Властелин червей
«Властелин червей» – еще одна из повестей, в которой мне удалось вырваться из-под влияния Лавкрафта… с неизбежной, разумеется, на него оглядкой. Ибо как можно написать историю в духе Мифов, не затрагивая их традиционных тем? В общем, можно или нельзя, но я старался. В 1982 году, то есть спустя год после того, как я, отслужив двадцать два года, демобилизовался из армии, Кирби Макколей решил, что ему разумнее сосредоточить свои усилия как агента на продвижении на рынок куда более перспективного, нежели моя скромная персона, клиента (кажется, это был некто по имени Стивен Кинг). Тогда я послал Полу Гэнли из издательства Weirdbook Press – полупрофессиональной фирмочки, представленной, собственно говоря, только им самим, – экземпляр «Властелина червей». Реакции Пола не заставила себя ждать. Повесть ему понравилась, и он купил ее у меня, слово в слово, уже после первого прочтения. Позднее до меня дошло, что я мог бы для начала попытать счастья в журнале The Magazine of Fantasy and Science Fiction, где шестью годами ранее уже вышел «Рожденный от ветра». Мое новое произведение было из той же оперы. К тому же там мне наверняка бы заплатили больше, а уж в том, что лишние деньги мне не помешали бы, сомневаться не приходилось. Однако журнал Weirdbook Magazine уже давно публиковал мои произведения, так что мы с ним были в некотором роде друзья. «Властелин червей» – это также мое любимое детище. Действие в нем происходит сразу после Второй мировой войны, а главный его герой – оккультный детектив Титус Кроу. Здесь он еще молод, так что все его приключения и превращения еще далеко впереди. Повесть впервые увидела свет в семнадцатом номере журнала Weirdbook Magazine, в 1983 году, а недавно была переиздана в составе моего сборника «Гарри Киф. Некроскоп и другие странные герои».
Двадцать два – это число Мастера! Его можно описать только самыми яркими словами, ибо он – Великий Человек. Им восхищаются и его уважают все, кто его знает, ибо он наделен Разумом и Властью, и ему подвластна Магия! Да-да, он самый главный Маг. Однако спешу предупредить: как существуют День и Ночь, точно так же существуют и два сорта Магии: Белая и Черная.
«Нумерология» Гроссмана Вена, 1776
I
Война отгремела. Миновало Рождество 1945 года, новогоднее веселье еще не успело окончательно испустить дух, а Титус Кроу сидел без работы. Молодой человек, чей интерес к темной и загадочной стороне жизни, к тайному знанию проявил себя уже в раннем возрасте, работал прежде на министерство обороны – в двух, на первый взгляд, не связанных между собой, однако в равной степени секретных областях. С одной стороны, Титус давал рекомендации министерству в том, что касалось некоторых оккультных интересов фюрера. С другой – использовал свои таланты нумеролога и криптографа, чтобы взламывать коды неуклюжей и неповоротливой военной машины врага. В обеих ипостасях ему сопутствовал немалый успех, но теперь война была позади, и он, несмотря на все свои таланты, оказался не у дел. В общем, Титус Кроу сидел и ломал голову над тем, как найти им достойное применение. Слава всемирно известного специалиста по оккультному знанию еще не нашла его. Более того, мало кто подозревал, что его дарованию суждено раскрыться во многих областях науки. Титус понимал: свершений еще будет немало, путь впереди длинный… и тем не менее сейчас он маялся без дела. И это после того, как он пережил бомбардировки Лондона, как на протяжении нескольких лет привыкал к завываниям сирены воздушной тревоги… Усталость, накопившаяся за годы войны, по-прежнему сидела где-то внутри него.
Вот почему он искренне обрадовался, когда пришел ответ на письмо, отосланное, в свою очередь, как отклик на газетное объявление. В объявлении говорилось, что Джулиан Карстерс, так называемый «Современный маг», он же «Властелин червей», эксцентричный глава некой секты, ищет молодого человека на должность секретаря. На ближайшие три месяца соискателям предлагается работа в его загородном доме. Деньги предлагались вполне приличные (хотя это было не самое главное); частично работа состояла в каталогизации библиотеки оккультной литературы, принадлежащей Карстерсу. Хотя объявление не отличалось конкретностью, Титус не сомневался, что работа придется ему по душе, и потому с нетерпением ждал встречи со своим новым работодателем – Джулианом Карстерсом, который, по его мнению, наверняка был не столько чернокнижником, сколько большим чудаком.
Наступило 9 января 1946 года, среда, и Кроу наконец приехал в Могильники. Впервые услышав это название, он тотчас представил себе бесконечные курганы и кромлехи… Поместье располагалось в самом конце бегущей через лес извилистой частной дороги, неподалеку от причудливого и живописного городка Хаслмир в графстве Сюррей. Просторный двухэтажный особняк был обнесен каменной стеной, за которой скрывались темно-зеленые кустарники, заросшие тропинки и дубы, чьи ветви клонились к земле под тяжелыми гирляндами плюща. В общем, Могильники мало походили на большинство английских поместий.
Когда-то дом этот отличался редкой красотой, следы которой сохранились и по сей день. Однако в последнее время – возможно, из-за войны – за ним явно никто не следил, и он пришел в запустение. Вдобавок к традиционно унылому виду, который характерен в первые недели года для любого сельского дома в Англии, особняк отличала некая мрачность. Было в грязноватых верхних окнах, в кирпичной кладке, в тени дубовых ветвей и разросшемся вокруг дома кустарнике нечто такое, отчего Кроу невольно замедлил шаг. Сомневаясь, правильно ли вообще поступает, молодой человек прошел через скрипучие железные ворота на территорию поместья и направился сначала по подъездной дороге, а затем по густо заросшей шиповником тропинке к парадному крыльцу.
Кроу позвонил. Массивная дверь открылась подозрительно быстро, и в проеме показалось сперва бледное, осунувшееся лицо Джулиана Карстерса, а затем уж и он сам. Титус ожидал увидеть совсем другого человека. И верно, внешность хозяина дома была такова, что даже та малая толика воодушевления, которая еще оставалась в нашем герое, мгновенно угасла. Короче говоря, своим видом Карстерс мог испугать кого угодно.
Без каких-либо любезностей, даже не протянув руки, Карстерс повел молодого человека по мрачным коридорам особняка в гостиную – темную комнату, где тени, казалось, были нарисованы прямо на дубовых панелях. Хозяин включил тусклую лампу, которая все равно не сумела разогнать царивший здесь полумрак – и уж тем более запаха пыли и плесени. Лишь тогда Карстерс представился и предложил юноше присесть. Руки для приветствия он, однако, так и не подал.
Даже такого скудного освещения хватило, чтобы Кроу хорошенько разглядел внешность своего работодателя. Увиденное не внушало особой радости. Карстерс оказался высоким и худым, едва ли не истощенным мужчиной, с широким лбом, копной густых темных волос и кустистыми бровями. Его бледность удивительным образом сочеталась с царившей в доме атмосферой заброшенности. Прибавьте к этому впалые щеки и сутулые плечи – и вы получите человека, которому на вид можно было дать от семидесяти пяти до восьмидесяти лет, если не больше. Что-то в Карстерсе наводило на мысли об искусственно замедленном старении, как то обычно бывает при виде мумий, выставленных в музее.
Однако, приглядевшись повнимательнее к его лицу (разумеется, украдкой), Кроу обнаружил оспины, трещины и морщинки, которым не было числа. Казалось, либо Карстерс жил сверх положенного ему времени, либо сумел многое втиснуть в отпущенный ему срок. Титус вновь поймал себя на том, что мысленно сравнивает этого человека с пыльной, высохшей от времени мумией.
