и меня держать язык за зубами. Я села, Ворон тут же встал у меня за спиной и, положив мне ладони на виски, заставил лечь затылком на спинку кресла.
— Ваше величество, ваш человек осведомлен, что процедура экстренного возвращения истинного облика весьма болезненна? — спросил мастер.
Ладонь Ворона на миг коснулась моих губ, и я поняла, что избрала верную тактику — молчание.
— Да, — ответил за меня Артан Седьмой. — Но обезболивающее не помешает.
— Еще как помешает, — возразил Зигфар. — Если вы готовы мириться с неизбежными в таком случае искажениями, то я, так и быть, дам обезболивающее, но категорически не рекомендую.
Божечки, что за пытка меня ждет? Король бросил на меня вопросительный взгляд, но я отрицательно качнула головой. Буду терпеть, пока смогу. Не хочу стать какой-нибудь кикиморой, которую никто не признает как графиню Тиррину Барренс.
— Хорошо, приступайте, мастер, — скомандовал Артан Седьмой. — Но держите лекарство под рукой.
Кивнув, Зигфар провел над столом раскрытой ладонью, выхватил какую-то баночку и отставил в сторону.
— Руки лучше привязать, начнет хвататься и мешать работе, — буркнул он. — Веревки в среднем ящике.
Дэйтар без слов выдвинул ящик, вытащил заскорузлые, покрытые бурыми пятнами веревки и крепко привязал мои руки. Приплыли, Тамара. Ты попала к садисту и палачу.
— Постарайся расслабить мышцы лица. — Старик, надев тонкие кожаные перчатки с магической защитой, повернулся ко мне, взял в одну руку баночку со снадобьем и скальпель. — И никаких слез!
И началась пытка, растянувшаяся на вечность.
Король, надев непроницаемую маску безразличия, смотрел и направлял руки слепца. Старик наносил на меня мази, пахнувшие еще отвратительнее, чем у матушки Зим. Мне казалось, они были замешены на кислоте: лицо щипало, разъедало, омертвевшая кожа свисала лохмотьями, и Зигфар срезал ее скальпелем. И все это без наркоза!
Я давно уже прокляла миг, когда согласилась на эту пытку. Скулила, дергалась, срывая веревками кожу на руках, умирала от боли и — подумать только! — от стыда. Это ужасно, что кто-то видит меня такой страшной, как освежеванный труп. И тут же успокаивала себя: какая разница? Я ненавижу их всех!
Только присутствие Ворона не давало мне визжать, как поросенок под ножом. Его рука то и дело гладила меня по волосам, успокаивая, его губы иногда касались макушки, даруя миг забвения, а его пальцы дотрагивались до висков, снимая боль.
Зигфар ворчал:
— Нельзя магию! Нельзя! Ежели результат не совпадет с прежним, сами виноваты!
Как ни плохо мне было, но сознание я сохранила до конца ужасной операции.
Через мучительную вечность средневековый косметолог-садист обмазал меня очередной травяной дрянью и выдохнул:
— Все! Это последний регенерирующий слой. Вот теперь можно и обезболивающее. Маска пусть подсохнет, через час можно снять, не раньше. А через два и сама спадет. Чувствительность кожи еще до вечера будет сильная, лучше настоечку мою принимать. И никакой краски на лицо! А то знаю я этих актрис!
Король вложил в руку слепца мешочек с оплатой его трудов. Ворон осторожно влил в меня питье — губы у меня не шевелились, глотать я не могла без болезненного спазма, — отвязал мои истерзанные руки, взял со стола баночку с регенерирующей мазью и помазал мне раны. А потом подхватил меня на руки и понес совсем не в ту дверь, в какую мы вошли, а в неприметную деревянную, в самом углу.
— Прости за эту боль, — шепнул он, оказавшись в смежной комнате. Рассмотреть я ее не могла — сил не было открыть зажмуренные веки.
Поставив меня на ноги, Ворон накинул мне что-то на плечи. Плащ, судя по тому, что на голову опустился широкий капюшон. Меня снова подхватили на руки, куда-то понесли. Я почувствовала дискомфорт, какой бывает при переходе через портал, и провалилась в забытье — подействовало снадобье Зигфара.
