Глава 4 «Далекие близкие»

– Парни! С вас пиво и вечер в «Нирване» за ваш, естественно, счет!

Майор Подеста, руководитель отдела «шестьсот шесть», пограничной станции дальнего обнаружения САК, дислоцированной на необитаемом Арникопане в системе GL-16-GR-22, ногой распахнул стеклянную дверь операционной рубки и шумно ввалился в помещение, от пола до потолка забитое шкафами с бесчисленным количеством моргающих индикаторов и хромированных корпусов разномастных приборов с клеймом NASA на самых их видных местах. Конечно, персонал станции и не думал заниматься никаким ранним обнаружением. Зато перехваты и расшифровка переговоров, осуществляемых всеми доступными человечеству средствами, составляли львиную долю работы офицеров, несущих вахту на самой границе конгломерата.

– Щаааз! С какого это? – Фрэнк Малхольм, не отрываясь от пульта дешифратора, поднял над своей головой левую руку с выпрямленным средним пальцем. Майор усмехнулся.

– Ты что? Не въехал? Наш вчерашний отчет о том, что шестой флот Детей Гнева покидает квадрат текущей дислокации и возвращается на свою базу на Светлой, просто с ума свел наших кураторов в «Октагоне» на Нью-Вашингтон. Со следующего месяца нам в два раза увеличивают финансирование, а уже сейчас готовы завалить новой работой. Я такого не припомню с того самого времени, когда объединенные силы всех флотов человеческого космоса выдвинулись в гости к Могущественным. Так что ты, Фрэнк, можешь засунуть свой палец себе знаешь куда!

Фрэнк, наконец, оторвался от настройки дешифратора и с недоверием посмотрел на шефа.

– Ты нам жалованье поднимаешь? В два раза? А оборудование тоже поменяют? Слушай, а давай я сам слетаю к русским и попрошу их еще чего-нибудь куда-нибудь переместить? Мне нужны новые сканеры возле этой планеты, иначе нам больше нечем будет порадовать «Октагон».

Майор плюхнулся в свое кресло, к которому начали подтягиваться заинтересованные новостями сотрудники отдела.

– Они там у себя, на Светлой, знают что-то такое, чего не знаем мы. Потому что для того, чтобы вот так развернуть уже готовую к драке свору Детей Гнева, нужны веские, очень веские основания. Наши адмиралы, как я понял, рассчитывали на то, что смогут одним махом, наконец, отделаться от этих монстров. Был хороший шанс отправить их на бойню с Могущественными, а потом все свалить на русских, которые их приголубили. Но не выходит… А сканеры… Будут тебе сканеры… Нам переподчинят обсерваторию Локмана. Их автоматический орбитальный комплекс вчера, в двадцать два тридцать по общесистемному времени, зафиксировал мощные вспышки как раз в районе планеты Детей Гнева. Мощность двух первых взрывов соответствует детонации плутониевых торпед, которыми оснащают свои корабли Могущественные. Потом еще один мощный взрыв, и все затихло. В общем, парни, похоже, опять заварилась горячая каша… – и он предвкушающе потер руки. Внимательно слушавший его Фрэнк встал и хлопнул приятеля по плечу.

– Знаешь, майор, тут вон наши соседи из эмирата Регул тоже очень хотели знать, что это такое невидимое движется в сторону границы с Империей. И где они теперь?

«Скорпион» на малой планетарной тяге вышел за пределы дальней орбиты планетоида и продолжал дрейфовать, стараясь не оставлять за собой никаких следов. Боцман разобрался, наконец, с интерфейсом штурманского пульта и определился с точкой выхода корабля, которую предполагала заложенная в БИУС полетная программа. Это было пустынное место вдалеке от человеческого космоса. Зато ближайшей звездой от этой точки была альфа Циста, где, по предположению Хоаххина, располагалась ударная группировка одного из флотов Алой трапеции, а планетарная система служила базой этой группировки. Хоаххин повертел перед носом объемную карту этого сектора галактики и поразмышлял о том, что могут предпринять «заинтересованные стороны», а скорее, что они уже успели предпринять, исходя из имеющейся у них информации.

– Давай прикинем расклад. «Райский Остров» бабахнул двое суток назад. Причем, не обратить на такого рода явление никакого внимания руководство конгломератов себе позволить не могло. Подготовка флота к рейду может занять около трех суток. Вся логистика – от расчета траектории для броска до выстраивания цепочки точек заправок – еще как минимум двое суток. Сам разгон и бросок – еще дня три. Итого – неделя. Значит, наших можно ожидать здесь дней через пять. Нашим же «партнерам» вычислять, куда им лететь, не нужно, поэтому точка отсчета времени для них начинается существенно раньше. Восемь часов назад они не получили подтверждения о броске своего «Скорпиона» в подпространство, плюс вместо базовой планеты мы спалили им мир их приближенной расы Шарнаутов. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы немедленно отправить сюда свои корабли. Значит, прибытия кораблей Могущественных можно ожидать не позднее чем через тридцать шесть – сорок часов. Резюме: нужно отсюда валить. А вот вопрос, куда валить, пока остается открытым. Может быть, стоит сначала прыгнуть именно туда, куда этот корабль и так собирался отправиться?

Хоаххин проговаривал все это не столько для Паши Боцмана, сколько для самого себя. Он не стал стартовать с низкой орбиты планеты. Такой старт наверняка оставит за кораблем след, за который будет легко зацепиться потенциальным преследователям. Поэтому «Скорпион» уходил к границе системы на малом ходу, имея целью уменьшить вероятность быстрого обнаружения точки старта и вычисления вектора направления движения корабля в пространстве. Тем самым он, проигрывая время сейчас, выигрывал куда большее время потом. А в данной ситуации больше выигрывать у судьбы было пока нечего. Боцман, впрочем, уже высказал свое мнение, что лучше всего просто рвануть домой, а там будь что будет. Выслушивая рассуждения своего командира, он время от времени недовольно бурчал себе под нос:

– Хочешь атаковать противника, который обладает неизвестными и, скорее всего, неограниченными ресурсами? Атаковать на его же корабле? Без полноценной команды, без десанта, без разведки? О чем мы вообще рассуждаем? Ты готов убедить охотника, у которого кончились патроны, преследовать раненого медведя по его горячим следам? Ты еще забыл объяснить, что это за следы такие и что это за медведь. И вообще… я, конечно, без претензий, но с тех пор, как мы встретились возле стены, у меня такое чувство, что я та пучеглазая белка, которая сидит на башке зубастого ящера, и ящер этот прет напролом, не разбирая дороги…

– Ну, если и так все понятно с «пучеглазыми белками», чего вопросы-то задавать? – ухмыльнулся полковник. – Своих глаз у меня нет, так что приходится пользоваться чужими. А тебе что, жалко, что ли?

Боцман прекратил бесконечные расчеты траектории движения корабля в пространстве и сконцентрировался на изучении возможностей по установке контрольных буев. Теоретически двух десятков буев, имеющихся на борту «Скорпиона», вполне хватило бы на установку полноценной тревожной сети, которая незамедлительно сообщит на корабль, если в ее окрестностях кто-то вывалится из подпространства на свет божий. Командир же, между тем, продолжал:

– Горячие следы – это координаты точки, куда должен был прибыть этот корабль после старта с планеты зубастых спрингеров. И мы их теперь знаем. Горячие следы – это те, кто нас будет встречать. А я уверен, что там нас точно будет кому встретить. Даже если часть «встречающих» уже выдвинулась на наши поиски. Но, я думаю, именно там наше появление как раз меньше всего ожидают. Какой дурак самостоятельно полезет в пасть льву? С дураком не каждый лев связываться станет, никогда не знаешь, чего от него ждать. А если еще какой-нибудь непонятный финт выкинуть…

– Ну, вот ты, командир, как раз тот парень, по-моему. Совать пальцы в розетку, точно зная, что оттуда по ним долбанет, – это какая-то запредельная логика… Я запущу буи?

Хоаххин погрозил ему пальцем.

– Нет. Пригодятся еще… И кто бы рассказывал мне про пальцы и про розетку? Все это лирика. Мы не знаем главного – что у нас на борту и сколькими жизнями за этот груз готовы пожертвовать Могущественные. Пока есть время – нужно попробовать в этом разобраться. Думаю, ребята за восемь часов успели отоспаться. Пора привлечь их к полезной деятельности.

Сам Боцман успел покемарить только четыре часа, после чего вновь сменил командира на мостике. Остальным повезло больше. Короткие промежутки глубокого сна придавали новых сил, а запасы своеобразной, но питательной пищи в отдельном хранилище бывшего капитана корабля быстро насыщали организм. Хоаххин сказал, что можно смело есть все, чем питался Тирамша, поскольку он, так же как и люди, был теплокровным, дышал кислородом и, судя по цвету крови (а это полковник проверил лично), имел сходный с людьми метаболизм. Так что «пехота» отмылась, отоспалась, отожралась и приободрилась. К моменту очередной смены вахты все собрались у капитанского пульта. Хоаххин обратился к пришедшим:

– Мужики. Давайте вкратце – кто чем занимался в прошлой, гражданской жизни? Кто что умеет делать руками и головой? Просто нас мало, а дел у нас много, мне нужна ваша помощь.

Только что закончивший процедуру проверки постов Боцман придирчиво осматривал Ариэля и, дойдя взглядом до пояса, прыснул от смеха.

– Не могу знать, что этот, с «обрезанным» концом, делает головой, но могу поспорить, чем в этот момент занимаются его руки…

Хоаххин одернул болтуна.

– Молчать на посту! Итак, начнем с Угля.

– Первое образование – инженер-роботехник, второе образование – гидрогеолог. На заимке отвечал за ремонт роботизированной тяжелой техники. Руками могу делать все – от приготовления цыпленка табака до прокладки силовых защищенных линий и ремонта канализационных замкнутых систем бытовых жилых модулей.

Виктор покачал головой.

– Боюсь, что я умею только ломать. Но зато все подряд. Я историк, некоторые считают, что это то же самое, что писатель-фантаст, но в прошедшем времени. В общем, пользы от меня будет не много.

Ариэль, показав фигу Боцману, приосанился и выпалил на одном дыхании.

– Теоретически знаю все. Но практически это ничего не значит…

Хоаххин и сам понимал, кто в команде на что способен, но ему было важно не столько перечисление доступного людям функционала, сколько их личная оценка собственной роли в команде. Он всегда исходил из простого правила – нигде и никогда не бывает лишних людей, зато бывает неумение лидера грамотно распределить ресурс и внятно поставить ему задачу. То есть на том уровне детализации, которая будет доступна каждому из подчиненных.

– Готовность тридцать минут, после чего пройдемся по кораблю. Боцман на мостике.

Боцман уже привычно «взял под козырек», а Уголь, немного задержавшись на пороге капитанской каюты, неуверенно высказался в том смысле, что:

– А этих, волосатых, не нужно охранять? Они тут Боцмана одного к стенке не прижмут?

Хоаххин кивнул ему головой в направлении каюты.

– Не нужно. Я все объясню, когда выйдем на «экскурсию».

Еще через полчаса, оставив полезных на Боцмана, Хоаххин в сопровождении трех человек вышел из рубки корабля. Они вместе спустились по центральному коридору к приемному помещению грузового пандуса. По дороге Хоаххин объяснял остальным основные отличия этого корабля от боевых кораблей человеческого космоса.

