Глава 4
Скагаранский Халифат
Очнулся я на холодном земляном полу в полной темноте. Башка звенела и раскалывалась. Бронежилет и каска куда-то исчезли. Так же пропал автомат, пистолет и нож.
– Очухался? – спросил незнакомый голос.
– Кто здесь?
Чиркнула спичка. В ее тусклом свете я разглядел лицо незнакомого человека. Небритое, загорелое, обветренное лицо. Еще я успел заметить Виталика, Грачева и двоих штурмовиков. Одного, насколько я помнил, звали Саня, имени второго я не знал.
– Кровищи на тебе… – заметил Лопатин.
И спичка погасла.
– Целый? – поинтересовался тот же голос.
Я осторожно ощупал себя. Кажется, руки-ноги целы. Даже все пальцы на месте. Получается, кровь не моя…
– Чего молчишь? Язык проглотил?
– Да целый-целый, – заверил я. – А ты кто?
– Ха! Кто я! Я – самый настоящий майор Разведывательного Управления Центра Специального Назначения, фамилия моя Семенов! Из-за меня вы все здесь и собрались…
Я усмехнулся. Значит, я был прав! Геолог в звании майора!
– Ну не так, чтобы все… – произнес штурмовик.
– Больше никого не осталось? – дошло до меня.
– Никого, – подтвердил полковник.
Двадцать два человека! Плюс двое с Сигнальной. Итого – двадцать четыре. И в живых осталось – всего четверо! Одна шестая! Нихрена себе прогулка «туда-обратно»!
– А все почему? – задал вопрос разведчик. – Потому что вы – дебилы. Придурки. Кретины конченные! Додуматься поменять меня на Калаша! Вы вообще представляете, что теперь будет?
– Мы, так-то, просто приказ выполняли, – ответил я.
– Итак понятно, что будет, – тихо сказал Грачев. – Кончают нас.
– Это тоже сомнений не вызывает. Я про другое. Что всему человечеству хана!
– Как так? – удивился Виталик.
– Вот-вот, – подтвердил я. – Мне тоже нихрена непонятно. Если ты здесь, живой и здоровый… ну, я в темноте не вижу, но вроде как здоровый. Только слегка тронутый. Какого черта черти завалили Калаша вместо того, чтобы обменять его на тебя, как договаривались?
– Потому что живой он им не нужен! Вернее, нужен, но все равно – живой или мертвый.
– А смысл?
– Так, понятно. Объясняю по порядку. Какой сегодня день?
– Одиннадцатое… а, может, уже двенадцатое… – подсказал Виталик.
– Сегодня – день Невидимого Солнца! Этот Киниш – не мелкий жулик, как кому-то могло показаться. Он замахнулся на большее. Он захотел стать Великим Ханом, как Конош. И из всех ныне живущих скагов был лишь один, кого старейшины племен в самом деле могли назвать Великим Ханом – это Калаш. А теперь следи за мыслью: если Калаш погибает, то кто становится его преемником? Правильно, его сын – Киниш!
– Так объявили бы Калаша мертвым – и всех делов! – удивился я.
– А вот тут не все так просто. Объявить мертвым Калаша, которого искали лет тридцать, конечно можно было. И не раз. Но, чтобы стать Великим Ханом, необходимое условие – чтобы все старейшины племен присутствовали на совете. Все! Это принципиально. Единственная уважительная причина, по которой старейшина не может присутствовать на совете – это смерть. Иначе – неуважение к кандидатуре Великого Хана. А какой он, к черту, Великий Хан, если не пользуется уважением старейшин?
Но кто бы подтвердил, что Калаш в самом деле мертв? Никто из скагов не пошел бы на такое богохульство. Был бы он не Калаш, а любой другой старейшина – легко. Но не Калаш! Это же… это икона Ночи Калашматов! Живая легенда! Единственная причина, почему черти еще барахтаются – это Калаш. Вера в то, что Калаш вернется и с неба посыплется золотой дождь. Можно хоть на каждом заборе писать, что Калаш мертв, через минуту рядом бы написали «Калаш жив». Чтобы объявить умершим такого великого скага, я не побоюсь этого слова – величайшего из ныне живущих, необходимо предоставить его тело. Habeas corpus! Иначе все это – пустой звук.
