Глава тридцать первая
Тейт
Я пытаюсь слушать Корбина, который пересказывает мне свой разговор с мамой, но думать могу только об одном: Майлз вернется домой в любую минуту…
Его не было десять дней. Еще никогда мы не расставались так надолго, не считая тех нескольких недель, когда мы не разговаривали.
– Ты уже сообщила Майлзу? – спрашивает Корбин.
– О чем?
– Что переезжаешь.
Он указывает на прихватку на столе рядом со мной, и я бросаю ее ему.
– Я не говорила с ним с прошлой недели. Сегодня скажу, наверное.
Если честно, мне всю неделю хотелось сообщить Майлзу, что я нашла отдельную квартиру, но тогда бы пришлось либо позвонить, либо написать, а ни то, ни другое у нас не принято. Мы переписываемся, только когда оба дома. Вероятно, чтобы поддерживать личные границы.
Не то чтобы переезд – такое уж большое событие. Буду жить всего в паре кварталов отсюда. От нового дома ближе и до колледжа, и до работы. Конечно, это не современная высотка в центре города, но я довольна.
Однако меня беспокоит, как скажется переезд на наших отношениях. Наверное, поэтому я и не говорила ему о том, что подыскиваю себе квартиру. В глубине души боюсь, что Майлз сочтет слишком неудобным, если я буду жить дальше, чем через коридор, и положит конец нашему общению.
Входная дверь открывается, и раздается быстрый стук. Я кошусь на Корбина: он закатывает глаза.
Все еще не смирился.
Майлз входит на кухню. Его лицо готово расплыться в улыбке. Видя Корбина, он сдерживает себя.
– Что готовишь? – любопытствует, прислоняясь к стене и скрещивая на груди руки. Скользит взглядом по моим ногам – я в юбке, и он все-таки улыбается.
К счастью, Корбин стоит лицом к плите.
– Ужин, – холодно цедит он.
Медленно же он подстраивается…
Несколько секунд Майлз молча разглядывает меня.
– Привет, Тейт!
– Привет!
– Как прошли экзамены?
Его взгляд блуждает по всему моему телу, кроме лица.
– Хорошо.
– Классно выглядишь, – произносит Майлз одними губами.
Больше всего я хочу, чтобы Корбина здесь не было. Призываю все свое самообладание, чтобы не броситься Майлзу на шею и не зацеловать до смерти.
Корбин знает, зачем пришел Майлз. Однако мы стараемся уважать то, что брат по-прежнему не одобряет нашей связи, а потому не выставляем чувства напоказ.
Майлз глядит на меня, покусывает внутреннюю сторону щеки и теребит рукав рубашки. На кухне тишина. Корбин так и не повернулся, чтобы поздороваться. Вид у Майлза такой, словно он вот-вот взорвется.
– А, к черту все! – говорит он и подходит ко мне. Берет мое лицо в ладони и страстно целует меня прямо за спиной у брата.
Он меня целует…
Прямо за спиной у брата…
Не придавай этому значения, Тейт.
Майлз тянет меня за руки и уводит из кухни. Насколько могу судить, Корбин так и стоит лицом к плите, изо всех сил игнорируя нас.
Все еще не может смириться.
Мы уже в гостиной, Майлз наконец отстраняется.
– Целый день не мог думать ни о чем другом. Вообще ни о чем.
– Я тоже.
Майлз тащит меня к выходу. Я подчиняюсь. Он выводит меня за дверь, достает из кармана ключи. Его вещи в коридоре.
– Почему тут твой багаж?
– Не успел зайти домой.
Он подбирает вещи и придерживает для меня дверь.
– Ты что, сразу пошел ко мне?
Майлз забрасывает сумку на диван, чемодан ставит к стене.
– Именно, – он привлекает меня к себе. – Я же сказал: не мог ни о чем другом думать.
– А, так ты все-таки по мне скучал? – игриво смеюсь я.
Он мгновенно отстраняется. Его тело так напряжено, словно я только что призналась ему в любви.
– Расслабься, – говорю я. – Нет ничего страшного в том, чтобы по мне скучать. Это не противоречит твоим правилам.
– Пить хочешь?
Перевел разговор на другую тему. Как обычно. Идет в кухню. Все в нем изменилось: выражение лица, улыбка, радость от встречи после разлуки.
Я стою посреди гостиной и наблюдаю, как мир разваливается на части.
Я столкнулась с действительностью, хотя это больше похоже на столкновение с метеоритом.
Этот мужчина даже не в состоянии признать, что скучал по мне…
Я-то надеялась, Майлз постепенно вырвется из тисков того, что его держит. Последние несколько месяцев я жила с убеждением, что наши отношения развиваются слишком быстро и ему просто нужно время, чтобы их принять. Но теперь все ясно.