– Корабль жестко разделен на несколько функциональных зон, предназначенных для обитания особей различных рас. Это не просто некие изолированные помещения. Это собственная атмосфера, отдельный рацион, освещенность и т. д. Низшие расы – бойцы Могущественных, как правило, обитают в условиях, совершенно непригодных как для людей, так и для представителей полезных и приближенных рас. Последние, наоборот, могут пересекаться между собой, коммуницировать, получать и исполнять приказы, но для их повседневных нужд также предусмотрены отдельные апартаменты. Вообще, межрасовые взаимоотношения у подконтрольных Могущественным видов строго регламентированы. Отступление от предписанного регламента как минимум не поощряется, а чаще всего – карается. Никогда низший не будет допущен к управлению кораблем. Даже просто пересечение порога рубки бойцом низшей касты может быть расценено как бунт и караться немедленным умерщвлением нарушителя. Также никогда полезный не возьмет в руки оружие. Для полезных любое убийство неприемлемо и психически непреодолимо. Вот ты, Уголь, спрашивал про «медвежат». Даже если начать резать одного из них на глазах его сородичей, ничего, кроме страха и паники, это действие у остальных не вызовет. Функционал приближенных, таких как Сауо и Шарнауты, может очень существенно отличаться, но это совсем другой уровень, они совершенно равны в нейтральной ситуации, но при необходимости решать ту или иную задачу одни из них могут подчинять себе других. И еще. Я уже говорил. Все подчиненные расы присягают на верность Могущественным, и никакая сила, кроме смерти, не в состоянии эту присягу отменить. За очень редким исключением…

Группа подошла к большим автоматическим воротам.

– Если вы видите на переходном шлюзе вот такой значок, – Хоаххин ткнул пальцем в красный квадрат, внутри которого была изображена черная молния, – не суйтесь туда. По крайней мере, не суйтесь туда с открытым забралом шлема. Это территория низших каст, или попросту бойцов.

Экскурсионная группа вышла из зоны, примыкающей к казармам десанта, и перешла к складским помещениям корабля.

– Вот это изображение пирамидки, состоящей из желтых кружочков, означает, что за автоматическими воротами расположен склад. Причем так обозначаются как склады с запасами вооружений корабля, так и склады с транспортируемым грузом. Что где лежит, можно узнать только через Боевую Информационную Систему. Вот на этом планшете я указал номера ангаров, в которые были загружены металлические контейнеры с «багажом». Здесь же вы найдете инструкцию по их распаковке. Полчаса тому назад я приказал полезным наполнить эти ангары атмосферой, пригодной для дыхания людей. Контейнеров много, и, скорее всего, они распределены по степени значимости – то есть чем ценнее груз, тем ниже на стеллажах он будет находиться.

Хоаххин ударил ладонью по контактной панели одного из складов, номер которого значился в его списке. Тяжелая металлическая створка бесшумно скользнула в сторону. Как только он перешагнул порог, в ангаре вспыхнуло освещение, и перед экскурсантами предстала величественная картина уходящих вверх ячеистых уровней, заполненных блестящими контейнерами.

– Передвигаться в горизонтальном и вертикальном направлениях вы можете вот на этих тележках-манипуляторах для раскладки груза. Управляются они очень просто. На левой панели поочередно набираете три шестнадцатеричных кода, определяющих адрес ячейки. На правой задаете команду. Одна кнопка – одна команда. Вот по списку: «Подъехать к ячейке», «Извлечь груз», «Поместить груз», «Вернуться к воротам»… Обычно здесь все происходит автоматически в соответствии с заданным алгоритмом погрузки, который учитывает различные факторы, в том числе не только ценность груза, но и его вес, состав и много чего еще. Впрочем, можно вообще никуда не ездить. После набора координат выберете пункт восемь: «Доставить груз в зону распределения», это прямо вот сюда. И все.

Задача же ваша состоит в том, чтобы за сутки, выборочно просматривая груз, получить хоть какое-то представление о его содержимом. А возможно, и понять, с какой целью этот груз был сформирован, ну а сверхзадача состоит в том, чтобы понять смысл того, что происходило на этой базе, цель экспериментов, проводимых Могущественными. Скорее всего, понять это за столь малое время будет практически невозможно, но мы ведь не можем отказать себе в удовольствии покопаться в их «нижнем белье»?

Командир подмигнул «пехоте», которая в ответ дружно закивала головами. После чего Хоаххин наобум ввел координаты и запустил программу доставки. «Тележка», постепенно набирая скорость и высоту, метнулась куда-то между стеллажей и через несколько секунд вернулась обратно. Ее силовые захваты отошли в сторону, и перед новоявленными работниками склада предстал квадратный металлический ящик с идеально отполированной поверхностью крышки. Капитан нажал большими пальцами обеих рук на углубления в углах ящика, и крышка послушно сложилась и спряталась за заднюю плоскость контейнера. В ящике находился блок-накопитель. Такими блоками Сауо комплектовали оперативную память своих информационных баз.

– Да уж. Похоже, у ребят не было времени даже на то, чтобы сбросить информацию на компактные носители.

Хоаххин аккуратно вытащил блок и активировал подключение к нему своего коммуникатора. Над блоком возникло объемное изображение интерактивного меню. Основной заголовок информировал пользователя о том, что блок содержит видеоинформацию о секторе «Рай», дальше была указана дата – «восемнадцать тысяч триста сорок четвертый цикл», и длинный список обзорных точек. Хоаххин выбрал пункт «Башня», уровень семнадцать, кабинет одиннадцать. Меню развернулось в экран, на котором возникло изображение внутренностей кабинета, и голос за кадром грозно вещал кому-то:

«– То есть вы хотите сказать, что тратите время, мое рабочее время, принадлежащее компании, на пустую болтовню? Вы. Бездельник, алкоголик, бабник и просто никчемный, никому здесь не нужный асоциальный люмпен, прожигающий на халяву предоставленные ему блага! Да вы хоть какое-то представление имеете…»

Хоаххин остановил запись и повернулся к экскурсантам. Сделал он это по той причине, что Уголь, стоящий чуть в стороне, заливался хохотом, нет, не так, он просто ржал и катался по полу склада как умалишенный…

– Уголь, а мы с тобой будем заниматься переналадкой десантных бронескафов троллей под наш размерчик и наши потребности. Поэтому хватит вертеть головой по сторонам. Тебе это не пригодится… – сердито произнес полковник, после чего указательным пальцем развернул изображение на экране чуть в сторону, и… в этот момент ему сразу все стало понятно. Потому что на кадре установленной на паузу записи появился сам Уголь, стоящий перед массивным рабочим столом какого-то вылизанного чиновника навытяжку и со слезами на глазах внимающий праведному начальственному гневу. Под кадром развернулась таблица параметров объекта: пульс, температура тела, химический состав крови, активность контрольных точек в коре головного мозга…

Ариэль глубоко выдохнул из легких воздух. Он, безусловно, узнал голос говорившего.

– Итлэхэ мишпохэ хот зих ир гесрохэ, – после чего отвернулся от монитора и смачно плюнул через порог ангара.

Отправить сообщение домой не представлялось возможным. Антенны дальней связи были демонтированы. Корабль вообще был глух и нем. Такого полковник никак не ожидал, но это стало не последней, да и не главной неприятной неожиданностью этого дня.

После того, как «пехота» занялась делом, Хоаххин с Углем вскрыли блок резервного оборудования «Скорпиона» и на тележке с магнитной подушкой выкатили в ремзону несколько тяжелых боевых бронекомбинезонов. Они были великоваты для Боцмана и Ариэля, но самому Хоаххину и Углю навскидку должны были подойти без особенной дополнительной подгонки. Главное, что предстояло сделать, это перенастроить систему сенсоров, которые принимали сигналы от нервных мышечных импульсов обитателя скафандра. Поскольку именно на основании этой информации и функционировала система, управляющая псевдоскелетом бронескафа. Впрочем, подгонка также не должна была доставить особенных проблем. Броня чем-то напоминала хитиновые сегменты панциря насекомого – прочные и одновременно подвижные. Меняя плотность сочленения этих сегментов, можно было регулировать размер самого бронекомбинезона.

– Вот эту цепочку видишь? Через нее импульс идет от бицепса в центральный процессор. Если оставить усилие как есть, тебе просто руку вывернет в суставе или вообще вырвет из плеча…

Спустя три часа Хоаххин на секунду отвлекся от «препарированного» на рабочей плоскости бронекомбинезона и быстро прочитал сообщение, полученное на коммуникатор по циклической связи. У Вити созрел какой-то план, и он спешил поделиться этой идеей с коллективом. Полковник хмыкнул.

– Хорошо. Сейчас все возвращаемся в рубку, пообедаем, и заодно каждый сможет высказать то, что нового ему пришло в голову с голодухи. – После чего отправил по кругу сообщение с приказом собраться в капитанской каюте и, махнув рукой Углю, пошел к выходу из ремонтного блока корабля.

В принципе, первая половина дня прошла относительно спокойно. Все были при деле. Не было слышно даже самых разговорчивых. Похоже, народ увлекся… Однако на объявленный обед никто не опоздал. Витя, вынимая из репликатора что-то призывно пахнущее жареной курицей и луком, загадочно улыбался. Остальные уже чавкали и хрустели, только Ариэль задумчиво нависал над порцией непривлекательного зеленоватого желе, перекладывая из одной руки в другую нож с вилкой, не то прицеливаясь, не то сомневаясь в актуальности этих приборов.

Дотерпеть до конца трапезы Витя так и не смог. Спустя несколько минут он вытащил изо рта обглоданную куриную кость и, положив ее на край своей тарелки, торжественно произнес:

– Я, кажется, нашел!

– Долго же ты ее искал, неужели успела до самой задницы провалиться?

Боцман скосил глаза на остатки Витиной трапезы и постарался изобразить искреннее удивление на вымазанных жиром губах. Впрочем, Витя пропустил это замечание мимо ушей.

– Бессистемно копаться во всех этих записях можно вплоть до того момента, когда эта звезда превратится в сверхновую. Поэтому я исходил из того, что прятать иголку лучше всего не в стоге сена, а в стоге точно таких же иголок, но каким-то образом эту ценную иголку отмаркировать. А склад с блоками памяти именно на такую кучу и похож. В последовательности их укладки я никакой логики обнаружить не смог. Зато мне показалось очень странным, что в полностью забитом помещении имеются пять пустых ячеек. И эти ячейки не сгруппированы где-то в конце, начале или… ну, в общем, в каком-то одном месте, а разбросаны по всем стеллажам. Думается мне, что не такие уж и пустые они. Просто информация об их содержимом по какой-то причине удалена из БИУСа. Вот сейчас чайку хлебну, и посмотрим…

Хоаххин в два глотка осушил маленькую баночку с тонизирующим напитком и утвердительно кивнул.

– Давайте, давайте, Виктор, – чем черт, в смысле Могущественный, не шутит… Все, обед закончен, времени осталось в обрез, по местам, парни.

