Глава 26

Веки налиты свинцом, просто неподъёмные. Прикладываю немало сил, чтобы открыть глаза. Яркий свет ослепляет так, что больно. Хочу отвернуться, но что-то мешает. Поморгала, привыкла к свету, падающему из окна. Осмотрела потолок, потому что его лучше всего видно – там трещина на весь угол, тут по лампе ползает муха. Потолок и стены белые, я укрыта белой простынёй, около меня много пищащих и мигающих аппаратов, от них идёт множество проводков, и все ко мне. Изо рта у меня торчит трубка, к катетеру забинтованной руки подключена капельница, другая рука в гипсе. Осторожно поворачиваю голову, насколько позволяют провода и трубки. Около кровати в кресле дремлет мама. Её усталое, потемневшее лицо выдаёт пережитый стресс.

Мам, как я соскучилась. Глаза наполнились слезами. Горло неприятно сжимает спазмом. По щеке потекла слеза. Я мамина головная боль, опять заставила её волноваться. Почему не могу быть нормальной, как все? Она достойна самой лучшей, а не такого горюшка, как я.

Попыталась пошевелиться, тело не слушается. Мои неудалые движения только рассердили и без того нервно пикающий аппарат, он стал пикать громче и интенсивнее. Его звук и разбудил дремлющую маму.

Когда она увидела, что я очнулась, её глаза засветились радостью, по лицу прошла волна облегчения. Она встала и погладила меня по голове, как когда-то в детстве. От такой материнской ласки, на глаза навернулись слёзы. Всё вокруг стало расплываться. Она взяла мою руку и ладонью прижала к своему лицу, расчувствовавшись, расплакалась.

– Лейра, Лейра, как ты нас всех напугала, – еле выговорила она сквозь слёзы. – Мы так волновались.

По ее щекам катятся слёзы, а в усталых глазах безграничная любовь. Хотела привстать и обнять её, но едва пошевелилась, как тело молнией пронзила боль, чуть глаза на лоб не выскочили. Замерла. Аппараты нервно запищали.

В палату вбежала медсестра, проверила данные, едва взглянув на меня, выбежала. Я вопросительно глянула на маму. Она не успела ничего ответить, как в палату вошёл солидный мужчина, нисколько не напоминающий добродушного Кустодия. Я только глазами следила, что он делает.

– Здравствуй, Лейра, я твой врач, Кирилл Фёдорович, – представился он, проверяя показания аппаратов. – Я вытащу изо рта трубку. Вдохни, – он вытаскивал, я кашляла и чувствовала, как трубка царапает горло. Откашлявшись, вдохнула и сморщилась. – Может быть неприятно, но теперь ты можешь дышать сама, – сообщил он мне хорошую новость. – Добро пожаловать назад с того мира, – поздравил, отключая уйму проводков с моего тела.

– Что значит «с того мира» – переспросила, скрипящим голосом, не поняв, что он имеет в виду.

– Лежи, сейчас сделаем обезболивающий укол, – доктор вколол лекарство в капельницу. – Тебя нашла твоя подруга, чуть живую, в музее античных развалин. Медики тебя едва вырвали из рук смерти, ты уже одной ногой была на том свете. Когда твоё состояние стабилизировалось, тебя перевезли в Москву, ты пробыла в коме восемь дней, – объяснял он, а у меня от его слов глаза на лоб лезли. Какая кома? Я была в другом мире! И что значит «добро пожаловать домой»? Я не хочу! Меня там Рейнольд ждёт. Кустодий давно бы меня на ноги поставил.

– Кажется, я чего-то не понимаю, – сказала хриплым голосом. – Как я здесь оказалась. Ведь я была в другом мире?

Медсестра и доктор многозначительно переглянулись.

В комнате повисло напряжение.

– Не волнуйся, сейчас подействует лекарство, а потом с тобой поговорит психиатр, – спокойно проговорил доктор и пустил мне ещё какое-то лекарство в катетер.

– Мне не нужен психиатр – запротестовала я. – Я хочу вернуться обратно, меня там ждут.

Мама закрыла рот рукой и расплакалась, с жалостью на меня смотря.

– Всё будет хорошо, милая, тебя вылечат и всё будет как раньше, – успокаивала она, поглаживая меня по голове.

– Но я не хочу… – начало было я говорить. Однако силы меня оставили, веки потяжелели, и я отключилась.

Сколько я спала, не знаю, но перед тем, как открыть глаза, услышала разговор.

– Даже недельная кома – это не шуточки. Она была истощена, физическое состояние мы ей поправим, а вот с психиатром ей придётся пообщаться. Не надо его бояться. Поговорит, выпишет успокоительных, и со временем всё встанет на свои места. В мозгу никаких изменений нет, это посттравматический синдром, не волнуйтесь, – заверял доктор.

– Спасибо, доктор, – это мама.

– Посттравматический синдром может затянуться? Она долго будет чокнутая? – спросили голосом сестры.

Вот спасибо, дорогая сестрица!

– Ей просто надо дать время, – ответил врач, и я услышала удаляющиеся шаги.

Я всё ещё не открываю глаз, может, ещё что-нибудь интересное о себе узнаю.

– Рада что-то утаивает, ведь не может быть, чтобы расстались на мгновение, и затем она нашла её в таком состоянии, не слышала не криков ни шума, – ворчит моя сестра. – Хорошо хоть догадалась медиков вызвать.

Открыла глаза, посмотрела вслед уходящей сестре. Она ничуть не изменилась, а ведь меня не было почти два года. Неужели всё это был только сон? Если да, то у меня богатая фантазия, очевидно, что мне не педагогику надо изучать.

Какой ужас!

Если здесь прошла неделя, то мне надо сдавать экзамен по педагогике, иначе меня отчислят из универа.

Увидев, что я сморщилась, подошла взволнованная мама.

– Лейра, тебе больно? – заботливо спросила она.

– Нет мам, всё хорошо, вспомнила, что меня ждёт экзамен по педагогике.

– Слава богу! Вернулась моя дочь, – с облегчением вздохнула мама. – Я уж было заволновалась, когда ты стала рассказывать про другой мир. Грешным делом подумала, вдруг ты действительно умом тронулась. Если помнишь про зачёт, значит, всё становится на свои места.

