Я решительно возражаю против фразы в материале «Успешные фальсификаторы» (от 18 декабря 1966 года) о моем отце, который, согласно четверке ваших расследователей, был застрелен монархистом, поскольку «подозревался в чересчур левых взглядах». Мне гадок этот вздор по нескольким причинам: это поразительно совпадает с беспардонным искажением правды в советских источниках; это подразумевает, что вожди русской эмиграции были бандитами; и что причина, которую они подводят под убийство, ложна.

Мой отец был одним из лидеров Конституционно-демократической партии в России задолго до революции, и его статьи в émigré «Руле» – единственной влиятельной ежедневной газете в Берлине – по большому счету всего лишь продолжали усилия западноевропейского либерализма, что определяло его жизнь по крайней мере с 1904 года.

Хотя среди русских монархистов Берлина и Парижа можно было найти некоторое количество порядочных людей, однако самобытных мыслителей или влиятельных личностей там не было. На лубочной периферии русской эмиграции существовали неисправимые реакционеры, кучки черносотенцев, сторонники новой и лучшей диктатуры, бесчестные журналисты, заявлявшие, что настоящая фамилия Керенского – Киршбаум, будущие нацисты, состоявшиеся фашисты, погромщики и agents-provocateurs, но все они ни в каком виде не представляли либеральную интеллигенцию, которая была становым хребтом и сутью émigreé культуры, факт, намеренно умалявшийся советскими историками; что неудивительно: именно либерально-культурное ядро, а не, конечно же, разнузданная и сомнительная деятельность правых, сформировало подлинную антибольшевистскую оппозицию (действующую до сих пор), и люди, подобные моему отцу, были теми, кто вынес первый и окончательный приговор советскому полицейскому государству.

Два отъявленных негодяя, напавшие на П. Н. Милюкова на публичной лекции в Берлине 28 марта 1922 года, планировали убить его, а не моего отца, но мой отец заслонил своего старого друга от их пуль, и, когда решительно бросился на одного из нападавших, сбив его с ног, второй насмерть застрелил его.

Я хочу подчеркнуть, что во времена, когда в столь многих восточноевропейских странах история становится пошлым фарсом, этот ясный луч, высвечивающий драгоценную подробность, может принести пользу последующему исследователю.