Расходились из-за стола гораздо медленнее, нежели собирались. Уголь покидал пустую посуду в утилизатор и побежал догонять командира. Им нужно было до вечера закончить первые два скафандра и испытать их, как водится, на себе. Через полчаса, в тот самый момент, когда Хоаххин опустил шлем на плечи Углю, к ним в ремзону заглянул Ариэль и попросил Хоаххина подойти к ним с Виктором в грузовой отсек.

– А почему не по циклической связи? Нашли что-нибудь?

Ариэль махнул рукой.

– Виктор попросил. Что-то у нас со связью там проблема. Два раза пробовали тебя вызвать, не вышло.

Тут же звякнул коммуникатор Хоаххина, и Витин напряженный голос сообщил, что первые четыре контейнера по «пустым» адресам действительно оказались пустыми, и сейчас он вытаскивает последний, пятый «пустой» контейнер и просит командира лично поприсутствовать.

Сообщение прервалось на полуслове. Хоаххин крякнул и зашагал вслед за Ариэлем…

На приемной площадке склада стояла автоматическая «тележка»-транспортер, контейнера на ней не было, Вити рядом не было тоже. «Пошарив» вокруг в поисках сознания пропащего и не обнаружив его «взгляд», Хоаххин пошел вдоль длинных рядов стеллажей, потом свернул, переходя в параллельный ряд, потом еще раз свернул и еще раз постарался нащупать Витино сознание. Ариэль семенил за ним следом. Все это было странно и неприятно покалывало виски чувством опасности. В самом дальнем конце третьего ряда что-то бесформенное лежало на рифленых плитах пола. Хоаххин, прибавив шаг, окрикнул Витю голосом. Бесформенная куча оказалась телом с неестественно вывернутыми ногами и руками. Витино лицо, а это, безусловно, было его тело, заливала свежая еще кровь. Хоаххин коснулся кончиком пальца его горла. Пульс отсутствовал, Витя был мертв. Ариэль топтался за спиной Хоаххина, не решаясь подойти ближе и заглядывая ему через плечо.

– Что за хрень тут у вас произошла?

Хоаххин «впился» в сознание Ариэля, пытаясь нащупать хоть какое-то объяснение случившемуся. В голове вечного студента мелькали обрывки молитв и воспоминания о матери. Хоаххин «оторвал» глаза Ариэля от трупа и заставил его внимательно осмотреть стеллаж. Метрах в десяти над их головами зияла пустая ячейка из-под контейнера. А чуть ниже, зацепившись страховочной петлей за одну из балок стеллажа, висела Витина перчатка.

– Полез к пустой ячейке на десятиметровую высоту?

Не вязалось все это ни с Витиным сообщением, ни с его рассудительностью. Да и вообще ни с чем не вязалось. Только Витина смерть оставалась непреложным фактом, и это точно не было самоубийством…

Полчаса молча возились с телом Виктора. Вытащили его из скафандра и перенесли в «холодильник» капитанской медкапсулы. При этом каждый норовил бросить на Арика подозрительный взгляд. Хоаххин понимал, что винить Ариэля совершенно не в чем. Тогда, когда Витя был еще жив и отправлял ему свое последнее сообщение, Ариэль уже стоял с ним рядом и повлиять на происходившее в этот момент на складе никак не мог. Легче всего было признать в случившемся трагическую случайность. Но, тем не менее, что-то мешало Хоаххину это сделать. В любом случае прав был Боцман, нельзя было слепо бросаться по следам могущественного противника, и Витина смерть служила тому подтверждением.

– Возвращаемся домой! Лейтенант, думаю, ты уже просчитывал эту траекторию? Командуй полезными. Готовьте корабль к старту. Остальные, залезайте в компенсаторы.

Боцман подвинул в сторонку «медвежонка», сидевшего за штурманским пультом, и активировал меню голографического интерфейса, прогружая в БИУС новый маршрут. Уголь вернулся в рубку из капитанской каюты и тут же полез в компенсатор.

– Послушай, командир, – мы все решили идти за тобой по доброй воле и никто никогда не откажется от этого решения. Не надо винить себя в смерти Виктора. Нет худа без добра.

Хоаххин устало снял шлем и отложил его в сторону. Он говорил спокойно и совершенно бесстрастно. Его слова от этого, при всей своей кажущейся пафосности, звучали проще и понятнее.

– Дело не в том, кто виноват. Дело совсем в другом. Я отвечаю здесь за все. А Виктор… Виктор свой долг перед Империей и Императором оплатил сполна. У каждого из нас своя битва. Битва за жизнь. За свою жизнь, за жизнь своих близких и родных, своих любимых, своих детей и внуков. За свою Родину. Пусть каждый – за конкретное поле или реку, конкретный дом. Но все вместе – за ту страну, в которой родились, жили, любили и хотели бы спокойно и достойно умереть. И Виктор свою битву завершил достойно!

Ариэль прервал последовавшую после этих слов паузу:

– Командир, а что ты думаешь о Боге?

– Не важно, Ариэль, что я думаю о нем. Важно, что он думает обо мне.

– Такого ответа, признаться, я еще не слышал. Но все это общие слова. Мы все уважаем тебя, но мне кажется, что за всем этим стоит не столько долг, сколько твоя личная война. Или я не прав?

Хоаххин улыбнулся.

– Любая война, если она не личная, рано или поздно становится просто профессией…

Заработали маршевые двигатели, и стартовые перегрузки вдавили людей в компенсаторы. Уголь успел еще расслышать, как тихо матерится в штурманском кресле Боцман. Видел, как его руки пытаются дотянуться до псевдоклавиатуры, но не могут этого сделать. Перегрузки продолжали расти, расти запредельно. Он даже не успел понять, почему всю рубку заволокло красным, не то кровь брызнула из его глаз, не то сработало аварийное оповещение об опасном для экипажа режиме разгона…

Ариэль пришел в себя от страха, ему казалось, что он тонет и вот-вот захлебнется соленой водой. Голова раскалывалась от острой боли в висках, словно он всю ночь безбожно пьянствовал. Оказалось, что его тело зажато ремнями и плотно утрамбовано в компенсатор. Но не это было причиной, не позволяющей ему пошевелить даже пальцем. Корабль все еще продолжал разгоняться. Даже в компенсаторе ему казалось, что его пупок вот-вот прилипнет к позвоночнику, а легкие начнут вылезать из него через отчаянно разинутый рот. Мгновения перегрузки сливались в единую вечность. Ариэль попробовал повернуть свои глазные яблоки в сторону пультов управления многочисленными системами «Скорпиона». «Медвежата», казалось, превратились в плоские мохнатые шкурки, которыми кто-то украсил кресла операторов. На возвышении капитанского помоста сидел Хоаххин, его лицо было странно заострено, как будто кто-то стянул его чешуйчатую кожу в сторону затылка. Ариэль еще раз попытался выдавить из своего тела хоть какой-то звук. Но звук этот утонул в его собственном горле, так и не вырвавшись на волю. И вдруг все кончилось. Из соседних компенсаторов раздавалось кряхтение и стоны. Арик попробовал сделать глубокий вдох, легкие отреагировали острой обжигающей болью. Он закашлялся, и только после этого у него получилось произнести короткую фразу:

– А как-то по-человечески нельзя было?

Со стороны капитанского пульта последовал незамедлительный ответ:

– Ты о чем? Об ответе на твой вопрос или о разгоне?

Ариэль помахал у себя перед носом левой рукой и принялся расстегивать пряжки на ремнях компенсатора. Он вывалился из ложемента, тут же приняв позу четырехлапого паучка. Из штурманского ложемента показалась голова Боцмана с выпученными глазами, который с кряхтением повторил его подвиг. Ариэль подумал: «Как хорошо, что сейчас перед ним нет зеркала», и решил отползти к поручню, закрепленному на стене рубки, чтобы попробовать с его помощью подняться на ноги.

– Что это, мать вашу, было?

Боцман с явным удовольствием приложил лоб к холодным металлическим плитам настила.

– Мы что, нашли в капитанской каюте спирт? И почему все самое интересное из того, что произошло вечером, утром уже совершенно невозможно вспомнить. Зато все самое противное после пьянки запоминаешь надолго? И куда нас на хрен опять понесло?

Хоаххин решил, что пора приводить «пехоту» в чувство, и начал с Боцмана.

– Лейтенант! Прекратить неуставной базар! Занять свое место за штурманским пультом! Быстро!

Неожиданный командирский рык подбросил Боцмана на ноги и мгновенно усадил на рабочее место. Уже высовываясь из-за низкой перегородки, он хрипло гаркнул в ответ:

– Есть на рабочее место!

Из своего ложемента вывалился Уголь. Он не стал выяснять у присутствующих обстоятельства, предшествующие текущему положению дел, а сразу деловито полез в индивидуальную аптечку своего скафандра. Хоаххин же решил, что пора разъяснить парням, что к чему.

– Корабль, как только полезные, по моей команде, начали тестировать предпусковой режим маршевых двигателей, самостоятельно приступил к разгону и прыжку в подпространство.

Боцман, пытаясь зафиксировать на экране своего пульта параметры разгонной траектории корабля, вытер маленькие холодные капельки пота со лба и обратился к Хоаххину.

– Командир. Это невозможно. Это значит, что…

– Это значит, что мы попали в чью-то ловушку. Это значит, что мы летим не домой, на Светлую, а в неизвестном для нас направлении. Это значит, что мы не управляем этим кораблем. Это значит, что если мы не сможем перехватить инициативу, то скоро окажемся там, где нас снова будет ждать засада. Все шлюзы между отсеками блокированы. Полезные не в состоянии вновь вернуть управление. Единственный вариант прервать полет – это либо разрушить весь корабль, либо как минимум обеспечить торможение и выход из подпространства.

Боцман отчаянно пытался вводить в систему управления прямые аварийные коды, БИУС эти коды отвергал.

– Павел. Аварийные коды я уже пробовал. Это не поможет. Есть вариант прервать теплообмен в охлаждающем контуре маршевых двигателей. Однажды подобная неисправность уже выбрасывала меня из подпространства, надеюсь, получится и на этот раз.

Боцман прекратил суетиться и вновь высунулся из-за перегородки поста.

– Перегрев может привести к взрыву двигателей еще до того, как они будут аварийно отключены. А что будет, если тот, кто решил половить рыбку в мутной воде, блокировал и аварийные протоколы управления кораблем?

– Аварийные протоколы, как правило, дублируются еще и на чисто механическом уровне. Смотри схему теплообмена.

Полезные тут же вывели в центр рубки объемное изображение схемы технологических коммуникаций второго и третьего уровня корабля. Схема, повторяя движение руки Хоаххина, медленно разворачивалась перед ним в трех плоскостях. Голубые контурные линии выделили охладитель в месте сопряжения первого и второго контуров.

– Вот здесь. Если разрушить этот узел, первый контур не пострадает, но теплообмен практически полностью прекратится. Соответственно два вопроса. Первый: как это сделать? И второй: как туда пролезть при блокированных шлюзах?

Уголь, тихо сидящий в сторонке, протянул руку к своему плазмобою.

– Выстрел из плазмобоя, при активированной силовой решетке корабля, приведет к ее смещению. Смещение будет локальным. То есть только в том отсеке, где произойдет взрыв. Этого будет достаточно. Я прав?

Все, прекрасно понимая, что предлагает Уголь, а также понимая, чем это все грозит тому, кто нажмет на курок плазмобоя, молча посмотрели на говорившего.