– Меня долго здесь будут держать? Я хочу домой.

– Не знаю, но дома ты пробудешь ещё долго: у тебя переломаны рёбра, ключица. Тебе сделали четыре операции, у тебя было внутреннее кровотечение, твои кости ног были переломаны, тебе вставили вместо костей пластины, вообще собрали по частям. Одну твою ладонь оперировали четыре часа, пока собрали по косточке. Часть фаланг пальцев сохранить не удалось, их заменили металлическими, так что тебя ждёт долгая реабилитация.

– Бедная Рада! Она, наверное, ужасно перепугалась, увидев меня в таком состоянии.

– Она чувствует себя виноватой, ещё Кира на неё напала со своими обвинениями. Может, так защищает, а за обвинениями прячет свой страх за тебя. Ты ведь знаешь, сестра тебя любит, только таким странным образом выражает свою любовь.

– Но при чём здесь Рада? Ей, бедной, досталось больше всего. Мало того, что меня нашла в таком состоянии, так ещё её же и обвинили, – возмущаясь, поёрзала на постели. По телу разрядом электричества прошла боль. Уф-ф, как больно. Пока не шевелюсь, кажется, что всё нормально.

Увидев моё перекошенное от боли лицо, мама сразу нажала на кнопку и вызвала медсестру.

– Потерпи, милая, сейчас тебе впустят обезболивающие, – гладя по волосам, успокаивала она.

На вызов прибежала медсестра и впустила мне обезболивающие и успокоительные.

– Сейчас боль пройдёт, ты уснёшь, а я сбегаю домой. Переоденусь и принесу тебе твой любимый борщ, хорошо?

– Мам, отдохни. Я никуда не убегу, буду спокойно спать, видишь здесь за мной ухаживают, – велела усталой маме. Опять я ей доставляю кучу забот и нервотрёпки. – Давай сделаем так. Когда я проснусь, позвоню тебе, и ты придёшь, хорошо?

– Во-первых, у тебя нет телефона, во-вторых, как ты собираешься его взять в руки? На руки то посмотри, обе забинтованы.

Посмотрела на руки, одну могла поднять, но она загипсована до кончиков пальцев, другой могла бы провести пальцем по экрану, да и только, взять – без шансов.

Лекарство начало действовать. Я зевнула, глаза сами собой стали закрываться.

– Спи, я обо всём позабочусь, – её слова слышала, будто издалека, проваливаясь в царство Морфея.

Проснулась, никого рядом нет. Пусть мама отдохнёт, наверное, все ночи не спала, волновалась, устала. Я вполне могу полежать одна.

Осторожно открывается дверь, входит Рада.

– Привет, как хорошо, что ты пришла в себя! – обнимает меня моя давняя подруга. Я ей столько хотела рассказать, но что рассказывать, если это всего-навсего сон?

– Привет, – ответила с приветливой улыбкой. Как мне всё это время её не хватало, даже во сне.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня перемололи и выплюнули.

– Что с тобой случилось? – спросила она, серьёзно на меня смотря. На лбу появилась вертикальная складка, как всегда, когда Рада проявляла искрению заботу.

– Если честно, сложно сказать. Я не знаю, где сон, а где реальность – ответила, опустив глаза.

– Так Кира сказала правду?

– Что я чокнулась? – приподняла бровь, смотрю на растерявшуюся Раду. – Может, и правда.

– Не надо верить всему, что болтает Кира, – отрезала, входя, мама.

– Привет, мам.

– Мне тоже интересно услышать, что же всё-таки произошло, – произнесла мама, садясь рядом, готовая слушать. – А где правда, мы как-нибудь сами разберёмся.

Рассказала всё с того момента, как попала в другой мир, до последнего нападения.

– Что, вы теперь думаете, я чокнутая? – кончив рассказывать, спросила, внимательно смотря на них.

– Ты только не сердись, но другие миры, в наши то времена, сама посуди, – произнесла, сморщив носик, скептически настроенная Рада.

– Это просто сон, – вынесла вердикт мама. – Кома продолжалась восемь дней, вот тебе и кажется, что всё это было реально. Не волнуйся, выздоровеешь, придёшь окончательно в себя. А что не помнишь нападения, оно и к лучшему, не будет психологических проблем.

Пожала плечами, боль как молния прошла сквозь всё тело. Скривилась от боли. Да, я бы сама не поверила. Остаётся признать, что это был только сон. Красивый, полный приключений и романтики, но лишь сон. А Рейнольд – мужчина моей мечты, плод моей фантазии. С таким воображаемым мужчиной ни один парень не сравнится. Теперь точно останусь старой девой.

Дни в больнице ползли, как ленивая черепаха. Боль потихоньку уменьшалась, раны затягивались, только не сердечные. Как раз они с каждым днём всё больше кровоточили. Я безумно скучала по Рейнольду, волновалась за Тая, мой мозг отказывался воспринимать их, как выдуманных персонажей. Этот мир стал мне не мил. Безуспешно пыталась уговорить себя их забыть, ведь это только сон. Но сердце категорически отказывалось в это верить и всё сильнее кровоточило.

С каждым днём я всё больше погружалась в бездну отчаяния. Душа не находила покоя. Разговоры с психотерапевтом результатов не дали. Полицейские пожимали плечами, следов не было, а я найдена чуть живая. Историю другого мира я им не рассказывала, соврала, что ничего не помню.

Пролежала в больнице два месяца, потом отправили на реабилитацию, после неё ещё два месяца была на бюллетене. Чувствовала себя нормально, если говорить о физическом состоянии. Я уже ходила, рукой владела, могла взять любой предмет, но сердце ныло и не принимало факта, что это был сон. Хотелось выть от одиночества. Что делать, если иллюзия была настоль реальна? Как её развеять? Мысли о Рейнольде не давали покоя каждый божий день, час, минуту, секунду.