– Постой, – начал понимать я. – А если б он пропал без вести?
– Для нас, для землян, это был бы идеальный вариант! Прошел бы не один десяток лет, прежде чем его имя забыли бы. А там, если б что-то подобное и случилось бы – проблема уже не наша, а наших потомков. А теперь все старейшины в сборе, кто не в сборе – тот мертв. Значит, можно выбрать Великого Хана. И Киниш станет Великим Ханом. Вторым, после Коноша, за последние сто лет. И первым, после Тилиса, Единому В Трех Ликах, для всех скагов Терры. То есть если он прикажет своим соплеменникам пойти и утопиться в море – они сделают это без малейшего колебания. Но он отдаст другой приказ.
– Напасть на нас! – воскликнул я.
– Ты абсолютно прав, мой туповатый друг.
– А при чем здесь число? – удивился лейтенант.
– Какое число? Я разве про число спросил? Я спросил: какой сегодня день. День Невидимого Солнца. Именно в дни Невидимого Солнца скаги и собираются на совет.
– Почему так?
– Традиция. Ну сам посуди. Темно, не видно ни зги. Что им еще делать? На охоту ведь в такую темень не пойдешь. Вот и собирались, советовались…
Майор замолчал. Я пытался сложить в голове, где же мама с папой совершили ошибку, что я получаюсь причастным к концу человечества на этой планете! Тишину нарушил Виталик:
– Хотите, анекдот расскажу?
– Ну да, сейчас самое время, – произнес Грачев.
– Увидели два человека объявление «покупаем рога скагов по 100 рублей», – начал Лопатин, похоже, не уловив иронии в голосе полковника. – Сели в джип, поехали в степь. Весь день гоняли по степи, никого не нашли, только под вечер – старого, дряхлого черта. Убили его, отпилили рога и отправились на ночлег. Утром один просыпается, выходит из палатки, а там – тысяча чертей, на конях, с луками. Он бегом обратно в палатку: «Джонни, вставай, мы сказочно богаты!».
Засмеялись все, даже я. До слез, истерически смехом.
– Очень жизненно, – заметил Семенов.
Веселье прервали шаги нескольких ног и звук ключа, поворачиваемого в замке. Дверь распахнулась и в дрожащем свете факела я увидел скага.
Я видел много скагов. Особенно за последнее время, за время рейда. Но такого скага я видел впервые. Те скаги были тощие, всегда одетые так, словно подбирали свой гардероб исключительно по помойкам. В лучшем случае – в спецовке, форменной одежде. Заискивающе смотрели в глаза, особенно когда видели сотрудника милиции, сжавшись, ожидали удара прикладом автомата.
Но не этот. Этот скаг был здоровым, крепким, с буграми мышц, в серых камуфляжных штанах, черной футболке и патронташем через плечо. На другом плече висел дробовик. Это был страшный скаг. Вот те, в городе – жалкие. А этот – страшный. Увидел бы я такого в Грачевске – не задумываясь разрядил бы в него весь магазин Калашмата, а только потом спросил документы. Настоящий черт!
Сейчас ситуация несколько иная. Оружие было именно у него в руках, а не у меня.
И золото. Конечно, золото. На краснокожем сверкали кольца, цепи и браслеты. В немыслимых количествах. Украшения являются подтверждением социального статуса любого рогатого. И социального статуса – не в узком смысле, насколько удачлив скаг, чтобы заработать на золото. О каких-то других способностях здесь, в Скагаранском Халифате, говорить не приходилось. Именно – удача. Но и гораздо больше. Одно дело – заработать золото, и совсем другое – удержать его. Повторю снова – чертей за золото пачками выводили в расход в любом удобном и даже не совсем удобном месте даже в наших городах. Здесь – тем более. Золото на скаге означает не только то, что он смог его добыть, пусть даже снять с трупов своих соплеменников, но еще и то, что другим чертям что-то мешает повторить этот процесс и снять золото уже с другого тела. Вероятнее всего – месть кого-то очень могущественного, такая месть, от которой не спрятаться в горах и не потеряться в степях.