– Ну хорошо. А как туда добраться?

Ариэль попробовал развернуть схему нужной стороной к себе. Боцман не позволил ему это сделать и выделил на схеме вентиляционную магистраль, которая начиналась как раз за узкой вентиляционной решеткой в капитанской рубке.

– Добраться туда сможет тот, кто сможет пролезть вот в эту дыру. Но после взрыва он сгорит заживо. Есть желающие?

Хоаххин встал с капитанского кресла и начал снимать с себя доспехи бронескафа.

– Командир. Так дело не пойдет…

– Отставить!

Однако Боцман вышел из-за пульта и подошел к нише в толстой стальной плите перегородки.

– Командир. При всем моем уважении. Ты туда даже без трусов не пролезешь.

Хоаххин молча быстро сбросил с себя последние защитные щитки скафандра и коротким ударом выбил решетку. После чего просунул в пробоину голову. Внутри вентиляционной шахты разносились слабые, приглушенные расстоянием и многочисленными поворотами, звуки работы каких-то механизмов. Полковник пару мгновений прислушивался, а затем полез внутрь… Однако, как он ни крутился и ни извивался, плечи плотно застревали между стальными листами. Два или три раза Боцман выдергивал застрявшее тело Хоаххина обратно в рубку, после чего, усмехнувшись, констатировал непреложный факт:

– Пролезть сможем только я или Арик. Кидаем жребий, и дело с концом.

Ариэль положил руку на плечо Боцмана.

– Никакого жребия. Полезу я! И вы все прекрасно знаете почему…

Прощались по очереди. Дольше всех с Ариком, уже пролезшим сквозь пробоину и даже сумевшим там, внутри канала, облачиться в легкий герметичный скафандр, прощался Уголь. Он без остановки что-то нашептывал «камикадзе» про встречу с Всевышним. Хоаххин посоветовал не торопиться нажимать на спусковой крючок, не осмотревшись по сторонам. Ведь даже несущественная на первый взгляд мелочь способна порой спасти жизнь. Еще он напомнил бойцу, что стрелять нужно сразу после четвертого поворота канала, именно за ним канал, больше не делая поворотов на протяжении почти двух сотен метров, и упирался в вентиляционную камеру, вплотную прилегающую к теплообменнику. Прощаться он с Ариэлем не стал, а просто по-мужски пожал ему руку.

«Контакт» с Ариэлем Хоаххин потерял почти сразу, как только выстрелил его плазмобой. Корабль тряхнуло так, что перепуганные полезные кубарем повылетали из своих кресел и, сталкиваясь друг с другом всеми имеющимися у них частями тел, посыпались на пол капитанской рубки. Из проема в стене пахнуло жаром, и послышался скрежет сжимаемых страшной силой металлических конструкций корабля. Большой капитанский экран ожил бегущими по нему отчетами о повреждениях систем. А самое главное, под вой аварийных базеров БИУС корабля сообщил о наличии фатального повреждения систем охлаждения маршевых двигателей. Как и об их немедленном отключении и о срочном торможении планетарными двигателями для выхода из подпространственного режима полета. Ну и о разблокировке шлюзов согласно схеме аварийной эвакуации. Корабль тряхнуло еще раз, и Угля, сидящего в компенсаторе, опять начало мутить. Из вентиляционного отверстия в стене повалил черный дым. Фильтры взвыли от перегрузки, пытаясь очистить атмосферу в рубке, и это им частично удавалось. Копоть зависла в метре от потолка и продолжала постепенно рассасываться. Еще минут через пятнадцать БИУС корабля вновь оповестил экипаж о выходе из подпространственного режима и о том, что он продолжает сбрасывать скорость. Сразу после этого поднялись створки обзорной башни, и над головами людей развернулась панорама черного пространства, испещренного холодными и колючими огоньками звезд.

Корабль трясло и раскачивало. Хоаххин на несколько секунд отвлекся на полезных «медвежат», продолжающих попытки восстановить контроль над БИУСом корабля, и очередной раз безуспешно пытался нащупать сознание Ариэля, но это все не удавалось. Однако полковник был уверен в том, что его подопечный все еще жив. Поэтому и продолжал такие попытки. Но из-за этого он не сразу заметил, как Боцман пулей вылетел из компенсатора и бросился к пролому в стене на месте выхода вентиляционного тоннеля. Как самому Боцману удалось расслышать слабое шуршание и постукивание локтевых накладок скафандра о стенки прохода, тот и сам потом вспомнить не смог. Наверное, ему очень хотелось это услышать. Так что Боцман нырнул в дыру и застрял. Пытаясь перекричать ревущие базеры, он что было мочи заорал своему командиру, прося его о помощи. Хоаххину пришлось обеими руками ухватить Боцмана за щуплый зад и как следует вдавить внутрь, прокручивая вокруг оси. Через несколько минут после того, как ноги шустрого лейтенанта скрылись в черноте проема, они показались в нем опять.

– Тащи… тащи за ноги! Быстрее!

Прокопавшись возле проема еще минут десять, Уголь с Хоаххином выудили, наконец, на свет божий двоих диггеров. Один из них был покрыт черным слоем копоти и пытался оттереть от нее свое лицо, а второй, в герметичном, оплавленном, но не прогоревшем насквозь комбинезоне, вообще не подавал признаков жизни. Первого отправили в каюту капитана, переодеться и по возможности привести себя в порядок, а второго запихнули в медицинскую капсулу. Поскольку никак иначе помочь ему не представлялось возможным, а полезные поклялись собственной жизнью в том, что она имеет универсальные режимы реанимации для всех изученных Могущественными разумных видов, обитающих во вселенной.

Через несколько часов поврежденный «Скорпион», сбросив скорость до двенадцати километров в секунду, то есть, считай, почти остановившись, прекратил маневр торможения и отключил планетарные двигатели. Хоаххин же занимался тем, что пытался выстроить хоть какую-то стратегию выживания. Корабль выскочил из подпространства между двумя системами, отстоящими друг от друга не более чем на три световых года. В процессе торможения они проскочили еще около полусотни тысяч астрономических единиц и оказались на границе системы красного карлика, вокруг которого медленно вращалась всего одна планета – огромный газовый гигант, совершенно не пригодный ни для высадки на него, ни, тем более, для длительного там пребывания. Темное пятно планеты, закрывающее своей тенью восьмую часть самого светила, как раз раскорячилось между аварийным кораблем и своей алой звездой. Однако, как тот же Юпитер в Солнечной системе, эта планета имела несколько собственных спутников, один из которых был прикрыт плотной атмосферой. Его собственное осевое вращение было почти в два раза медленнее стандарта, то есть его сутки были в те же два раза дольше стандартных межсистемных. Полный оборот вокруг газового гиганта спутник совершал примерно за полгода, на два месяца полностью погружаясь в его тень и лишаясь освещения от звезды. Масса планетоида составляла примерно две массы такой планеты, как Гранд Петербург. Сканеры корабля подтверждали, что спутник имеет плотную многослойную атмосферу и, неожиданно, высокую температуру на своей поверхности. Был ли планетоид обитаем – с орбиты определить не удалось. Выпускать зонды и проводить детальную разведку не было времени. Хоаххин не без оснований полагал, что, не дождавшись «посылки с пленными» в нужном месте и в нужное время, владельцы корабля способны вновь совершить любую, самую неприятную для людей гадость. Нужно было как можно скорее покинуть корабль. Все, кто был способен двигаться, то есть Уголь, Боцман и сам Хоаххин, приступили к срочной эвакуации. Арика, нижняя часть спины и ноги которого были покрыты розовой, словно у новорожденного, кожицей, вывели из состояния медикаментозной комы, вытащили из медицинской капсулы и запаковали в скафандр. Замерзшее Витино тело запихнуть в скафандр не получилось, поэтому пришлось тащить его с собой как есть. Команда уже грузилась в челнок, когда Хоаххин, глазами полезных, продолжающих дежурить за своими пультами, увидел сообщение радаров о неопознанном корабле, обнаруженном ими на орбите планеты. Чужой корабль, вынырнувший из-за терминатора газового гиганта, представлял собой нечто среднее между старой скрипучей ржавой телегой и баржей древнего рудовоза с буксиром, чадящим в пространство паразитными излучениями изношенных двигателей. Корабль также должен был обнаружить «Скорпиона», но никаких попыток изменить орбиту или постараться быстренько ретироваться обратно за горизонт планеты не предпринимал. «Даже не знаю, хорошо это или плохо», – подумал Хоаххин, бросая на произвол судьбы свой непредсказуемый корабль со всеми его таинственными сокровищами, стоившими жизни Вите, и задраил за собой люк десантного бота.

Вход в атмосферу – далеко не самый приятный момент десантирования. Если у Хоаххина и Боцмана данное мероприятие не вызывало абсолютно никаких негативных эмоций, то Угля сначала укачивало, потом трясло и мотало как грушу, потому что он постарался не затягивать ремни компенсатора. И, наконец, чуть не размазало по самому компенсатору, так как, вследствие все тех же незатянутых ремней, автоматика ложемента никак не могла корректно вычислить центр тяжести своего субъекта. Арик продолжал находиться в полуобморочном состоянии, поэтому ему было абсолютно все равно, что происходит с его бренным телом. Витин труп, зафиксированный в дальнем углу челнока, начал оттаивать, и рядом с ним образовалась приличных размеров мутная лужица, которая под действием нарастающих перегрузок концентрировалась на дальней стенке обитаемой капсулы бота. Но в момент, когда бот шарахнул о поверхность планеты тормозным зарядом, поднявшим облако дыма, смешанного с пылью, и все, наконец, затихло, лужица бросилась к противоположной стенке и частично зацепила компенсатор Боцмана, размазавшись по фонарю его шлема. Тирада отборного и непереводимого тут же наполнила эфир циклической связи. Хоаххин показал Боцману кулак, разблокировал внутренний замок люка и осторожно заглянул в приоткрытую щель…

Дон Больная Голова не выделялся среди других благородных донов одеждой или внешностью, зато характер имел исключительно неуживчивый и ретивый. Выслушав очередной раз от кого-нибудь из коллег по цеху в кабаке или постоялой избе тираду про «шило в жопе» или про «сначала жуй, потом глотай», он вполне мог приложить собеседника пивной кружкой по башке. Бывало, правда, что и ему прилетало в то же самое место. Возможно, именно по этой причине он очень давно и получил свое прозвище. В тот момент, когда бот с командой Хоаххина, раскалившись докрасна, ввинчивался в плотные слои атмосферы Некрона, того самого спутника газового гиганта, который так кстати (или некстати) оказался на пути тормозящего «Скорпиона», Больная Голова ломал голову над неразрешимой задачей. Если не вдаваться в технические и прочие подробности, задачу можно было описать всего одной идиомой – «как ежика съесть и выход не ободрать». На Некроне Голова торчал уже второй месяц кряду, а воз, то есть старая баржа – рудовоз, и поныне продолжал болтаться на низкой орбите материнской планеты, абсолютно не отягощенный добычей, или попросту оставался пустым. Мысль о том, что эта железяка рано или поздно накликает на дона беду, время от времени посещала его сознание. Но он гнал ее оттуда и продолжал вгрызаться в грунт спутника бурами пробников, одновременно отбиваясь от полчищ назойливых чешуйчатых тварей, которых парни так и прозвали – оскалы (scale – чешуя). Оскалы были похожи на низкорослых австралийских аборигенов, густо покрытых жесткой серо-зеленой чешуей. И еще они были слепыми. Их лица напоминали скульптуры, на которых скульптор забыл вырезать глаза. При этом они умудрялись незаметно обходить сторожевые системы слежения за подступами к периметру и постоянно кучковались вокруг лагеря. Пару раз они пытались, выскакивая из засады, утащить с собой кого-нибудь из зазевавшихся или отошедших в кусты справить нужду донов. Получали, естественно, по рылу. Кусались и метко швырялись в экипаж камнями. Воровали разведывательных роботов… В общем, вели себя относительно мирно. Да и были эти твари относительно слабосильными. Но их было много, и перли они на базу Больной Головы, как голодные мыши на вонючий сыр.

