Глава 4
К нам едет прокурор!
Леденящее кровь сообщение пришло поздно ночью. Город в неведении мирно спал. Спутники как бы невзначай сбились с орбит, и сотовая связь тут же затаилась где-то «вне зоны обслуживания». А по безотказным проводам телефонных линий страшная весть пронеслась, как смертоносная комета Галлея. Новость пробежала по Всемирной информационной паутине, как жадный паук-каннибал. Пугливо вздрогнули мониторы компьютеров, выводя на экран безжалостные слова:
«УФОЛОГИ ЕДУТ НА КОНГРЕСС».
Рано или поздно это должно было случиться. Конгресс уфологов был неизбежен, как крах коммунизма или, к примеру, Армагеддон. Его ждали. К нему готовились. Его боялись…
Тревожный сон простой министерской квартиры прервал ночной звонок.
– Добрый день, – отрывисто произнес до боли знакомый голос.
В три часа ночи подобное приветствие прозвучало довольно странно.
– Вы правы, – не разобравшись спросонок, автоматически ответил министр. Он посмотрел на часы, затем в окно, ничего не понял и уклончиво добавил: – Здравствуйте.
– Вы уже в курсе? – Голос в трубке был, как всегда, бодр и деловит.
– Да, – с ходу соврал министр.
Он с трудом дотянулся до прикроватной тумбочки и брякнул ладонью по клавиатуре компьютера. Вместо привычных котировок акций на Нью-Йоркской бирже во весь экран зелеными буквами пульсировала надпись: «УФОЛОГИ ЕДУТ НА КОНГРЕСС». Трубка в руках министра дрогнула. Неприятно засосало под ложечкой.
– Прочитали? – поинтересовался голос из центра Москвы.
– Да, – обреченно ответил министр и обвел глазами комнату в поисках скрытых камер.
– Ну и как?
– Дело плохо. – Министр пожал плечами и снова замолчал.
– Хуже, чем вы думаете. – Голос Кремля стал чуть громче, а напряжение медленно полезло из трубки прямо в министерское ухо. Печатая каждую букву, словно опытная секретарша из приемной ФСБ, главный голос страны четко произнес: – На конгрессе будет Холодов!
– Ой! – тихонько взвизгнул министр.
К этому моменту он уже почти встал с постели, но теперь снова сел и принялся по часовой стрелке тереть грудь ладонью.
– Вот именно, – ответили ему.
– Но он же прокурор! Что ему там делать? Я же не хожу в оперетту!!! – Министр окончательно проснулся и пришел в себя.
– Зря, – коротко резюмировали на другом конце провода. – Но сейчас не об этом. Две недели назад Холодов арестовал состав с какими-то камнями. Что излучает эта куча щебня, наши эксперты до сих пор понять не могут. По документам, в вагоне… хм… метеориты. Прокурор считает, что это неправда. А вот это уже, как вы догадываетесь, – очень большая проблема! Наши аналитики уверены, что разоблачать обман он пойдет прямо на конгресс, и, как обычно, глядя этим фанатикам прямо в глаза… Одним словом, ситуация чрезвычайная!
– Почему мы? – жалобно спросил в трубку министр, разглядывая старомодную крышку телефона правительственной связи, украшенную вместо кнопок с цифрами огромным золотым гербом.
– А кто? – коротко спросили на другом конце провода.
– Ну я не знаю… Ученые, что ли… ФСБ, на худой конец.
– Может, министра образования подключить? – На другом конце провода послышалось раздражение. – Повторяю, ситуация чрезвычайная! Вы – министр. Еще вопросы есть?
– Нет.
– А у меня есть. – Собеседник опять говорил спокойно и по-деловому.
– Слушаю вас.
– Так вы все-таки министр?
– Да, – как-то неуверенно ответил министр.
– Тогда всего доброго, – донеслось из Кремля, и в трубке воцарилась тревожная тишина.