– Шанг, ходить, – распорядился инопланетянин.
И, да! Для тех рогатых, в Грачевске, я был «ханом». А здесь – «шангом», т. е. «безрогим».
Мы вышли из камеры. Здесь было намного светлее – вдоль широкого коридора на стенах висело несколько факелов. Конечно, не Дворец Совета, но лучше, чем кромешная тьма в камере. Снаружи камеры нас ждали еще два черта. Менее внушительные, чем первый, но не более приветливые. И тоже с оружием.
– Ходить, – повторил скагаринин.
Один рогатый шел впереди, показывая дорогу, остальные – за нашими спинами. И этой самой спиной я чувствовал, что стоит сделать шаг в сторону – сзади прилетит заряд картечи или очередь из автомата. Я обратил внимание, что стены здания, где мы находились, сложены из кирпича. Из вполне стандартного, обычного человеческого кирпича. Еще повесить лампочки, раза в полтора уменьшить в плечах скагов, и я бы подумал, что мы находимся в самом заурядном городе землян. Хотя – ничего удивительного. Мы, люди, и помогали строить Скагаранский Халифат чуть более ста лет назад.
Да, я уже не сомневался, что мы находимся в Скагаранском Халифате. Или Машишожихалаконоше, как его называли сами скаги. Просто потому, что другого такого города по эту сторону границы просто быть не может, он один на всем материке.
Поплутав по коридорам, мы оказались в огромном круглом зале. Насколько хватало света факелов – справа, слева, сзади, спереди, да вообще – вокруг, в креслах, каждый ряд которых находился выше предыдущего, сидели черти. Тысячи чертей. Потолок помещения вовсе утопал в полутьме. В центре, на круглой площадке, отделенной невысоким бордюром, в окружении, судя по количеству украшений на них, наиболее важных инопланетян, в зубоврачебном кресле сидел еще один скаг. Всем скагам скаг. В черных кожаных штанах, надраенных до блеска сапогах и белоснежной рубашке. В его наплечной кобуре блестел хромом огромный револьвер, явно американского производства. На каждом пальце краснокожего сверкало по золотому перстню с драгоценным камнем размером не меньше моего ногтя. На некоторых – и не по одному. Рога его тоже были унизаны золотыми кольцами. Нетрудно догадаться, что это и есть Киниш, которому не дает покоя слава его великого предка.
Справа от верховного скага стояла фигура, укутанная в балахон песочного цвета. Торчали только носки армейских ботинок. Капюшон полностью скрывал лицо, даже кисти рук спрятаны в рукавах. Но, почему-то, мне казалось, что это – человек. По телосложению, по пластике движений, по тем деталям, которые не можешь себе объяснить, но на которые указывает подсознание. Черти так не двигаются, инопланетян видно издалека, в их жестах есть что-то такое воздушное, плывущее, не свойственное людям, и что человеку никогда не удастся повторить.
Слева, на носилках, лежал молодой инопланетянин. Для большинства землян все черти на одно лицо как и для меня когда-то, но когда через руки проходит сотни и тысячи ориентировок на краснокожих, начинаешь видеть малозаметные отличия в разрезе глаз, строении скул, носа. И сходства – тоже. Этот был весьма и весьма похож на Киниша, видимо – его сын. По лицу парня стекали капли пота, одежда, тоже мокрая от пота, прилипла к телу. У чертенка был жар, его била лихорадка. И было от чего – ногу юноши разбарабанило от укуса каменной гадюки. Кожа пошла характерными чешуйками от яда змеи. Дело его плохо. Я достаточно повидал людей, отравленных ядом этой твари, чтобы понимать, что сыну хана осталось два-три дня от силы.