Короткое утро застало его команду за очередной зачисткой территории лагеря от настырных оскалов и не предвещало никаких неожиданностей, когда с рудовоза пришло сообщение о новых незваных и опасных посетителях. «Скорпион» Могущественных вынырнул из подпространства достаточно далеко от системы и тормозил планетарными двигателями. Этот факт можно было объяснить только тем, что «гости» решили потихоньку подкрасться к планете и застать его команду врасплох. Что им, естественно, и удалось так удачно провернуть. Как говаривал один из немногих друзей Больной Головы, ушкуй Данила с Нового Города, – поздно было пить боржоми. Топлива на рудовозе было много, но удирать на нем от «Скорпиона» было равносильно попытке бежать босиком по шпалам впереди паровоза. Партнер Головы, Быстрый Гонсалес, остающийся со своими парнями все это время на орбите, решил прикинуться «мертвым», а если это не сработает, рвать когти на своем корвете, бросив пустую баржу, как и самого Голову, на произвол безусловного победителя. В общем, «блестящий план» по-легкому нарыть немного келемита рассыпался на глазах. Хотя, если бы сам Больная Голова последовал совету Хряща из таверны «Проходи» и «хоть раз включил свою соображалку», он бы никогда не попёрся за мифическим келемитом, «которого там, говорят, ну прямо до фига». А все из-за той самой карты, проигранной ему в кости. Нет, сама карта была, безусловно, подлинной. И в том, что кристалл, на котором она была записана, был однозначно древнее прапрапрабабки самого дона лет на пятьсот, никто не сомневался. Но вот о каком сокровище там шла речь? Вот об этом стоило подумать до того, как баламутить воду и кидаться во все тяжкие. От всех этих грустных мыслей дона отвлекла перепалка возле сторожевой вышки, которыми его команда обнесла периметр лагеря сразу после первого наглого набега представителей местной фауны.

– Да их там не больше десятка! И грохнутся они, почитай, у нас под самым носом! Уж лучше их сразу накрыть плазмобоями, пока они не оклемались после посадки, потом-то точно поздно будет…

Жареный Кролик махал руками возле носа Громилы Джо, аж приплясывая перед его опущенной вниз тяжелой головой.

– И боты нам лишние не помешают…

Пнув ногой дверь одноразового полевого экспресс-балка, Голова рявкнул на Кролика и задрал голову вверх, в ту сторону, откуда сквозь низкие плотные облака прямо на лагерь накатывалось алое зарево. С соседней вышки раздалась очередь из легкого ручного бластера по бросившимся из-под заградительной колючки в сторону леса двум-трем перепуганным оскалам. Прятаться, бросать корабль и лагерь? Сдаваться? Нет. Кролик был прав. Оставался только один вариант. Атаковать падающий им на голову десант.

– Слушай сюда! Черпало, ты – на корвет. У тебя двадцать минут подготовить корабль к выходу на орбиту! Прикроем тебя и корабль. Всех троллей, может, и не положим, но понадкусываем точно. Остальные за мной! Погнали!

Пятеро парней, топая по стальным ступеням, бросились к нему со сторожевых вышек. Остальные два десятка выскакивали из балков, на ходу натягивая на себя полевую броню и хватая в руки оружие. Громила взвалил на плечи станковый «коловорот» типа RC 115 с тремя дополнительными зарядными блоками и, немного пригибаясь к земле под двойной тяжестью своей ноши, прытко понесся догонять растворившихся уже в прилегающих к лагерю зарослях бойцов. Бегать по Некрону было тяжко, а таскать на себе оборудование еще хуже. Даже стакан, наполненный жидкостью с характерным запахом, подносить ко рту было не так приятно, как дома. Двойная сила тяжести луны давала о себе знать практически во всем…

Еще до того, как команда донов вскарабкалась на невысокий, хорошо прикрытый кустами взгорок, по ушам ударил звук от взрыва тормозной подушки десантного бота и тяжелый глухой удар о влажную почву в ложбине, аккурат под тем самым местом, куда Голова и выводил своих людей. Первым разглядев бот в облаке окутавшего ложбину пара, дон плюхнулся на живот и тут же подтянул вперед плазмобой. Обычно при десантировании тролли, не дожидаясь, пока осядет поднятая ботом пыль и гарь, сначала выбрасывали силовой одноразовый щит, и уже после этого под его прикрытием выскакивала первая тройка, в задачу которой входило определить направление на огневые позиции противника, попытаться ответным огнем подавить их, прикрывая идущих следом десантников…

Странности начались сразу же. Во-первых, бот был всего один. Во-вторых, полянка была пуста. Никто из бота не выскакивал и палить по кустам, в которых притаились доны, явно не торопился. Все это не на шутку настораживало. Голова покрутил указательным пальцем над своим лысым черепом, давая команду парням на флангах внимательно осмотреться по сторонам. Было тихо. Прекратилось даже бульканье кипящей воды, быстро заполнившей воронку как минимум на полметра ее глубины. Щелчок затвора люка десантного бота в этой тишине прозвучал как выстрел. Лежащий в синеватой траве, прямо за спиной Головы, Кролик дернулся было вперед, но его тут же уложили обратно. Наконец из люка показался шлем и плечи довольно мелкого для этой породы экземпляра, который не торопясь скользнул по поручню на землю и стал внимательно всматриваться в те самые кусты, за которыми прятались доны. Наконец щуплый тролль что-то решил про себя и расстегнул защелку шлема, после чего забрало скользнуло вверх, открыв лицо десантника. Голова чуть не завыл от неожиданности, а оцепеневшие за его спиной парни на этот раз не смогли вовремя заткнуть рот Кролику, который смачно присвистнул и в полный голос заявил:

– Оба! Мать его чтоба! Оскал в доспехах!!! Да еще, едрена вошь, с клинком на поясе… Ну ща он нам отсыпет мелких гвоздей по самые помидоры…

Незнакомец решительно шагнул в сторону кустов на возвышенности, за которыми прятались доны. Голова еще сильнее сжал в правой руке плазмобой и начал наводить его на идущего. Вдруг вместо приятного тепла полиметаллического кожуха плазмобоя он почувствовал ладонью что-то скользкое и холодное. Это что-то извивалось и пыталось вырваться. Голова непроизвольно отчаянно с силой отшвырнул толстую и тяжелую «змею» от себя в траву и брезгливо проводил ее взглядом. «Отец небесный! Откуда здесь змеи?» Экипаж, наблюдавший за тем, как их капитан отбросил на траву свой плазмобой, расценил его поступок по-своему и тоже опустил свое оружие. «Оскал» в скафандре, аккуратно раздвигая кусты, поднялся по склону холма и уже через несколько секунд, преодолев пытавшиеся ухватиться за него колючки, предстал перед изумленной публикой во всей своей красе…

Витю хоронили всем миром. Он, конечно, был далеко не героем, но свою часть ноши нес вполне достойно. Что же касается его вины… не такой уж большой она была, чтобы не искупила себя его смертью. К тому же по русской традиции о мертвых – или хорошо, или ничего… Оскалы продолжали слоняться вдоль периметра лагеря, но парни, из уважения к предводителю вновь прибывших, перестали палить по ним из бластеров и только самых наглых отпугивали от лагеря направленными инфразвуковыми ударами из «кашалота» – поискового радара для жидких сред. Георазведывательных роботов-бурильщиков отозвали домой. Причем Голова на коротком приватном совещании с командой приказал в разговорах с пришлыми даже не заикаться про то, чем они тут занимаются… Так что все прошло пристойно. На том самом холмике, где команда донов встречала десантный бот, выкопали могилу, Жареный Кролик вслух зачитал короткий молебен совершенно не православного характера, но это было не важно. Над могилой установили титановый крест, наскоро сваренный из двух такелажных балок, после чего отправились поминать усопшего. После третьего стакана зеленоватого пойла, которое медик команды, имевший образование химика-технолога, изготавливал из грушевидных плодов, произраставших тут же за забором лагеря, команда Хоаххина полностью рассосалась в дружественной среде, а их голоса утонули в бурлящем гуле голосов донов. Долгий местный день подходил к концу. Голова жестом предложил Хоаххину пройти в свои покои на беседу. Не успели они расположиться в небольшой комнатке с низким потолком, больше похожей на темный чулан, доверху набитый разбросанными вперемешку приборами, образцами породы, оружием и еще непонятно чем, как коммуникатор Головы крякнул входящим шифрованным сообщением. Голова несколько секунд переваривал поступившую информацию, а потом, прищурившись на Хоаххина, выдал ему следующее:

– Кажется, браток, ты и твои парни остались без корабля. Моя разведка донесла, что он вот прямо сейчас рассыпается в пространстве на тысячи маленьких «скорпиончиков»…

«Скорпион» взорвался ровно через стандартные сутки после того, как люди покинули продолжающий дрейфовать в сторону красного светила корабль. Гонсалес переслал вниз то, что было скрыто от находящихся на планете людей непроницаемыми серыми облаками. Распускающиеся алые бутоны взрывов усеяли корпус корабля от самых дюз ходовых двигателей до рубки, которой заканчивался изогнутый вверх и вперед «хвост» «Скорпиона». И через несколько минут все было кончено. Там, где еще недавно находился грозный боевой корабль Могущественных, пространство было заполнено облаком дымящегося металлического мусора… С того момента, как из бота вылезли еще трое и стало совершенно очевидно, что это обычные люди в скафандрах троллей и что нападать они ни на кого совершенно не намерены, Голова ломал свою больную голову над тем, что бы такого убедительного им соврать на предмет собственного присутствия в этом малоприятном месте вселенной. Когда благородный дон пригласил Хоаххина поговорить тет-а-тет, его интересовал вопрос о том, когда «дорогие» гости намерены свалить с этой забытой богом планеты. Но сообщение с орбиты полностью поменяло расклад, вследствие чего смысл вопроса был исчерпан. Затянувшуюся паузу прервал слепой гость, так похожий на местных обитателей.

– На этой планете нет келемита…

Голова чуть не свалился под походный столик с раздвижными ножками, на который он поставил две потертые кружки, наполненные зеленой жижей. Час от часу не легче с этим «чудаком». Да откуда он вообще узнал, что они…

– Это почему же?

Хоаххин усмехнулся.

