Вопрос о церковной анафеме вызывал и вызывает в наше время непонимание и недоумение, а в кругах либерально настроенной интеллигенции протесты и возмущения. Гуманисты считают анафему темным пережитком темного средневековья, волной жестокости, которая докатилась до наших дней; а теософы видят в анафеме костры аутодафе для инакомыслящих. Надо выяснить, что представляет собой анафема, почему Церковь — это воплощение Божественной любви и милосердия — в определенных случаях произносит публичное и всенародное отлучение тех, кто формально считаются православными христианами, но борются против ее догматического учения. А ежегодно, в первую неделю Великого поста, Церковь подтверждает анафему умершим еретикам.

Мы говорим о догматах, но надо помнить, что Церковь — единый живой организм, и хотя догматическая чистота является главным критерием Православия, но в Церкви все органически и неразрывно связано друг с другом: вера, каноника, Таинства, Богослужение, символический язык ритуалов, дисциплинарные правила и т. д. Здесь действует аксиоматический закон: вне живого организма нет жизни.

Основой спасения является воссоздание в душе человека образа Божьего — образа Христа Спасителя, силой божественной благодати. Эта сила, действующая в Таинствах Церкви, в богослужениях и молитвах, преобразует личность человека, осуществляет его богоподобие, соединяет его с Божеством, в втором заключена абсолютная и вечная жизнь.

Догматы — это умозрительная икона Божества, это формулы, заключающие в себе непостижимые для рассудка духовные величины, это подвиг и послушание веры, которая в вечности обратится в реалию и очевидность, это истина, которая предстанет как жизнь. Догматические формулы являются формой бытия в духовном мире.

Христос невидимо пребывает в Церкви, и посредством включения в церковную жизнь образ Христа созидается в душе человека. Ложный догмат, ложное вероучение — это подмена образа Христа другим ликом, это искаженное представление человека о Боге, это необратимая потеря живого и реального Христа в вечности. Поэтому святые отцы были особенно чутки к догматической чистоте вероучения и так непримиримы к ересям и модернистическим извращениям. Для современного человека такая непримиримость может показаться суровым интеллектуальным ригоризмом, но на самом деле это было любовью к Христу как Центру жизни и благоговейным страхом, порожденным любовью, страхом потерять Христа, заменить Его ложным ликом, а ложным — значит темным и иллюзорным.

Анафема — это только подтверждение того факта, что человек, противопоставляющий учению Церкви грезы своего гордого ума, уже отпал от Церкви. Здесь Церковь через отлучение как бы в последний раз обращается к человеку, уже не с предупреждением, а с утверждением о том, что он чужд Христу как вечной Жизни, что он поставил себя вне Церкви, а уйти из Церкви — это значит идти против Церкви, дышать отравленной атмосферой, находиться в иной среде, чуждой Церкви, куда не проникают лучи Божественного света.

Люди, индифферентные к вопросам веры, нередко считают, что достаточно снять анафемы, и этим разрушится стена разделения между конфессиями, и они объединятся в едином духовном поле, вернее, в одном дворе. Но анафемы не решают участи человека. Это недоразумение. Если врач констатирует смерть человека, то неужели это жестокость врача, и он должен утешать больных ложной надеждой, что мертвый жив? Но физическая смерть необратима; а духовная смерть как отпадение от Церкви становится окончательной только в загробном состоянии. Здесь, на земле, человек может вновь обратиться к Церкви, и Церковь принимает покаяние любого грешника и еретика даже в последние минуты его жизни и дарует ему прощение. Поэтому анафема — не жестокость, а милость Церкви к людям, как милость родителей к детям, учителей к ученикам, когда те говорят им о том, где таится смертельная опасность, которую нужно избегнуть. Если старший брат рассказывает своим братьям, собирающимся идти в лес, в каком месте обитают змеи, где топкая почва болота или где ямы, покрытые ветвями и травой, — неужели это жестокость? А ереси и лжеучения — это те же скрытые ямы на духовном пути. Преподобный Иоанн Дамаскин называл ереси «волчьими ямами».

Земная жизнь дана человеку для самоопределения его личности, для нравственного совершенствования и выбора духовного пути. Загробная жизнь — это раскрытие того, что стяжал человек в земной жизни, а самое главное — стяжал ли он образ Христа в своей душе, стяжал ли благодать Духа Святого, этот вечный Свет, льющийся с небес на землю. А если нет, то в его душе оказывается другой темный образ, так как нейтрального в духовном мире не существует.

Анафема сама по себе — не проклятие в смысле пожелания погибели, она — предупреждение отлученного от Церкви в том, что он оказался в стране проклятия и вечного мрака. После смерти нет возвращения и нет покаяния.

Если разорвать диагноз болезни, то это не изменит состояние больного. Если уничтожить надпись на могиле, то мертвый все равно останется в земле. Ересь — это самоотлучение от Церкви прежде церковного отлучения. Если даже анафема была бы снята с нераскаявшегося еретика, то это не приблизило бы его к Христу, не изменило бы его посмертной участи. Блаженный Августин говорил, что без Церкви можно верить в Святую Троицу, держать в руках Евангелие и проповедовать его, можно стать мучеником за имя Христа, но без Церкви невозможно одно — спасения. Об этом свидетельствует Церковь словом «анафема», подобным крику материнской боли о своих умирающих детях.