И все же светилась в его темных глазах некая мудрость, которая, надо сказать, несколько скрасила первоначальное впечатление от этого холодного, едва ли человеческого лица. Хотя внешняя оболочка Карстерса не вызывала теплых чувств, Титусу подумалось, что эрудиция хозяина дома, его искушенность в оккультных науках, которой он достиг, скитаясь по свету в поисках утраченного знания, многого стоят. Было в наружности старика что-то от ученого или по крайней мере от человека, преданного своему делу.
А еще чувствовалась в нем некая скрытая сила, которая вступала в странное противоречие с морщинами, выгравированными на осунувшемся лице и костистых руках. Когда же он заговорил, голосом некогда звучным и певучим, Титус мгновенно понял, что имеет дело с великим человеком. После пары несущественных вопросов Карстерс поинтересовался датой рождения Титуса, после чего умолк и впился в юношу выжидательным взглядом.
Надо сказать, этот вопрос и вправду застал Титуса врасплох; юноша почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок, словно неожиданно открылась дверь и откуда-то потянуло сквозняком. Каким-то подспудным чутьем юноша понял, что заданный Карстерсом вопрос таит в себе опасность, сродни дулу пистолета у виска. И машинально, не отдавая себе отчета, он назвал вымышленную дату, прибавив себе четыре года.
– Второе декабря 1912 года, – ответил он с нервной полуулыбкой. – А почему вы спрашиваете?
Несколько мгновений Карстерс сидел опустив веки, однако затем глаза его открылись, и он расплылся в зловещей улыбке. Из груди старика вырвался вздох облегчения.
– Мне лишь хотелось подтвердить свою догадку, что вы по гороскопу Стрелец. Так оно и оказалось. Видите ли, наука о звездах – это давняя моя страсть, как, впрочем, и ряд других так называемых тайных наук. Как я понимаю, вам известно о моей репутации? К примеру, о том, что мое имя связывают с разного рода темными и ужасными ритуалами и обрядами? О том, что я (согласно одной газете) – воплощение Антихриста, или по крайней мере таковым себя возомнил. – Карстерс кивнул и насмешливо улыбнулся. – Да, разумеется, вы в курсе. Увы, истина гораздо прозаичнее, уверяю вас. Я лишь баловался магией – главным образом, чтобы развлечь кое-кого из друзей моими весьма скромными талантами. Один из них – это астрология. Что же касается некромантии и тому подобных вещей, то… Разрешите полюбопытствовать, мистер Кроу: как на ваш взгляд, возможно ли такое в наше время?
И он вновь продемонстрировал свою жутковатую улыбку.
Не успел молодой человек произнести хотя бы пару слов, чтобы заполнить возникшую паузу, как хозяин дома заговорил вновь:
– А чем интересуетесь вы, мистер Кроу? – осведомился он.
– Чем интересуюсь я? Ну, я… – начал было Титус. Правда, в самую последнюю секунду, когда с его языка едва не сорвалось признание, что и он тоже интересуется разного рода эзотерическими и оккультными вещами, – правда, исключительно из области белой магии, – по спине юноши вновь пробежал неприятный холодок. Однако, заметив, как расширились и заблестели глаза его собеседника, Титус постарался стряхнуть с себя оцепенение. И тут же понял: еще чуть-чуть – и он целиком и полностью оказался бы во власти Карстерса; судя по всему, это был своего рода гипноз. Поэтому он поспешил собраться с мыслями и изобразил зевок.
– Прошу меня извинить, сэр, – произнес он, – за мою непростительную неучтивость. Не знаю, что на меня нашло, но я действительно чувствую себя очень утомленным. Боюсь, я только что едва не уснул.
Заметив, что улыбка Карстерса сделалась еще более неестественной, вымученной, а последовавший за ней кивок чуточку резковат, он счел нужным продолжить:
– Мои интересы довольно банальны – немного археологии, немного палеонтологии…
– Ничего себе «банальны»! – фыркнул Карстерс. – Скорее наоборот, они свидетельствуют о натуре любознательной, пусть даже речь идет о вещах, которых давно нет на свете. Нет-нет, уверяю вас, это вполне достойные увлечения для молодого человека.
Он поджал тонкие губы и задумчиво потер подбородок, прежде чем заговорить вновь:
– Но с этой войной археология многое потеряла, вам так не кажется? Насколько мне известно, каких-либо выдающихся находок в последнее время не было.
– Что вы, скорее, наоборот! – с пылом возразил Титус. – Тридцать девятый был во всех отношениях удивительный год. Наскальная живопись в Хоггаре и раскопки в Бреке в Сирии. Бронзовые скульптуры Ифе в Нигерии. Открытия, сделанные Блегером в Пилосе и Вейсом в Микенах. Сэр Леонард Вули и хетты… Что до меня, мой интерес был прикован к работам, которые Восточный Институт вел в Мегиддо, в Палестине. Правда, это было в тридцать седьмом году. Лишь пошатнувшееся здоровье помешало мне выехать на место раскопок вместе с отцом.
– Ах вот оно как! – воскликнул Карстерс. – Это, я гляжу, у вас семейный интерес! Прошу вас, не переживайте, что остались тогда дома. Раскопки в Мегиддо принесли весьма скромные результаты. Нашим друзьям из Восточного Института сопутствовал бы куда больший успех, веди они раскопки всего в каких-то двадцати пяти милях к северу-востоку.
– На берегах Галилеи? – Кроу слегка удивило, что хозяин дома неплохо разбирается в его любимом предмете.
– Да-да, именно там, – сухо подтвердил Карстерс. – Там пески времени похоронили не один интересный город. Однако скажите мне: каково ваше мнение по поводу наскальной живописи в пещере Ласко ? Если я не ошибаюсь, она была обнаружена в тридцать восьмом году?
– В сороковом, – поправил Титус. Его улыбки как не бывало: он понял, что его экзаменуют. Судя по всему, знания Карстерса в области археологии – по крайней мере, пока речь шла о недавних находках – не уступали его собственным. – Точнее, в сентябре тысяча девятьсот сорокового года. Вне всякого сомнения, она исполнена кроманьонцами, а ее возраст насчитывает от двадцати до двадцати пяти тысяч лет.
– Отлично! – Карстерс вновь просиял. Очевидно, Титус экзамен выдержал.
Хозяин дома поднялся с кресла. Он высился над Кроу, который сам был немалого роста, подобно башне.
– Что ж, думаю, мистер Кроу, вы мне подходите. Пойдемте, я покажу вам библиотеку. Именно в ней вы и будете проводить большую часть времени. Вас, несомненно, порадует множество окон и обилие естественного света. Окна, как вы понимаете, зарешечены, ибо многие из моих книг поистине не имеют цены.
И он повел Титуса за собой по лабиринту сумрачных коридоров, размышляя на ходу вслух:
– Нет, конечно, лично меня отсутствие света более чем устраивает, ибо я страдаю куриной слепотой. Вы наверняка заметили, какие широкие и темные у меня в полумраке зрачки. По той же причине в доме нет ярких электрических лампочек. Надеюсь, вам это не помешает?
– Ничуть, – ответил Кроу, хотя на самом деле ощутил себя узником – затхлости и гнили, бесконечных темных коридоров…
– Значит, вас интересуют древности? – продолжал хозяин дома. – Любопытно… Известно ли вам, что окаменелые ракушки, которые часто попадаются тут, на юге, называли когда-то в народе когтями дьявола? – И он рассмеялся сухим, лающим смехом. – Нам с вами крупно повезло жить в век просвещения и науки.
