XXI

На другой день не успела она приехать в Кондафорд, как сразу почувствовала, что атмосфера там напряжённая. То ли слова, сказанные ею по телефону, то ли её тон вселили тревогу в родителей Клер, и она сразу увидела, что притворяться весёлой бесполезно, – всё равно не поверят. К тому же погода стояла отвратительная – промозглая и холодная, и Клер с самого начала пришлось держать себя в напряжении.

После завтрака она избрала гостиную местом для объяснения. Вынув из сумочки полученную ею копию, она протянула её отцу и сказала:

– Вот что мне прислали, папа.

Она услышала удивлённый возглас генерала и увидела, как мать и

Динни подошли к нему.

Наконец он спросил:

– В чём здесь дело? Говори правду.

Клер сняла ногу с каминной решётки и посмотрела отцу в глаза:

– Бумажка лжёт. Мы ни в чём не виноваты.

– Кто он?

– Тони Крум. Мы встретились на пароходе, возвращаясь с Цейлона.

Ему двадцать шесть, он служил там на чайной плантации, а теперь получил место у Джека Масхема – будет присматривать за его арабскими матками в Беблок-хайт. Денег у него нет. Я попросила его приехать сюда к вечеру.

– Ты его любишь?

– Нет, но он мне нравится.

– А он тебя?

– Да.

– Ты говоришь, между вами ничего не было.

– Он поцеловал меня в щёку – раза два, по-моему. Это всё.

– На каком же основании бумага утверждает, что третьего числа ты провела с ним ночь?

– Я поехала с ним на его машине посмотреть Беблок-хайт; на обратном пути в лесу, миль за пять до Хенли, отказали фары. Темень была непроглядная, я предложила остаться и подождать рассвета. Мы заснули, а когда рассвело, поехали дальше.

Она услышала, как мать судорожно глотнула воздух, а у отца вырвался странный горловой звук.

– А на пароходе? А у тебя на квартире? И ты утверждаешь, что между вами ничего нет, хотя он тебя любит?

– Ничего.

– Это правда?

– Да.

– Разумеется, это правда, – вмешалась Динни.

– Разумеется! – повторил генерал. – А кто в неё поверит?

– Мы не знали, что за нами слежка.

– Когда он приедет?

– С минуты на минуту.

– Ты видела его после того, как получила извещение?

– Да, вчера вечером.

– Что он говорит?

– Обещает сделать всё, что я сочту нужным.

– Ну, это естественно. Надеется он, что вам поверят?

– Нет.

Генерал отошёл с бумагой к окну, словно намереваясь получше разглядеть её. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к сестре и взяла её за руку.

– Когда он приедет, – неожиданно объявил генерал, поворачиваясь к окну спиной, – я хочу повидаться с ним один на один. Попрошу, чтобы никто не говорил с ним до меня.

– "Свидетелей просят удалиться", – шепнула Клер.

Генерал вернул ей документ. Лицо у него было подавленное и усталое.

– Мне очень жаль, папа. Мы, конечно, наделали глупостей. Добродетель ещё не служит себе наградой.

– Ею служит благоразумие, – отпарировал генерал. Он дотронулся до плеча Клер и пошёл к двери в сопровождении Динни.

– Мама, он верит мне?

– Да, но только потому, что ты его дочь. И чувствует, что не должен бы верить.

– Ты тоже это чувствуешь, мама?

– Я верю тебе, потому что знаю тебя.

Клер наклонилась и поцеловала мать в щёку:

– Благодарю, мамочка, но мне всё равно не легче.

– Ты говоришь, этот молодой человек тебе нравится. Ты познакомилась с ним на Цейлоне?

– Нет, я впервые встретилась с ним на пароходе. И поверь, мама, мне сейчас не до страстей. Я даже не знаю, оживут ли они во мне. Наверно, нет.

– Почему?

Клер покачала головой:

– Я не желаю вдаваться в подробности нашей жизни с Джерри даже теперь, когда он так по-хамски потребовал возмещения ущерба. Честное слово, оно огорчает меня больше, чем мои собственные неприятности.

– Мне кажется, этот молодой человек пошёл бы за тобой куда угодно и когда угодно.

– Да, но я этого не хочу. К тому же я дала обещание тёте Эм. Я вроде как поклялась, что в течение года не натворю глупостей. И я держу слово – до сих пор. Но меня прямо подмывает отказаться от защиты и стать свободной.