Стояла в своей комнате у окна, смотрела на улицу. Приближалась весна, зима уступала ей свои позиции, с каждым днём всё смелее выглядывало солнышко и разгоняло унылые облака. Прохожие смеялись, дети радостно визжали, у них жизнь шла полным ходом. Странно это наблюдать, когда собственная жизнь, казалось, решила сделать паузу. Мир должен перестать вращаться. По моему настроению небо должно быть затянуто тяжёлыми тёмными тучами, а слёзы должны вызывать дождь, но нет. Мир продолжал жить своей жизнью, не спрашивая меня и не одобряя моего настроения, развеивая тучи и расцветая вместе с весной. Солнце светило, небо голубое, вскоре полопаются первые почки, птицы заливались трелью, призывая себе партнёра, парочки сидели, прижавшись друг другу на лавочках. День как день, а мне хочется выть от одиночества.

Мне выписали успокоительные и антидепрессанты, сказали, что это посттравматический синдром. Лучше бы выписали лекарство от разбитого сердца, потому что это больнее, чем физическая боль. Сердце ныло и не успокаивалось, оно наотрез отказывалось отпускать Рейнольда. Как будто его вырвали с корнями, оставив незаживающие раны и ледяную пустоту. От безвыходности хочется выть, как одинокому волку. Если бы только это помогло, я бы так и сделала.

Больше никому не рассказывала о другом мире. Зачем? Чтобы посмеялись или закрыли в психушке? Нет уж, спасибо.

Стремясь занять чем-то мысли, связалась со своим учителем по педагогике и подготовилась к зачёту, также заочно сдавала и другие зачёты, чтобы не потерять год.

Привыкшая к темпам академии, здесь легко подготовилась к экзаменам. Если там была мотивация научиться и прижиться в их мире, то здесь – забыть Рейнольда. Хотя всем говорила, как не хочу пропустить учебный год из-за травмы.

Рада удивилась, когда я сама взялась за учёбу.

– Что-то на тебя не похоже, столько учиться. Идём лучше встретимся с друзьями, я тебя познакомлю с Казимиром, – она кокетливо подмигнула мне, – очень симпатичным парнем.

– Не хочу, – буркнула, отказываясь от её приглашений в который раз.

– Сколько ты можешь сидеть, закрывшись от всего мира? Тебе надо общаться, тогда скорее придёшь в себя. Помнишь, как мы зажигали на вечеринках?

Когда это было…

– Рада, пойми, я не хочу знакомиться с другими парнями и не хочу выходить.

– Будешь сидеть и страдать по несуществующему, как там его… – вспыхнула Рада. – Неужели ты думаешь, что я этого не замечаю? Я изо всех сил пытаюсь тебя выковырять из скорлупы, в которую ты добровольно забралась, а ты вовсю сопротивляешься. Ты была в коме, это был сон! Смирись с этим! – она кричала на меня, словно это поможет мне её услышать.

Не поможет.

Никто меня не понимает в этом мире. Совсем расстроилась от этих мыслей.

– Прости меня, – обняла её, – прости.

Присела рядом.

В дверь постучала мама.

– Лейра, можно я выброшу эту одежду? – спросила мама. – Она порванная.

Она знает, что без моего разрешения нельзя ничего выбрасывать, даже заношенных или совсем застиранных вещей. Ведь они не просто так заношены, они самые удобные.

Бросила взгляд на чёрную спортивную форму. Воспоминания, которые я всё это время честно пыталась засунуть в самый дальний угол памяти, начали всплывать одно за другим. Ведь эту форму я купила в Аворе, она была в списке обязательных вещей. Смотрю на неё и не могу поверить. Неужели она настоящая. Я ведь столько времени себя убеждала, что это был сон.

– Мам, откуда она здесь? – спросила глухим голосом.

– В больнице отдали. Пока ты находилась в коме, постирала и бросила в глажку. Теперь добралась, наконец, погладить, а тут гладить-то нечего, она вся порвана. Могу выбросить?

Я в состоянии только сидеть и смотреть на форму, и не могла произнести ни слова. Ведь эта форма из другого мира, он существует, он настоящий, и я там была! Это был не сон. Рейнольд настоящий и он ждёт меня. Он настоящий! Взяла форму, прижала к груди и разревелась.

– Лейра, детка, что случилось? – мама подошла с другой стороны и обняла меня.

– Мам, это форма академии, понимаешь? Она из другого мира, – ответила, пытаясь сдержать слёзы.

Мама посмотрела на меня таким взглядом, будто я сошла с ума.

Рада задумалась, отчего на её лбу образовалась морщинка.

– А ведь и правда, когда мы с тобой ехали в Остию, мы обе были одеты в бриджи и майки. Помнишь, мы ещё смеялись, что оделись одинаково? А когда я тебя нашла, ты была вся в крови и в чёрной форме, – подтвердила Рада.

И обе внимательно посмотрели на меня.

Когда дошло, что другой мир действительно существует, мама прикрыла рот ладонью и уставилась на меня выпученными глазами.

– Ты действительна была там, в другом мире, – почему то прошептала она, смотря на меня, пытаясь принять то, что просто нереально.

– Я уже боюсь поверить, а то точно сойду с ума, – произнесла хриплым голосом, с полными слёз глазами. – Понимайте, мой мозг сейчас взорвётся, я его убеждаю то в одном, то в прямо противоположном.

– Этого не может быть, – произнесла мама, испуганно взирая на меня.

Обняла себя за плечи, пытаясь успокоиться, смотрю в одну точку перед собой, боясь надеяться, потому что очень больно будет опять потерять, опять испытать эту душераздирающую боль. Опять окунуться в чёрную бездну безнадёжности, которая отравляет и без того тяжёлые дни. Чувствовать себя, провалившейся в глубокую яму, из которой нет выхода, а вокруг только вязкая темнота. Которая обволакивает своими щупальцами и душит.

Но если это, правда и тот мир реально существует, то мир заиграет сотнями ярких цветов, жизнь опять наполнится красками и вкусом. Только ради этого стоит попробовать и полететь в Рим, найти те развалены и попытаться вернуться.

Подняла голову.

– Я лечу с тобой, – выпалила Рада, прочитав всё по лицу.

– Не пущу! – заявила мама, уперев руки в бока.