II
Отомкнув ключом дверь библиотеки, Карстерс пригласил Титуса в просторное помещение, после чего сам пригнулся и шагнул в довольно низкий для человека его роста дверной проем.
– Ну вот мы и пришли, – зачем-то пояснил старик. Он стоял, слегка покачиваясь и прикрыв ладонью глаза, чтобы оградить их от тусклого света, который просачивался сюда сквозь зарешеченные окна. – Надеюсь, вы отнесетесь с пониманием…
Он быстро пересек покрытый толстым ковром пол и задернул шторы. В комнате тотчас воцарился полумрак.
– Выключатели вот здесь. – Он указал на стену. – И вы вольны включать свет на свое усмотрение, когда меня рядом нет. Что ж, мистер Кроу, вот ваше место работы. Да, чуть не забыл: с требованием, о котором вы писали в письме, я согласен. Так что выходные дни целиком и полностью принадлежат вам. В это время вы свободны. Такой график устраивает и меня, поскольку это единственно удобное время для встреч – по выходным я принимаю у себя кое-каких знакомых.
А вот в будние дни я попросил бы вас оставаться здесь. За занавеской в дальнем углу есть альков, туда проведено освещение. Там я поставил для вас кровать, небольшой стол и стул. Не волнуйтесь, мешать вам не будут. Клянусь, я не стану вторгаться в вашу частную жизнь – при условии, что и вы со своей стороны не будете докучать мне. Проще говоря, в этом доме существуют определенные правила. Например, вы ни при каких обстоятельствах не имеете права приглашать к себе гостей. Мой дом закрыт для посетителей. Кроме того, вам не дозволено спускаться в подвал. Что касается остальной части дома – можете бродить по нему, где и сколько вздумается… за исключением моего рабочего кабинета. Хотя, как мне кажется, для подобного рода экскурсий у вас просто не будет оставаться времени. В любом случае, кроме меня, тут никого нет.
Кстати, вам понятно, что я могу нанять вас только на три месяца? Отлично. Деньги вы будете получать ежемесячно, авансом, а чтобы не возникало взаимных обид, я настаиваю на подписании контракта, в котором будут оговорены права и обязательства обеих сторон. Мне бы не хотелось, чтобы вы бросили порученное вам дело, не доведя его до конца.
Что же касается самой работы, то она довольно проста, особенно для человека с археологической жилкой. И здесь я предоставляю вам полную свободу действий. Собственно говоря, вам нужно лишь расставить все книги строго по порядку, сначала по категориям, затем по авторам в алфавитном порядке внутри каждой категории. Опять-таки, на какие категории вы их разделите – это решать только вам. Со своей стороны я требую лишь наличие перекрестных ссылок. И последнее – мне нужен полный перечень книг по названиям, опять-таки в алфавитном порядке. Ну как, беретесь вы за эту работу?
Титус обвел взглядом помещение библиотеки – высокие, до потолка, стеллажи и пыльные, заваленные книгами столы. Книги лежали повсюду, где только находилось место. Примерно семь-восемь тысяч томов, мысленно прикинул Кроу. Три месяца перестали казаться ему чересчур долгим сроком. С другой стороны, те немногие заглавия, которые он успел разглядеть на корешках…
– Я уверен, – произнес он наконец, – что вы останетесь довольны моей работой.
– Отлично! – кивнул Карстерс. – Поскольку дело уже к вечеру, я предлагаю пройти в столовую и поужинать, после чего вы вернетесь сюда и, если возникнет желание, начнете знакомиться с моими книгами. По-настоящему ваша работа начнется завтра, в четверг. Я буду беспокоить вас лишь изредка, если мне самому понадобится зайти в библиотеку или проверить вас. Ну как, устраивают вас такие условия?
– Вполне, – ответил Кроу и вновь последовал за хозяином дома сквозь лабиринт темных коридоров.
Пока они шли, Карстерс протянул ему ключ от библиотеки.
– Возьмите, вам он понадобится. – Заметив, что Кроу нахмурился, он пояснил: – В последние годы дом не раз привлекал к себе грабителей. Именно по этой причине я был вынужден поставить на окна решетки. Если вор вновь проникнет в дом, вы всегда сможете запереться от него в библиотеке.
– Я сумею о себе позаботиться, мистер Карстерс.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, – отозвался тот, – однако моя забота о вас продиктована эгоистичными соображениями. Если вы, мистер Кроу, останетесь целы, то целы останутся и мои книги.
И он в очередной раз одарил Титуса своей жутковатой улыбкой.
Они ужинали, сидя на противоположных концах длинного стола в тускло освещенной столовой, столь же мрачной, как и весь остальной дом. Сам ужин состоял из ломтей холодного мяса и красного вина, против чего Титус возражений не имел, однако отметил про себя, что на тарелке у Карстерса совсем другая пища – нечто красное и более мягкой консистенции, хотя расстояние помешало ему рассмотреть, что же это такое. Когда молчаливый ужин закончился, Карстерс отвел Титуса в кухню – хорошо оснащенное, хоть и несколько грязноватое помещение, к которому примыкала забитая съестными припасами кладовая.
– С этого момента, – пояснил хозяин дома замогильным голосом, – вы будете сами готовите себе еду. Можете брать все, что пожелаете. Сам я ем немного и предпочитаю принимать пищу один. Да, как вы наверняка уже поняли, прислуги в доме нет. Кстати, я заметил, что вы любитель вина. Как, впрочем, и я. Можете пить любое, какое пожелаете – в подвале я храню приличный запас.
– Благодарю вас, – отозвался Кроу. – А теперь я хотел бы уточнить еще пару деталей.
– Прошу вас, не стесняйтесь.
– Я приехал сюда на машине, и…
– Ах да, ваш автомобиль. Поверните налево с подъездной дорожки, как только въедете в ворота. Там вы найдете небольшой гараж. Двери открыты. Думаю, в течение недели вам лучше держать машину в гараже, иначе с наступлением холодов можно посадить аккумулятор. Вы хотели узнать что-то еще?
– Мне понадобится ключ? – спросил Титус после короткой заминки. – Я имею в виду, ключ от дома – если вдруг я захочу уехать на выходные.
– Вам он ни к чему, – покачал головой Карстерс. – Я лично выпущу вас из дома в пятницу и впущу, когда вы вернетесь в понедельник утром.
– Что ж, в целом условия меня удовлетворяют. Правда, должен предупредить: я люблю свежий воздух и хотел бы время от времени гулять в саду.
– По такому-то бурелому? – Карстерс коротко усмехнулся. – Это место заросло так, что нетрудно и заблудиться. Нет-нет, бояться нечего – входная дверь в течение дня не запирается. Единственное, о чем вас попрошу – в случае моего отсутствия не захлопните ее ненароком за собой.
– Отлично, я все понял, – произнес Кроу. – Что ж, остается только поблагодарить вас за ужин и, разумеется, взять на себя мытье тарелок.
– В этом нет необходимости, – вновь покачал головой Карстерс. – Сегодня этим займусь я. В будущем каждый из нас будет сам мыть за собой. А пока поставьте в гараж свою машину.
С этими словами он повел Кроу из кухни по длинным мрачным коридорам к входной двери. И пока они шли, Титус вспомнил знак, который заметил на увитой плющом стене сада. Стоило ему обмолвиться на эту тему, как Карстерс вновь усмехнулся.