С каменными гадюками у меня самого отдельные счеты. Еще в школьном возрасте, в классном турпоходе, меня хватила за ногу такая тварь. Что удивительно, сам укус почти безболезненный. И быстрый, как молния. Тогда я чуть не подох. Во второй раз такой змеей я повстречался уже в более зрелом возрасте, на полевых учениях в офицерском училище. Словно специально, она цапнула меня в ту же ногу! Может, вообще была та же самая, запомнила меня и ждала, когда я вернусь в горы. Самое противное – после укуса зубы, заточенные, как гарпун, отламываются, и остаются в жертве, продолжая источать яд. Тут я уже был более подготовлен – сам произвел хирургическое вмешательство, вырезав зубы перочинным ножом. Тупым перочинным ножом! Но яда в кровь попало достаточно, даже после введения противоядия меня штормило еще пару дней.
Здесь, в пограничной зоне, где до гор рукой подать, таких змей – пруд пруди. Потому, не желая получить столь незабываемые впечатления в третий раз, я запасся сывороткой в числе прочих медикаментов в своем рюкзаке.
В тронном зале стоял тошнотворный запах тел скагов. Нет, не скагов. У инопланетян другой запах. Пахло… животными! И тут до меня дошло! Мы находимся в цирке! В самом обычном цирке! Площадка в центре – это арена. Уходящие вверх кресла – места для зрителей. Насколько же высока была культура скагаран, если у них был даже цирк? И насколько они опустились сейчас…
– Шанг! – обратился к нам Киниш. – Я не звать тебя в моя мир. Зачем ты ходить моя?
– Да нас никто не спрашивал, – ответил разведчик.
– Шанг, ты забирать моя земля. Ты убивать моя семья. Шанг делать только горе! Я решать: все шанг умереть. Я говорить: жижиш!
– Серьезно? – усмехнулся майор. – Ты сидишь в кресле, сделанном людьми, в доме, построенном людьми. На тебе – одежда, сшитая людьми. И оружие, сделанное людьми. И ты говоришь, что люди принесли тебе только горе? Так откажись от всего этого! Выбрось оружие людей, сожги одежду, разрушь дома…
Скаги, те, что понимали наш язык, возмущенно загалдели. Скоро к ним присоединились и те, что не понимали, которым заботливо перевели слова разведчика. Киниш сам раскраснелся, хотя казалось, что больше просто невозможно. Его ноздри гневно раздувались, а руками, с побелевшими от напряжения костяшками, он вцепился в подлокотники кресла. Возразить было нечего.
– Не зли его, – отдернул разведчика полковник.
– Он все правильно делает, – прошипел Саня. – Сейчас кольца ему вырвет и нас кончают здесь по-быстрому.
Тут я совершенно разделял мнение штурмовика. Я немногое слышал про пытки, которым черти подвергают своих пленников, и то – на уровне слухов. Выживших после них, понятное дело, не было. Но даже то немногое заставляло с завистью думать о тех солдатах, которые всего лишь заживо сгорели в бронетранспортере на месте засады.
– Или ты мне хочешь рассказать, как земляне угнетали скагаран, строя больницы, школы и театры? – продолжал Семенов.
Черти уже просто взбесились. В нас полетели оторванные подлокотники кресел, небольшие камни и прочий сор, скопившийся в цирке после его превращения в тронный зал.
– Дай я поговорю, – взмолился полковник.
Офицер закрыл ладонью рот майора и потеснил его, сделав шаг вперед. Губы хана тронула легкая усмешка. Он поднял руку, призывая к тишине, но инопланетяне угомонились лишь после того, как наш тюремщик шарахнул в потолок из дробовика.
– Киниш, мы так не договаривались! – выкрикнул Грачев.
И вот тут в зале повисла мертвая тишина. Был слышен даже шелест пыли, падающей со свода купола цирка. Мы, ничего не понимая, переглянулись и вытаращились на командира. О чем он мог договариваться со скагом?