– Почему? – подняла на неё полный боли взгляд. Ведь там тот, к кому рвётся моё сердце, тот, без кого не представляю своей жизни, тот, ради которого хочу жить. Там моё сердце. С того момента, как попала в тот мир, там вся моя жизнь. Я больше не принадлежу этому миру. – Мам, пойми…

– Нет, – отрезала она с полными слёз глазами. – Ты не видела, в каком состоянии тебя привезли из Рима. Сидя у твоей кровати, я умирала каждый день, смотря на тебя. Я больше не смогу этого перенести!

– Прости, что доставляю тебе столько боли, – я обняла её, и мы обе расплакались.

Не хочу причинять ей боль, но и остаться здесь не могу. Села на кровать, вытерла слёзы и углубилась в себя. Не знаю, как поступить. Когда оказалась там, мечтала скорее вернуться в свой мир, а оказавшись здесь, безумно хочу обратно. Не могу и не хочу вновь причинять маме боль, я и так её горюшко.

Мама смотрела на меня, разрываемая противоположными чувствами. Наконец, она набрала побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:

– Лейра, ты выросла, я понимаю, что должна тебя отпустить, но даже в самом страшном сне не предполагала, что должна буду отпустить тебя в другой мир, – она горько усмехнулась. – Я, наверное, сошла с ума, раз говорю «другой мир». Иди за своим сердцем.

По её щекам покатились слёзы, а я чувствовала себя так, будто эти слёзы обжигают моё сердце.

– Мам… спасибо, мам, – плачу, не могу сдержать слёз. – Спасибо, – проникновенно прошептала я.

Мама отстранила меня, придержала за плечи и заглянула мне в глаза.

– Только обещай себя беречь.

– Обещаю, – еле выговорила, глотая слёзы.

Мама крепко обняла меня.

Я же говорила – она у меня самая лучшая!

– Собирайся в дорогу.

Она ушла, закрыв дверь.

Стою в слезах и разрываюсь меж двух огней: так хочется скорее бежать к любимому, но так больно оставлять маму.

Мы с Радой переглянулись и обнялись. Почувствовала себя возвращающейся к жизни. У меня появилась надежда, я не чокнутая и хочу вернуться к Рейнольду, в свой мир. Странно называть его своим, когда столько времени называла его другим. Но, проведя там два года, я прижилась, как будто пустила корни. Теперь, оказавшись здесь, чувствую себя чужой.

– Рада, а как ты объяснишь всё это своей маме?

Ведь она собралась вместе со мной в другой мир.

– Некому объяснять, – легкомысленно махнула рукой Рада, но в глубине глаз мелькнула тень обиды, а в голосе слышалась горечь. – Мама со своим новым мужем уехала, ничего не сказав. В шкафу нет её вещей, телефон отключён. Здесь я никому не нужна, меня никто не ждёт. Может, найду своё место в другом мире.

– Не вешай нос, мы не пропадём, – я дружески похлопала её по плечу. – Садись к компу и делай то, что у тебя лучше всего, получается, – ищи билеты в Рим.

Рада с энтузиазмом взялась за дело. Я стояла за спиной, наблюдала, как её пальцы порхают над клавиатурой, как она быстро ориентируется на интернет-страницах.

– Ну, вот, как тебе? – она показывает предложение авиакомпании.

– Бери.

И вот она уже распечатывает билеты на завтрашний рейс.

Чем ближе полёт, тем сильнее у меня мандраж. А что, если портала там не будет? А как меня вернули назад? Ведь говорили, что это невозможно. И что случилось, если меня отправили обратно? А если мир исчез?

Вопросы и сомнения посыпались как из рога изобилия. Как мне дождаться завтрашнего полёта? Ведь не успокоюсь, пока не получу ответы на свои вопросы.

– Лейра, – вырвала меня из раздумий Рада, – что с собой брать?

– Только то, что хотела бы иметь из этого мира, всё остальное приобретёшь там.

– Я уже пойду, – нерешительно проговорила Рада. – Заеду, как прошлый раз, в четыре.

– Пока.

Закрыла за ней дверь и пошла на кухню, где сидела мама, облокотившись на стол и обхватив голову руками. Села напротив неё, посмотрела в её глаза, полные тоски. Почему самым близким и дорогим людям мы доставляем больше всего боли?

– Давай выпьем кофе.

– Предложила – выполняй, – произнесла она свою любимую фразу и вытерла слёзы. Передо мной вновь сидела сильная женщина.

Сидя на кухне, мы проговорили до утра. Время пробежало незаметно, мы вздрогнули, когда позвонила Рада. Замерли, смотря друг на друга и понимая, что пришло время расстаться навсегда. Это пугает, ведь не пришлёшь ни письма, ни сообщения. Бросились друг другу в объятия.

– Спасибо тебе за всё, – мои глаза снова наполнились слезами. – Прости, что уезжаю, если будет хоть малейшая возможность – дам о себе знать.

– Береги себя, моя маленькая неугомонная доченька, – мама расплакалась, не пряча слёз, прощаясь навсегда.

Побежала в комнату, взяла только сменную одежду, новый паспорт и выписку из больницы, что во мне уйма металла, чтобы пропустили в аэропорту.

– Я тебя люблю, ты лучшая мама на свете, – я обняла её на прощание, слёзы текут, в горле стоит ком.

– Знай, я всегда буду тебя любить, – она обняла меня и отпустила. – Иди.

Тяжело уйти, но я знаю, что остаться не могу. Ушла, не оборачиваясь, как будто закрывая эту страницу своей жизни.

Спустилась вниз по лестнице, впрыгнула в автомобиль.

– Привет, – поздоровалась, глотая слёзы.

– Привет, – ответила Рада, смотря с сочувствием, – тяжёлое расставание?

Кивнула.

Рада молча рулила, давая мне время успокоиться. Я уныло смотрела в окно, в ещё только просыпающийся город, чувствовала себя мерзко. Вот почему на сердце так тяжело? Так не хочется причинять маме боль, однако четко сознаю, что должна уйти. Это противоречие раздирает мне душу. Я всегда буду благодарна ей за терпение, любовь и самопожертвование, но я должна идти своим путём, а он в другом мире.