– «Осторожно, злая собака»? Никаких собак здесь нет. Табличка нужна лишь для того, чтобы отпугивать непрошеных визитеров. Скажу больше, я терпеть не могу собак, а они не выносят меня.
Кроу вышел из дома, поставил машину в гараж и вновь вернулся в библиотеку. К этому времени хозяин дома уже уединился у себя в кабинете или где-то еще, и Титус остался наедине с самим собой. Переступая порог библиотеки, он не смог удержаться и в предвкушении облизнул губы. Если хотя бы один или два корешка, которые он разглядел на полках, окажутся не муляжами, а настоящими книгами… тогда библиотека Карстерса – настоящий кладезь оккультного знания. Кроу решительным шагом направился к ближайшим полкам и тотчас заметил с полдесятка книг столь редких, что они успели уже стать преданием! Он откопал на удивление хорошо сохранившийся экземпляр «Liber Ivonie» дю Норда и «De Vermis Mysteriis» Принна. Подумать только, эти раритеты были небрежно рассованы по полкам вперемежку с такими банальными трудами, как «Культ ведьм» мисс Маргарет Мюррей, и сомнительными опусами мадам Блаватской и Скотта-Эллиота…
На второй полке Кроу нашел «Cultes de Goules» д’Эрлетта, «Image du Mond» Готье де Метца и «Ключ к мудрости» Артефиуса. Третья полка порадовала невероятным количеством томов на тему морских загадок и чудовищ – здесь было и жутковатое творение Гэнтли под названием «Hydrophinnae», и «Хтаат Аквадинген», и немецкое издание «Unter Zee Kulten», «Обитатели глубин» Ле Фе и «Fischbuch» Конрада фон Гернера, изданная примерно в 1598 году.
Двигаясь вдоль полок, Титус Кроу почувствовал, как его тело покрывается холодной испариной при одной только мысли о ценности этих книг, не говоря уже об их содержании. Список бесценных томов оказался столь внушителен, что вскоре юноша потерял им счет. Были здесь и Пнакотикские рукописи, и «Семь таинственных книг Хсана»; потом Титус наткнулся на «Текст Р’льеха», а в самую последнюю очередь – на древний, в иссиня-черном переплете, украшенный золотыми и серебряными арабесками том, который оказался не чем иным, как самим «Аль-Азифом»! При виде этих сокровищ у нашего героя закружилась голова, и он присел за один из пыльных столов, чтобы прийти в себя.
Лишь когда Титус, пошатываясь, опустился на стул и приложил руку к разгоряченному лбу, он понял, что неважно себя чувствует. Стоило обратить взгляд на корешки древних книг, с его тела ручьями катился пот; от вина Карстерса в горле и во рту подозрительно пересохло. Нет, он вряд ли выпил лишнего, но вдруг напиток оказался слишком крепким? Хорошо, отныне он не будет пить больше одного стакана за раз…
Тогда ему и в голову не могло прийти, что в вино подмешано какое-то зелье.
Спокойно, но все еще покачиваясь на нетвердых ногах, он поднялся со стула, включил свет в алькове, где для него была приготовлена постель, выключил свет в библиотеке и улегся. Не успел он положить голову на подушку, как его тотчас сморил сон.
Сон со сновидениями.
В алькове было темно, однако в библиотеку сквозь зарешеченные окна проникал тусклый лунный свет, который колыхался вместе с ветвями садовых деревьев. Шторы были не задернуты, а вокруг кровати, устремив на него взгляд светящихся глаз, стояли четыре фигуры в темных одеяниях с низко надвинутыми капюшонами. Затем одна из этих фигур сделала шаг вперед, и внутреннее чутье подсказало ему, что это Карстерс.
– Он спит, хозяин? – шепотом поинтересовался незнакомый ему голос.
– Да, сном младенца, – ответил Карстерс. – Открытые глаза, устремленный в пространство взгляд – все это верный признаки того, что снадобье подействовало. Ну и как вам он?
Третий голос, низкий и грубый, рассыпался хриплым смехом:
– Думаю, он нам подходит, Хозяин. Проживете еще лет сорок – пятьдесят.
– Тише! – рявкнул на шутника Карстерс и обжег его свирепым взглядом. – Чтобы я ничего подобного больше не слышал! Ни здесь, ни где-либо еще!
– Хозяин! – В голосе говорящего послышались испуганные нотки. – Прошу простить меня! Я не подумал…
Карстерс лишь презрительно фыркнул.
– Никто из вас не привык думать…
– А каков его знак, Хозяин? – поинтересовался четвертый голос, липкий и тягучий, словно жидкая глина. – Благоприятный?
– О да! Он Стрелец, как и я. И его числа… благоприятствуют нам, – едва ли не по-кошачьи промурлыкал Карстерс. – Его полное имя не просто содержит девять букв: в традиционной системе дата его рождения дает нам число двадцать семь – то есть девять, взятое трижды. Однако взятые по отдельности, они дают нам еще лучший результат, поскольку сумма их цифр равна восемнадцати!
– То есть трижды шесть! – раздался сдавленный возглас.
– Именно, – подтвердил Карстерс.
– Что ж, на вид он высокий и сильный, Хозяин, – произнес тот, кому досталось от Карстерса. – Похоже, из него получится отличное вместилище.
– Будь ты проклят! – вновь обрушился на него хозяин дома. – Идиот! Сколько раз можно тебе повторять, что… – На какой-то миг его голос перешел в яростное шипение. – Вон! Вон! Вас, дуралеев, ждет работа, как, впрочем, и остальных. Но сначала уясните: он – именно Тот Самый, утверждаю со всей ответственностью, и он пришел сюда по собственной воле, как то и должно быть.
Три фигуры растворились во мраке, но Карстерс остался. Он еще раз посмотрел на Титуса и затем произнес шепотом:
– Это был сон. Просто сон. И его, мистер Кроу, лучше забыть. Хранить его в памяти совершенно не стоит. Ведь это лишь сон… сон… сон…
Произнеся эти слова, он сделал шаг назад и задернул шторы. Лунный свет тотчас померк, и в библиотеке воцарилась кромешная тьма. Однако спящему еще долго мерещилось, что глаза Карстерса висят над ним в темноте, словно улыбка Чеширского кота.
III
Утром, когда тусклый, почти сумеречный январский свет проник сквозь пыльные окна, лишь оттенив угрюмое убранство библиотеки, Титус Кроу проснулся, потянулся и зевнул. Спал он плохо, и голова теперь раскалывалась от боли – да, не надо злоупотреблять хозяйским вином! А еще ему вспомнились обрывки сновидений… но ведь то был всего лишь сон, и его следовало выбросить из головы. И чем скорее, тем лучше…
Тем не менее, все еще лежа в постели, он попытался вытащить обрывочные образы сновидения из глубин памяти на поверхность. Ведь что-то все-таки ему снилось… Увы, у Титуса так ничего и не вышло. Он был готов поклясться, что во сне видел Карстерса и кого-то еще, но вот подробности… Наверно, они и не стоят того, чтобы их помнить.
Однако навязчивые мысли упорно отказывались исчезать. У Титуса возникло чувство, что, если он не вспомнит хотя бы самую малость, душевного спокойствия ему не видать. Так бывает, когда не можешь вспомнить нужное слово, которое вертится на языке – и с каждым разом ускользает. Еще у Титуса сохранилось смутное ощущение, будто ночью он слышал странный хор голосов, наподобие речитатива или литургии, который эхом отдавался в недрах дома. Откуда же он доносился? Уж не из подвалов ли? Не иначе как виной тому слова Карстерса, что в подвалы ему вход заказан. Видимо, подсознание углядело в них какой-то зловещий смысл.