– Во-первых, красный карлик слишком легкая и очень древняя звезда, из-за этого у них редко бывает полноценная планетарная система. А келемит до сих пор обнаруживали только на вторичных планетоидах, сформированных из «сырья», рассеянного взрывами сверхновых, соответственно в относительно молодых планетарных системах. Во-вторых, в комментариях вашей «карты» неверно переведен текст, изначально написанный на языке Могущественных. Указание на сокровище имеет совершенно иной смысл. Тем более что у Могущественных вообще отсутствует такое понятие. Если бы они имели в виду келемит, они, скорее всего, применили бы термин «ресурс». Поэтому, мой дорогой дон, вы можете спокойно распрощаться со своей баржей, если вы не собираетесь заняться перевозкой мороженого «мяса», она вам точно не пригодится.

Больная Голова одним залпом осушил свою кружку и, сморщившись, уткнулся в потертый рукав своего камзола. С одной стороны, этот шустрый нахальный выскочка ужасно раздражал капитана донов, но с другой, он, кажется, знал толк в подобного рода делах. Если он прав, то ребята из команды дона останутся без гонорара, а это чревато для него большими неприятностями. В общем, нужно было либо быстро и незаметно грохнуть этого лысого специалиста по древним языкам, либо подождать, когда он сподобится выдать на-гора какой-никакой дельный совет по выходу из сложившейся ситуации. Грохнуть быстро и без проблем можно было еще там, на пригорке, теперь же это уже было не так просто. Доны не поймут. А вкупе с безрезультатными поисками редкого минерала так и вообще могут оставить своего капитана на этой «гостеприимной» планете, списав с корабля на «пенсию». Голова чувствовал, что его лицо начинает багроветь от нестерпимого желания съездить своему собеседнику по роже.

– И на какое такое «сокровище» или на что там еще указывает моя карта, которую ты, брат, даже не видел. Как я понимаю, кто-то из моих губошлепов протрепался по пьяни. Но поверь, когда я узнаю, кто это сделал, я сам, лично, из рук в руки передам его твоим родственникам – оскалам, пусть эти хари хоть раз спокойно поужинают, без беготни и приключений.

Хоаххин продолжал любезно улыбаться суровому капитану, даже не обращая внимания на свою порцию выпивки, продолжавшую сиротливо стоять на шатком полевом столике.

– Они не едят мясо. Они вегетарианцы.

Рука дона самопроизвольно потянулась к кружке Хоаххина, и он опрокинул в себя вторую дозу зеленого напитка. На этот раз он даже не стал занюхивать его своим рукавом, а только крякнул и вылупил на собеседника свои начинающие вылезать из орбит глаза.

– Ты что, издеваешься? Или напрашиваешься? Или в самом деле уже успел пообщаться со своими родственничками? Они вроде совсем не бум-бум понашему…

При этом дон каким-то шестым чувством понимал, что его собеседник не врет и даже не старается пустить ему пыль в глаза. Не быть бы ему капитаном донов, если бы он при всей своей непотребной заносчивости не научился разбираться в людях. А этот чужак мог быть кем угодно, но только не желторотым молокососом, который бросает слова на ветер.

– Разве может человек в моем положении, практически без команды и уже без собственного корабля, издеваться над благородным доном, в подчинении которого находится целая банда бравых рубак? И – да. Успел не только пообщаться, но и договориться о посильной помощи с их стороны. Я попросил их разведчиков больше не донимать тебя своей назойливостью и пообещал, что твои ребята больше не будут сливать свои помои в их нору рядом со второй вышкой. У них там грибы растут под землей, а они очень чувствительны к посторонним агрессивным средам.

Больная Голова открыл было рот, чтобы ответить. Но отвечать было совершенно нечего.

– Да кто ты вообще такой?

Хоаххин чуть наклонил вперед свое тело, как будто собирался сообщить дону некую страшную, но неизбежную для того новость:

– Я, Хоаххин саа Реста, Острие Копья, офицер шестого отдельного флота Детей Гнева Его Величества Императора России.

Хоаххин прекрасно знал об отношении донов к Детям Гнева, которые, с одной стороны, вечно гонялись за контрабандистами по территории бывшей конкисты, а с другой стороны, так же успешно подкидывали пенделей не в меру ретивым «Скорпионам» Алых, то и дело совавших нос за пределы своей зоны ответственности. Лично самого капитана донов они два раза отправляли в кутузку с конфискацией товара, а один раз спасли его жизнь, вытащив его полуживого из той задницы, в которую он, в погоне за удачей, умудрился очередной раз вляпаться. Так что он сначала замер, а потом… оглушительно расхохотался.

– Ну да! Как же я сразу не въехал, кем должен быть тот баран, который в компании трех молокососов рискнет пойти на захват «Скорпиона»!

Переговоры между полковником или, если вам будет угодно, капитаном первого ранга флота Его Величества и капитаном благородных донов, как и предполагал Хоаххин, закончились в весьма конструктивном и деловом ключе. Хоаххин не стал подробно разжевывать Голове, куда и зачем необходимо направить небольшую экспедицию, которую оскалы любезно согласились препроводить. Как не стал и объяснять, каким образом он умудряется с ними коммуницировать. Впрочем, это изрядно захмелевшему и совершенно обалдевшему от свалившихся ему на голову новостей дону было не так уж и важно. Больше всего времени под занавес переговоров было потрачено на согласование доли от прибыли, которую получит команда дона, в чем бы эта прибыль ни была выражена. Постепенно от формулировки: «все, что увижу, – мое», через формулировку: «все, что мы сможем унести с собой», прения завершились промежуточным соглашением – «все, что оскалы не сочтут ценным для себя».

Двадцать шесть часов опустившейся темноты в лагере на спутнике газового гиганта прошли в относительно спокойном режиме. Представители местной, как оказалось вполне разумной жизни людей донимать неожиданно прекратили. Так что большая часть донов либо мирно дрыхла, либо продолжала охранять лагерь, но уже куда более скучно и спокойно. За пару часов до рассвета Голова собрал своих людей в самом большом балке лагеря, который служил общей столовой, и сделал долгожданное объявление:

– Господа доны! Сегодня я и половина команды выдвигаемся на вон то вон плоскогорье…

Он вытащил из ножен длинный прямой клинок и помахал им перед развернутой голопроектором картой материка, в центре которого ярко-зеленая звездочка указывала местоположение его лагеря.

– По просьбе местного населения вездеходы не берем, идем пешком. Ходу нам пару тутошних дней. Если по дороге найдем удобное место для посадки нашего корвета, оставшиеся здесь свернут лагерь, а Черпало перегонит нашу малютку поближе к передовой группе. Уяснили? Никаких «хочу идти» или «не хочу идти» я выслушивать не собираюсь. Пойдут те, кого я выбрал, вот по этому списку.

Нос Жареного Кролика тут же попытался нырнуть под руку капитана, туда, где на его планшете, на измятой пластиковой карточке, были корявым почерком выписаны погоняла счастливчиков, но был нещадно схвачен железной клешней толстых пальцев Головы и вышвырнут вон.

– С нами пойдут и наши гости. Как оказалось, нам с ними по пути. По дороге ничего руками не хватать и по карманам не ныкать. Руки поотрываю!

После этого позитивного вступления последовало перечисление донов, вошедших в заветный список капитана, и перечень оборудования, которое каждый из них потащит на своей спине. На сборы Голова отпустил своим бойцам два часа и, оставив гудящую толпу разбредающихся донов, нырнул в свой «кабинет».

Команда Хоаххина сгруппировалась рядом со своим командиром. Боцман, как самый авторитетный (по его личному убеждению) и продвинутый в вопросе экспедиционных маршей, пытался давать советы Углю и Арику, на что обратить особое внимание перед выходом в «поля». Уголь слушал его вполуха. Его явно мучили совершенно другие вопросы. Наконец он не выдержал и обратился к «руководству»:

– Можно хоть полслова услышать, куда и зачем идем? Доны бубнят о кладе, о сокровищах. Но нам-то это на фига? Я понимаю, у командира свои методы, но что это за неожиданные «родственники» у него вдруг нарисовались на этой планете? И почему вечно все приходится клещами вытягивать?..

Боцман прекратил перешептываться с Ариком, и все трое вопросительно уставились на Хоаххина.

– Это что? Допрос?

Все трое резко отпрянули назад…

– Ну ладно, пошли, отойдем в сторонку…

После того, как Уголь плотно прикрыл дверь выделенной им для ночлега «каюты», Хоаххин присел на пластиковый ящик, служивший как табуретом, так и рундуком и столиком одновременно, и попытался ответить на волнующий всех вопрос.

– Те особи оскалов, которые постоянно трутся возле лагеря, это разведчики. Общаются между собой исключительно посредством передачи образов. Сами они, как и я, видеть ничего не могут, но зато легко перехватывают то, что способны видеть более простые организмы, населяющие окружающее пространство. Никак влиять на этих своих «доноров» они не способны. Чем-то они мне напоминают самого себя, только в раннем детстве. Но тогда я был один, а их здесь – целая раса. Есть и существенные отличия. «Разведчики» – это лишь одна из многочисленных «каст» населяющих эту планету разумных существ. Их задача – собирать информацию, образцы новых предметов, растений, живых организмов. Они прекрасно приспособлены к условиям существования на этой планете, но, как я понимаю, не являются продуктом естественного развития жизни, ну или эволюции. К тому же они бесполы и не способны сами оставить после себя потомство. Потомством, изучением материала, полученного «разведчиками», строительством, обороной, общим руководством общины занимаются другие особи из других «каст» со строго разделенным и ограниченным функционалом. Это то, что на данный момент мне известно про самих оскалов. Я «обратился» к ним на их «языке» и получил ответ и приглашение посетить некое место, возможно, их город, возможно, храм, возможно, некий центр, откуда осуществляется координация деятельности их сообщества…

Ариэль, похоже, высказал общее для команды мнение по поводу услышанного:

– Разумные муравьи? Подземная цивилизация? Поэтому и без глаз… Или вот еще бывают глисты…

Хоаххин поморщился и продолжил свою лекцию по ксенобиологии.

– Разведчики показали образ большого помещения, не то пещеры, не то норы. Образ достаточно размытый и нечеткий. Я думаю, это то самое место, поисками которого без особого успеха здесь занимались доны. Я думаю, что там, возможно, находится существо, которое лучше осведомлено о причинах возникновения этой странной цивилизации. Ну, а сопровождение из команды донов я организовал, во‐первых, потому, что их поддержка может быть полезной при встрече с неожиданным и агрессивным обитателем этой пещеры. А во‐вторых, они бы все равно повисли у нас на хвосте. А так они, по крайней мере, не будут мешаться под ногами или оказывать нам активного противодействия, гарантировать отсутствие которого в ином случае было нельзя. Тем более что наши интересы на этой планете не пересекаются.

Боцман тоже решил внести свои «пять копеек» в лекцию о местной фауне.

– Если ты говоришь, что здесь целая цивилизация, и эта цивилизация имеет свою вооруженную охрану, то почему донам до сих пор еще не прилетело на орехи? Они ведь, сколько я понимаю, не слишком церемонились с оскаловой разведкой?

Ответ Хоаххина не заставил себя ждать.