Молча доехали до аэропорта. В прошлый раз мы были в предвкушении, а теперь волнение было другое. Я ужасно переживала за портал, только бы он там был. Сердце начинало скорее биться от одной только мысли, что встречусь с Рейнольдом.

– Ты помнишь то место, где меня нашла? – спросила я, сидя в самолёте, переживая, удастся ли найти среди всех развалин именно тот зал. Ведь там большущий музей.

– Примерно помню, – заверила Рада спокойно, – если, что, у меня на смартфоне есть фотографии.

Она вытащила свой смартфон, поискала в галереи фотографии с нашей поездки.

– Дай посмотреть.

Взяла её телефон и пересмотрела сотни наших фотографий, пока добралась до Остии. Вот я держу огромную шишку у входа в античный город, вот Капитолий, сижу в амфитеатре, а вот и храм, мозаика, здесь… По телу пробегают мурашки до самых кончиков пальцев ног. Это же тот зал! На полу мозаика и знак портала, и я стою, что-то высматривая на стене.

– Это здесь, – взволновано показываю Раде фото. Надежда ожила с новой силой. Есть прямое доказательство, что тот храм реален.

Через полчаса прилетим, и уже примерно через час смогу оказаться в другом мире, с Рейнольдом. Сердце радостно забилось в предвкушении долгожданной встречи. Глаза Рады тоже зажглись огнём. С нетерпением ждём приземления.

Из аэропорта по известному пути добрались до Остии. Чем ближе мы были, тем сильнее стучало моё сердце.

Шли быстрым шагом. Не обращали внимания на, античные развалины, привлекавшие в прошлый раз и вызывавшие восторг. Мы направлялись прямо к цели, туда, где должен быть портал. Волнение достигло пика, когда ещё издалека увидела вход в зал. Сердце стучало настолько громко, что не слышала ни каких других звуков, ни трель птиц, ни шорох травы. Тяжело дыша от волнения, вошла, смотрю на пол… Не может быть! Сердце пропустило удар, ещё удар. Мир перестал вращаться. Нет мозаики, всё поросло травой. Земля ушла из-под ног. Силы меня оставили. Опёрлась спиной о стену, сползла на траву и схватилась за голову. Портала нет! Его нет! Столько веков был, а теперь, когда он так нужен, вдруг пропал. Я больше никогда не увижу Рейнольда.

Глаза наполнились слезами. Жизнь разбилась вдребезги и разлетелась на мелкие кусочки.

– Лейра, ты что здесь делаешь? – всунула голову в проход Рада.

Подняла потухшие глаза, полные слёз.

– Это не тот зал. Надо пройти вперёд, он за статуей с целующимися детьми, помнишь?

Вскочила, как ужаленная, и откуда только силы взялись? И полетела вперёд не видя ничего вокруг, Рада чуть поспевала. Как я так оплошала? Ведь действительно, было удивительно среди развалин найти красивую статую детей, и только затем мы обнаружили храм с порталом. Так спешила идти, что заблудилась, растерянно посмотрела на бескрайние развалены и множество ходов, выходов.

– Ты знаешь куда идти? – спросила я у Рады, задыхаясь от быстрого шага.

– Думаю знаю, – ответила та, прищурившись, и повела меня вперёд.

Иду за Радой, чуть успеваю по неровной каменистой тропинке. Боюсь ноги подвернуть, ведь совсем недавно стала ходить без костылей.

– Если хорошо помню, то это должно быть здесь, – сказала Рада, входя в зал.

Захожу следом. Пол из мозаики, на нём выложен знак портала. Это он! От волнения затряслись руки. Присела, ладонью провела по выложенному знаку портала. Это точно он. Подняла взгляд на Раду.

– Что надо делать? – взволнованно спросила она.

– Давай вместе встанем в центр знака, обнимемся и хором прочтём надпись, которая проявится на той стене, – я указала рукой в нужном направлении. – Рада, ты готова?

– Да! – ответила она взволнованно и неуверенно взглянула на меня: – Ты ведь позаботишься обо мне там?

– Конечно, – заверила я.

Встали в центр, обнялись, на стене проявилась надпись. Вместе вдохнули и на одном дыхании громко прочли её.

Вспышка.

– Лейра, – слышу голос Рады, – у нас получилось? Я ничего не вижу.

Если слышу её голос, то, по крайней мере, мы вместе.

– Рада, я не знаю, но в прошлый раз я тоже ничего не видела. Надо подождать.

– Лейра, вокруг всё белое.

Огляделась, точно белое. Белое!

– Рада, мы в Авории!

Помчалась к выходу, а там тот же охранник, забыла, как его зовут.

– Где Ховард?

А он мне знаками объясняет, чтобы из зала не выходила.

– Не хочу я быть здесь, ты мне Ховарда позови.

А он мне на непонятном языке что-то.

Охранник ушёл. Хотела идти за ним, но выход меня не пропустил – упёрлась, как в невидимую мембрану.

– Лейра, что происходит? – спросила взволнованная Рада, испуганно глазея по сторонам.

– Всё нормально, он должен позвать Ховарда.

В конце коридора послышались торопливые шаги. Мы с Радой встали у выхода. Как только Ховард вышел из-за поворота и увидел меня, то выпучил глаза.

– Leira, ter auber?

– Да, это я…

И тут до меня как до жирафа доходит, что я его не понимаю. Растерялась, удивлённо гляжу на него.

Он побормотал, поводил руками.

– Не могу поверить, что ты жива, – Ховард уставился на меня так, словно пытался себя убедить, что это точно я. – Когда видел тебя в последний раз, – он сделал паузу, опустил глаза и сглотнул, – не думал, что выживешь, – закончил неожиданно охрипшим голосом.

– Я прошла долгое лечение, но, как видишь, меня поставили на ноги.

– Смотрю на тебя и думаю, что это чудо, звёзды к тебе благоволят.

– Ховард, это у вас магия, а у нас долгое и последовательное лечение, много операций и долгая реабилитация.

– А она кто? – спросил он, указывая на Раду.

– Знакомься, это моя подруга Рада, та, которую я в прошлый раз искала. Рада, это Ховард, он меня всему учил, чтобы смогла жить в этом мире.

Ховард ей кивнул, как полагается в этом мире.