Кроме того, юношу мучило жестокое похмелье. Вино, говорите?.. Крепкое?.. О да!
Титус поднялся с постели, надел халат и отправился на поиски ванной комнаты. Десять минут спустя он вышел из нее заметно посвежевшим и направился в столовую. Там он обнаружил короткую записку от хозяина дома: он, дескать, будет отсутствовать весь день, однако требует, чтобы Титус как можно скорее приступил к работе. Кроу пожал плечами, позавтракал, убрал за собой грязную посуду и уже хотел вернуться в библиотеку, как заметил на видном месте упаковку аспирина. Юноша улыбнулся предусмотрительности Карстерса. Похоже, старикан знал, что наутро неумеренность в спиртном даст о себе знать, и эти таблетки были призваны снять синдром похмелья, чтобы он мог приступить к работе с ясной головой.
Однако улыбка исчезла с лица Кроу, когда он вернулся в библиотеку и задумался, как лучше приступить к порученному делу. Чем дольше он разглядывал книги, чем дольше перебирал их, тем сильнее нарастало в нем подозрение, что старик их не просто коллекционирует, а использует. Видимо, вчерашняя предосторожность оказалась не лишней… Он вновь задумался о вчерашнем вопросе Карстерса и его «давней страсти» – астрологии. Странно, но на полках не нашлось ни одного тома по астрологии.
Зато не столь странно, подумал Кроу, что в ответ на заданный вопрос он сказал откровенную ложь. Как нумеролог, он понимал важность имен, чисел и дат – особенно для тех, кто увлекается оккультизмом! Ни один чародей за долгую историю человечества еще ни разу не открыл дату своего рождения врагу. Да что там дату, даже имя! Кто поручится, что другой человек не воспользуется этим знанием, чтобы повлиять на вашу судьбу? В темных закоулках человеческого ума подчас рождаются знаменательные фразы, которые мы слышим изо дня в день, вроде: «Ему выпал несчастливый номер». Имя же издревле считалось вторым «я» человека, чуть ли не его душой. Любой колдун, прознавший чье-то имя, мог использовать его во вред его обладателю. Библия полна намеков на священный, таинственный характер имени – к примеру, третьего, «тайного» имени Всадников Апокалипсиса или же имени ангела, что поинтересовался у отца Самсона: «Что ты спрашиваешь об имени моем? Оно чудно» . А ведь в сравнении с египетскими легендами о грозной власти имен Священное Писание – это почти современная литература. Ладно, теперь волноваться уже поздно. Даже если Карстерс и знает его имя, настоящая дата рождения Титуса ему неизвестна.
А ведь когда хозяин дома поинтересовался его увлечениями, Кроу охватило какое-то неведомое чувство. Он был готов поклясться, что в тот миг собеседник едва не погрузил его в гипнотический сон. И опять-таки Титус ему солгал – по крайней мере ограничился полуправдой. Неужели в этот момент им руководило бессознательное желание защититься, оградить себя от вторжения извне? А если так, то почему? Чем ему мог навредить Карстерс? Это же нелепо!
Что касается археологии и палеонтологии, то наш герой действительно питал интерес к этим наукам и располагал обширными знаниями в обеих областях. Но то же самое можно было сказать и про Карстерса! Интересно, что имел в виду хозяин дома, рассуждая о неудачной экспедиции Восточного Института? Если бы раскопки проводились в Галилее, она бы закончилась по-иному…
Кроу машинально схватил с полки огромный, запыленный атлас мира – не самого свежего издания – и принялся переворачивать толстые, слегка замусоленные страницы в поисках карты Ближнего Востока, Палестины и Галилейского моря. На полях нужной ему страницы кто-то давным-давно написал красными чернилами цифру «1602», а на самой карте, вдоль северного берега озера – три крошечных крестика того же цвета. Над центральным крестиком значилось «Хоразин».
Кроу мгновенно узнал это имя. Он вернулся к стеллажам, после недолгих поисков обнаружил неплохо сохранившуюся «Иллюстрированную Библию для семейного чтения» в двух томах под редакцией Джона Китто и перенес увесистый второй том к себе на стол. В Евангелии от Матфея и от Луки он быстро нашел нужные ему стихи, а от них перешел к примечаниям в конце десятой главы Евангелия от Луки.
О тринадцатом стихе там говорилось следующее:
Хоразин – данное место нигде не упоминается, за исключением этого и параллельных текстов, и то вскользь. Судя по всему, это был довольно крупный город на берегу Галилейского озера в окрестностях Капернаума, поскольку он упоминается вместе с ним и Вифсаидой. Отвечая на вопрос доктора Ричардсона о Капернауме (см. комментарий к IV, 31), местные жители также связали Хоразин с этим городом.
Кроу проверил указанный комментарий и нашел еще одно упоминание о Хоразине, который нынешние аборигены тех мест называли «Хорази». На сегодняшний день от некогда процветавшего города остались лишь руины. Кроу поджал губы, вернул атлас на полку и вновь окинул задумчивым взглядом карту Галилеи, помеченную тремя крестиками. Если центральный крест обозначал Хоразин (вернее, то место, где сейчас лежали его руины), тогда два других – это, по всей видимости, Капернаум и Вифсаида, проклятые города, чье разрушение было предсказано Иисусом. Как верно заметил Карстерс, пески времени действительно поглотили немало интересных селений на берегах Галилейского озера.
Больше Джон Китто, доктор богословия, ничем не сумел ему помочь. Конечно, масштабы его Библии впечатляли, но вопрос о Хоразине можно было исследовать и поподробнее. Как-никак, по сведениям Титуса, этот город считался одним из возможных мест рождения «Антихриста», которое якобы случилось в 1602 году.
Титусу Кроу хотелось побольше разузнать о Карстерсе – кто он, где родился, откуда в нем интерес к мистике и оккультизму. Юношу так и подмывало взяться за эти поиски, однако он в очередной раз напомнил себе, что находится здесь не в роли шпиона, а в роли наемного работника, и должен выполнять порученное ему дело. К тому же ему нравилось рыться в книгах – особенно таких, как в библиотеке Карстерса. Да, такому собранию можно было только позавидовать – ничего подобного Титус еще не видел, даже в недоступных для широкой публики фондах таких солидных учреждений, как Британский музей или Национальная библиотека. Более того, скажи ему кто-нибудь еще неделю назад, что в мире существует такая частная коллекция, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Не говоря уж о средствах, которые потребуются на приобретение такого огромного количества книг, вряд ли кому хватит для этого времени и упорства – слишком коротка человеческая жизнь для столь грандиозного дела! Но еще одно обстоятельство поражало Титуса даже больше: как мог владелец библиотеки оказаться настолько беспечен или ленив, что она пришла в такое плачевное состояние!
Увы, достаточно было обвести взглядом книжные полки. Даже в полдень, когда Титус, отложив свои заметки, направил стопы в кухню, упадок и разрушение в очередной раз дали о себе знать. Выходя из библиотеки, юноша заметил на ковре рядом с дверью червя – книжного червя, как решил Кроу, хотя раньше ему ни с чем подобным не приходилось сталкиваться. Он поднял жирную розовую тварь с пола. От червя, который оказался холодным на ощупь, исходил неприятный запах. Раньше Титус считал, что книжные черви мельче и суше, а внешне походят на насекомых. Этот же был гладким и склизким! Титус тотчас вернулся в библиотеку, открыл крошечное зарешеченное окошко и выбросил омерзительную тварь в кусты. А перед тем как сесть за стол, с огромным тщанием вымыл и высушил руки.