Очнулась я в хорошо знакомой комнате — девичьей светлице в особняке графов Барренс. У моей постели, скорбно поджав губы, сидела худощавая незнакомая женщина лет сорока по земным меркам. Крупные черты лица, круглые карие глаза с короткими ресницами и тяжелый подбородок делали ее похожей на лошадь.
— Франа Унтана к вашим услугам, миледи. — Она поднялась и поклонилась, заметив, что я пришла в себя. — Я старшая сестра обители «Невинные облака» и целительница, мы с сестрами поможем вам подготовиться к церемонии. Для начала нужно снять с вас маску и нанести целебную мазь. Не беспокойтесь, мы не первый раз возвращаем в мир девушек, имевших несчастье попасть в лапы демонам. Подумать страшно, через какие пытки вам пришлось пройти! Сочувствую вам, госпожа.
Я еле сдержала горький смешок. Действительно, чем король с Вороном лучше демонов, если заставили меня пройти через такие мучения, лишь бы личико невесты походило на Тиррино? Могли бы просто паранджу на меня надеть. Или хотя бы густую вуаль.
— Я готова, мэйстрес, — безучастно сказала я, поднимаясь с постели. Голос изменился, стал нежнее и бархатистее, хотя горло еще саднило от недавних воплей.
По хлопку монашки в комнату вошли шесть девушек, одетых в одинаковую мешковатую одежду серого цвета. И началось…
Меня искупали в женской половине огромной графской купальни, травяную маску аккуратно размочили, чувствительную кожу лица смазали живительным бальзамом, волосы высушили и расчесали.
Все монашки оказались магичками, владевшими бытовыми заклинаниями, потому справились быстро и причинили мне минимум дискомфорта. Разумеется, они пытались выспросить меня, что же происходило с несчастной графиней после похищения ее демонами, но я быстро пресекла расспросы. Графиня не желала вспоминать эти ужасы.
Наконец меня одели, обули, украсили драгоценностями, как елку, и поднесли зеркало.
Ну, здравствуй, Тиррина Барренс, давно не виделись, — слегка поморщилась я.
— Не понимаю, к чему это скоростное и болезненное лечение, — проворчала я, разглядывая знакомые черты и пытаясь понять, почему лицо в зеркале кажется мне еще более чужим, хотя и более красивым, чем две недели назад. — Неужели нельзя было просто надеть накидку?
— Что вы, миледи! — замахала на меня руками франа Унтана. — Как можно? Перед алтарем Небес предстают только с открытыми лицами! Такими же открытыми и чистыми, как сердца и души.
Лучше я буду молчать, а то еще какую-нибудь глупость ляпну. Три года я в мире Айэры, кучу книг перечитала о вере, обычаях и нравах, особенно в королевстве Риртон, а все равно с завидной регулярностью сажусь в лужу.
Однако придется реабилитировать короля с Вороном. Даже они не смогли бы в одночасье изменить брачный обряд.
Я еще раз бросила взгляд в зеркало. Что же изменилось?
Вот оно что: ни следа от ожогов! Вьюнок, оплетавший правый висок и скулу, бесследно исчез. Хоть какая-то радость.
И еще лицо смотревшей на меня из зеркала восемнадцатилетней девушки слегка осунулось и выглядело взрослее. Взгляд холодных серо-голубых глаз стал строже. Ну так немудрено, после пережитого.
Монашки высоко подняли мои белые, окончательно лишившиеся пигментации волосы и заплели в хитрую косу, чтобы ни один волосок не коснулся тонкой сверхчувствительной кожи лица. Из-за мазей она казалась неестественной алебастровой маской без единого изъяна, на которой выделялись темные брови и длинные, словно приклеенные ресницы, да алые искусанные губы, блестевшие от нанесенного на них толстого слоя бальзама.
Да-а… Кто-то называл Тиррину красивой? Только не сейчас. Сейчас я выглядела как вампирша в гробу.
Впрочем, все это не важно. Жива, и на том спасибо.
— А где мой обед? — Урчание желудка напомнило, что живым полагается еда. Я приподняла подол нежно-розового, как зарождающаяся заря, пышного платья и направилась к выходу.