– Приятно познакомиться, – несмело ответила Рада.

– Идёмте, я вам выделю комнаты.

– Ховард, какие комнаты? Мне скорее бы в Алер.

– Лейра, терпение, ты не сможешь. Сейчас на тебя нахлынет давление нашего мира, для начала надо пройти адаптацию. Как думаешь, почему вас не выпускали из портального зала?

– Но мне очень надо к Рейнольду!

– Нет, – отрезал Ховард строго, – пока не пройдёшь адаптации, как минимум сутки, я тебя не выпущу. За это мне сам Рейнольд голову открутит.

– Тогда ответь, Тай выжил? – спросила я, и голос охрип, так стало страшно услышать ответ.

Стою натянутая как струна, хочу, чтобы скорее ответил, и ужасно боюсь услышать…

– Успокойся, всё с ним в порядке.

Вздохнула с облегчением. Будто камень с души свалился, так заметно полегчало, ведь всё это время не знала, жив ли он.

По пути в комнату мне вдруг стало тяжело идти, ноги стали как ватные. Но ведь у меня нет стресса, почему вдруг накатила слабость, голова закружилась, в ушах стало звенеть?.. Подняла взгляд на Ховарда и погрузилась во тьму.

Не открывая глаз, чувствую на себе пристальный взгляд. Его взгляд. Приятная волна проходит от головы до самых кончиков пальцев ног. Это он. В груди плещется море любви. Он рядом. Открываю глаза. Рядом со мной сидит тот, кто заставляет моё сердце биться скорее. Тот, без кого мне жизнь не мила.

Он медленно провёл пальцами по моей щеке, по губам, с нежностью глядя на меня.

– Здравствуй, – его взгляд полон тоски, – я так по тебе скучал. Так боялся, что никогда больше тебя не увижу.

Рейнольд наклонился и жадно впился мои в губы, не позволяя и слова выговорить, вкладывая в поцелуй всю тоску, всю боль разлуки, всю гамму чувств от расставания.

Не говоря ни слова, смотрю на него, не могу насмотреться, ведь ещё вчера я думала, что он нереален, что он плод моего воображения. Чтобы убедиться, что он настоящий, провела ладонью по его чёрным как смоль волосам, а потом утопила руки в его шевелюре. Он закрыл глаза, только что не мурча от удовольствия. Провела пальцами по шершавой, покрытой щетиной щеке и остановилась около нежных и мягких губ. Я помню их нежность. Он поймал мою ладонь и поцеловал.

– Ты настоящий, – выговорила охрипшим голосом. – Я так по тебе скучала… так боялась, что ты нереальный.

Рейнольд поднял меня с кровати и посадил к себе на колени.

– Хочу чувствовать тебя, – он крепко обнял меня. – Жизнь без тебя – настоящий ад.

– Я знаю, – ответила, смотря ему в глаза.

Глаза говорили больше слов. Это хрупкое интимное мгновение оградило нас от всего мира. Мир сузился до единственных глаз. Только он и я. Мы прикасались друг к другу, чтобы убедиться в реальности происходящего, что всё не исчезнет, как сон, как мираж в пустыне. После долгой разлуки так тяжело поверить, что он, наконец, рядом. Чувства как оголённые провода – только прикоснись, и разжигают страсть с удвоенной силой.

Рейнольд ласково обнял меня, коснулся своим лбом моего и нежно-нежно потёрся носом о мой. Я таяла от удовольствия, от близости и безграничной нежности. Осторожно, со всей чувственность поцеловала его в губы, вкладывая всю любовь, все переполняющие меня чувства. Тону в его глазах, полных любви. Не надо меня спасать, я хочу, чтобы это море никогда не иссякло. Мне нужен только он. Он настоящий. Он мой.

Как будто вторя моим мыслям, Рейнольд произнёс:

– Ты моя, – и одарил взглядом, просящим пощады, чтобы не отвергла, чтобы приняла его безграничную любовь.

Переплела наши пальцы.

– Ты мой.

В комнате как будто рассвело, мир вновь заиграл красками. Святясь от счастья наклонился и поцеловал со всей страстью, сжимая в объятиях.

Стук в дверь заставляет прервать головокружительны поцелуй и повернуться посмотреть, кто там.

Входит высокий, мощный мужчина, настоящая гора мышц с лицом Тая, смотрит на меня и расцветает, как новогодняя ёлка.

– Лейра! – воскликнула эта гора мышц.

Смотрю на него выпучив глаза, и не пойму, кто это. Глаза и лицо Тая, но только не всё остальное. Тай у нас чахлик, а это точно не он. Вот только почему он так рад меня видеть?

– Лейра, это я, Тай!

Подходит и сгребает меня в охапку, обнимает так сильно что у меня в лёгких не остаётся воздуха.

– Задушишь, – кряхчу я.

Смотрю на него с подозрением.

– Почему ты такой?

– А-а, ты ж не знаешь, – произнёс Тай и погас, опустив глаза. Мы присели на кровать. – Это последствия нашего последнего испытания, – он посмотрел на меня с тоской. – После того, как ты, обливаясь кровью, потеряла сознание, я почувствовал себя настоящим ничтожеством. Мне сами звёзды послали не только подругу, но и напарницу, а я не смог тебя уберечь, хотя я мужчина. Внутри меня что-то перевернулось, я всем своим существом воспротивился, во мне проснулась какая-то неведомая сила. Я вышел из укрытия и решил умереть, но отомстить за тебя. Во мне как будто проснулась первозданная сила и вырвалась наружу. Смотря на тебя, от бессилия я выл, сметал и уничтожал всё на своём пути. Когда подошёл к тебе, моя сила ничем не могла тебе помочь. Я поднял тебя, но ты была без сознания. Тем временем появились взволнованные деканы, говоря, что кто-то вторгся на экзаменационное поле. Они не сразу заметили вмешательство в настройки, но было поздно. Слишком поздно для тебя.

