ГЛАВА 51
Сплю допоздна, а когда открываю наконец глаза, обнаруживаю, что мама оставила меня одну. Проснувшись ночью посреди кошмара, я уже не смогла выключить свет — тьма казалась слишком густой и тяжелой — и долго лежала, думая о том и этом, а потом достала альбом и рисовала без остановки еще несколько часов. В конце концов сон пришел вместе с солнцем.
И что же он означает?
Если моя злость в заключении, то пусть она там и остается. Боль она не унесет, только отсрочит. Со своими чувствами к Бену я ничего поделать не могу. Как и не могу перестать быть такой, какая я есть. Или отказаться от той, кем была.
В памяти фрагменты сна: ускользающая правда и полуправда, реальность и выдумка. Как разобраться во всем этом? Как отделить одно от другого? Я не могу.
Лгала или нет доктор Лизандер? Действительно ли так плохо то, к чему стремился Бен?
Прав Эйден. Если Бен мертв, вина, целиком и полностью, лежит на лордерах и больницах. Правительстве и врачах. Они — враг. Не Эйден.
«Да! Направь свой гнев на них».
Нет. Вот здесь Бен ошибался. Он хотел примкнуть к террористам. Осторожничал, не хотел открываться, не хотел, чтобы я узнала что-то такое, из-за чего у меня могут быть неприятности. Ни с ним самим, ни с тем, что он намеревался сделать, меня не связывало ничто, но я уверена: Бен собирался к ним.
Он — не я.
Ответы Эйдена опасны. Но направление выбрано правильно.
Собираю ночные наброски, портреты пропавших. Бен, Феб, Люси. Я не могу вот так просто отвернуться от них. Мир должен знать. И, прежде всего, мне нужно знать, что случилось с Беном.
Эми в кухне, делает домашнее задание. Папа еще не вернулся. Мама готовит суп. Меня она встречает улыбкой.
— Проснулась наконец-то. Вижу, сон тебе только на пользу.
Я тоже улыбаюсь ей. Как раз на сон пришлось не так уж много времени. Но, похоже, с внутренней борьбой покончено, и теперь я точно знаю, что хочу делать. Что нужно делать. Потому, наверно, и выгляжу отдохнувшей — впервые с тех пор, как познакомилась с Эйденом.
— Думаю прогуляться, — сообщаю я.
Мама смотрит в окно. Солнечно, но с запада наползают тяжелые, темные тучи, и они уже закрывают полнеба.
— Только постарайся не задерживаться.
— Мне с тобой пройтись? — спрашивает Эми.
— Нет. Хочу побыть одна.
— Не броди по тропинкам, — напутствует меня мама.
Иду по деревне, прохожу мимо тропинки, на которую всегда сворачивают Эми и Джазз. И по которой столько раз гуляли — нет, бегали — мы с Беном.
В конце деревни миную ферму. Дальше уже лес. Подумываю о том, чтобы повернуть назад, но тут внимание привлекает какое-то движение.
Поворачиваюсь. Сначала ничего. Скольжу взглядом по полю, деревьям... А вот и она. Сова. Расположилась на заборе. Белоснежная. Сидит высоко и глядит так, словно весь мир принадлежит ей. Но сейчас день, а не ночь, и даже я знаю, что совы — ночные птицы.
Но ей, похоже, никто об этом не сказал.
Как зачарованная, стою и смотрю на нее.
Она смотрит на меня.
Сворачиваю с дороги на едва заметную тропинку, пролегшую между забором и лесом. Подхожу поближе и уже могу рассмотреть ее глаза и перья. А потом она вдруг взлетает. Взмахивает огромными белыми крыльями, становясь похожей на ту металлическую скульптуру, пикирует, снова садится. Теперь уже на ворота в конце поля, метрах в двадцати от прежнего места. И снова смотрит на меня.
Ждет?
Я делаю шаг по тропинке. И еще.
Мы повторяем этот танец снова и снова. Каждый раз, когда я сокращаю расстояние между нами наполовину, сова перелетает дальше, садится и ждет, что я последую за ней.
Так продолжается какое-то время. Мы углубляемся в лес, уходим все дальше, пока я не замечаю, что заблудилась. Следуя за совой, я как-то не обращала внимания, куда несут меня ноги. А между тем ветер усилился, злые черные тучи надвинулись, неся с собой дождь, и уже скрыли солнце. Птица сидит теперь на ветке, причем достаточно высоко, и, когда я подхожу к дереву, уже не взлетает.