— Леди Тиррина! — Франа Унтана метнулась мне наперерез. — Какой может быть обед? Жениху и невесте полагается строжайший пост перед первым обрядом! Дозволительно только питье.
Изверги.
— Питье? Тогда пусть мне подадут куриный бульон, я его выпью, — распорядилась я. И, оценив непреклонное выражение лошадиного лица, добавила: — Или стакан свежей крови. Тоже питательно.
Унтана в ужасе вытаращила глаза и осенила себя священным знаком.
— Крови?! Милостивые Небеса! Это демоны помутили ваш рассудок, миледи! Я распоряжусь, чтобы вам принесли успокоительное.
— И бульон.
— Но… — Монашка попыталась возразить, но наткнулась на мой раздраженный взгляд и попятилась. — Хорошо. Прямого запрета на бульон в обрядовой книге нет. В виде исключения, для больных и немощных…
И она выскользнула за дверь. Наверняка побежала докладывать кому-то о моих вкусовых пристрастиях, ведь за бульоном можно было отправить одну из младших монашек.
Вернулась она, ведя за собой служанку с подносом, на котором сиротливо возвышалась бульонная чашка с двумя ручками, и мужика в черной сутане.
Надо сказать, белый цвет местные храмовники не жаловали, подведя под свою практичность теоретическую базу: мол, никто, кроме короля, не может претендовать на чистоту Небес. Потому представители храма Светлых Небес носили серые одеяния, а Темных — черные.
Меня давно удивляло, как они не передрались между собой. Но если и были какие стычки и дележ власти между небесниками, они не выносились на публику. Небеса едины. И во тьме свет светит, и на солнце бывают пятна, и так далее. Мне, честно говоря, нравилось такое признание единства противоположностей без их борьбы.
Раздел духовной власти был предопределен особенностями магии адептов.
Как оно заведено во Вселенной, светлые были в подавляющем случае созидателями и целителями, но и тут мир Айэры удивил: светлые исцеляли тела, а темные храмовники — души. Изгоняли демонов из одержимых, например.
Видимо, как раз это и предстояло мне из-за неосторожной шутки, судя по сверкнувшему из-под капюшона острому взгляду монаха.
— Мое имя фрар Джас, — проскрипел безжизненный, как сухое дерево, неприятный голос. — Мои белые сестры уверяют, что вы невинны, дитя. Но общение с демонами никогда не проходит бесследно. Я обязан удостоверить чистоту вашей души, убедиться, что в ней не посеяны семена зла и исповедать вас, леди Тиррина, прежде чем вы предстанете перед брачным алтарем храма Небес.
Я подавилась бульоном и закашлялась. Ближайшая монашка от души хлопнула меня ладонью меж лопаток.
Вдруг двери распахнулись, и в мою комнату, которая все больше напоминала вокзал, вошел его величество в сопровождении свиты из трех человек. Рыжий маг был мне уже знаком. Портреты еще двоих я помнила по книге родословных Риртона, но, хоть убей, не могла вспомнить имен. Настоящая Тиррина, разумеется, должна была их знать.
Храмовник и храмовницы склонили головы. Я была сосредоточена на вытирании бульонных брызг с платья и скользнувшей в декольте капельки, да так и замерла. Артан Седьмой насмешливо поднял бровь, проследив за моей рукой. Я залилась краской.
— Фрар Джас, — произнес король. — Я лично принял исповедь у графини Барренс и готов подтвердить, что она чиста перед нашими Небесами и в ее душе демоны не посеяли зла.
Пораженные монахини ахнули. С моей точки зрения, это было беспрецедентное вмешательство светской власти в духовную, но монах и вида не подал, что его возмутило такое заявление.
— Как вам будет угодно, ваше величество, — склонил он голову. — Никто не усомнится в истинности вашего свидетельства.
И так же невозмутимо он покинул мои покои. Почему-то сразу стало легче дышать.
— Вы тоже подождите нас в холле, светлые франы. — Ястребиный взгляд короля обвел постные женские лица и остановился на недовольно поджавшей губы Унтане.
После демонстративного смирения чернорясника та не посмела даже трепыхнуться. Поклонилась покорно и повела своих сестер к выходу, как гусыня гусят.