Тай опустил глаза, сглотнул, глубоко вздохнул, справляясь с нахлынувшими эмоциями, и продолжил:

– К тебе вызвали лучших врачей, но твоё тело отталкивало любую магию. В тебя бросили запрещённым древним заклинанием, которое не позволяет никакого магического вмешательства. Рейнольд поделился с тобой своей кровью, в надежде, что драконья сила сможет тебя вылечить, но увы… Тогда он наложил на тебя стазис, чтобы организм замер на той стадии и не усугублял повреждения, пока мы что-нибудь не придумаем, – тут он сглотнул, прочистил горло. – Я… мы… не могли тебя потерять, понимаешь? Ты для нас обоих слишком много значишь. На Рейнольда тяжело было смотреть, он ходил как тень самого себя. Я безумно боялся и его потерять. Он всё время был с тобой рядом. Лучшие доктора только разводили руками, его серое лицо и погасший взгляд говорили о многом. Мы теряли надежду. Тогда, хватаясь за соломинку, пытаясь спасти тебя, решили отправить тебя в твой мир, чтобы там тебе помогли без магии. Даже если это значило, что мы тебя никогда не увидим, но ты будешь жить…

Тай поднял взгляд на брата. Рейнольд крепче сжал меня в объятиях, вспоминая нелёгкое решение, уткнулся носом в мои волосы, как будто боясь снова потерять.

– Рейнольд нашёл в себе силы отпустить тебя, и мы провели древнейший ритуал, возвращая тебя не только в твой мир, но и в то же время. Ты упоминала, что была с подругой, вот на неё мы и рассчитывали, потому что стазис в твоём мире долго не продержался бы, а тебе нужна была срочная помощь. Этот ритуал, требующий очень много силы; мы собрали сильнейших магов и пожертвовали десятками жизней.

Вздрогнула от этих слов, уставилась на Тая, взглядом спрашивая: «Как вы могли?!», но он жестом остановил мой праведный гнев.

– Можешь не переживать, это были схваченные члены банды. За то, что они добровольно отдали свою магическую силу на ритуал, не были казнены члены их семей, так что им ещё очень повезло. Всё равно им грозила смертная казнь, а так мы их силу использовали на спасение твоей жизни. Всё, что мы хотели, – чтобы ты жила, даже если не с нами, – промолвил он почти шёпотом, глядя на меня.

Мы смотрели друг на друга, и это было красноречивее тысячи слов.

– А что за банда? Всех поймали?

Интересно же, кто стоял за всеми покушениями.

– Борен Кюльер, – ответил Рейнольд.

– Это ещё кто такой?

– Ты его знаешь как учителя истории, или, как ты его прозвала, бульдога, – пояснил Рейнольд. – Кюльеры покинули долину драконов много веков назад, они отказались жить под руководством ещё моего прадеда. В чём был конфликт, я не знаю, но факт, что Борен, обладая драконьей кровью и ментальной магией, был сильным магом. Он собрал вокруг себя последователей и терроризировал всю округу вдали от драконьих границ. Около двух лет назад ему пришла в голову идея – встать во главе драконьих земель. Тогда начались покушения на нашего дядю, который в то время был у власти. Наша разведка никого не обнаружила, так как Борен, обладая ментальной магией, заставлял кого-нибудь покушаться на Тайрона, а тот был об этом ни слухом ни духом. Мы никак не могли определить, с какой стороны идёт угроза, потому что те, кто совершал покушения, никогда не состояли ни в каких группировках и не были замечены в нелояльности к правящей семье. Это ставило в тупик.

Чтобы подобраться к нам поближе, он, узнав о том, что один из драконов, принадлежащих к правящему роду, учится в Академии, устранил одного из педагогов и успешно занял его место. Что он никакой не преподаватель, заметила ты, но на это никто не обратил внимания. А ещё ты сильно ему мешалась на пути к цели. Сорвала покушение на Тая, спасла меня. Он всё время был рядом, но действовал через других, вот мы его и упустили. В день, когда у вас был экзамен, он был среди деканов и ничем не вызывал подозрений. Ваши охранники наблюдали только за тем, чтобы никто посторонний не проник. Никто не подумал, что подвоха стоит ожидать изнутри. Так получилось, что Олав отлучился в академию, решил, что с началом экзамена не будет проблем и никого вытаскивать не придётся, как правило, проблемы бывают на третий-четвёртый день. Борен был предельно осторожен и воздействовал на деканов только частично, чтобы они не видели ваше экзаменационное поле, и сам отправился к вам с несколькими головорезами. Олав разобрался со своими делами и вернулся назад, когда заметил необычные колебания на вашем экзаменационном поле. Прихватил деканов и отправился вас спасать, но для тебя было слишком поздно. – Рейнольд сглотнул и тяжело вздохнул, вновь переживая тот момент. – Мне сообщили сразу, как только вас обнаружили, я появился за считанные минуты. Как только узнали, кто за этим стоит, последовали аресты и допросы всех, кто в этом участвовал. Мы схватили всех и зачистили местность от всякого сброда, но это ничем не помогало тебе. А дальше ты уже знаешь.

Он прижался ко мне, зарываясь носом в мои волосы. Обняла его.

Нас прервал входящий Кустодий.

– Добро пожаловать назад, моя любимая пациентка, – улыбаясь, произнёс добросердечный доктор.

– И я рада вас видеть.

– Хотел бы тебя осмотреть.

Кивнула, соглашаясь.

– Ляг.

Он сосредоточился и стал водить руками вдоль моего тела, приостанавливаясь там, где были серьёзные повреждения – в тех местах чувствовалось тепло. Там, где были вставлены импланты, он останавливался. Казалось, он видит, что там, и внимательно рассматривает. Он долго изучал мою ладонь, хмурился, даже просил сжать кулак, пошевелить пальцами, как будто хотел понять, как работает весь механизм. Ноги тоже были рассмотрены, как под увеличительным стеклом, а на лице друг друга сменяли выражения – от озабоченности до искреннего восторга.

– Решение вернуть тебя в твой мир было правильным, – после долгой диагностики решил Кустодий. – Ваша медицина хороша, мы бы ничего подобного не сделали, даже не додумались. Теперь твоё тело принимает магию без каких-либо сопротивлений, я проверил и подлечил твои ранения. Чувствуется, что ты потеряла много сил на восстановление, я бы тебе прописал отдых и покой.

