ГЛАВА 5
— Можно посмотреть? — спрашивает Эми и вытягивает шею. Я поворачиваю лист так, чтобы она не увидела.
— Еще нет. И сиди спокойно, а то я не смогу закончить.
— Вот еще... раскомандовалась.
— Уже недолго, — говорю я и, бросив взгляд на Эми, наношу последние штрихи.
Эми улыбается.
— Какой у тебя уровень?
Я поворачиваю запястье.
— 5.2. Держится стабильно.
Дверь открывается, но я не поднимаю головы.
— Девочки, завтракать готовы? — спрашивает мама.
— Почти. — Я еще раз смотрю на Эми, потом на набросок в блокноте. Еще один штришок... вот так. — Готово. — Я откладываю карандаш.
— Дай посмотреть! — Эми вскакивает с места. Мама тоже подходит ближе.
— Как же хорошо! — говорит моя сестра.
Рот у мамы округляется — она удивлена.
— Точно Эми. Ты так идеально ее изобразила, все ухватила. Хочу вставить в рамку и повесить на стену. Можно?
Я улыбаюсь.
— Да.
На завтрак — оладьи. С тающим и растекающимся сливочным маслом и сиропом или клубничным джемом. Я пробую и одно, и другое — очень вкусно.
— Только не думай, что будешь есть так каждый день. — Мой набросок так и не попал на стену и висит, прикрепленный магнитиком, на дверце холодильника, а мама вернулась в свое привычное колючее состояние.
— Эми, автобус придет через двадцать минут, а ты, как я погляжу, совершенно еще не готова.
— Можно мне остаться сегодня дома, с Кайлой?
— Нет.
— А где папа? — спрашиваю я.
— На работе, конечно. И я бы там была, но пришлось взять отпуск, чтобы присматривать за тобой.
Прикидываю. Эми уедет в школу, папа на работе, значит, мы с мамой остаемся дома одни... на весь день.
— А когда я смогу пойти в школу? Можно сегодня?
— Нет.
— Сначала с тобой должна поговорить районная медсестра, — объясняет Эми. — Она и решит, готова ты или нет. Потом тебя протестируют в школе, определят, в какой класс идти. Хотя несколько учебников уже прислали — тебе надо их посмотреть.
— О...
— Медсестра заглянет во второй половине дня, — говорит мама. — Хочет с тобой познакомиться.
Я даю зарок — показать себя с лучшей стороны.
Эми мчится наверх — ей еще нужно собрать учебники и одеться. Она заканчивает школу с отличными оценками и в девятнадцать лет поступает в университет — на отделение профессионального медицинского ухода, в полном соответствии со своими желаниями. Но Эми нужен еще год, чтобы ликвидировать отставание. Зачистку ей делали в четырнадцать лет. Мне сейчас шестнадцать. Сколько же дополнительных лет придется провести в школе мне?
— Можешь помыть, — говорит мама.
— Помыть что?
Она закатывает глаза.
— Посуду, конечно.
Я поднимаюсь со стула и смотрю на стол.
Мама вздыхает.
— Бери грязные тарелки и ставь туда. — Она указывает на столешницу рядом с раковиной.
Я беру тарелку, отношу на указанное место и возвращаюсь за другой.
— Нет! Так ты и за сто лет не управишься. Составь их. Вот так.
Мама составляет тарелки в пирамиду, кладет сверху вилки и ножи и плюхает все на столешницу.
— Теперь налей в раковину воду. И добавь немного мыла. — Она выжимает несколько капель.
Пузыри!
— Три вот этой щеткой. — Мама скребет щеткой по тарелке. — Потом ополаскивай и ставь на полку. Все понятно?
— Вроде бы да.
Опускаю руки в горячую воду.
Так вот, значит, оно какое, мытье посуды.
Тщательно отмываю тарелку от липких остатков оладий и сиропа, ополаскиваю ее и ставлю на полку.
— Шевелись, а то целый день здесь простоишь.
Я оглядываюсь.
— Шевелить что?
— Работай быстрее.
Тарелки, потом чашки. Не так уж все плохо. Я начинаю работать быстрее. Мама вытирает посуду полотенцем. Я уже берусь за вилки и ножи, когда по ступенькам вихрем слетает Эми.
У меня перехватывает дыхание. Опускаю глаза — с ножа в правой руке сбегает тонкая красная струйка.
Эми подбегает ко мне.
— О нет! Кайла!
Мама поворачивается и тихонько цокает языком. Потом хватает бумажное полотенце.
— Приложи. И постарайся не залить тут все.
Прикладываю. Эми гладит меня по плечу и смотрит на мой «Лево». 5.1.
— Не больно?
Я пожимаю плечами.
— Немножко. — Действительно больно, но я не обращаю внимания на пронзающий руку жар и, как завороженная, смотрю на расплывающееся на полотенце красное пятно. Кровотечение останавливается.
— Всего лишь порез, — говорит мама и отнимает бумагу. — Медсестра потом проверит. Все в порядке, Эми. Беги, а то опоздаешь на автобус.
Мама перевязывает мне палец, а Эми выскакивает за дверь.
Мама улыбается.
— Забыла предупредить. Ножи — острые. Не бери их за острый край.
Столько всего нужно запоминать.