— Спасибо, завлекла. И что ты хочешь делать дальше?
Сова смотрит на меня пристально, потом поворачивает голову, устремляет взгляд мне за спину и, с шумом раскинув крылья, взлетает высоко над деревьями и исчезает из поля зрения.
— Что я хочу с тобой сделать? Ну-ну.
Оборачиваюсь.
Он, Уэйн. Каменщик.
Невероятно. Откуда? Как?
— Вы за мной следили? — спрашиваю я и делаю шаг назад.
— Да. Следил. Ты-то столько раз на меня пялилась, вот и подумал, что надо бы и мне на тебя позырить. — Он улыбается, но улыбка больше напоминает оскал и не трогает глаза.
Он делает шаг ко мне.
Я снова отступаю и поворачиваюсь, чтобы рвануть по тропинке, но спотыкаюсь о горбом высовывающийся из земли корень.
Каменщик быстрее, чем представлялось. Хватает меня, заламывает руку, прижимает к дереву.
— Сегодня тебе никто не поможет, — хрипит он мне в ухо и рвет одежду. Я отбиваюсь. — Дуреха. Давай, не трепыхайся. Сама же хочешь. И не кипятись — отрубишься. Можешь даже... откинуться.
Хватает меня за волосы, тянет к себе.
Мышцы вспоминают. Инстинкт берет верх. Я расслабляюсь и перестаю сопротивляться.
— Так-то. — Он наклоняется, целует меня и протискивает в рот язык. К горлу подступает тошнота. Я слегка поворачиваюсь и с силой бью его коленом между ног.
Что-то как будто... ломается у меня внутри. Почти слышимый хруст... треск... И лучик света пробивается туда, куда раньше никто заглянуть не мог.
Стена.
Каменщик с проклятием падает, но и меня увлекает за собой, не выпуская ни руку, ни волосы.
— Дрянь... паршивка, — рычит он. — Ты за это заплатишь.
Мне так не кажется.
Каменщик на фут выше и примерно вдвое тяжелее. Но мои мышцы, мои ноги и руки знают, что делать.
И я бью.
Длится это недолго.
Я поднимаюсь. Обидчик, тот, кто посмел тронуть меня, лежит неподвижно на земле, орошая кровью землю. Челюсть разбита, кровь сочится из рассечения на затылке. Уж не умер ли?
С опаской подхожу ближе. А вдруг? В любом случае нужно удостовериться. Наклоняюсь. Трогать не хочу, но все же заставляю себя поднести руку к шее, нащупать пульс.
Глаза вдруг открываются, и я отпрыгиваю, но он успевает схватить меня за лодыжку. Из горла рвется крик. Пытаюсь вырвать ногу, отбрыкиваюсь, но его пальцы держат, как тиски. Я снова наклоняюсь, отдираю их один за другим и бегу.
Бегу напрямик, через лес. Ветки хлещут по лицу, ноги цепляются за корни, но я прорываюсь между деревьями и через кусты, а потом они вдруг расступаются — предо мной тропинка. Та самая, да. Та, по которой я шла. Теперь я помню. Моя логическая, аналитическая половина берет под контроль ноги.
«Лево» показывает 6.
Как же так?
Голова гудит, руки трясутся, ноги дрожат.
— Что я натворила? — шепчу я деревьям. — Как такое могло случиться?
«Тсс».
— Кто это сказал?
Оборачиваюсь — никого.
Внутри я полностью спокойна. Там поднимается новая стена, блокирующая «Лево» от моих мыслей и чувств. Крепкая, надежная стена.
— Что я наделала?
Вопросы глохнут, оставаясь без ответа.
«Пусть себе».
Снова оборачиваюсь — и снова никого. Голос звучит у меня в голове. Тот, что всегда там был.
— Кто ты? Ты — Люси?
«Нет! Та сопливая плакса ушла... навсегда. Я... ты. Ты прежняя».
— Чего ты хочешь?
«Хочу, чтобы мы были вместе».
— Нет.
«У тебя нет выбора».
— Нет!
Я падаю на землю.
Чужак внутри меня вытаскивает кирпич. Трещина расширяется, бетон крошится, кирпичи падают. Рушится вся башня.