– Я привез тебе Калаша! – продолжал полковник. – То, что вы его шлепнули – не мои проблемы. Отдай мне вторую половину денег и отпусти!
Скаги зашумели пуще прежнего, стуча ногами. Наверно, в нас бы еще что-нибудь полетело, но, похоже, что было не жалко запустить в пленников – уже запустили.
Но теперь многое встало на свои места. Почему вообще было принято решение поменять старого скага на разведчика. Почему операция готовилась в такой спешке. Почему Грачев был при полном параде, при медальках, и игнорировал бронежилет. Это был просто опознавательный знак, чтобы его не спутали с другими людьми!
– Гнида!
Саня прыгнул на офицера, повалил его на арену и взял в удушающий захват. По рядам прошел восторженный гул. Должно быть, такие представления здесь – редкость. Полковник бился в руках штурмовика, пытаясь высвободиться, хрипел, но силы были не равны. Специальная подготовка в рукопашном бою превосходила строевую подготовку и медальки за выслугу лет. Скаги возбужденно гоготали. Кажется, они даже делали ставки. Конечно, не на то, кто кого победит, а сколько вообще продержится Грачев, прежде чем испустит дух. Сам Киниш с интересом наблюдал за схваткой. И вот, когда командир совсем обмяк, а его глаза вылезли из орбит, хан извлек из кобуры револьвер, взвел курок, не торопясь прицелился и выжал спуск.
Пушка подпрыгнула в его руке, озарив цирк вспышкой пламени и прогрохотав раскатом грома. Пуля угодила солдату точно в лоб, сняв половину черепа, но даже мертвый он не ослабевал хватку. Зато полковник, просунув свою руку в замок, смог хоть как-то дышать.
– Помнишь, там, в Грачевске, ты сказал, что тебе стыдно, что ты – тоже Грачев? – с отвращением произнес я. – Теперь мне стыдно, что я – Грачев.
– Моя не убивать твоя, – рассмеялся скаг. – Твоя шанг убивать твоя.
Второй штурмовик кровожадно оскалился, хрустнув костяшками пальцев. Он понимал, что черти нас казнят. Но перед этим верховный черт предоставил неплохое развлечение – убивать полковника так долго, как это возможно. С наслаждением. Лицо офицера исказила гримаса ужаса.
– Нет! – завопил он. – Ты же не собираешься закрыть меня с ними… ты не посмеешь! Да как так… Верховный Хан Киниш, возьми меня на службу! Я хочу служить тебе!
– Твоя? Служить моя? Если твоя так легко продать шанг, как легко твоя продать скаг? Нет. Сегодня я стать Верховный Хан. А завтра вас убивать. Кто еще быть жить.
– Постой! – громко произнес я. – Это твой сын? – я указал на молодого скага. – Я знаю, что с ним. Его укусила каменная гадюка… как это на вашем…
– Шихашижихау, – подсказал майор.
Он произнес это так быстро, и на таком чистом скагаранском, что я усомнился в его земном происхождении. Одно слово – разведчик!
– Я могу его вылечить, – добавил я.
Лицо Киниша дрогнуло. Он заколебался. Впервые за все время представления на его лице появилось какое-то выражение, близкое к человеческому, что-то похожее на душевную боль.
Фигура в балахоне нагнулась к хану и что-то заговорила. Скаг внимательно выслушал, оставаясь неподвижным, а затем ответил:
– Нет. Как моя верить, что твоя не убить моя сын?
Но теперь в его голосе не было прежней решимости! Чаша весов склонилась в нашу сторону, пусть немного, но появился шанс. Крошечный, но шанс!
– Я – Грачев, – заговорил я, вспоминая все, что знал про скагаран. – Мой великий предок и твой великий предок Конош, вместе вели наши народы… племена, к одной цели. Тогда люди и скаги жили в мире. Я клянусь памятью своего великого предка. Ради памяти твоего великого предка. Поверь мне.
– Он тоже быть Грашев, – инопланетянин указал на бьющегося в истерике полковника.