А король, пока плацдарм освобождался от соперничавших за власть над людьми сил, не отрывал потеплевшего взгляда от моего лица и чему-то светло улыбался. Тирриному телу он улыбался, не мне.
— Вы стали еще прекраснее, леди. Я думал, это невозможно, — отвесил он комплимент, едва за нестандартными «подружками невесты» закрылась дверь.
Ну и вкусы у мужика! Надо будет, когда выберусь в свой мир, отправить ему бандероль с посмертной вампирской маской из ближайшего шок-шопа, пусть любуется.
— Как вы себя чувствуете, леди?
— Благодарю, ваше величество. Сносно.
— Магистр Грентар приготовил для вас микстуру, она поможет вам продержаться до конца церемонии.
— Мне гораздо больше помогла бы котлета на косточке, — не выдержала я.
Мужчины усмехнулись, рыжий хохотнул, бросив на меня одобрительный взгляд, а король, напротив, помрачнел.
— Мне уже донесли о ваших странных запросах, леди. Близость к демонам наложила на вас свой отпечаток, но это скоро пройдет.
Как он изящно сформулировал — «близость к демонам». Соврал не соврамши. Король, который не лжет. Ох, не прост Артан Седьмой. Совсем не прост.
И что странного в котлете? Похоже, я напрочь выбилась из роли эфирного создания. Но Тирра никогда и не была смиренной овечкой. Я фыркнула и независимо задрала подбородок.
— Это была шутка, сир. Вот когда вы сами будете жениться, и вас заставят поститься целый день, еще вспомните меня.
— Боюсь, мне никогда не забыть вас, графиня, — криво улыбнулся Артан Седьмой. — Но я рад, что пережитые испытания не ослабили вашу силу духа. Пусть даже в вас иссякла магия, к нашему великому сча… сожалению, но в вас все еще сильна боевая закалка Школы Ока.
Намеренная ехидная оговорка не укрылась ни от кого. Рыжий маг окончательно развеселился, а чернобородые мужчины в парадных камзолах высших аристократов с трудом сохраняли невозмутимость. Похоже, Тиррочка, ты тут всех достала в свои-то пятнадцать! Надеюсь, мой папуля тебя не прибьет сгоряча. Он-то церемониться не привык и вызывающего непослушания не терпит. А магии у нас в мире нет, бедняжка.
— Мой король, время, — напомнил один из чернобородых — невысокий мужчина лет сорока с небольшим шрамом, сломавшим красивую дугу левой брови.
— Да, герцог Анжер, я помню, — кивнул Артан Седьмой. И снова воззрился на меня. Уставшую, между прочим. Сесть в присутствии государя не позволялось никому без особого дозволения. — Леди, вы приносили королевскую присягу в Школе Ока вместе с другими магами, но с тех пор многое изменилось. Необходимо обновить вашу клятву верности своему королю. Мы сделаем это в приватной обстановке, но в присутствии трех свидетелей, как полагается регламентом. Вы готовы?
А куда я денусь с подводной лодки?
— Да, ваше величество.
— Встаньте на колени, — подсказал шепотом герцог Анжер.
Да они издеваются? В моем красивом платье цвета зари — на пыльный пол? Его две недели никто не подметал, слуги разбежались из особняка, а моего возвращения никто не ждал. Я слегка подобрала подол, укоризненно посмотрела на государя и начала опускаться на колени. Рыжий маг, тоже покосившись на короля, вздохнул и сделал пасс рукой.
Милый маг, ты прелесть! Под моими ногами засеребрилась воздушная подушка, мягкая и совсем не пыльная. Платье было спасено.
Присяга действительно оказалась магической. Герцог Анжер говорил слова, я их повторяла, и в воздухе вспыхивали солнечные руны, орнаментом ложившиеся мне на левое запястье и тут же таявшие. Интересный штрих-код. Они бы его еще в виде ошейника сделали!
Я совершенно отстранилась от этого процесса, наблюдая словно бы со стороны, как чужой рот произносит чужие слова клятвы чужого мира, не имевшей ни единого отклика в сердце. Вспоминала родину. Березы под окном дома, где прошло мое полуголодное детство, пока бизнес отца вставал на ноги вместе со мной. Обои своей детской я до сих пор помнила.
