Эпилог

Сейчас я живу счастливо и в гармонии с собой в городке Фрайдей-Харбор, остров Сан-Хуан, штат Вашингтон, где веду два успешных дела. Управляя собственным маленьким бизнесом, я чувствую огромное удовлетворение: мне нравится работать в своем темпе, быть самой себе начальником и видеть своих клиентов счастливыми.

В 1992 году я полюбила, а позже вышла замуж за талантливого человека по имени Эд Эшкрафт. Однажды в пятницу вечером он пригласил меня на танцы в «Грейндж-Холл». Он держал меня за талию сильной рукой, и это прикосновение вселяло уверенность и чувство безопасности. Он смотрел мне прямо в глаза и улыбался так тепло, что я растаяла. У него тоже были голубые глаза, только без оттенка ляпис-лазури, это была более легкая, мягкая, прозрачная голубизна – цвет голубого неба в безоблачный день. За первым танцем последовал второй, за вторым – третий. Мы так слаженно двигались вместе, словно парили по воздуху.

Эд строит для своих клиентов дома мечты, такой дом он выстроил и для нас. Он обращается со мной как с королевой. Он глубоко любит меня, у нас с ним общие мечты и цели. Мы любовники и друзья, и еще мы веселим друг друга.

Но самым большим моим достижением, помимо того что я выжила в урагане, я считаю рождение двух наших дочерей: Келли, в 1995 году, и Брук, в 1997-м.

Все мы любим бывать на воде, и одно из самых дорогих моих воспоминаний связано с прогулкой на нашей «Блонди» – «четвертьтоннике» в двадцать шесть футов длиной. Я сидела с Келли на коленях у правой стенки кокпита. Мы шли в галфвинде, когда она с живостью потянулась к румпелю из тика и ели.

– Хочешь помочь мне управлять, Келли? – спросила я, опуская ее маленькую ладошку на гладкую поверхность гнутой арки румпеля. – Медленно потянув румпель на нас, я сказала: – К ветру.

– К ветру, – повторила она.

Затем, перекладывая румпель от себя, я прошептала со вздохом:

– А теперь под ветер.

Счастливого плавания!

Келли обернулась и посмотрела на меня ясными голубыми глазами – такими же, как у ее отца, – уловив в моем голосе какую-то иную интонацию, возможно тоску. Я взглянула на ее чудесное невинное личико, страстно желая пообещать дочери, что вся ее жизнь будет идти на ровном киле, но знала, что обязана сказать правду. Я поцеловала Келли в атласный лоб и призналась:

– Жизнь как хождение под парусом, милая. К ветру и под ветер.

Она улыбнулась, и я улыбнулась, папа потравил шкоты, а потом спустился вниз, чтобы принести Брук, которая только что проснулась после дневного сна.

Брук родилась в осеннее равноденствие в 12:45 дня с неразорвавшимся плодным пузырем.

– Такое очень редко случается, – сказала нам акушерка Мелинда. – Знаете старинную акушерскую примету?

– Нет, – сказали мы.

– Старые повитухи считали, что ребенок, рожденный «в рубашке», никогда не утонет и не пропадет в море.

У меня перехватило дыхание – Мелинда не знала о моей трагедии. Я помню, как потянулась к Брук, взяла ее на руки и внимательно посмотрела в ее новорожденное личико. Оно было сморщенное, мокрое, плаксивое – волосы светлые, как у Эда, Келли и у меня. Я приложила ее к груди и укрыла в своих объятиях.

Слава богу, она никогда не пропадет в море. Ведь как сказала мне когда-то моя мама: «Тами, если ты когда-нибудь пропадешь в море, я ни за что никогда не перестану тебя искать».