* * *
Гражданин проснулся рано. Ровно в шесть утра его темно-серые, почти стальные глаза открылись и энергично пробежали по потолку в поисках мокрых пятен от протечек. Железобетонная плита над головой сохраняла девственную белизну.
– Жаль… – с кровожадной тоской произнесли твердые тонкие губы.
Соседи сверху ему не нравились, но предъявить им было нечего. Эти люди вели себя крайне подозрительно. Ровно в двадцать два по Москве они выключали телевизор. Тут же умолкал их ребенок, причем так резко, будто его убили. В восемь утра жильцы покидали квартиру, а в восемнадцать тридцать появлялись снова. Гости к ним не ходили и пьяных драк не устраивали. Они не давали повода для борьбы и классовой ненависти. Это угнетало.
Холодный душ несколько успокоил душу. На кухню Гражданин вышел в своем обычном настроении. Злой и беспощадно справедливый. Твердой походкой он приблизился к холодильнику и рванул на себя ручку, будто пытался застать там кого-то врасплох. Не получилось. На холодных полках в безупречном порядке стояли пакеты с молоком. Коричневого цвета яйца все так же содержали в себе замерзших недозрелых птенцов, а кусок жирной ветчины намертво прилип к упаковочной бумаге.
– Отнято у животных насильственным путем, – задумчиво произнес Гражданин, остановил взгляд на ветчине и добавил: – А в некоторых случаях совершено убийство…
Он достал из холодильника яйца и придирчиво сравнил маркировку на скорлупе с цифрами на упаковке. Результат проведенного дознания был занесен в блокнот, на мягкой черной коже которого многозначительно блестело золотое тиснение: «На вечную память».
Стандартный завтрак был съеден в рекордно короткие сроки. По-военному стуча вилкой о тарелку, Гражданин мужественно преодолел приступ угрызения совести и употребил в пищу четыре жареных яйца с куском свинины. Чашка чая растительного происхождения нейтрализовала возникшую напряженность.
Еще несколько минут Гражданин полоскал рот, затем рассматривал в зеркале свои ровные крепкие зубы. Расческа ему была не нужна. Короткая стрижка больше напоминала стальную каску, тонко намекая, что ее обладатель постоянно находится в состоянии войны. Рано появившаяся седина придавала его светлым волосам металлический оттенок. Он надел синий прокурорский китель и удовлетворенно кивнул своему отражению в зеркале. Форма идеально соответствовала воинственному содержанию.
Гражданин подошел к окну. Внезапно его плечи вздрогнули. Спина напряглась. Голова несколько раз повернулась, шейные позвонки с хрустом встали на место… Врагов было четверо!
Темно-серые глаза замерли, прицеливаясь. Посреди детской площадки, ни о чем не подозревая, стояли трое мужчин и женщина. Мужчины жадно пили пиво. Крупная женщина манерно курила, перепачкав губной помадой фильтр сигареты, зубы, пальцы и даже ладони. А вокруг с истошным лаем остервенело носились собаки. Иногда животные замирали, и тогда из них падало и лилось на землю нечто нестерпимо вонючее. Собаки были крупные. Вони было много.
Гражданин у окна улыбнулся и тихо произнес:
– Собаки…
Утро, казалось, так бездарно загубленное тихими соседями, понемногу обретало смысл. На строгом, будто выжженном полярным солнцем лице Гражданина проступила катастрофическая одухотворенность. Четко печатая шаг, мужчина подошел к телефону, поднял трубку и энергично нажал несколько кнопок.
– Говорит прокурор города Павел Холодов! – торжественно прозвучало в трехметровом коридоре. – Мне нужен ОМОН. В моем дворе обосновалась устойчивая преступная группа! Двор оцепить. До моего появления ничего не предпринимать.
Павел Карлович положил трубку, провел рукой по коротким жестким волосам и холодно произнес: «Эти люди не любят Родину!»…
Через десять минут трое мужчин и женщина лежали на земле рядом со своими питомцами. Ротвейлер, бультерьер, доберман и ризеншнауцер под тяжелыми взглядами людей в масках тихо скулили, как последние пуделя. Их хозяева, перепачканные продуктами собачьей жизнедеятельности, замерли, тесно прижавшись друг к другу. Пиво не было допито, сигареты не были докурены. Утро не задалось.
