Джордж Фридман генеральный директор международной разведывательной организации «Стратфор» (STRATFOR) – www.stratfor.com

Принципиальными результатами противостояния в Южной Осетии в августе 2008 года стало окончательное оформление «мира после Косово». По мнению российской стороны, принцип незыблемости границ был нарушен после провозглашения независимости Косово. С точки зрения России, раздел Сербии переформатировал нормы международного права – и Южная Осетия стала лишь логическим продолжением этого процесса. Кроме того, по мнению России, принцип поддержания стабильности существующих границ не может быть односторонним в принципе. Российско-грузинский конфликт должен был, по российскому пониманию, рассматриваться именно в этом контексте. И курс Российской Федерации по отношению к Южной Осетии и Абхазии де-факто выработан на основе западной политики по отношению к Косово.

Авиаудары НАТО по территории Югославии:

Но все это – вопрос своеобразной эквилибристики вокруг теории международного права. Проблему Южной Осетии и Абхазии нужно рассматривать в другом, более широком контексте – попыток России вернуть свою сферу геополитического влияния на территории бывшего Советского Союза. Действия по отношению к Грузии и к ее непокорным территориям служат наглядным уроком для других государств бывшего СССР, в особенности для Украины и для стран Балтийского региона. Это способ донести тот факт, что Россия готова использовать любые необходимые средства для защиты того, что она считает своими национальными интересами. И в первую очередь это касается Соединенных Штатов и их политики в регионе, которая отныне должна учитывать тот факт, что Россия вновь способна действовать настолько эффективно.

Очевидно, что проигравшей стороной событий августа 2008 года можно считать именно Соединенные Штаты Америки. Они не смогли, по сути, помочь союзному Америке государству.

Но Барак Обама не поменяет политику Соединенных Штатов Америки в регионе. Американские интересы не зависят от личностей или партий, они довольно стабильны. Желание «перезагрузить» отношения США и России было не более чем идеалистическим порывом Белого дома. И, называя вещи своими именами, это был весьма вредный порыв, потому что русские со всей очевидностью не хотят перезагрузки отношений по старым правилам и возвращения их к тому состоянию, которое существовало в период между 1991 и 2008 годами. Российская власть считает эти годы сложными. Хорошие взаимоотношения между Бараком Обамой и Дмитрием Медведевым в этом вопросе вряд ли способны что-либо решить (возможно, они станут более интересными, если возникнет реальное соперничество между нынешним российским президентом и Владимиром Путиным – Соединенные Штаты хотели бы именно этого и пытались добиться на недавних переговорах). Россия не может замыкаться в пределах Москвы и не испытывать никаких угроз извне. Любой российский лидер будет стремиться преобразовать региональную систему вокруг России в зависимое от его воли пространство. И с этой точки зрения президентство Дмитрия Медведева мало чем отличается от президентства Владимира Путина. Наоборот – налицо очевидная политика преемственности, точно такая же, какая существует между администрациями Джорджа Буша и Барака Обамы в США. Глядя из-за океана, мы видим, что преемственность власти в России продолжается с того момента, как Путин заменил Ельцина, и по сей день. Именно Медведев находился в Кремле во время конфликта с Грузией. И он решил этот вопрос точно так же, как решил бы его предшественник Владимир Путин.

Признание независимости Косово в мире:

Россия же в данной ситуации – явный победитель конфликта вокруг Южной Осетии, поскольку она продемонстрировала не только свою готовность рискнуть, но и эффективность своих вооруженных сил в разрешении локальных конфликтов. В благоприобретения Москвы от этого столкновения в августе 2008 года следует записать не неочевидную независимость Южной Осетии и Абхазии, но очевидное расширение российской зоны влияния. Список победителей на этом не исчерпывается. Правящий режим Грузии пока удержался у власти и сохранил свои обширные связи с Соединенными Штатами, так что можно считать, что в этом смысле грузинские власти не проиграли противостояния с Россией. В целом же, причем даже не столько благодаря событиям в Грузии, мы наблюдаем всплеск турецкого влияния не только на Кавказе, но и на его периферии. Пока на Кавказе это еще не сыграло какой-либо существенной роли, но в свое время, можно быть уверенными, так и произойдет.

Именно потому, что Россия оказалась победителем в этой ситуации, всеобъемлющее соглашение по евроатлантической безопасности, которое ассоциируют с именем президента Медведева, сейчас маловероятно.

Соединенные Штаты после провального по результатам саммита в Москве продолжат декларировать свое право поддерживать двусторонние отношения со всеми государствами на постсоветском пространстве, независимо от их отношений с Москвой. В том числе – и право заключать двусторонние соглашения по безопасности. С американской точки зрения, принцип двусторонних отношений – основа успешной внешней политики. С российской точки зрения, обусловленной моментом дня, многосторонний подход поможет признать интересы Москвы в нужном ей регионе. Эти подходы друг с другом несовместимы. Таким образом, атлантическая составляющая вышеупомянутой инициативы нефункциональна. Но Россия способна выстроить отношения с Европой независимо от Соединенных Штатов. И здесь особенно важно обратить внимание на российско-германские отношения. Федеративная республика Германия остается самой значительной державой континентальной Европы, а ее связи с Россией все углубляются на фоне ухудшения поддержки политики США на Старом континенте. Так что как ни смотри, но двусторонняя политика играет более существенную роль, чем многосторонняя даже у России. И это естественно.