Неожиданно вместо стен с голубыми цветочками, к которым я так любила пририсовывать бабочек, перед глазами вспыхнуло ослепительное сердце Лаори-Эрля и осветило крылатую фигуру Ворона. Он улыбался, его серые глаза сияли.
— Клянусь хранить верность моему господину, — говорили в этот миг мои губы.
Видение исчезло. Я проморгалась, словно действительно была ослеплена вспышкой. Увы, я не перенеслась чудесным образом в замок графа Орияра и все еще стояла на коленях перед светловолосым королем.
— Принимаю вашу клятву, леди Тиррина, — кивнул он, рассыпая по плечам светлые пряди. — Можете встать.
Внезапно я поняла, что, если бы не цвет глаз, Тиррина была бы похожа на короля как кровная сестра. Те же прямые светлые волосы, ниспадающие как шелковое покрывало на плечи, тот же тонкий аристократический нос и слегка припухлые губы, те же брови вразлет, тот же разрез глаз. Свою внешность Тиррина большей частью унаследовала от матери. А король? Может быть, его интерес к юной графине Барренс объясняется родственными чувствами?
— Ваше величество… — Рыжий маг нервно кусал губы. — Мне показалось, запечатление клятвы прошло неправильно. У леди не осталось следа на запястье. Видите?
Монарх задумчиво прищурил янтарные глаза.
— След со временем исчезает у всех, уходит под кожу, — напомнил второй чернобородый мужчина. — И у каждого индивидуальная скорость срастания. Учитывая, что леди… хм…
— Продолжайте, лорд Корван, — усмехнулся король. — Вы имеете в виду демонов?
— Нет, государь. Я имею в виду слухи о графине Миене Барренс, матери леди Тиррины. Похоже, мы получили подтверждение этих слухов. Родственная кровь быстрее принимает магическое запечатление.
Король побледнел от ярости. Вскинул голову.
— Подтверждение? Чушь! Вы хотите сказать, я — незаконнорожденный бастард от графини Миены Барренс? В своем ли вы уме, лорд Корван? За меньшее казнили!
Мужчина рухнул на колени.
— Пощадите, мой король! Вы не так меня поняли! Позвольте объяснить… — Лорд умоляюще сложил ладони на груди и, дождавшись кивка от короля, зачастил: — Вы же знаете, мои изыскания в области наследования фамильных черт стали общепризнанными среди моих ученых коллег. Я никогда не сказал бы такую вопиющую ложь о вас! И в мыслях не было! Но ваш отец был весьма благосклонен к леди Миене, а голубые глаза наследуют только от голубоглазых родителей. И у леди Тиррины они именно такого цвета, как у покойного короля, вашего отца. А вы унаследовали цвет ваших золотых глаз от матери-королевы.
— То есть вы предполагаете, что леди Тиррина — моя незаконнорожденная сестра по отцу?
— Возможно, мой государь. Нужны дополнительные исследования. Образцы крови.
Я попятилась и отрицательно замотала головой. Этот ученый фанатик не получит мою кровь. Ни за что!
— У графа Барренса тоже голубые глаза! — выпалила я. Хотела сказать «у моего отца», но при короле, этом ходячем полиграфе, язык не повернулся. — Вы можете убедиться в этом в семейной галерее портретов рода Барренс, лорд Корван. А сходство черт — случайность. С древними родами такое часто бывает. И это не самая важная проблема в день моего обручения.
— Действительно, — поддержал меня король. — Чтобы я больше не слышал этой глупости, порочащей имя моего отца и имя матери леди Тиррины! А вы все, — хищный взгляд обвел меня, ученого лорда, герцога и рыжего мага, — поклянетесь, что все, здесь случившееся и сказанное, не узнает более никто.
Да пожалуйста! Мы уже знаем, как обходить любые клятвы в этом мире. Правда, мой драгоценный Лаори-Эрль?
Почудилось, что кто-то насмешливо фыркнул в самое ухо, до щекотки. А глаза опять ослепли, как от взгляда на солнце. Да что ж это такое!