– Это просто. Доны не сделали ничего такого, что могло быть воспринято как агрессия. Или, по крайней мере, агрессия такого уровня, который требует немедленной реакции. Да, они фактически ограничили доступ разведчиков к небольшому островку их территории, занятому лагерем донов, но на этом их территориальная экспансия завершилась. Донов также совершенно не интересовал ареал пищевых ресурсов здешних обитателей. Им так и не удалось не только убить, но даже ранить ни одного разведчика. Их дроны занимались исключительно скальным грунтом и вообще не обращали внимания на живые организмы на планете. А после того, как разведчики таки умудрились стырить пару этих роботов, их «руководство», видимо, сочло, что подобного рода «обмен» вполне заслуживает их терпения по отношению к таким не слишком аккуратным и общительным существам, как благородные доны. И заметь, Паша, – из всех известных мне разумных только люди сначала стреляют, а потом уже находят обоснование такому своему поведению.

Уголь не стерпел…

– А что, Могущественные ведут себя как-то иначе?

– Не хочу тебя разубеждать, но поверь мне – не только иначе, но еще и куда более разумно…

А последнюю точку в споре все равно решил поставить Боцман.

– Ха! И где теперь все те, с кем они вели себя «куда более разумно»? Кто под Алыми ходит, а от кого и косточек давно не осталось…

Из лагеря вышли на рассвете. Голова неплохо ориентировался на местности в радиусе как минимум десятка километров от лагеря, поскольку его боты-сканеры перепахали здесь в поисках келемита все закоулки. Минерал они так и не нашли, зато детальными картами местного рельефа была забита память половины капитанских кристаллов. Первых оскалов, идущих в голове колонны, Голова и Хоаххин заметили на параллельном курсе не успев отойти от сторожевых вышек еще и на пару километров. Разведчики держались подчеркнуто нейтрально и старались быть на виду у людей. Они демонстративно разгоняли перед колонной донов постороннюю живность, которая, по утверждению Головы, имелась в округе лагеря в изобилии, но ни своими размерами, ни повадками угрозы для людей не представляла. Доны, как ни странно, оказались очень выносливой и дисциплинированной пехотой. К границе разведанных земель колонна вышла уже через четыре часа непрерывного движения. По первоначальному плану было решено устроить небольшой привал и провести хотя бы поверхностную разведку с помощью дронов, но старания разведчиков и доводы Хоаххина убедили Больную Голову не терять времени понапрасну и привал не устраивать. Идти становилось все труднее, отчасти потому, что все чаще приходилось подниматься в гору, да к тому же отдельные участки возвышенности были разрезаны узкими, но глубокими оврагами. Приходилось пробрасывать вперед мобильные трапы и перебираться по ним с одного обрыва на другой, что делать в условиях двойного тяготения было не очень-то просто. Характер растительности не менялся. Оскалы продолжали сопровождать людей, но разведчиков оставалось все меньше. Это было странно. Хоаххин предполагал, что при приближении к центру их территориальной активности количество особей непременно будет увеличиваться, но все отчего-то делалось прямо наоборот. Однако вскоре в полукилометре от головы колонны раздалось странное скрежетание. Словно кто-то пилил старой тупой ножовкой по дереву толстый лист металла, причем делал он это упорно и далеко не в одиночку. Хоаххин поднял правую руку вверх, давая знак идущим за ним донам притормозить, и обратился к их капитану:

– А вот теперь самое время устроить привал.

Голова демонстративно перебросил на ремне из-за плеча на грудь свой плазмобой.

– Это по какой же причине?

Он перевел регулятор мощности выстрела на максимум и попытался разглядеть хоть что-то за частым пролеском, загораживающим обзор.

– У нас смена охраны. Дальше нас будут сопровождать особи касты воинов. С ними вы, благородный дон, слава Творцу, еще не встречались на этой планете…

Минут через двадцать, когда доны закончили деловито готовить место для привала и уже начали распаковывать одноразовые походные пайки, пролесок ожил. Из него медленно, растягиваясь в цепочку и изгибая эту цепочку полумесяцем, начали выходить существа, чем-то отдаленно напоминающие огромных богомолов. Каждое их движение сопровождалось скрипом и треском костяных шипов, которыми были густо утыканы их тела. Доны посыпались на землю, готовясь по первому же сигналу открыть беглый огонь по неведомым существам. Голова подозрительно покосился на Хоаххина, который продолжал спокойно выковыривать из банки и аппетитно уплетать тушенку.

– Господин офицер Детей Гнева, видимо, имеет в виду, что вся эта шипастая хрень совершенно ему не опасна? Или он просто так проголодался, что ему глубоко начхать на прочие неприятности? – ядовито поинтересовался Больная Голова.

– Все дело в том, глубокоуважаемый благородный дон, – иронично отозвался полковник, – что я просто не понимаю, каким образом можно умудриться обделаться до того, как успеешь набить свое брюхо обедом. Что же касается вашего вопроса: любая собака начинает свое знакомство с человеком с того, что обнюхивает его с ног до головы. И лучше, если в этот момент от него будет пахнуть тушенкой, а не адреналином, которым страх наполняет его кровь.

«Богомолы» наконец прекратили свои перестроения и неподвижно замерли на приличном отдалении от готовых к отражению атаки донов.

– А может, просто наподдать им по рогам, и все дела?

Хоаххин неодобрительно покачал головой.

– Капитан, ради всего святого, не мешайте мне вести переговоры с нашими новыми друзьями. А то они и так, в силу своей профессии и решительного вида нашей с вами команды, не очень-то дружелюбно настроены. Кроме того, это далеко не вся армия оскалов и даже не полное ее подразделение. Так, небольшая передовая группа. Они ведь представляли нас совершенно безобидными существами и изначально планировали лишь проводить до конечного пункта нашего путешествия. Не дайте им в нас разочароваться. Не портите первое впечатление от этой приятной встречи…

Хоаххин вновь погрузился в процесс «общения», не прекращая при этом с аппетитом поглощать «тушняк». Дон еще несколько мгновений смотрел на него напряженным взглядом, а затем жестом приказал своим людям положить оружие.

– Ну как знаете. Надеюсь, этот самый «конечный пункт» будет того стоить. А то не нравится мне что-то эта охрана…

Примерно в тот же момент шипы, торчащие в разные стороны и обрамляющие конечности представителей касты воинов, громко щелкая, сложились и стали совершенно неразличимы на их телах. Хоаххин поднялся на ноги и кивнул Голове.

– Все. Пошли дальше. Отсюда начинается их территория, но визы выдавать у них не принято. Всех, кого они сочтут опасными, они просто переводят в категорию пищи…

«Богомолы» расступились в стороны, освобождая в центре своей шеренги широкий проход для гостей. Доны, придерживая стволы плазмобоев, стали, медленно выстраиваясь в колонну, пересекать невидимую границу владений оскалов. После того, как вся колонна преодолела строй представителей касты воинов, Хоаххин нагнал идущего впереди капитана донов и пошел рядом. Голова прибавил ходу и, казалось, немного расслабился.

– Ни разу не встречал экстрасенсов, которые читают чужие мысли. Один раз на Прадоне в кабаке ко мне приставала какая-то старушка со здоровенной шишкой на лбу. Убеждала всех, что это у нее специальный орган такой вырос. Предлагала погадать на картах, рассказать, что меня ждет в будущем. Я тогда выпивши был сильно. Меня другие органы интересовали, да и был я тогда совсем не при деньгах, а бесплатно она работать не захотела. Сказала только, что таким дебилам, как я, ничего не светит. Ты, случаем, предсказаниями не занимаешься? Мог бы заработать на этом немного денег… из будущей прибыли, конечно.

Голова продолжал что-то бубнить, на ходу поправляя лямки походного рюкзака. Светило давно преодолело зенит, и было понятно, что не пройдет и шести часов, как оно спрячется за горизонт. Нужно было начинать присматривать место для ночлега.

Команда Хоаххина сгруппировалась на ночевку в одной палатке с легким силовым куполом. После длинного перехода и сытного ужина сон валил с ног нещадно. Тем не менее Боцман объявил, что готов подежурить «на тумбочке», и пристроился перед выходом, утеплившись термонакидкой. В принципе, в этом не было особенной необходимости – полковник знал, что, несмотря на наличие плазмобоев и иного вооружения, «богомолы» порвут людей как тузик тряпку, а против возможной провокации донов их палатку защитят уже они. «Богомолы» вели «в гости» именно Хоаххина, все остальные были всего лишь бесплатным приложением к нему. Причем не слишком обязательным… Но, после короткого размышления, полковник решил согласиться с «инициативой снизу». Нечего людей расслаблять, лучше пусть будут настороже – больше шансов уцелеть в случае каких-нибудь неприятных неожиданностей… После недолгой возни с обустройством лагерь погрузился в тишину. Четыре легких дрона, выпущенные Головой полетать по округе, с легким жужжанием прыснули вверх и растворились в накрывшей поверхность луны темноте.

Хоаххин проснулся от того, что его не слишком аккуратно пихали в бок. Хронометр показывал, что после заката прошло часа четыре. Видимо, пришло время сменять Боцмана. Полковник аккуратно выпростал себя из объятий спальника и стал натягивать комбинезон. А куда деваться – раз сам согласился, то придется нести свою часть нагрузки. Боцман, судя по тому, что мелькало перед его глазами, распихав Хоаххина, дожидался его снаружи и спать явно не собирался. Лагерь гудел. Доны суетливо шныряли между палатками и, собираясь в небольшие стайки, стягивались к его центру.

– Командир. Дроны вернулись полчаса назад. И тут началась какая-то нездоровая движуха. Надо бы сходить посмотреть, чего это благородным донам не спится.

Хоаххин зевнул и, лениво бросив:

– Не надо ходить. И так «посмотрим», – сосредоточился на палатке, в которой заночевал сам Голова и еще пара его помощников.

Палатка капитана была намного выше и просторнее той, в которой ночевал Хоаххин. Два переносных софита, установленных по углам на легких титановых штангах, хорошо освещали ее центр, где, устроившись на походном рюкзаке перед голомонитором проектора, восседал сам Голова. Голопроектор прокручивал запись наблюдений одного из дронов. Но не это привлекало внимание взбудораженных донов, пихавшихся возле приоткрытого полога капитанской «опочивальни». Рядом с проектором, прямо на термоизолирующем материале пола, стоял небольшой мобильный универсальный анализатор. Такие обычно используют для того, чтобы оперативно получить информацию о составе почвы, воды, воздуха, ну или того, что придет в голову пользователю запихнуть в его небольшую камеру.

– Ну что там? Неужели они нашли-таки свой келемит?

Боцман от нетерпения ерзал возле палатки, из которой уже послышалось бормотание разбуженных и, видимо, спросонья столкнувшихся лбами Арика и Угля.

– Это не келемит. Это хуже… Дрон притащил им несколько необработанных кристаллов экрания. Как бы наши доны от радости не натворили глупостей.

Хоаххин поднялся на ноги и, приказав Боцману оставаться возле своей палатки, зашагал в центр лагеря. С трудом распихав недовольных донов и протиснувшись в палатку к Голове, он не стал дожидаться приглашения от капитана и присел рядом с ним на корточки. Голова сиял как маков цвет. Заметив входившего в палатку, он постарался немного умерить свое необузданное счастье, но это ему удавалось с большим трудом.