Бронированные автобусы с синими мигалками на крышах перегородили арки, ведущие со двора. Люди в черном, с автоматами наперевес, в хорошем темпе обыскивали подъезды и подвалы, вытаскивая на улицу заспанных бомжей. Крысы и кошки рванули врассыпную. На двор наехал ПОРЯДОК.
Павел Карлович Холодов вышел из подъезда, громко хлопнув дверью. Улица замерла. В полной тишине были слышны только твердые шаги прокурора и урчание в желудке какой-то собаки. Гулко отраженная от стен прокурорская поступь заставила биться в унисон сердца и людей, и животных. Жильцы домов принялись в спешном порядке зашторивать окна. Собаки снова завыли. В одном из автобусов командир группы ОМОНа натянул маску на лицо, до самого подбородка, и вплотную придвинулся к водителю, с хрустом сжимая в руке рацию. Шофер тоже натянул маску и пригнулся.
– Это он! – в полной тишине прошептала с земли женщина.
Шепот ураганом долетел до самых верхних этажей.
– Кто? – выдохнул перегаром лежащий рядом с ней мужичок из собаководов.
– Ну, тот! Я же рассказывала… третий день пристает. Все про намордник канючит. Мой Баксик его понюхал – потом всю ночь выл!
– А чё ж ты, дура, его не надела-то на своего урода, если тебя человек просил?
– Я – дура?! Ах ты, алкаш поганый! Это твоя лохматая тварь месяц назад ребенка укусила!
Содержательный разговор о жизни животных был прерван на самом интересном месте. Перед глазами собеседников появилась пара начищенных до зеркального блеска ботинок. Отражение в них спорщикам не понравилось, и они притихли.
– Встать! Суд пришел! – пронеслось у них над головами.
Собаки осторожно отреагировали на команду и привстали, на всякий случай поджимая хвосты. Их хозяева тоже поднялись, продолжая с интересом рассматривать землю под ногами, будто что-то потеряли. Теперь в поле их зрения кроме ботинок попадали и синие форменные брюки.
– Перед законом все равны! – холодно произнес Холодов. – Вот, к примеру, вы, женщина! – Павел Карлович стоял, расставив ноги на ширину плеч. Он одними глазами указал, к кому обращается, будто ткнул копьем. – Судя по лицу, вы – хозяйка этого мерзкого бультерьера. Почему вы решили наплевать на закон и порядок? Ведь я уверен, когда-то, лет сорок назад, вы были хорошей девочкой. Пусть толстой и некрасивой. Но хорошей! Я уже не говорю об утраченной совести и чести! В лучшем смысле этого слова, разумеется! – Его глаза сощурились. Павел Карлович на секунду умолк, будто наткнулся на что-то острое в своих воспоминаниях, и добавил: – Хотя тогда люди еще любили Родину!.. Что происходит, я вас спрашиваю? Кругом ложь, обман и собачье дерьмо! Ваша собака кусается? – Внезапный вопрос застал хозяйку бультерьера врасплох.
– Нет, – по привычке солгала та и впервые в жизни почему-то покраснела.
– Опять вранье, – устало отмахнулся Холодов, и у всех по телу пробежали зябкие мурашки, будто рукой махнул Дед Мороз. – Буду с вами честен, можете мне поверить…
С этими словами он достал из кармана черный кожаный блокнот с золотым тиснением и, пролистав несколько страниц, продолжил:
– На досуге я внимательно изучил документацию по интересующему НАС вопросу. В руководстве по собаководству, утвержденному шестого июля прошлого года, четко говорится, что эти тупые и злобные существа НЕ МОГУТ не кусаться! Они для этого сделаны! Проще говоря, вы, сознательно, два раза в день выпускаете на свободу вооруженного преступника, причем абсолютно не знакомого с правилами личной гигиены. Сея вокруг себя панику и страх, это животное окончательно загадило детскую площадку, а вы, с умилением улыбаясь искусственными зубами, наслаждаетесь качеством и размерами его омерзительных экскрементов!