Остаток дня пролетел быстро, без происшествий, и Титус задумался об ужине лишь в девять, когда голод – но отнюдь не усталость – наконец заявил о себе. За это время он набросал план работ, определился с категориями и ближе к концу рабочего дня начал расчищать одну из полок, с которой хотел приступить к нелегкому труду.
На ужин он разогрел себе тушеной говядины из жестянки, отварил несколько картофелин, приготовил кофе, а напоследок поставил на огромный пустой стол один-единственный бокал и бутылку хозяйского вина. Правда, на этот раз он выпил всего один стакан, и то не полный. Наконец, похвалив себя за умеренность в выпивке, Титус удалился к себе в альков с книгой – увлекательнейшим сочинением господина де Мариньи «Исследования Таро». Вскоре по телу разлились приятное тепло и сонливость, однако это состояние ничем не походило на вчерашнее. Примерно в половине одиннадцатого, заметив, что клюет носом, он улегся в постель и проспал всю ночь без сновидений.
* * *
Пятница прошла тихо. Титус за весь день ни разу не столкнулся с хозяином дома и даже не слышал его голоса. Он даже не смог бы с уверенностью утверждать, дома ли Карстерс, что, впрочем, вполне устраивало юношу, ибо он до сих пор не избавился от смутных подозрений насчет своего работодателя. Однако вечером Карстерс, как и обещал, появился и отпустил его на выходные. Его тощая, долговязая фигура, по щиколотку погруженная в туман, маячила на подъездной дорожке, пока Кроу не выехал на главную дорогу.
В Лондоне Титусу быстро наскучило. В ту ночь, как и в следующую, он спал плохо, а воскресный день превратился для него в одну бесконечную пытку тоской – это, надо сказать, было совершенно не в его характере. Дважды он ловил себя на том, что его мучает жажда, и облизывал губы, вспоминая о вине из погребов Карстерса. В половине восьмого вечера, почти машинально, он стал собирать вещи. Всегда цепкая память на этот раз подвела его: Титус напрочь позабыл, что ему было приказано вернуться на работу лишь утром в понедельник.
Примерно в десять он уже поставил автомобиль в маленький гараж поместья и с чемоданом в руке зашагал мимо трех других автомобилей, припаркованных на подъездной дорожке. Приблизившись к дому, он ощутил себя полным кретином: Карстерс явно принимал гостей и возвращения Титуса, разумеется, не ожидал. Впрочем, если дверь не заперта, можно пройти в дом незамеченным и никого не потревожить.
Дверь и впрямь оказалась не заперта. Титус на цыпочках юркнул внутрь и быстро прошел в библиотеку. На столике, рядом с записной книжкой, он обнаружил бутылку вина и записку:
Дорогой мистер Кроу!
Я пробежал глазами ваши заметки, и они поразили меня свой скрупулезностью. Пока качество вашей работы меня удовлетворяет. Большую часть понедельника меня дома не будет, надеюсь увидеть вас до отъезда. На тот случай, если вы вернетесь чуть раньше, я оставил вам небольшой презент.
Приятных снов.
Дж. К.
Все это было в высшей степени любопытно. Словно Карстерс заранее предвидел, что Титус вернется в поместье раньше положенного! В любом случае старик хорошо к нему отнесся, и со стороны Титуса было бы крайне невежливо не поблагодарить хозяина дома за бутылку вина. Он мог, по крайней мере, хотя бы сделать попытку – и не стыдиться потом, что пробрался в дом тайком, как воришка. Тем более что час был еще не слишком поздний.
Размышляя таким образом, Титус пропустил для смелости стаканчик вина, после чего зашагал по мрачным неосвещенным коридорам и в конце концов добрался до кабинета Карстерса. Заметив полоску тусклого света, выбивавшуюся из-под двери, и услышав голоса, Кроу замер на месте и задумался, правильно ли поступает. Он уже хотел отправиться в обратный путь, как услышал собственное имя. Тогда Титус прислушался, сосредоточив все внимание на разговоре, который в эти минуты происходил в кабинете Карстерса. Разумеется, до него долетали лишь обрывки фраз, и тем не менее…
– Дата назначена… Канун Сретенья, – донесся до него голос хозяина дома. – А пока я… его своей воле. Он работает на меня – надеюсь, вам это понятно? – и отчасти… власти с самого начала. Моя воля, подкрепленная… остальное доделает вино. А теперь я определился, и… никаких возражений. Говорил раньше и… снова: он тот, кто нам нужен. Гарбетт, скажи, есть у него какие-нибудь пороки?
На вопрос ответил низкий, гортанный голос. Титусу уже доводилось слышать его, но где и когда?
– Никаких. По крайней мере ничего не удалось обнаружить. Ни женщинами, ни наркотиками не… лишь изредка балует себя сигаретой… Не играет в азартные игры, не сорит деньгами, он…
– Он чист! – вновь раздался голос Карстерса. – Но ведь ты… работал на министерство обороны. В… качестве?
– Это каменная стена. Хозяин… все равно что ломиться в Национальный банк… К тому же опасно… чересчур нажимать…
– Согласен, – произнес Карстерс. – Я бы хотел, чтобы как можно меньше улик связывали его с этим домом и с нами. Со стороны должно казаться, что он… излюбленным местам, друзьям, интересам. Затем он станет потихоньку от них отдаляться, и… ничто… не будет связывать его со мной. Помимо того… станем одним!
– И все же, Хозяин, – прозвучал еще один голос, который опять-таки показался Титусу знакомым – голос, похожий на шелест камышей. – Сдается мне… вы не совсем удовлетворены…
Возникла небольшая пауза, после чего вновь заговорил Карстерс:
– Он пока не… гипнозу. Во время нашей первой… оказал сильное сопротивление. Но это отнюдь не дурной знак. Есть еще одно… мне необходимо проверить. Я займусь этим завтра, отправлю письмо. Не исключено… он солгал относительно даты своего рождения. В этом случае… время найти замену.
– Но ведь времени… в обрез! – донесся четвертый голос. – Они множатся внутри вас. Хозяин, и рвутся наружу… голодные… а Сретенье так близко! – Титусу этот голос почему-то показался липким, как клей. А вот голос Карстерса, когда тот заговорил снова, звучал на пару тонов выше обычного. И хотя он не утратил своей звучности, чувствовалось в нем что-то еще. Ликование?
– Верно, Могильная Орда множится, ибо им известно, что их время близко… И все, что останется, будет их! Они получат новое вместилище! – Он заговорил тише, однако каждое его слово по-прежнему можно было разобрать. – Если Кроу солгал, я с ним разберусь. И тогда, быть может, – неожиданно в его голосе прорезались демонические нотки, нечто вроде безумной издевки, – уже тебе придется радовать червей, Даррелл! Только полюбуйся, как ты им нравишься!
В этот момент раздалось шарканье ног, затем скребущий звук по поверхности стола. Кто-то отодвинул стул. Раздался омерзительный, булькающий возглас, и Кроу едва успел отпрянуть в неглубокую нишу, потому что уже в следующее мгновение дверь кабинета распахнулась, и в коридор, едва не опрокинув подвернувшийся на пути столик, выскочил какой-то человек. Среднего сложения, с выпученными глазами, он пронесся мимо Титуса к входной двери. По дороге он споткнулся и, негромко простонав, сорвал что-то с себя и швырнул на пол. Раздалось влажное хлюпанье.