Леди Черрел промолчала.

– А ты что скажешь, мама?

– Отец должен считаться с тем, как это отразится на репутации твоей семьи и твоей собственной.

– Что в лоб, что по лбу. В обоих случаях конец один и тот же. Если мы не будем защищаться, мне дадут развод, но он едва ли привлечёт к себе внимание. Если будем, это вызовет сенсацию. "Ночь в машине" и так далее, если даже нам поверят. Представляешь себе, мама, как набросятся на нас газеты?

– Знаешь, – медленно сказала леди Черрел, – решение отца в конце концов предопределено тем, что ты рассказала про хлыст. Я никогда не видела его таким взбешённым, как после того разговора с тобой. Думаю, он потребует, чтобы вы защищались.

– Я ни за что не упомяну о хлысте перед судом. Это прежде всего бездоказательно, и потом, у меня тоже есть гордость, мама…

Динни последовала за отцом в его кабинет, который домашние иногда именовали казармой.

– Ты знакома с этим молодым человеком, Динни? – взорвался наконец генерал.

– Да. Он мне нравится. Он действительно любит Клер.

– Какой расчёт ему её любить?

– Папа, надо быть человечным!

– Ты веришь ей насчёт автомобиля?

– Да. Я сама слышала, как она торжественно обещала тёте Эм не делать глупостей в течение года.

– С чего ей пришло в голову давать такие обещания?

– С моей точки зрения, это ошибка.

– Как?

– Во всём этом важно одно – чтобы Клер стала свободной.

Генерал опустил голову, словно впервые услышал нечто, над чем стоит призадуматься; скулы его медленно побагровели.

– Рассказывала она тебе, – неожиданно спросил он, – то, что рассказала мне об этом субъекте и хлысте?

Динни кивнула.

– В былое время я мог бы вызвать и вызвал бы его к барьеру. Клер должна стать свободной – согласен, но только не таким путём.

– Значит, ты веришь ей?

– Она не могла солгать всем нам.

– Правильно, папа! Но поверят ли им посторонние? Поверил бы ты на месте присяжных?

– Не знаю, – угрюмо бросил генерал.

Динни покачала головой:

– Нет, не поверил бы.

– Юристов, чёрт бы их побрал, не проведёшь. Я думаю, что Дорнфорд, например, не возьмётся за такое дело.

– Он не выступает в бракоразводном суде. Кроме того. Клер – его секретарь.

– Надо посоветоваться с Кингсонами. Лоренс им верит. Отец Флёр был их компаньоном.

– Тогда… – начала Динни, но дверь распахнулась.

– К вам мистер Крум, сэр.

– Останься, Динни.

В дверях появился Крум. Он быстро взглянул на Динни и подошёл к генералу:

– Клер сказала, чтобы я приехал, сэр.

Генерал кивнул. Прищурив глаза, он в упор смотрел на предполагаемого любовника дочери. Молодой человек ответил на его взгляд, как солдат на параде, – твёрдо, но без вызова.

– Будем говорить без обиняков, – резко начал генерал. – Вам не кажется, что вы впутали мою дочь в скверную историю?

– Да, сэр.

– Потрудитесь дать мне объяснения.

Крум положил шляпу на стол, расправил плечи и объяснил:

– Что бы она ни сказала вам, сэр, – все правда.

Динни с облегчением увидела, что губы её отца дрогнули, словно по ним пробежала улыбка.

– Это очень порядочно с вашей стороны, мистер Крум, но я жду другого. Клер изложила мне свою версию. Был бы рад услышать теперь вашу.

– Я люблю её, сэр, люблю с первой нашей встречи на пароходе. В Лондоне мы встречались – ходили в кино, театр, картинные галереи. Я был у неё на квартире три… нет, пять раз. Третьего февраля я поехал с ней в Беблок-хайт, чтобы показать ей, где буду работать. На обратном пути, – надеюсь, она упомянула об этом? – у меня отказали фары и мы застряли из-за темноты в лесу, в нескольких милях от Хенли. Тогда мы… мы решили, что лучше не рисковать и дождаться рассвета. Я ведь дважды съезжал с дороги. Было темно, хоть глаз выколи, фонарь я с собой не захватил. Словом, мы сидели в машине до половины седьмого утра, потом двинулись и около восьми были у неё на квартире.