Калейдоскоп образов потоком врывается в мозг. Сначала медленно, потом быстрее, они проносятся, вертясь. Голова кружится, грозит взорваться, но я ничего не могу поделать. Внутри все переворачивается, и меня рвет, снова и снова, пока не остается ничего, кроме судорог.
Как такое может быть? Никакой памяти остаться не должно. Что случилось? И что происходит?
Смотрю в темнеющее небо. Под ребрами тяжело колотится сердце. Головокружение понемногу уходит. Воспоминания уже не взывают — убегают торопливо, прячутся куда попало.
Как такое возможно? И что это значит?
Бледные, голубые, как лед, глаза. Они все знают. Его лицо передо мной. Ангельское, когда он улыбается, если я делаю что должно. А когда нет? Не хочу об этом думать.
Я с шумом выдыхаю, вспомнив его имя. Нико. Под этим именем я знала его тогда, когда он был центром моей жизни. Он контролировал ее: боль, удовольствие, превращение одного в другое. Как любовь и ненависть. Он учил меня, как быть одновременно двумя людьми: трогательной, жалкой Люси и ее альтер эго. Плаксой и воительницей. Люси больше нет, другая осталась. Это Нико бил кирпичом по пальцам Люси, когда та противилась разделению. Но он делал это ради меня, чтобы защитить меня, чтобы обезопасить, если лордеры завладеют моим мозгом. И они завладели им. Меня зачистили. Так что все, что он делал с Люси, в конце концов спасло меня.
Как он нашел меня?
Не как Нико. Он пришел в другой одежде и в новой роли учителя, но с той же улыбкой. Предназначенной только для меня. Не обращая внимания на других девушек в классе, он отыскал глазами свою особенную. Это его подмигивание... «Ну и ведьма», — сказал он в тот день о миссис Али. Я не вспомнила его тогда, но он все равно остался на моей стороне. Теперь я понимаю, почему он так ужасно говорил о Бене. Он пытался встряхнуть меня, высвободить мои спрятавшиеся воспоминания.
Так или иначе, Нико нашел меня, а потом сам или с помощью друга-террориста отправил в больницу мисс Ферн, чтобы занять ее место в школе. Он многим рисковал, и только по одной причине.
Быть в мире Кайлы. В моем мире. Но почему?
Что ему нужно от меня?
Вопрос едва оформился, а перед глазами уже проносятся второпях картины. Одна за другой, быстрее и быстрее. Смерть и инструменты смерти: взрывчатые вещества, огнестрельное оружие, зажигательные бомбы, клинки. Нико учил меня многочисленным способам оборвать чужую жизнь. Даже голыми руками.
Нет!
«Да. Спроси хоть Уэйна».
Я вскакиваю и бегу через лес, подальше от тела Уэйна, в сторону дороги. НЕТ НЕТ НЕТ — кричит мой мозг и отстукивают ноги. Не хочу! Не могу. Я теперь не та. Я больше не та.
«А как же Бен?»
Бен. Я сбиваюсь с шага. Смотрю на «Лево», так похожий на тот, который мы срезали с него, возможно забрав при этом его жизнь. 6.2? Я поворачиваю браслет на запястье. Это должно отозваться болью. После всего сделанного сегодня я должна была уже умереть, убить собственный мозг этой штукой, которая управляет моей жизнью с тех пор, как меня зачистили. Браслет все еще на руке, но его блокируют новые барьеры у меня в голове.
Бен пытался избавиться от своего «Лево», чтобы стать другим. Сделать что-то.
А у меня получилось. Я от своего освободилась.
По рукам бегут мурашки.
Я прислоняюсь к дереву и закрываю глаза. Вижу его глаза — карие, теплые. Он заботился и беспокоился обо мне, кем бы или чем бы я ни была когда-то. Как бы он относился ко мне, если бы знал правду?
Не могу поверить, что его больше нет, что он ушел навсегда. Бен — не металлическая сова.
Я НЕ ЖЕЛАЮ в это верить.
Нико может себе думать что хочет, но его ждет сюрприз. Ему придется заплатить. Он поможет мне найти Бена, а иначе я ничего для него не сделаю. Шепчу обещание деревьям и ветру, дождю, полившемуся с неба, сове, приведшей меня сюда.
— Бен, я найду тебя.