Мучительный свет правды озарил двор. Павел Карлович сосредоточенно перелистнул страницу в блокноте.
– Идем дальше. Ваш подержанный «Мерседес», который вы гордо выдаете за новый, вот уже два года находится в розыске по угону в городе Ханты-Мансийске. Яйца в вашем магазине продают просроченные. Ремонт в квартире вы сделали без согласования с властями, а ваш брак с семидесятитрехлетним владельцем жилья, без сомнения, можно квалифицировать как фиктивный… Такие вот дела, на первый взгляд. – Он с громким хлопком закрыл блокнот и обвел глазами двор. – Подведем итоги: жилья нет, машины нет. Муж, и тот не настоящий! Магазин закрывается на ревизию. А вы на всех плюете и пугаете бультерьером честных граждан! Это в таком-то, прямо скажем, незавидном положении. Или вам кажется, что у вас все в порядке? Что вы все еще хозяйка жизни? Бизнес-вумен? А?!
Женщина дважды хлопнула глазами и попыталась закрыть рот, но у нее не получилось.
– Вот и выходит – кругом ложь, обман и собачье дерьмо!
Тяжелый взгляд прокурора заставил мужчин поежиться.
Женщина принялась негромко подвывать. Собаки опять залегли… Сияние непривычно карающей справедливости накрыло двор.
– Что притихли, граждане? – Холодов улыбнулся, отчего гражданам сразу захотелось умереть. – Почему молчим? Алкогольный гепатит не дает покоя? Печень надавила на мозг? Или вы принюхиваетесь к запаху ваших нестираных штанов? Кто еще хочет послушать историю своей болезни?
Ответа не последовало. Даже люди в масках несколько попятились, опустив глаза. Голая правда оказалась страшнее любого одетого преступника. В отдельно взятом дворе всемирно известного мегаполиса полыхающая честность сжигала души людей. Как газовая атака садовода-любителя, уничтожающего насекомых на приусадебном участке.
– Теперь приговор, – прозвучало в полной тишине.
Очищенная от скверны атмосфера вздрогнула.
– Ах! – послышалось где-то на пятом этаже.
Любопытная старушка, подслушивающая у форточки, рухнула с табуретки, не выдержав напряжения. Холодов поднял вверх глаза. Туда же двинулись стволы автоматов.
– В соответствии с Законом Российской Федерации вы будете наказаны в административном порядке путем наложения штрафа в размере двух минимальных размеров оплаты труда!
Прокурор развернулся на каблуках сверкающих ботинок и двинулся к служебной «Волге». На полпути он вдруг остановился и оглянулся на «подсудимых»:
– Дайте мне честное слово, что это больше не повторится.
– Даем, даем, – с готовностью закивали головами люди и собаки.
– Все свободны, – тихо сказал Холодов.
Люди с автоматами не спеша стали рассаживаться по машинам.
– Что это было? – спросил водитель омоновского автобуса у командира группы, на всякий случай не снимая с головы маску.
– Холодов! – негромко ответил тот. – Прокурор города. Будущий Генеральный… Если назначат.
– А-а-а… – понимающе донеслось из-под черной материи. – Не назначат! Если, конечно, чуда какого-нибудь не произойдет. Я в кадрах слыхал – ТАКОГО никогда Генеральным не утвердят!
Коробка передач хрустнула, приводя в движение допотопную технику. Автобус тронулся, покидая странное место, где все еще неуемно клубилась правда. Глупо улыбаясь, не веря собственному счастью, собаководы по-детски взялись за руки и потопали за участковым в сторону ближайшего отделения милиции. Собаки поплелись следом, инстинктивно огибая детскую площадку по большой дуге. Занавески на окнах понемногу начали раскрываться. ПОРЯДОК съехал со двора.