Он сделал паузу, провёл языком по губам, опять расправил плечи и порывисто закончил:

– Хотите верьте, хотите нет, но клянусь вам, сэр, между нами ничего не было – ни в машине, ни вообще, кроме… кроме того, что она два-три раза позволила мне поцеловать её в щёку.

Генерал, ни на секунду не спускавший с него глаз, сказал:

– Мы слышали от неё примерно то же самое. Дальше?

– Вчера, получив извещение, я сразу же поехал в город и увиделся с ней. Разумеется, сэр, я сделаю всё, что она сочтёт нужным.

– И вы не сговаривались с ней о том, что будете здесь рассказывать?

Динни увидела, что молодой человек весь напрягся:

– Отнюдь нет, сэр.

– Итак, вы готовы подтвердить под присягой, что между вами ничего нет, и повторить это суду? Правильно я вас понял?

– Да, сэр, если только есть надежда, что нам поверят.

Генерал пожал плечами.

– Каковы ваши денежные обстоятельства?

– Четыреста фунтов оклада в год, – криво улыбнулся Крум. – Это всё, сэр.

– Знакомы вы с мужем моей дочери?

– Нет.

– И никогда с ним не встречались?

– Нет, сэр.

– Когда вы встретились с Клер?

– На второй день после отплытия в Англию.

– Чем вы занимались на Цейлоне?

– Служил на чайной плантации. Но потом её из экономии слили с другими.

– Понятно. Ваше образование?

– Веллингтон, затем Кембридж.

– Вы поступили на службу к Джеку Масхему?

– Да, сэр, он поручил мне присматривать за его арабскими матками. Они прибудут весной.

– Значит, вы разбираетесь в лошадях?

– Да. Я их обожаю.

Динни увидела, как прищуренный взгляд генерала оторвался от молодого человека и упал на неё.

– Вы как будто знакомы с моей дочерью Динни?

– Да.

– Поручаю вас ей. Я должен все обдумать.

Молодой человек слегка поклонился, повернулся к Динни, затем снова повернулся к генералу и с достоинством произнёс:

– Ужасно сожалею о случившемся, сэр, но не о том, что люблю Клер. Сказать, что жалею, – значило бы солгать. Я безумно люблю её.

Он направился к двери, но генерал остановил его:

– Минутку. Как вы понимаете слово "любовь"?

Динни безотчётно стиснула руки. Опасный вопрос! Молодой человек круто обернулся. Лицо у него было каменное.

– Понимаю, сэр, – ответил он сдавленным голосом. – Вы спрашиваете, что это – вожделение или нечто большее? Так вот – это нечто большее, иначе я не выдержал бы ночи в автомобиле.

Он опять повернулся к двери.

Динни подбежала, помогла ему открыть её и проводила его в холл, где он остановился, хмуря брови и тяжело дыша. Она взяла его под руку и подвела к камину, где горел огонь. Они постояли, глядя на пламя; затем она сказала:

– Боюсь, что получилось чересчур резко. Но вы же понимаете: военный человек любит ясность. Во всяком случае вы, что называется, произвели на моего отца хорошее впечатление.

– Я чувствовал себя форменным чурбаном. А где Клер? Здесь?

– Да.

– Могу я видеть её, мисс Черрел?

– Постарайтесь называть меня просто Динни. Вы можете её видеть, но, по-моему, вам лучше повидаться и с моей матерью. Идёмте в гостиную.

Он стиснул ей руку:

– Я всегда знал, что мы за вами, как за каменной стеной.

Динни поморщилась:

– Даже каменная стена не выдержит такого нажима.

– Ой, простите! Я всегда забываю, какая у меня хватка. Клер боится даже подавать мне руку. С ней все хорошо?

– Насколько это возможно в её положении.

Тони Крум схватился за голову:

– Да, со мной ведь творится то же самое, только мне ещё хуже. В таких переделках человеку просто необходимо знать, что впереди есть надежда. Вы думаете, она меня когда-нибудь полюбит?

– Надеюсь.

– А ваши родители не считают, что я гоняюсь за нею просто так, – вы меня понимаете? – ну, ради забавы?

– После того, что было сегодня, – конечно, нет. Вы ведь такой, какой была когда-то и я, – прозрачный.

– Вы? Никогда не могу угадать ваши мысли.

– Это было давным-давно. Идём.