– Ну, ты, кап раз – красавец! А такой с виду тихоня, скромняга… непьющий. Ну не подвел! Это ж надо, это ж мы теперь заживем! Да без тебя мы бы прокопались вокруг лагеря, пока спутник не нырнул в тень газового гиганта, а там бы уже из замерзающей атмосферы завалило бы поверхность снегом или еще какой гадостью, и все… с приветом. Смотри сюда…

Благородный дон движением ладони вернул запись проектора назад и вновь запустил воспроизведение. Голограмма при воспроизведении накладывала один на другой несколько диапазонов съемки. Поскольку обычный видеодиапазон в полной темноте давал лишь изредка мелькающие перед камерой размытые контуры крупных элементов рельефа, то инфракрасный, рентгеновский и еще несколько режимов, накладываясь друг на друга, предлагали зрителю очень четкую и детальную картинку происходящего. После старта дрон набрал высоту и помчался вперед, в том направлении, в котором завтра им предстояло продолжить свое путешествие. Преодолев километров пятнадцать, он обнаружил перед собой странные сооружения, похожие на вырытые в песке крабьи норы. Бруствер выброшенного грунта образовывал вокруг уходящих в глубину широких отверстий похожий на вулкан холмик с высокими, но сглаженными и утрамбованными стенками. Все лежащее перед дроном пространство было заполнено этими вулканчиками. Нор было такое количество, что их невозможно было пересчитать без использования автоматических сканеров летающего над ними робота. В отверстия этих нор без проблем можно было запихнуть любого, даже успевшего отрастить немаленькое пивное брюхо дона, причем в полном боевом снаряжении.

– Так вот почему они были категорически против того, чтобы мы приперлись сюда на своих вездеходах или посадили им на голову корвет… Но ты, брат, ничего не говорил мне про эти норы?

Хоаххин, продолжая следить глазами дона за происходящим в центре его палатки зрелищем, лишь попросил его жестом не отвлекаться от просмотра. Дрон сделал над норами несколько кругов и продолжил движение по заданному вектору. Под ним все чаще начали мелькать скальные завалы, а всего через несколько километров относительно ровный рельеф был разрезан глубоким каньоном. Лазерный щуп дрона, попытавшегося измерить глубину расщелины, скользнул по его стенкам и отразился от них мириадами алых брызг, столкнувшись с кристаллической россыпью на камнях. Каньон был похож на расколотую друзу, вся сердцевина которой была усеяна кристаллами экрания… С таким великолепием Хоаххин еще не сталкивался ни разу в жизни.

Доны, которым повезло запихнуть голову внутрь палатки своего капитана, казалось, вот-вот разорвут ее на части. Рычанье и пыхтение возле входа достигло такой стадии, что не обращать внимания на это безобразие стало уже невозможно. Голова выключил проектор и с устрашающим видом двинулся к выходу.

– А ну отвали по-хорошему!!! Все равно до утра никуда не попремся! Или есть желающие в темноте провалиться в яму, прямо в гости к оскалам? Раазоооойдись!

Народ отпрянул в темноту ночи, где на тех, кому посчастливилось рассмотреть голограмму лучше других, тут же навалились с расспросами проспавшие. Лагерь продолжал гудеть как осиный улей еще с полчаса, и лишь после очередной раздачи тумаков люди стали расходиться по своим палаткам. Следующий световой день обещал стать очень и очень неспокойным.

Охрана с костяными штыками провела колонну через территорию, изрытую норами, без существенных происшествий. «Солдаты» трещали и цокали, распугивая обитающих в норах оскалов из рабочих каст, которых в светлое время суток оказалось на поверхности несметное количество. Они таскали на себе какие-то бесформенные тюки, хворост, причудливые корзины, больше похожие на носилки, сплетенные из тонких ветвей, с торчащими из них длинными жердями. Все это неприятно пахнущее разнообразие исчезало в норах, откуда, навстречу входящим, вновь выныривали толпы покрытых чешуй лиц и со знанием дела устремлялись в разные стороны. Пару раз зазевавшиеся местные жители врезались в кого-нибудь из донов, недоуменно отскакивая назад, после чего ничтоже сумняшеся деловито проталкивались сквозь преграждавшую им дорогу толпу незнакомцев. Возникало впечатление, что они, люди, нагруженные своими рюкзаками, просто не существовали в той реальности, в которой жили эти странные создания.

Пропустив колонну вперед, представители касты воинов остановились и вновь начали свои перестроения, образовывая живую колючую изгородь, но теперь уже сзади, за спинами донов, спешащих в сторону удивительного каньона. Голова, приметив то, что колонна, наконец, лишилась охраны, облегченно перевел дух.

– Я так понимаю, нас больше не от кого защищать или от нас некого? Надеюсь, на обратном пути они не будут чинить нам препятствий. Впрочем, обратно мы пешком не пойдем. Много экрания в рюкзаках при двойной силе тяжести не унести.

Хоаххин понимал, на что намекает Голова. И без слов было понятно, что любые договоренности, на которые готов был пойти дон, там, в лагере, теперь не имели для него абсолютно никакого значения. А за те россыпи необработанных кристаллов, которые хранил в своих каменных стенах каньон, дон готов любого порвать в клочья голыми руками, даже если это будет Алый и даже если этот бой станет последним как для самого дона, так и для каждого человека из его команды.

К обрыву колонна вышла сразу после полудня. Даже приглушенный тяжелыми низкими свинцовыми тучами свет карлика достигал глубокого песчаного дна. Зрелище «расколотой друзы» завораживало. Люди выходили к краю пропасти и останавливались перед ним, как будто им больше некуда было идти. Как будто они достигли всего, о чем мечтали, и у них просто не осталось больше ни сил, ни способности искать новую цель в жизни.

Хоаххин растолкал свою команду и повел дальше, выискивая взглядами людей возможные спуски на дно ущелья. Боцман, с явным недоумением оборачиваясь на готовивших оборудование к сбору «урожая» донов, едва поспевал за своим командиром. Он не понимал, как можно бросить все, когда богатство уже в твоих руках и…

– Не отставать. Нам этого не надо, у нас другая цель.

Боцман угрюмо плелся сзади и продолжал бросать жалостливые взгляды на склон оврага.

– А чего нам надо?

Хоаххин остановился так резко, что Уголь уткнулся лицом в его походный рюкзак.

– Послушай, Паша. Ты хочешь остаться? Оставайся. Только перед этим вспомни, что с тобой приключилось, когда ты последний раз решил по легкому бабла срубить и в пираты податься! И еще, имей в виду…

Хоаххин вдруг замолчал и на секунду замер, как будто внезапно потерял дар речи.

– А ну! Бегом за мной! Бегом!!!

К этому времени они уже обогнули отвесный выступ, за которым каменная порода обвалилась и образовала более или менее пологую осыпь. Хоаххин первым прыгнул вниз, и его ноги заскользили по осыпающемуся щебню. Парни последовали за ним. Оглядываться на людей из экипажа Больной Головы уже не было ни времени, ни возможности. Мелкие камни сплошным потоком сыпались вниз, и спускающиеся на дно каньона едва успевали переставлять ноги, с трудом удерживая равновесие. Преодолев стометровый спуск, они, наконец, оказались на каменном уступе, примерно посередине между кромкой обрыва и дном ущелья. Отсюда были хорошо видны многочисленные гроты, которыми были испещрены отвесные каменные стены каньона.

– Сюда!

Задержавшийся на пороге грота Уголь краем уха различил высокий, на грани человеческого восприятия, звук, больше похожий на писк голодного комара, готовящегося к атаке на теплокровных братьев. Но Хоаххин дернул его за рукав комбинезона и потащил за собой в темноту, в глубь петляющего узкого каменного коридора.

– Всем надеть шлемы и поставить шумовой фильтр!

Ариэль в темноте треснулся носом о каменную плиту и, скорчив лицо от боли, опрокинулся на спину. Боцман и Уголь, тяжело дыша, опустились на колени рядом с ним, не забыв при этом захлопнуть забрала шлемов, как своих, так и лежащего ничком на камнях друга, включили циклическую связь. Хоаххин перевернул тихо скулящего Арика головой вверх и посадил на каменный пол рядом с товарищами…

– От чего, интересно, мы несемся сломя голову? Люди там деньги собирают, как грибы в осеннем лесу, а мы…

В этот момент словно порыв ветра растолкал уже сидящих в укрытии людей, и в голову ударил звук древнего бронзового колокола. Уголь схватился за шлем руками. Боцман рухнул с колен на каменный пол и готов был рыть его руками, лишь бы укрыться от боли, разрывающей голову изнутри. Мгновения превратились в вечность, но даже у вечности бывает конец…

Хоаххин осторожно снял шлем со своей головы, по его лбу и щекам скатывались крупные капли холодного соленого пота.

– Ничего они уже не собирают. Я услышал первые признаки «звукового шторма» перед тем, как мы начали спускаться вниз. Возвращаться к донам и убеждать их бежать от этого места было уже поздно, да и бессмысленно. Просто я знаю, что это такое. Однако раньше я встречался только с одним существом, способным убивать своих врагов, используя высокочастотный резонанс, и считал, по глупости, подобную особенность уникальной. Сейчас там, на обрыве, больше не осталось живых. Там в лужах собственной запеченной крови лежат только трупы с вылезшими из орбит глазами. И богатство их уже совершенно не интересует. Причем это я их сюда привел. Какими бы благими намерениями я ни руководствовался, именно я виноват в их смерти…

Хоаххин в бессильной ярости ударил бронированной перчаткой о каменный выступ так, что высек из камня сноп искр, осветивших сидящих рядом с ним людей.

– Теперь у нас есть всего несколько часов до того момента, когда сюда за добычей по маячку прилетит корвет. Остатки экипажа выйдут на край обрыва. Просто не смогут не выйти. И если мы не найдем и не убьем до этого времени «королеву» этого муравейника, они погибнут вслед за своими товарищами.

Ариэль перестал беспомощно тыкаться шлемом в собственные колени и показал жестами, что хочет его снять, потому что ничего не слышит. Убийственная звуковая волна, почти догнавшая их возле входа в грот, ослабла, теряясь в скальных отражениях, но наверху действительно все было уже кончено. Хоаххин помог Ариэлю снять его шлем и жестом указал на индивидуальную аптечку скафандра.

– Что? И скафандры не спасают?

Уголь почти кричал, явно не слыша самого себя. Он накладывал раненому на сломанный нос шипящую обеззараживающую медицинскую пену и жестами показывал Боцману, что хватит уже точно такой же пеной пачкать его собственное лицо. Боцман с выпученными глазами и брызгающим во все стороны медицинским тюбиком продолжал тыкаться своими руками в Угля.

– В точке атаки или рядом с ней нет. Тем более что кристаллы экрания значительно усиливают этот эффект.

Хоаххин отошел от ребят в сторону и постарался привести свои мысли в порядок. Когда-то, очень давно, кто-то из его врагов перед собственной смертью сказал ему, что он, Хоаххин саа Реста, и есть сама смерть. Потому что эта участь упорно преследует всех, кому было суждено с ним столкнуться лицом к лицу. Преследует, не щадя ни правых, ни виноватых. Как бы он сам хотел, чтобы все это было неправдой. Но, к сожалению, враги иногда бывают намного честнее друзей. И тем более честнее тебя самого…