Едва входная дверь за беглецом захлопнулась, Титус выбрался из своего укрытия и на цыпочках вернулся в библиотеку. По пути на глаза ему попалось нечто маленькое, мучнисто-белое, ползущее по полу в месте, где его бросил Даррелл. А по всему дому громким эхом отдавался хохот Карстерса.
IV
Разумно было бы предположить, что после всего услышанного и увиденного Титус Кроу без лишнего шума распрощался с этим проклятым местом и его обитателем; что он уехал в Лондон (а то и куда подальше), вернул Карстерсу аванс, аннулировал подписанный контракт и тем самым положил конец планам своего работодателя. Что ж, возможно, так бы он и поступил, но вино уже возымело над ним власть – крепкое, хмельное вино, которое вместе с железной волей Карстерса уже привязало его к этому дому, обиталищу безымянного зла.
Однако, даже чувствуя все возрастающее пристрастие к колдовскому напитку, даже услышав собственными ушами признание Карстерса, юноша все равно потянулся дрожащей рукой к бутылке и наполнил очередной стакан. В его мозгу один за другим проносились жуткие кошмары – хаотичные видения, граничащие с помешательством, страшные догадки, которые складывались из неясных подозрений и фактов. И все же Титус продолжал потягивать вино, пока все его чувства окончательно не притупились… Он уснул прямо за столом, подложив под голову руку.
И в очередной раз ему привиделся сон…
На этот раз их было только трое. Они молча прокрались в библиотеку, и кто-то – по всей видимости, Карстерс – поспешил выключить свет. Три фигуры выстроились кругом возле Кроу в выморочном сиянии луны.
– Видите, – произнес Карстерс, – моя воля плюс вино – и вот он снова здесь, как я и говорил. Теперь он прикован к этому дому невидимыми цепями. В некотором роде я даже разочарован. Сломить его волю оказалось чересчур просто. Или вино получилось слишком крепким.
– Хозяин, – произнес Гарбетт своим густым, липким голосом, – возможно, освещение здесь плохое и меня подводят мои слабые глаза, но…
– В чем дело?
– Мне кажется, он дрожит! И почему он не в постели?
На разгоряченный лоб Титуса легла холодная, влажная ладонь.
– Точно, он дрожит! Словно чем-то напуган…
– Что ж, – раздался голос хозяина дома, – твоя наблюдательность делает тебе честь, друг мой Гарбетт, ты достойный член нашего шабаша. Верно, хотя вино держит его в оковах, он дрожит. Возможно, узнал о чем-то, о чем ему знать не следует. Ладно, дело поправимое. Помогите мне. Не настолько же мы черствые, чтобы оставлять его здесь. Положим его в постель, там он вряд ли станет сопротивляться.
Кроу почувствовал, как три пары рук ставят его на ноги, тянут к алькову, раздевают и кладут в постель. Видел он очень смутно, почти ничего не ощущал, а вот слышал довольно отчетливо. Последним, что он услышал, засыпая, стал гипнотический голос Карстерса, который велел ему забыть все увиденное и услышанное. Ибо все это сон, а сны – это наваждение, безделица, их незачем помнить…
В понедельник утром юношу разбудил голос Карстерса. Неяркое январское солнце уже взошло, и наручные часы Титуса показывали девять.
– Что-то вы заспались, мистер Кроу. Впрочем, не важно: после суматохи выходных дней вам нужно немного отдохнуть. Верно я говорю? Мне нужно съездить по делам, вернусь ближе к вечеру. Может, вам что-нибудь купить?
– Спасибо, – отозвался Титус, – у меня есть все необходимое. В любом случае благодарю за любезность. – Он заморгал спросонья и тотчас ощутил первые признаки надвигающейся головной боли. – Какой позор… Проваляться до девяти утра! Впрочем, не могу сказать, что я хорошо спал.
– Вот как? – удивился Карстерс. – Прошу вас, не переживайте. Ничего страшного. Думаю, после завтрака вы почувствуете себя намного лучше. Ну что ж, прощаюсь с вами до вечера.
С этими словами Карстерс повернулся и вышел из библиотеки.
Кроу проводил его взглядом и еще какое-то время размышлял, не обращая внимания на туман в голове. Ему опять что-то приснилось, но что? В памяти не осталось ничего, кроме смутных образов, – словно подробности кто-то стер. Он точно помнил, что приехал в поместье раньше положенного, а потом… потом пустота. Наконец юноша поднялся с кровати, и взгляд его упал на початую бутыль с вином. Ясно! Проклятое вино!
Проклиная свою глупость, он привел себя в порядок, позавтракал и вернулся в библиотеку, чтобы заняться книгами Карстерса. Однако, хотя солнце сияло по-зимнему ярко, Кроу повсюду виделись темные тени, а дом еще глубже погрузился во мрак…
На следующий день, когда Карстерс вновь уехал по делам, Титус исследовал дом от чердака до подвала. Правда, проникнуть в подвал он не решился, а лишь подергал дверь под лестницей. Как и следовало ожидать, та оказалась на замке. На втором этаже располагалось немало комнат, укутанных толстым слоем пыли и почти без мебели; кое-где на стенах выступила плесень, а мебель была изъедена червем-древоточцем. В общем, верхний этаж производил столь же гнетущее впечатление, что и нижний – тот же упадок и запустение, поэтому Титус не стал особенно ни к чему приглядываться. Только оказавшись рядом с кабинетом Карстерса, он остановился, так как на миг им овладело непонятное, пугающее чувство.
Неожиданно его бросило в дрожь, а по всему телу выступил холодный пот; Кроу почти вспомнил голоса, которые гулким загробным эхом отдавались у него в голове. Эти ощущения длились считаные секунды, однако этого хватило, чтобы Титусу стало дурно, а ноги его подкосились. Злясь на себя и не слишком задумываясь о последствиях, он потянул за ручку двери – и та отворилась. Кабинет Карстерса разительно контрастировал с остальными комнатами дома.
Ни пыли, ни беспорядка. Это было довольно просторное и ухоженное помещение. На восточном ковре выстроились столы и стулья. Еще один массивный письменный стол подпирал стену, на которой выстроились в ряд шесть живописных полотен, выполненных маслом, все в одинаковых золоченых рамах. Они привлекли внимание Титуса в первую очередь, и он подошел поближе. Под каждой картиной имелась небольшая табличка с датами, но без имен.
На первом портрете был изображен смуглый мужчина с крючковатым носом, в тюрбане и грубом бурнусе – очевидно, араб. На табличке значилось: 1602–1668. На втором – еще один азиат ближневосточного типа, но уже в шелковых одеждах шейха или принца, а цифры на табличке стояли другие: 1668–1734. Третий датировался 1734–1790 годами, а сам портрет изображал мускулистого негра с высоким лбом и волевыми чертами лица – судя по всему, эфиопа. На четвертом портрете хмурился молодой человек в парике и коротких штанах в обтяжку, а табличка под ним гласила: 1790–1839. С пятого смотрел бородатый темноглазый мужчина в жилете и с моноклем, страшно бледный. Даты были такие: 1839–1888. На шестом же…
На шестом красовался не кто иной, как сам Карстерс, а под рамой стояли цифры 1888–1946!
Кроу вновь оглядел таблички, недоумевая, что все это может значить и почему даты точно следовали одна за другой. Может, все эти люди в прошлом возглавляли некий культ, и цифры означают годы их правления? Но 1888… да, здесь прослеживалась логика. Вряд ли это год рождения Карстерса, поскольку в таком случае ему было бы всего пятьдесят семь лет! А ведь выглядит старик как минимум лет на пятнадцать, если не на все двадцать, старше! Несмотря на свою удивительную энергию, он явно производит впечатление человека в летах. А что означает эта последняя дата? 1946 год? Неужели он способен предугадать день собственной кончины? Или это всего лишь последний год его «председательства»?