Дело не в нем.
Дело во мне.
Это я не могу принять то, что между нами происходит.
– Все в порядке? – спрашивает Майлз с кухни. Он выглядывает из-за шкафа и ждет моего ответа.
– Ты скучал по мне, Майлз?
Он опять воздвигает между нами стену. Отворачивается и возвращается в кухню.
– Тейт, мы таких фраз произносить не должны.
Он что, серьезно?
– Да? Майлз, это же обычная фраза. Она не предполагает постоянных отношений. Не предполагает даже любви. Друзья говорят такое друг другу.
Майлз прислоняется к столу и спокойно смотрит на меня.
– Но мы-то с тобой не друзья и никогда ими не были. Не хочу нарушать твое единственное правило и обнадеживать тебя, поэтому не говорю ничего подобного.
Сама не могу объяснить, что со мной происходит. Как будто все слова и поступки Майлза, когда-либо причинившие мне боль, разом пронзают мне сердце. Мне хочется наорать на него. Возненавидеть. Выяснить наконец, что, черт возьми, с ним произошло. Почему его слова ранят меня сильнее, чем любые другие.
Я устала топтаться на месте.
Устала делать вид, что не умираю от желания все о нем узнать.
Устала притворяться, что он не повсюду. Не во всем. Не мой единственный.
– Что она с тобой сделала? – шепчу я.
– Не надо, – произносит Майлз.
Это предупреждение. Угроза.
Я устала видеть в его глазах боль и не знать, в чем причина. Устала гадать, каких слов нельзя при нем говорить.
– Расскажи мне.
Майлз отводит глаза.
– Тейт, иди домой.
Он поворачивается к столу, берется за него обеими руками и роняет голову на грудь.
– Как же ты меня!.. – выкрикиваю я. Разворачиваюсь и выскакиваю из кухни. Уже в гостиной слышу, что Майлз идет за мной, и ускоряю шаг. Бегу к двери, распахиваю ее, но Майлз бьет по ней ладонью, и она захлопывается.
Я изо всех сил зажмуриваюсь в ожидании слов, которые окончательно меня уничтожат, – а они непременно меня уничтожат.
Он замер, прижавшись грудью к моей спине, касаясь губами моего уха.
– Как же я тебя затрахал, Тейт? Именно этим мы и занимаемся. Я ясно выразился с самого начала.
Я смеюсь, а что еще остается? Разворачиваюсь и смотрю на Майлза. Он не отступает. Еще никогда не видела его таким, это пугает.
– Ясно дал понять, говоришь? Ну и ахинею же ты порешь!
Майлз не двигается с места, только стискивает зубы.
– А что тебе не ясно? Два правила. Куда уж проще?
Я смеюсь, не веря своим ушам, а потом разом выпаливаю все, что накипело.
– Трахаться и заниматься любовью – не одно и то же! А ты больше месяца не просто трахаешь меня. Каждый раз, когда ты во мне, ты занимаешься со мной любовью. Я вижу это по твоим глазам. Ты скучаешь, когда мы не вместе. Не можешь думать ни о чем другом. Не способен потерпеть десять секунд и зайти к себе, не увидев прежде меня. Так что не смей говорить, будто ясно дал мне что-то понять, потому как более странного человека я в жизни не встречала!
Я перевожу дыхание.
Такое чувство, что не дышала целый месяц.
Теперь может делать что пожелает. С меня хватит.
Майлз отступает на несколько шагов. Его передергивает, он отворачивается, словно не хочет, чтобы я прочла на его лице чувства, которые бушуют внутри. Он сцепляет руки за шеей и стоит так не меньше минуты. Изо всех сил контролирует дыхание, чтоб не заплакать. И когда я осознаю, что происходит, сердце у меня обрывается.
Майлз на грани срыва.
– Боже мой… – шепчет он голосом, полным боли. – Тейт, что же я с тобой делаю?
Майлз приваливается к стене и сползает на пол. Закрывает лицо руками, пытаясь унять раздирающие его чувства. Его плечи содрогаются, но он не издает ни звука.
Он плачет.
Майлз Арчер плачет.
Плачет так же беззвучно и отчаянно, как в тот вечер, когда я впервые его увидела.
Этот взрослый человек, эта неприступная, закованная в броню стена рассыпается прямо у меня на глазах.
– Майлз… – шепчу я.
Мой голос слаб по сравнению с его непробиваемым молчанием. Я встаю перед ним на колени, обнимаю за плечи и прижимаюсь головой к его лбу.
Я больше ничего не спрашиваю, потому что боюсь узнать правду.