– Я об этом позабочусь, – уверенно произнёс Рейнольд. – Горный воздух будет лучшим лекарством.

– Рейнольд, я сюда пришла не одна…

– Знаю, знаю, – откликнулся он, с улыбкой глядя на брата.

Тай мгновенно покраснел как бурак и смущённо опустил глаза.

Так! Что здесь происходит? Похоже, я что-то пропустила. Вопросительно взглянула на Рейнольда.

– Понимаешь, пока ты спала, Тай познакомился с твоей подругой.

– Я что, долго спала? – нахмурилась. Когда это они успели подружиться?

– Четыре дня.

– Что?! Так долго? – смотрю поочерёдно то на Рейнольда, то на Тая, то на Кустодия.

– Лейра, я не зря тебе рекомендовал покой. Ты потратила много внутреннего резерва на лечение, и это сказалось на переходе. Тебе понадобилась в четыре раза больше времени, чем твоей подруге, – пояснил Кустодий.

– Кстати, а где она?

– С Ховардом, – ответил Тай.

– Я уже пойду, оставляю тебя в надёжных руках, – улыбнулся Кустодий и обнял меня. – Всего хорошего.

– Лейра, – услышала я звонкий голос Рады. – Ну наконец-то! Как ты?

– Хорошо, – ответила, изучая взглядом цветущую подругу. – А ты?

Она улыбнулась, посмотрела на Тая и покраснела. О-о-о как мило. Кто-то влюбился. И, по всей видимости, это взаимно. Иначе отчего же они по очереди краснеют?

– Мне нравится этот мир! – заявила Рада, полная энтузиазма.

– Рада, я заберу Лейру домой, – вмешался Рейнольд. – Тебе же надо оставаться здесь пока адаптируешься, после твоей регистрации Тай тебя проводит к нам, хорошо?

Она кивнула и посмотрела на Тая. Его глаза засветились. Не надо быть ясновидцем, чтобы понять, что между ними что-то происходит. И это «что-то» мне нравится.

Они ушли, мы наконец-то остались наедине. С моим Рейнольдом.

Он посмотрел на меня так, словно окутал в кокон любви. Аж дух захватило от такого взгляда, сердце наполнилось любовью. Он весь мой.

– Лейра, я должен задать тебе вопрос, – Рейнольд вдруг стал серьёзным, взял меня за плечи. Вдохнул, весь подобрался и как будто нырнул в ледяную воду, – согласна ли ты стать моей женой?

Не дышит, натянут как струна, ожидая ответа. Неужели он не видит, что нужен мне как воздух? Я жить без него не могу!

– Согласна. Конечно, согласна.

Он громко выдохнул и крепко обнял меня; слышно, как бьётся его взволнованное сердце.

– Я не хочу терять ни секунды, идём в храм, – Рейнольд взял меня за руку и повел к выходу.

– А как же свадьба?

– Будет всё, что хочешь, но только после того, как ты станешь моей женой.

– А свадебное платье?

– Беру тебя такой, какая есть.

Посмотрела на свои потёртые джинсы и майку. Гм-м, не так я мечтала выйти замуж.

– Рейнольд, притормози. Я чего-то не понимаю. У нас собираются гости, нужны свидетели бракосочетания…

– У нас свидетели – сами стихии, которые нас и благословят. Бракосочетание – только наше с тобой дело. Потом можно праздновать или сообщить только близким, пара решает, как поступить, – он остановился, заглянул мне в глаза – а кажется, что прямо в душу, – и проникновенно произнёс: – Я безумно хочу, чтобы ты стала моей женой. Прямо сейчас, не теряя ни минуты. Для этого нужны ты, я и наше желание сочетаться узами брака.

Разве после таких слов откажешь? К чёрту платье и всю свадебную мишуру.

Только я и он.

Мы вошли в небольшой круглый храм с высоким потолком. В середине стоит огромная чаша с огнём, который является единственным источником света. Серые невзрачные стены тонут во мраке. С первого взгляда и не сказала бы, что это храм стихий. Рядом крутился служитель; увидев посетителей, он подошел к нам.

– Чем могу быть полезен?

– Мы хотим связать свои жизни, – заявил Рейнольд, держа меня за руку.

– Уверены ли вы в своём выборе? – служитель окинул нас взглядом. Ощущение, словно меня рентгеном просветили, только не тело, а душу. – Ведь это на всю жизнь.

– Да, – твёрдо ответил Рейнольд.

Служитель взглянул на меня, ожидая ответа.

– Да, – ответила я уверенно.

После моих слов храм осветился тысячами огоньков. На стене и на потолке переливался разными цветами огненный дракон. Храм вдруг засиял разноцветными огоньками; казалось, что дракон на стене движется.

Мы пошли к центру храма и встали рядом с огненной чашей, посреди непонятного знака или иероглифа.

– Рейнольд кори Ромаро, – громко произнёс служитель, его голос эхом отдавался по всему храму. Он достал ритуальный кинжал и полоснул по ладони Рейнольда. Несколько капель крови стекли в подставленный кубок, инкрустированный разноцветными камнями. – Лейра Авория, – то же самое было проделано со мной. Затем служитель соединил наши окровавленные ладони. – Соединяю вас навеки, и да благословят ваш союз стихии.

И служитель выплеснул нашу кровь из кубка в чашу с огнём, отчего он вспыхнул до самого потолка, освещая ярким светом всё вокруг.

– С этого момента ваши жизни переплетены в единое целое, вы принадлежите друг другу навеки. Да благословят стихии ваш союз.

Рейнольд наклонился к моим губам и нежно поцеловал.

– Ты моя навеки, – проникновенно произнёс он, серьёзно глядя на меня.

– Ты мой навеки, – эхом откликнулась я.

Защекотало порезанную ладонь, вытянула её из руки своего мужа. От раны не осталось и следа, на её месте красовалось изображение дракона.

Подняла удивлённый взгляд на счастливого Рейнольда – он показал мне свою ладонь с таким же драконом.

– Это значит, что мы получили благословение самого дракона.

Счастливо улыбнулась своему мужу, он обнял и поцеловал меня со всей страстью.

Наконец-то мы вместе, я там, где должна быть, и всё кончилось счастливо.

Или только началось…