После заключительного урока Элли почти не вспоминала о Ноэль Доннелли.

Мама, как и обещала, позвонила Ноэль, чтобы прекратить занятия. Та, по маминым словам, «попыталась капризничать» – начала ныть, дескать, знай она с самого начала, что занятия с Элли будут прерваны, то вообще не взялась бы за эту работу, потому что теперь у нее, то есть у Ноэль, появилось окно, которое нечем заполнить, и поступать с ней так было, мягко говоря, не этично, и так далее, и тому подобное, и прочее бла-бла-бла. Тут Элли прервала маму, заявив, что уже чувствует себя виноватой.

– Да все в порядке, – Лорел начала утешать дочку. – Думаю, она вообще обидчива, да и поворчать любит. Но поверь, с ней все будет хорошо. Найдет себе какого-нибудь отстающего и будет готовить его к экзаменам. Чьи-нибудь родители непременно впадут в панику и в последний момент ухватятся за Ноэль.

Элли успокоили мамины слова, и она перестала думать о Ноэль Доннелли. Мысли заполнились текущими проблемами. А таких было сверх головы.

Элли даже не сразу узнала Ноэль Доннелли, когда увидела ее на центральной улице в то утро, в четверг перед майскими каникулами. Элли шла в библиотеку. К Ханне пришел друг, который слишком громко смеялся, слишком сильно раздражал Элли. А для подготовки к экзаменам нужны были тишина и покой. И еще книга о работных домах XIX века.

Оглядываясь назад, она могла бы сто раз обвинить шумного друга своей сестры в том, что из-за него очутилась на той улице, но Элли не хотела никого винить. Поиски виноватого бывают жутко изнурительными, могут свести с ума… Можно на самом деле потерять рассудок, если обдумывать все мелкие события и все пути, ветвящиеся на миллионы других путей – ведь один из них ты уже беззаботно выбрала и теперь идешь по нему туда, откуда никогда не найдешь дороги назад.

Ноэль выдавила странную улыбку, когда увидела Элли. Та вздрогнула, в течение наносекунды порылась в памяти, извлекла оттуда нужное и улыбнулась в ответ.

– Моя лучшая ученица! – произнесла Ноэль.

– Привет!

– Как дела?

– Нормально! Дела с математикой идут прекрасно.

– О, ну тогда все замечательно. – На Ноэль непромокаемый плащ цвета хаки, хотя синоптики обещали теплую, сухую погоду. Рыжие волосы убраны с лица и удерживаются на затылке заколками-крабами. На ногах дешевые черные кроссовки. К плечу Ноэль прижимала кремовую холщовую сумку. – Значит, все готово к великому дню?

– Да, вполне, – преувеличила Элли, не желая дать Ноэль возможность отчитать ее за прекращение их занятий.

– Во вторник, да?

– Да. В десять утра. Второй экзамен через неделю.

Ноэль кивнула, не отводя глаз от Элли.

– Ты знаешь, – сказала она, – на занятиях с другими моими учениками я использовала одну очень хорошую практическую работу. Все как один говорят, что было крайне полезно. И еще я слышала от знакомых, которым можно верить, что у данной работы есть много общего с экзаменом этого года. У меня есть несколько экземпляров, и если хочешь, я могу дать один тебе.

НЕТ, прокричала Элли про себя. НЕТ. НЕ ХОЧУ Я ВАШУ ПРАКТИЧЕСКУЮ РАБОТУ. Но ни с того ни с сего та Элли, которая хотела потратить лето на парапланеризм и потерять девственность, та, у которой на вечер была запланирована пицца, а на завтрашнее утро встреча с ее парнем, та самая Элли вдруг сказала:

– Да. Было бы неплохо.

– Тогда дай подумать, – Ноэль прикоснулась указательным пальцем к своим губам. – Я могу заскочить к тебе сегодня вечером. Я буду недалеко от твоего дома.

– Отлично, – сказала Элли. – Это было бы просто здорово.

– Или… Знаешь что, может, будет еще лучше, – Ноэль посмотрела на свои часы и быстро оглянулась, – я живу совсем рядом. – Она указала на боковой проулок. – Буквально через четыре дома. Почему бы тебе не зайти ко мне прямо сейчас? Это займет всего десять секунд.

В то утро четверга на улице было много народу. Люди мелькали в обе стороны.

Впоследствии Элли будет задаваться вопросом, осталось ли в голове хоть кого-то из тех прохожих подспудное воспоминание о девочке с рюкзаком, одетой в черную футболку и джинсы, говорящей с женщиной в плаще цвета хаки с кремовой сумкой на длинном ремне, переброшенном через плечо. Элли будет представлять реконструкцию Crimewatch. Кого бы они сняли в ее роли? Наверное, Ханну, старшую сестру. В тот год они были почти одного роста. А рыжеволосой женщиной стала бы какая-нибудь сотрудница полиции, одетая в жуткий зеленый плащ и с легкостью перевоплотившаяся в Ноэль.

– Кто-нибудь из вас был там, – пристально глядя в камеру, спросит Ник Робинсон, ведущий передачу, – утром в четверг двадцать шестого мая? Кто-нибудь видел средних лет женщину с рыжими волосами, говорящую с Элли Мэк? Они стояли возле благотворительного магазина Красного Креста на Страуд Грин Роуд. Это было приблизительно в десять сорок пять. Вы могли запомнить тот день по погоде – в Лондоне была гроза. Вы видели женщину в плаще цвета хаки, идущую с Элли Мэк по направлению к Харлоу Роуд? – В этот момент на экране появится немного зернистая видеозапись камер наблюдения, и будет видно, как Элли и Ноэль вместе идут по Страуд Грин Роуд. Элли выглядит крошечной и уязвимой, когда сворачивает за последний угол и направляется прямо навстречу своей судьбе, как идиотка, которую поманили мнимым призом. – Пожалуйста, – продолжит Ник, – если вы помните хоть что-нибудь, что случилось в то утро, если вы видели Элли Мэк на Харлоу Роуд, свяжитесь с нами. Мы ждем вашего звонка.

Но никто не видел Элли в то утро.

Никто не заметил, как она говорила с рыжеволосой женщиной.

Никто не знал, что она пошла с нею к Харлоу Роуд.

Никто не приметил, как Ноэль Доннелли открыла дверь обшарпанного домишки с цветущей вишней возле него, как повернулась к Элли и сказала:

– Ладно, заходи.

Никто не увидел, как Элли вошла в дверь.

Никто не услышал, как за спиной Элли захлопнулась дверь.