Титус пробежал глазами назад к первой картине, на которой был изображен крючконосый араб, и вдруг в его сознании что-то щелкнуло. Знакомая дата – 1602 год! Ему вспомнилась цифра, нацарапанная красными чернилами на полях старого атласа. 1602, предполагаемая дата рождения Антихриста… в месте, некогда известном как Хоразин Проклятый!
И все равно выходит какая-то несуразица? Или?.. В голове у Кроу по-прежнему стоял туман, или, вернее сказать, в нем образовалась некая бездна, которая отчаянно пыталась чем-то заполнить себя; некая ментальная разрезная картинка, в которой не хватало множества фрагментов, отчего она упорно отказывалась складываться в единое целое. Титус догадывался, что где-то в глубине его сознания наверняка таятся ответы, просто они не желают всплывать на поверхность.
Выходя из кабинета Карстерса, он с опаской оглянулся через плечо на портрет хозяина дома. И в этот миг откуда-то с края рамы шлепнулся на бухарский ковер белый извивающийся червяк…
Никто ему не мешал и не следил за ним, и Кроу проработал весь вторник, среду и утро следующего дня, не разгибая спины. Однако после легкого обеда в четверг он решил, что не мешало бы глотнуть свежего воздуха. Надо сказать, одновременно ему попался в библиотеке очередной червь, и Титус отметил про себя, что непременно нужно поговорить на эту тему с Карстерсом. Кто знает, вдруг эти твари представляют угрозу для здоровья?
Поскольку день за окнами стоял солнечный, Титус вышел прогуляться по саду. Правда, вместо широкой подъездной дороги он выбрал одну из узких запущенных тропинок.
Юноша с упоением, полной грудью дышал свежим январским воздухом, и вскоре его усталости как не бывало. Он даже подумал, что неплохо бы совершать такие вылазки почаще: если все время работать, не давая себе развеяться, то недолго и самому покрыться пылью и плесенью под стать особняку.
Титус не мог с уверенностью сказать, где в этот час находится его хозяин, однако, дойдя круговым путем до главных ворот, он сделал вывод, что Карстерс в отъезде. По крайней мере за корреспонденцией он явно не приходил. Титус заметил в почтовом ящике несколько писем; два верхних торчали наружу, мешая металлической крышке до конца закрыться. Титус уже успел порядком озябнуть и потому, вынув из ящика корреспонденцию, поспешил по извилистой тропинке назад в дом. Из чистого любопытства он принялся разглядывать конверты. На одном из них адресат был указан неверно. Письмо предназначалось мистеру Карстейну, юристу, проживающему в поместье «Могильники». Титус присмотрелся к бледному почтовому штемпелю и не без труда разглядел герб лондонского Сомерсет-Хауса.
Сомерсет-Хаус! Уж не там ли расположен главный офис бюро регистрации актов гражданского состояния? Да, но какое отношение к нему имеет Карстерс?
И вновь на Титуса нахлынула тошнота. Приподнятого состояния духа как не бывало; подозрительный конверт подрагивал в неожиданно ослабевшей руке. Внезапно мысли его пришли в движение; он отчаянно пытался что-то вспомнить, вести безуспешную борьбу с невидимым внутренним голосом, который пытался уверить его, что это, мол, все ерунда. Но теперь он знал: голос лжет.
Спрятавшись за буйно разросшимися кустами, чтобы никто не мог его заметить из дома, он вытащил из пачки пухлых конвертов письмо со штемпелем Сомерсет-Хауса и положил его к себе в карман. Затем, обливаясь холодным потом, занес оставшиеся письма в дом и положил на столик перед кабинетом Карстерса. Возвращаясь в библиотеку, он обратил внимание, что подвальная дверь приоткрыта. Было слышно, что внизу кто-то ходит. Титус крикнул:
– Мистер Карстерс! Тут для вас почта. Я оставил ее на столике рядом с вашим кабинетом.
Шаги тотчас прекратились, а спустя мгновение донесся голос Карстерса:
– Благодарю вас, мистер Кроу. Сейчас я поднимусь наверх.
Не дожидаясь его появления, Кроу поспешил в библиотеку и какое-то время сидел за рабочим столом, не зная, как быть дальше, и дивясь бессознательному порыву, который заставил его похитить чужое письмо. В первый же день Титус перенес в библиотеку электрический чайник, чтобы готовить себе кофе. И вот сейчас, случайно бросив взгляд на этот чайник, юноша принял решение. Теперь положиться можно лишь на собственную интуицию. Другого выхода нет.
Поскольку Карстерс мог в любую минуту нагрянуть в библиотеку, Титус обставил все так, будто готовит себе растворимый кофе – изобретение военных лет, против которого он, однако, ничего не имел. Наполнив кружку кипящей водой, он держал конверт над паром, пока не отошел клапан. Дрожащими пальцами Титус вытащил письмо, а конверт положил обратно в карман. Затем он поместил письмо между страницами своего блокнота, чтобы со стороны казалось, будто он работает.
Все эти предосторожности оказались излишними, потому что в библиотеке так никто и не появился. На официальном бланке Сомерсет-Хауса он прочел следующее:
Уважаемый мистер Карстейн!
Относительно сделанного Вами от лица Вашего клиента запроса спешим заявить, что никогда не сообщаем подобного рода сведения по телефону, равно как любым иным путем.
Исключение делается лишь для близких родственников, а также, в отдельных случаях, для полиции. Мы надеемся, что эти ограничения, навязанные войной, в скором времени будут сняты. Тем не менее, поскольку Вы пишете, что дело безотлагательное, ибо, по Вашим словам, заинтересованному лицу предстоит получить внушительное наследство, мы сделали для Вас исключение и навели соответствующие справки.
В Лондоне в 1912 году на свет появилось несколько Томасов Кроу и один Тревор Кроу, однако ни одного Титуса. В Эдинбурге родился Тимеус Кроу, а в Девоне – Титус Крю.
Сочетание «Титус Кроу» встречается крайне редко, и самой близкой к вашему запросу датой является 1916 год. 2 декабря 1916 года в Лондоне действительно появился на свет некто по имени Титус Кроу. Приносим извинения, если наши сведения не отличаются полнотой.
Если Вы настаиваете на продолжении поисков, то мы со своей стороны будем вынуждены потребовать от Вас документы, подтверждающие Вашу личность и свидетельствующие о законности Ваших интересов.
А пока остаемся искренне Ваши…
Чувствуя, как все его существо – и тело, и ум – охватывает оцепенение, Титус Кроу еще раз перечитал письмо. Документы, подтверждающие личность Карстерса и законность его интересов! Ничего себе!
Отлично! Что бы вокруг него ни происходило, Титус Кроу получил предупреждение, в котором так нуждался. А предупрежден – значит вооружен, как говорится. И ему воистину нужно быть во всеоружии! Чего он ни при каких обстоятельствах не должен делать – так это спасаться бегством от непонятной опасности, от неопознанной угрозы. Его привел сюда интерес к оккультным, эзотерическим явлениям, и тот же интерес должен придать ему сил.
В общем, он объявил своеобразную войну. Да, но каково оружие его врага и каковы его цели? Остаток дня Кроу уже не работал, а сидел в тишине и строил планы…