– Вот видишь! – воскликнул Семенов. – На то была воля Тилиса, Единого В Трех Ликах! Один Грачев привел к тебе другого Грачева, чтобы спасти твоего сына!
Майор тоже увидел надежду. Если не спасение – то, как минимум, отсрочку пыток и казни. А там, как говорится, или хан помрет, или многорог сдохнет.
Фигура в балахоне затараторила, наклонившись к самому уху скага, возбужденно размахивая руками. На секунду одеяние соскользнуло, обнажив кисть руки. Неизвестный сразу поправил рукав, но этого было достаточно. Рука – человеческая! Это был человек! Землянин! И этот землянин давал указания инопланетянину, имел над ним какую-то власть!
Киниш слушал советника совершенно безучастно. Его мысли витали где-то далеко. Наконец, черт бросил ему несколько коротких, резких фраз, и оттолкнул человека. Я из сказанного понял лишь «шанг» и «Тилис».
– Нет… род Великих Ханов не должен прерываться… мы живем в наших детях и внуках… Сам Тилис, Единый В Трех Ликах, послал этого человека… – перевел майор.
Поняв, что единственный способ хоть какую-то часть разговора сохранить конфиденциальной, не дать себя переубедить – общаться через Семенова, хан поднялся со своего трона, подошел к нам, и, кивнув на меня, заговорил по-скагарански, глядя на разведчика.
– Он спрашивает, действительно ли ты можешь вылечить парня, – донес до меня слова Киниша военный.
– Да, могу.
– У тебя в самом деле есть антидот?
– Представь себе – есть!
– Ладно, подробности потом расскажешь. Этот черт интересуется, понимаешь ли ты, что если ты причинишь вред его сыну – ты умрешь в страшных муках?
– Получается, при любом раскладе я ничего не теряю, – развел я руками.
– Именно! – улыбнулся майор. – Что тебе нужно?
– Острый нож, горячая вода, антисептик, бинты и мой рюкзак.
– Все будет.
Виталика, штурмовика и полковника черти увели первыми. Вернее, двоих увели, а Грачева – утащили. Он так буянил, вымаливая отдельные апартаменты, что пришлось оглушить его прикладом. Нас с разведчиком – чуть погодя, следом за сыном Киниша, которого несли на носилках. Молодой скаг был совсем плох. Позади скрипел армейскими ботинками тот самый здоровый черт с дробовиком, который выводил нас из камеры.
Мы покинули здание цирка. Стало уже очень холодно, изо рта выходил пар. Невидимое Солнце вступало в силу. В городе скагов, освещенном редкими факелами, было, мягко говоря, немноголюдно. Улицы пустовали. Вообще царило ощущение полного запустенья. Штукатурка на фасадах многих зданий осыпалась, вместо некоторых возвышалась лишь груда кирпичей. Стекла в Скагаранском Халифате вообще были редкостью. Асфальт почти полностью отсутствовал, оставались лишь небольшие островки покрытия. Всюду валялся разнообразный хлам и лошадиный помет. Видимо, именно так и будут выглядеть наши города, когда… если их покинут люди.
Звучали выстрелы. Но это не перестрелка. Скорее, скаги просто палили по банкам. Или по чему там у них принято шмалять? А то и просто в воздух. Пулевые отверстия покрывали большинство строений. Местами из стен даже торчала шрапнель, оставшаяся еще с авианалетов и артобстрелов тридцатилетней давности. Да, неплохо побомбили мы Скагаранский Халифат во Вторую Чертову Войну.