Медсестра Пенни снимает повязку и осматривает мой палец.
— Все будет в порядке и без швов. Я только смажу антисептиком. Имей в виду, может немножко щипать. — Она капает на палец какой-то желтоватой жидкостью, от которой у меня слезятся глаза, и снова накладывает бинт.
— Странно получилось, — говорит мама. — Порезала — и никакой реакции. Ни слез, ничего. Кровь бежит по руке, а она стоит и смотрит.
— Наверно, у нее такое впервые. Никогда не видела кровь.
Ха. Люблю, когда люди говорят обо мне, как будто меня и нет вовсе.
— Уровень как был, так и остался. И...
— Извините. —Улыбаюсь своей самой безмятежной улыбкой. Они обе вздрагивают, словно я — призрак, только что материализовавшийся перед ними. — Когда можно пойти в школу?
— Насчет этого, дорогая, можешь пока не беспокоиться, — говорит Пенни. — Посмотри книги, которые тебе прислали. — Она поворачивается к маме. — Старайтесь предупреждать ее об опасных предметах вроде ножей. В некоторых отношениях Кайла — сущий ребенок и...
— Извините... — Я снова улыбаюсь.
Пенни оборачивается.
— Да, дорогая?
— Книги, которые прислали из школы. Я просмотрела их сегодня утром. Они слишком легкие. Мы проходили это все в больничной школе.
— Так ты у нас гений, да? — Мама говорит это с таким выражением, как будто имеет в виду совершенно противоположное.
Пенни достает из сумочки нетбук. Хмурится, постукивает по экрану сбоку, потом ведет пальцем поперек — ищет файлы.
— Ну, вообще-то, близко к тому. Ее протестировали перед выходом из больницы. Случай совершенно необычный. Большинство из них показывают отставание на несколько лет. Попрошу школу прислать еще кое-что. Или, может, у вас найдутся старые учебники Эми? Нам нужно определиться, какие предметы тебе стоит взять.
Медсестра закрывает нетбук и поворачивается к маме.
— Так о чем это я? Ах да. В больнице нет острых углов или каких-то опасностей. Поэтому вам нужно на все ей указывать. Например, при переходе дороги и...
— Извините.—Мне самой становится трудно удерживать эту улыбку на месте.
— Что на этот раз? — спрашивает мама.
— Я уже знаю, какой предмет хочу взять.
— Вот как? Неужели? — Пенни вскидывает бровь. — И что же?
— Искусство.
Теперь улыбается она.
— Ну, я бы предложила заняться чем-то более практичным. И для поступления на курс искусства нужно пройти тестирование.
Мама показывает на холодильник.
— Вот это она нарисовала сегодня утром. Портрет Эми.
Пенни встает, подходит ближе, рассматривает, и глаза у нее лезут на лоб.
— Да. Что ж, думаю, дорогая, тебя примут.
Она оборачивается к маме.
— Вы прекрасно поработали с Эми, она — прелесть. Уверена, со временем Кайла замечательно впишется в вашу семью.
Я складываю руки на груди. Кайла впишется, а вот как остальные?
— У нее был кошмар прошлой ночью, — говорит мама. — Кричала на весь дом.
Пенни снова открывает нетбук. Могла бы обратиться ко мне — я ведь единственная, кто все знает.
— Боюсь, случай не единственный. Вот почему ее так долго держали в больнице. Девять месяцев вместо положенных шести. Попробуем подыскать подходящие методы контроля на занятиях в Группе. В больнице использовали обычные медикаменты, но на пользу это не пошло, скорее наоборот. И...
— Извините, вы могли бы говорить со мной, а не обо мне.
Улыбка соскальзывает с лица Пенни.
— Теперь вы видите, с чем мне приходится иметь дело, — вздыхает мама.
— Отчасти ребенок, отчасти строптивый подросток, — подытоживает Пенни. — Кайла, дорогая, позволь мне поговорить с твоей мамой. Почему бы тебе не пройти наверх?
Хлопаю дверью и плюхаюсь на кровать. Себастиана не видно, а Эми вернется не раньше, чем через два часа.
На туалетном столике лежит моя папка с рисунками. Я достаю блокнот.
Шок уже прошел, и пропавшие рисунки не беспокоят меня так сильно. Стоит закрыть глаза, и я вижу во всех деталях. Сделать копии не составит труда.
Беру карандаш, но получается плохо — мешает повязка на указательном пальце правой руки. Устроить эксперимент? Поработать левой рукой? Поначалу ощущение непривычное. Делаю несколько быстрых набросков. Появляется уверенность. Но вместе с тем не оставляет чувство, почти страх, что что-то не так, что если я продолжу, случится что-то нехорошее.
Однако остановиться я не могу.
Чистый лист — кто первый?
Доктор Лизандер. Главное — верно передать глаза. Они у нее изменчивые. По большей части скрытые, холодные, но временами она как бы выглядывает из-за них. И когда она так делает, то выглядит даже более изумленной, чем я.
Начинаю. Сначала неуверенно — рука еще не освоилась. Линии, тени... Постепенно приходит уверенность. Я работаю быстрее, точнее. Из-под карандаша на меня начинает смотреть доктор Лизандер. По рукам, шее, спине бегут мурашки.
Странно.
Левой получается намного лучше.