К своему удивлению я заметил несколько машин. До сего момента скаг и автомобиль у меня в голове не очень сочетались, рогатых я представлял себе исключительно на лошадях. Ну кроме ханов времен до Ночи Калашматов. К тому же автомобилей не совсем древних, а вполне новых. В основном – пикапы-внедорожники, часть с пулеметами на рамах. Как минимум один – с автоматическим станковым гранатометом, что вообще не вязалось со стереотипами о краснокожих. Да, а мы-то думали, что все, что сложнее стреляющей палки, черти не освоят…
Вскоре мы подошли к дому, у которого тарахтел самый обычный дизельный генератор, а из окна на улицу лился самый обычный электрический свет! Обстановка внутри тоже мало отличалась от привычной. Самый что ни на есть обычный стол, стул, кровать… даже телевизор, который транслировал новостную программу. Получается, сейчас восемь вечера. Или утра. В дни Невидимого Солнца – вообще непонятно, когда день, а когда ночь.
Сына Киниша уложили на кровать. Было заметно, что любое движение доставляет ему боль и скаг, несмотря на молодость, уже ощущал дыхание смерти. Сопровождавший нас здоровый черт бросил на пол мой рюкзак. Нож и запасной пистолет, конечно, изъяли, как и флягу с виски, зато аптечка, теплая куртка и фонарик оставались.
– Скажи им, пусть вскипятят воду, – обратился я к майору.
Он перевел. Инопланетянин с надменным видом подошел к столу и ткнул кнопку электрического чайника. Какие продвинутые черти!
– Мне нужен нож. И, желательно, обезболивающее. Больно будет чертовски.
Теперь разговор продлился гораздо дольше. Скаг упорно не хотел давать нож. Чайник успел вскипеть, прежде чем конвоир сдался и, вынув из ножен огромный тесак, вручил его мне. Этот инструмент мало подходил для хирургических операций, скорее для того, чтобы рубить им головы. Скорее всего, для этого он и использовался. Но остроте клинка мог позавидовать иной скальпель. За неимением лучшего подойдет и этот. Мы накачали парня виски из моей же фляги, которую чертям тоже пришлось вернуть. Сами краснокожие алкоголь не употребляли – им Тилис, Единый В Трех Ликах не позволял. Во всяком случае – явно, втихую бухали так, что шум стоял. Часть спиртного я плеснул на нож, чтобы хоть как-то продезинфицировать его, немного выпил сам – для храбрости. И чтобы хоть как-то согреться.
Еще больших трудов стоило убедить скагаран заткнуть пациенту рот и крепко держать его. Рогатые отказывались наотрез. Я уж думал, что вся операция на этом и закончится, но офицер проявил чудеса изворотливости и дипломатии, поминая Тилиса, Единого В Трех Ликах, почти через слово.
Когда разум возобладал, и больной был надежно зафиксирован, я, закусив губу, осторожно вырезал зубы гадюки. Вместе с мясом. Не ожидал, что они могут врасти так глубоко! Черти настороженно наблюдали за ходом операции, а я прекрасно понимал, что если в их крошечном мозгу появится мысль, что я задумал навредить пациенту – в голову сразу плюхнет свинцовая плюшка. Один клык. И второй. Опасения были напрасны, парень не то что не пикнул – даже не вздрогнул. Или был настолько пьян, или был уже настолько близок к смерти, что ничего не чувствовал. Случай был очень запущенным.
– Я удивлюсь, если удастся сохранить ногу, – заметил майор.
– Да я вообще удивлюсь, если он кони не двинет, – покачал я головой.
Закончив, я продезинфицировал рану виски и забинтовал. Остался последний штрих. Я достал из аптечки две ампулы с антидотом, зубами вскрыл упаковку одноразового шприца и вкачал в него содержимое обеих склянок.
– Двойная доза? – зашипел Семенов. – Ты с ума сошел? Он точно ласты склеит!
– Поверь, хуже ему точно не будет, – ответил я.
Возразить майору было нечего. Выпустив из шприца воздух, я воткнул иглу в ногу пациента и осторожно закачал лекарство. Все, без остатка. Теперь жизнь преемника Великого Хана зависит от Тилиса, Единого В Трех Ликах.
– Грачев, – дернул меня за рукав разведчик. – А кипяток-то тебе зачем?
– Кофе хочу. Горячего, – я достал из рюкзака банку. – Холодрыга адская. Будешь?
